ия.
   - Кладбище какое?
   - Разве ты не знаешь?
   - О чем?
   - Филя из очень древнего дворянского рода. По мужской линии все  были
военными, а прадед при Бородинском сражении прямо из рук российского им-
ператора получил высочайшую награду... Да, все они достойно служили Оте-
честву! - с гордостью за друга произнес Богомолов. - Его прадед,  дед  и
отец похоронены на Ваганьковском: у них даже фамильный склеп стоит,  там
же и его место есть. Он еще три года назад все оформил. Очень уж ему  не
хотелось лишние хлопоты доставлять своим близким. Высоцкий-то поет?
   - Да, "баньку" он попросил. Напоследок такое учудил! - Савелий усмех-
нулся и рассказал о последнем розыгрыше генерала Говорова.
   Они разговаривали с ним так, словно он был жив, просто  находился  не
рядом с ними, а гдето в другом месте. Такое ощущение бывает всегда, ког-
да не можешь примириться с тем, что близкий тебе человек ушел навсегда и
ты уже никогда не увидишь, как он улыбается, не услышишь его голос.  Ни-
когда. НИКОГДА! Какое безысходное слово!
   - Странно, - сказал Богомолов. - Разумом понимаешь, что человека  уже
нет в живых, а сердце никак не хочет с этим смириться,  и  все  кажется,
что сейчас откроется дверь, войдет Филя и спросит: "Ну  что,  здорово  я
вас разыграл?"
   Богомолов будто "подслушал" мысли Савелия.
   - Ладно. Михаил Никифорович все сделает, как нужно: пару-тройку  дней
генерал дома полежит, потом тело перевезут в Управление, для прощания.
   - Генерал просил обойтись без этого, - твердо проговорил Савелий.
   - Как так? - Богомолов растерялся. - Не положено!
   - Константин Иванович, нужно сделать ТАК, как ОН просил! - настойчиво
сказал Савелий.
   - Да, но Говоров же военачальник, - возразил Богомолов.
   - Единственное, что Батя разрешил, так это воинский салют на  кладби-
ще, - добавил Савелий, поразившись, что Батя оказался провидцем.
   - Ладно, спасибо и на этом. Как ты понимаешь, наша встреча переносит-
ся на следующий день после похорон. Ребята поймут?
   - Не только поймут, но и все будут на похоронах! -  уверенно  ответил
Савелий.
   - Ладно, звони, если что. Как же все не вовремя... - тихо сказал он.
   - А смерть всегда приходит не вовремя.
   - Я не о том.
   - Вы не волнуйтесь, Константин Иванович, мы все успеем.  Я  правильно
вас понял?
   - Не сомневаюсь. Будь, сержант!
   - До свидания, товарищ генерал.
   Савелий повернулся к Воронову.
   - Переживает? - спросил тот.
   - Еще бы! Они же были давними друзьями. А ты знаешь, наш Батя, оказы-
вается, из древнего и славного дворянского рода. У  них  даже  фамильный
склеп на Ваганьковском есть.
   - Какая разница, где сгниют твои кости? - неожиданно буркнул Воронов.
- Помнишь, у Шекспира? "Пред кем весь мир лежал в пыли - торчит затычкою
в щели!" За точность слов не ручаюсь, но смысл такой.
   - Нет, братишка, я категорически с тобой не согласен. Костям,  может,
и все равно где гнить, но родным умершего человека, да  просто  друзьям,
не все равно. И я уверен, что каждый человек в глубине  души  хотел  бы,
чтобы на его могилу приходило как можно больше людей и поминали его доб-
рым словом долгие годы.
   - Поминали - да, но не надо делать из могилы место  для  преклонения.
Или тебе привести для примера Мавзолей?
   - Это совершенно разные вещи, - возразил Савелий. - Недавно я  прочи-
тал в какой-то газете, кажется в "Московском комсомольце",  историю  про
то, как в русском селе были захоронены останки погибшего в Чечне русско-
го солдата. И его мать почти каждый день ходила на эту могилку. А  потом
выяснилось, что останки эти, возможно,  принадлежат  совершенно  другому
солдату, и его мать не находит себе места, потому что не знает, где  его
похоронили, и не может пойти на его могилу и поплакать. Казалось бы, че-
го проще: проведи эксгумацию и все сразу же станет ясно. Однако все село
встало против раскопок. Дескать, не надо тревожить прах.  Но  я  уверен,
что дело совсем в другом: они боятся, что там действительно не их сын  и
земляк. Где тогда они будут его поминать?
