в  Париже  Ниночка  без
памяти влюбилась во французского офицера из обеспеченной  дворянской  семьи,
вышла за него замуж и оставила сцену. Она планировала со временем забрать  к
себе сына, который  воспитывался  в  семье  деда  в  станице.  Но  грянувшая
революция перемешала все судьбы, словно колоду карт, раскидав людей по всему
свету...
   Дядья  маленького  Петеньки  по  матери,  сыновья  Горюнова,   героически
сражались и погибли в рядах Белой армии, супруга  его  скончалась  во  время
разразившейся на юге России эпидемии тифа, а сам Матвей с  маленьким  внуком
благополучно перебрался сначала в Турцию, потом в Югославию,  а  потом  и  в
Америку.
   Не умея делать ничего, кроме как  держаться  в  седле  и  махать  шашкой,
здоровый  физически  дед  Матвей  пошел  работать  на  завод  Форда  простым
грузчиком, но постепенно приобрел  специальность  и  стал  мастером  в  цехе
сборки.
   До конца своих дней - а умер он  почти  в  девяносто  лет  -  дед  Матвей
регулярно посещал православный храм,  соблюдал  посты,  оставаясь  до  мозга
костей русским человеком.
   Быть может,  в  знак  протеста  против  крутого  и  волевого  деда,  Петр
Смирнофф, напротив, постарался  как  можно  быстрее  забыть  свою  родину  и
максимально американизироваться. Тем не менее он не  посмел  перечить  деду,
который женил внука в восемнадцать лет на русской девушке из  "хорошей",  то
есть дворянской, семьи. Неизвестно, как бы сложилась его жизнь  с  нежной  и
хрупкой Анастасией, если бы она не была слаба здоровьем и не  скончалась  во
время родов. Сына назвали в честь прадеда Матвеем.
   Молодой  вдовец  Петр  Николаевич,  предпочитавший,  чтобы  его  называли
Питером, сыном особенно не интересовался - ему  надо  было  устраивать  свою
жизнь... И он вскоре женился на единственной  наследнице  крупного  ранчо  в
штате Аризона, куда и уехал, без особого сожаления  оставив  сына  на  руках
прадеда Матвея.
   Прадед души не чаял в маленьком Матвее. Потерпев  неудачу  с  внуком,  он
сумел-таки привить правнуку  свои  монархистские  убеждения,  ортодоксальное
православие и невыразимую, романтическую  любовь  к  далекой  и  неизвестной
родине под названием Россия. Как зачарованный,  слушал  мальчик  пространные
рассказы прадеда о  жизни  в  Москве  и  Петербурге,  где  тому  приходилось
служить, о коронации последнего государя и его  трагической  гибели  от  рук
большевиков-евреев. Сберегая каждый грош, он выучил правнука на адвоката.
   Каких-то полтора десятка лет не  дожил  Матвей  Горюнов  до  перестройки,
когда можно было бы поехать на родину и  там  умереть,  но  Матвей  Смирнофф
немедленно воспользовался первой же возможностью посетить Россию и буквально
в нее влюбился. Особенно нравился ему провинциальный волжский город  Мышкин,
из окрестностей которого пошел смирновский  род,  побывал  он  и  в  донской
станице, откуда происходили Горюновы. Он хотел подружиться с  кем-нибудь  из
многочисленных  потомков  Петра  Арсентьевича,  проживавших   в   Москве   и
Петербурге, но  они  его  за  родственника  не  признавали,  ибо  у  Николая
Петровича Смирнова законных детей не было.
   Одно время Матвей Петрович  всерьез  подумывал  о  том,  чтобы  купить  в
Мышкине дом, но Зинаида Александровна его убедила не спешить - а вдруг опять
придут к власти те, от кого пришлось бежать его прадеду - Матвею Горюнову  и
ему подобным.  Матвей  на  какое-то  время  согласился  с  женой,  но  после
торжественного захоронения останков царской семьи и  канонизации  последнего
русского императора в качестве  святого  мученика  вновь  возродились  былые
мечты...