   - А каково другой матери? - недовольно процедил Воронов.
   - А чего это ты? Ты же сам и сказал, что все равно, где костям гнить,
- подцепил его Савелий.
   - Да нет, кажется, я погорячился. Я вдруг поставил себя на место этих
матерей: предположим, мой сын погиб, а я не знаю, где лежат его кости.
   - А если кремация?
   - Что кремация? После нее остается прах. И вообще,  чего  ты  ко  мне
прицепился? Я сам не знаю, что несу! Эта смерть просто  выбила  меня  из
колеи. - Казалось, Воронов сейчас взорвется.
   - Ладно, - примирительно сказал Савелий. - Куда поедем? К тебе или ко
мне?
   - Давай к нам.
   - Может, позвонишь сначала Лане?
   - Не могу! Я не знаю, что говорить. Позвони лучше ты!
   Немного подумав, Савелий пришел к выводу, что все-таки лучше  предуп-
редить Лану. Он решительно набрал номер.
   - Привет, Лана! - Хотя Савелий старался говорить  бодрым  тоном,  она
сразу же почувствовала неладное.
   - Что случилось? Что-нибудь... с Андрюшей? - с трудом выговорила  Ла-
на.
   - Нет-нет, с нами все в порядке, - тут же заверил Савелий. -  Говоров
умер, - выдохнул он.
   - Когда? - ахнула Лана и всхлипнула: этот человек очень много  значил
для нее.
   - Только что.
   - Вы у него?
   - Нет, мы уже возвращаемся и скоро будем у вас.
   - Я поняла. Все будет готово, я вас жду.
   Лана положила трубку и заметила в зеркале свое отражение. Как все-та-
ки меняет человека горе! Человек сразу будто становится старше  на  нес-
колько лет. И так холодно, так тошно, что видеть никого  не  хочется!  А
иногда наоборот - боишься остаться один и готов искать сочувствия у пер-
вого встречного.
   Интересно, почему позвонил Савелий, а не Андрей? Наверное,  его  тоже
подкосила эта внезапная смерть: он был так привязан к генералу.  Но  еще
больше к нему был привязан Савелий. Порфирий Сергеевич был для него  как
родной отец. Они трогательно называли его Батей. Лана вздохнула и  снова
посмотрелась в зеркало: как ни странно, но воспоминания немного успокои-
ли ее.
   - Господи! - Лана всплеснула руками. - Чего ж я стою? Нужно стол нак-
рыть, прибраться немного, себя привести в  порядок...  Помянутьто  нужно
по-человечески...
   Она бросилась на кухню и принялась хлопотать.
   Когда Савелий и Андрей пришли, стол уже был накрыт - не на  кухне,  а
торжественно, в комнате.
   - Здравствуй, милая, - тихо сказал Андрей.
   Лана нежно обняла его и стала похлопывать по спине, словно успокаивая
ребенка. Потом помогла ему снять пальто и только после этого повернулась
к гостю.
   - Здравствуй! Прими мои искренние соболезнования. Я знаю, Говоров для
тебя был как отец.
   - Спасибо, Ланочка. - Савелий хотел пожать ей руку, но Лана поцелова-
ла его в щеку.
   Они говорили тихо, словно покойник находился рядом.
   - Давайте помянем хорошего человека! - Лана проводила их в комнату.
   Они сели за стол. Андрей быстро наполнил рюмки и встал.
   - Лана права. Порфирий Сергеевич был хорошим человеком, замечательным
просто! Этот человек никогда не проходил мимо  чужой  беды,  всегда  был
справедлив, не боялся признавать своих ошибок. Внимания у  него  хватало
для всех, кроме одного человека - самого себя! Он нещадно эксплуатировал
свое огромное сердце, отдавая его тепло родным, близким, своим ученикам,
короче говоря, всем окружавшим его людям. Особенно  трудно  ему  было  в
последнее время, когда он вышел на пенсию, а его попросили занять  такой
пост, где даже молодому и здоровому тяжело. Вот сердце и  не  выдержало.
Этому боевому командиру пришлось погрязнуть  в  бюрократических  дебрях,
пробивать важные документы в буквальном смысле с боем. Это доконало его!
- Воронов помолчал, стиснув зубы до хруста, сдерживаясь, чтобы не запла-
кать. - Я предлагаю выпить за этого человека, который навсегда останется
в наших сердцах, и помянуть его минутой молчания!
   Лана с Савелием тоже поднялись, выпили, опустили головы и молча  пос-
тояли немного.
   После этого они сели, немного закусили - так же молча. Савелий  вновь
наполнил рюмки и поднялся.
   - Боль утраты мы будем ощущать еще долго, и от этого, к сожалению,  а
может, и к счастью, никуда не деться. Для нас,  его  учеников,  Порфирий
Сергеевич был не просто учителем, не просто командиром, он действительно
был для многих Батей! К нему, как к родному отцу, можно  было  прийти  в
любое время и поплакаться в жилетку, поделиться горем или радостью.  Для
каждого у Бати находилось доброе слово, совет или помощь. С его  смертью
действительно чувствуешь себя осиротевшим. Давайте же выпьем за то, что-
бы мы, все его близкие, продолжали нести людям частичку доброты, которую
он нам передал. Пусть земля ему будет пухом!
   Посидев за столом около часа, Савелий попрощался и ушел. Несмотря  на
"старые дрожжи", алкоголь нисколько не подействовал.
   Савелий ушел не потому, что хотел остаться в одиночестве. Он, как  ни
странно, не хотел быть с теми, кто прекрасно знал  Порфирия  Сергеевича.
Он говорил о Говорове то, что те и так знали. А он должен был, рассказы-
вая о Бате, заставить их восхищаться.
   Куда он мог поехать в такое позднее время? Только на базу.
   По пути Савелий набрал номер Олега.
   - Не разбудил? - спросил Говорков и не узнал собственный голос.
   - Разбудил. Кто это?
   - Твой "бешеный" друг.
   - Рэкс? Что случилось?
   - Батя умер.
   - Батя?! Когда? - Олег мгновенно проснулся.
   - Полтора часа назад.
   - Господи! Ты где?
   - Я на Кутузовском, еду на базу.
   - Я сейчас тоже туда подъеду!
   Они приехали почти одновременно. Увидев, что в "линкольне" Олега  си-
дят еще двое, Савелий не удержался и спросил:
   - Без охраны теперь не ездишь?
   - Ребята, когда услышали, что умер генерал Говоров, сами напросились.
А чего это не открывают? - спросил он, кивнув на ворота.
   - Потому и не открывают: такие тачки подьехали, а кто в них - не вид-
но. Нужно показаться. - Савелий вышел из машины и помахал рукой,  ворота
туг же начали открываться.
   Машина въехала на территорию базы, и к ним вышел Матросов.
   - Это что, проверка или соскучились по нам? - весело спросил он Саве-
лия.
   - Батя умер, - сказал Олег.
   - Порфирий Сергеевич? Как же так? Я под его  командованием  два  года
пахал... Буквально с месяц назад звонил ему,  он  в  гости  звал,  шутил
еще... Господи! Такой человек! - Матросов со скрежетом стиснул зубы.
   - Ромка спит? - спросил Савелий.
   - Только что ушел. Сходить?
   - Сам выйдет. Услышал же, наверное, шум моторов.
   - Наверняка услышал, - кивнул Александр. -  Надо  же,  такой  человек
умер! Ему же только-только шестьдесят исполнилось. Сердце?
   - Да, не выдержало, - вздохнул Савелий.
   - Привет мужики! - весело воскликнул Роман, выходя из  здания.  -  По
какому случаю компания?
   - Батя умер.
   - Батя? Чей? - нахмурился тот.
   - Генерал Говоров.
   - А, Говоров! Слышал о нем. Говорят, отличный мужик был. - Роман  по-
качал головой.
   - Не то слово.
   - Коли так, помянуть нужно! Идемте, я быстренько сварганю что-нибудь.
   - Тебе помогут. - Олег дал знак своим ребятам, и те принялись  выгру-
жать из машины сумки.
   Однако есть особо никто не стал, да и пили вяло. Ни Савелию, ни Олегу
говорить о покойном не хотелось, а остальным было неловко: они не были с
ним столь близки, как Олег и Савелий. Савелий вдруг наклонился к  Вишне-
вецкому и прошептал:
   - Пойдем постреляем?
   Того не нужно было упрашивать: всякий раз, когда что-нибудь случалось
и нужно было снять напряжение, "афганцы" брали в руки оружие и отправля-
лись стрелять. Не важно куда: в лес, в тир...  Только  для  того,  чтобы
ощутить в руках холодную сталь, которая не раз спасала их в трудную  ми-
нуту. В тяжелые моменты своей жизни они обращались к нему, словно оружие
забирало в себя их боль, неуверенность, злость. В такие минуты  их  руки
словно становились продолжением оружия.