   Был  в  жизни  Матвея   Петровича   Смирнофф   еще   один   неудачный   и
непродолжительный брак, о котором он совсем не любил вспоминать...
   Когда скончался прадед, Матвей,  молодой,  но  уже  вполне  преуспевающий
адвокат остался совсем один: И может быть, исключительно от тоски, а  может,
гены деда Николая Петровича сыграли роковую роль, но... но Матвей без памяти
влюбился  в  очаровательную  танцовщицу  из  мюзик-холла  по  имени  Аманда,
совершенно безнадежную дуру. И, как  следовало  ожидать,  их  союз  распался
через полгода.
   Аманда не могла жить без  экзотических  туалетов,  драгоценных  камней  и
постоянных гулянок. И очень скоро она начала каждый  день  либо  пить,  либо
нюхать кокаин. Но с этими пороками еще как-то можно было  бороться.  Гораздо
хуже было другое - она наотрез отказывалась принимать  православную  веру  и
постоянно издевалась над регулярными посещениями мужем  храма.  Естественно,
она никогда его туда не сопровождала.
   А вот этого Матвей вынести уже никак не  мог.  Выводило  его  из  себя  и
другое: в самом начале их отношений она называла его "мой русский  медведь",
что еще куда ни шло, но потом она вбила себе в голову, что Матвей напоминает
ей какой-то портрет английского короля Ричарда Третьего, и стала  обращаться
к нему не иначе, как Риччи. Это  настолько  его  раздражало,  что  послужило
последней каплей для окончательного разрыва.
   Как-то  в  пылу  доверительности  Матвей  проговорился  об  этом  Зинаиде
Александровне, о чем не раз  впоследствии  жалел.  Новая  супруга  в  минуты
раздражения мстительно обращалась к нему,  называя  его  ненавистным  именем
Риччи...
   Матвею Смирнофф поклонник племянницы Зинаиды Александровны понравился еще
с прошлого его приезда, когда Розочка представила  его  как  "своего  самого
любимого человека". Причем Сергей ему понравился сразу и  безоговорочно.  Он
справедливо увидел в нем достойного потомка былинных русских  богатырей,  но
ему никогда не хватало времени пообщаться с ним  вдоволь.  И  сейчас,  когда
Савелий с Розочкой приехали к ним в дом, Матвей  был  несказанно  обрадован.
Но, увидев его, он был несколько озадачен.
   - Сергей, ты так здорово изменился, что, встретив на улице, я  просто  не
признал бы тебя... - заметил он.
   Савелий замялся, не зная, что ответить, но на помощь пришла Розочка.
   - Сереженьке пришлось переболеть, а  болезнь,  как  известно,  никого  не
красит! - сказала она, нежно прижимаясь к Савелию.
   - Не знаю, как кого, но твоего жениха болезнь нисколько не  испортила!  -
сказал Матвей и тут же предложил: -  Послушай,  Сергей,  давай  оставим  дам
решать  их  необычайно  важные  дела  и  сбежим  на   одно   свое,   мужское
мероприятие... - Он хитро подмигнул. - Вы как, девочки, не будете  возражать
по этому поводу?
   "Девочки" переглянулись и едва ли не в голос ответили:
   - Не будем!
   Однако Зинаида Александровна ревниво проговорила:
   - Хочу предупредить вас, дорогие мои, что у американцев еды нормальной не
дадут. Так что, когда вернетесь, мы спокойно поужинаем,  и  Савелий  заберет
Розочку. Нечего ей по ночному Нью-Йорку одной ездить.
   - Тетя, у меня уже сил нет смеяться над тем,  как  ты  меня  опекаешь,  -
взмолилась Розочка. - Ты же прекрасно знаешь, что я не одна, а с водителем!