   Похороны генерала Говорова, несмотря на его пожелания, были пышными и
торжественными. Отправляться на кладбище решили из Управления, но  когда
тело привезли и начальство хотело, быстро выступив у гроба, везти его на
кладбище, многочисленная толпа потребовала выставить гроб в актовом  за-
ле, чтобы все пришедшие могли проститься с генералом.
   Прощаться с генералом Говоровым пришли многие.  Люди  проходили  мимо
гроба, усыпанного цветами, кланялись, клали цветы и так проходили  мимо,
шепотом прощаясь и произнося последние слова благодарности.  Людей  было
столько, что одного дня, конечно же, не хватило: люди шли и шли  нескон-
чаемым потоком. Казалось, что они приехали со всех  концов  бывшего  Со-
ветского Союза: столько разных национальностей здесь было.  Но  всех  их
объединяла одна национальность, которую можно было распознать  сразу  по
из выправке, по их стати, и национальность эта была ЗАЩИТНИК РОДИНЫ.
   На следующий день, когда людской поток  стал  понемногу  уменьшаться,
гроб с телом генерала установили на орудийный лафет, который в сопровож-
дении военного оркестра и людской  массы  медленно  двинулся  по  улицам
Москвы в сторону Ваганьковского кладбища. И когда прохожие, пропустившие
информацию о смерти генерала Говорова, спрашивали, кого хоронят, им  от-
вечали:
   - Хорошего человека!
   На кладбище, перед фамильным склепом славной русской семьи Говоровых,
гроб установили над могилой на специальную механическую подставку. Поза-
ди гроба застыли в почетном карауле "голубые береты". Напротив была соо-
ружена небольшая трибуна, с которой, строго по регламенту,  выступали  с
прощальными речами крупные деятели российского государства, военачальни-
ки дальнего и ближнего зарубежья,  специально  приехавшие  на  похороны,
сослуживцы генерала и близкие ему люди. Среди выступавших были и  такие,
кто хотел использовать эту трибуну, чтобы заработать политические  очки,
но их быстро приводили в чувство "афганцы", после чего люди эти  тут  же
произносили: "Пусть земля ему будет пухом!" - и мгновенно  исчезали,  не
появившись потом даже на поминках, на которые допускались все, кто хотел
прийти.
   После выступлений на трибуну поднялся генерал Богомолов и громко ско-
мандовал:
   - Взвод! В честь памяти генерала Говорова,  одиночными,  по  команде,
заряжай! - В наступившей тишине громко проклацали автоматные затворы.  -
Товсь!.. Пли!.. Пли!.. Товсь!.. Пли!..
   И после каждого выстрела эхо разносилось по всему кладбищу:
   - ...овсь-овсь-овсь... пли-пли-пли... ух-ух-ух...
   После того как гроб опустили в землю, Богомолов по просьбе Олега Виш-
невецкого объявил, что все желающие приглашаются на поминки, которые ор-
ганизовали "афганцы" из Ассоциации ветеранов  "Герат".  Для  этих  целей
Олег арендовал ближайший Дворец культуры.
   Несмотря на то что еды и вина было вдоволь, да еще  и  дежурило  нес-
колько машин, готовых в случае чего сорваться и доставить все, что  нуж-
но, никто не напился. Помянув добрым словом генерала, люди расходились.
   После окончания всех официальных церемоний к Олегу, стоявшему рядом с
Савелием и Вороновым, подошла вдова и низко поклонилась в пояс.
   - Спасибо вам! От всей нашей семьи спасибо.
   - Ну что вы, право... - Растерявшись, Олег обнял ее за плечи. - Прошу
вас, если вдруг понадобится какая-то помощь, сразу звоните мне,  всегда,
в любое время.
   - Спасибо, сынок! - Она повернулась к Савелию, несколько минут  смот-
рела на него, потом обняла и шепнула на ухо: - А я тебя с самого  начала
узнала, Савушка* Но ты не бойся, я никому не скажу! - потом  отступилась
от него, перекрестила и со вздохом сказала: - Храни тебя Господь...  Се-
режа!
   - Сильная женщина, - шепнул Савелию Воронов. - Ты смотри, как держит-
ся! - Его слова услышал и Олег Вишневецкий.
   - Это сейчас. Виктория сказала, что мать всю ночь проплакала, - заме-
тил он.
   - Я и говорю: сильная женщина, - повторил Воронов.
   - А ты чего Лану с собой не взял? - спросил Савелий.
   - Побоялся. Однажды она мне рассказывала, как ей стало плохо на похо-
ронах ее знакомого, да так, что пришлось "скорую"  вызывать.  Она  очень
близко к сердцу все принимает.
   - Тогда конечно. Тебя подбросить до дома? - предложил Савелий.
   - Как? А я думал, ты к нам поедешь. Лана пригласила и тебя, и Олега.
   - Только при одном условии, - тут же вставил Олег.
   - Говори!
   - В моем распоряжении самое большее час. Потом у  меня  очень  важные
переговоры... - Перехватив взгляд Воронова, добавил:  -  Которые  нельзя
перенести.
   - А ты братишка?
   - Я тоже на часок! - Савелий согласился, чтобы не расстраивать  Воро-
нова.
   Сейчас, после того, что он испытал за эти дни, после того, как на его
глазах опустили гроб с телом Бати в землю, к нему наконец пришло осозна-
ние, что Батя действительно умер. Эта страшная мысль настолько  поразила
его, что хотелось остаться одному. И ни с кем не общаться, даже с самыми
близкими друзьями.
   Сейчас ему хотелось остаться одному, взять в руки оружие и  стрелять.
Просто стрелять... стрелять... стрелять и ни о чем не думать.

                                  VII

                            Переосмысление

   На следующий день после похорон Савелий и Воронов, встретившись в ус-
ловленном месте, поехали на конспиративную квартиру, где их  должен  был
ждать Богомолов.
   Однако накануне, как и договорились, после похорон они поехали к  Во-
ронову и действительно пробыли там около часа. Лана сделала кутью.
   Через час Олег и Савелий извинились перед хозяевами и удалились. Олег
отправился на деловую встречу, а Савелий, долго не раздумывая,  вернулся
на базу. Во время похерен, креме дежурных, Никифора и  Дениса,  на  базе
никого не было. Остальные вернулись с  кладбища  подавленные.  Вероятно,
некоторые из ребят впервые задумались о бренности жизни  на  земле  и  о
том, что главное - оставить после себя что-то  такое,  отчего  родные  и
друзья будут вспоминать о тебе с добротой и благодарностью.
   Вернувшись, Савелий уединился с Гадаевым.
   - Хочешь сказать, что мне пора отправляться на родную землю? - задум-
чиво спросил Михаил.
   - Угадал. - Савелий помолчал немного, затем вытащил из кармана листок
- ксерокопию допроса чеченского боевика, протянул Михаилу.
   - Что это?
   - Почитай!
   Михаил прочитал всего несколько слов, и глаза его  начали  наливаться
злостью. Он сжал кулаки и грохнул по столу. Потом закончил читать, неко-
торое время сидел молча, пытаясь успокоиться.
   - Где эта мразь?
   - На пересылке.
   - Окрестили уже?
   - Да, восемь лет строгого режима.
   - Восемь? Всего восемь лет?!
   - Мы с тобой не знаем всех материалов дела, - мягко произнес  Савелий
и добавил: - У меня такое впечатление, что для тебя это не новость.
   - Да, не новость, я был уверен, что его убили. Только фактов не было.
Ну, гады, мамой клянусь, каждый из них ответит головой за смерть Ясы Га-
даева!
   Савелий подумал, что убийцам придется тяжко: этот парень слов на  ве-
тер не бросал. Но как бы эти чувства не помешали их операции!
   - Ты не беспокойся за меня: сначала - общественное, а  потом  личное.
Покончим с делом, и я примусь за своих кровных врагов.
   - Может быть, вместе? - неожиданно предложил Савелий.
   - Спасибо, конечно, но не обижайся: это мое личное дело. Я сам должен
разобраться с ними. Сам! - Михаил сложил лист с текстом допроса и  хотел
сунуть в карман, но Савелий остановил его:
   - Извини, Миша, но это не слишком разумная идея. Попади случайно этот
листок не в те руки и... - Он покачал головой. - Уверен, эти фамилии  ты
и так не забудешь.
   - Ты прав, - после некоторых колебаний  согласился  Гадаев,  еще  раз
пробежал глазами листок и вернул его Савелию. - Не забуду! - как  клятву
произнес он.
   - А теперь поговорим о деле. Во-первых... - Савелий достал  из  сумки
спутниковый телефон. - Постарайся сохранить  его:  государственное  иму-
щество! - пошутил он.
   - Сохраню, - серьезно заверил Михаил.
   - Как думаешь, сколько тебе понадобится вр