   - Но в газетах  не  зря  пишут,  что  в  Нью-Йорке  каждые  десять  минут
совершается преступление, - заявила Зинаида Александровна.
   Не вмешиваясь в начавшуюся дискуссию, мужчины вышли на улицу. Савелию  не
слишком хотелось сопровождать дядю Матвея, которого он глубоко в душе считал
старым занудой, что было достаточно  близко  к  истине.  С  другой  стороны,
слушать и вникать в детали будущего  туалета  Зинаиды  Александровны  ему  и
вовсе не улыбалось.
   - Куда ты ведешь меня,  дядя  Матвей?:  -  с  некоторой  настороженностью
спросил Савелий.
   - В один богатый американский дом. Тебе будет интересно, - заверил тот.
   В этом Савелий сомневался, но виду не подал. "Судя по  всему,  -  подумал
он, - вечер потерян".
   - Ты же, Сереженька, американцев совсем не знаешь. С кем тебе  приходится
здесь общаться? Со своим Майклом, но ведь он,, во-первых, военный! А военные
везде одинаковые. Во-вторых, в нем течет русская православная кровь.  А  там
будут настоящие американские тузы, - Матвей любил это старое русское  слово,
не упускал случая употребить его, -  банкиры,  президенты  разных  компаний,
знаменитые журналисты, наверное, и  политики.  Ты  не  представляешь,  какие
они...
   - А какие? - невинно спросил Савелий.
   - Глупые! - безапелляционно отрезал дядя Матвей. - И все  как  один  нашу
матушку-Россию терпеть не могут, боятся, что мы когда-нибудь станем сильными
и конкуренцию им составим. А  хозяйка  этого  дома  сама  по  себе  личность
прелюбопытнейшая.  Ее  предки  тоже  из  России,  но,  к  сожалению,  не  из
православных, - как монархист и церковный ортодокс  Матвей  терпеть  не  мог
евреев.
   Эта ситуация Савелия весьма позабавила.
   - А вы, что, с ней друзья? - с явным ехидством спросил он.
   - Ну, не друзья, конечно, - Матвей заметно смутился,  -  а,  скажем  так,
хорошие  знакомые.  Она  тоже  Россией  интересуется   -   выставки   разные
спонсирует, гастроли российских артистов помогает организовывать - она очень
богата. А у нее сегодня, как она сказала, "русский вечер": один из ближайших
советников Президента России - Позин - будет у нее в гостях.
   Вот с этого-то момента Савелию и стало любопытно...
   Как говорится, неисповедимы пути Господни.
   Дядя Матвей был знаком с близкой подругой Александра  Позина,  той  самой
миллионершей с Пятой авеню Руфью Файнштадт. И ее американские влиятельные  и
состоятельные друзья были приглашены "на Позина". Дядю Матвея  с  женой  она
просила прийти для компании, в тайной  надежде,  что  они  по  какому-нибудь
поводу вступят в  спор  с  Шурой  Позиным,  и  их  столкновение  придаст  ее
вечеринке остроту и пикантность.
   Когда они на такси подъехали к дому на Пятой авеню, высоченный швейцар  в
зеленой ливрее и в зеленом же цилиндре услужливо, но с достоинством  отворил
дверцу машины и проводил их до подъезда, где  за  высокой  стойкой  восседал
человек,  строго  поинтересовавшийся   тем,   куда   уважаемые   джентльмены
направляются. Матвей объяснил, что они приглашены на прием. И служитель  тут
же,  позвонив  по  телефону,  произнес  фамилию  Смирнофф.  Судя  по  всему,
разрешение было получено, и он коротко кивнул лифтеру. Савелий  еще  никогда
не сталкивался с тем, чтобы  лифт  поднимался  прямо  в  украшенный  цветами
небольшой холл перед квартирой.
   - Ну и охрана тут! - успел шепнуть он дяде Матвею.
   - И уж будь уверен: очень тренированная! - ответил тот.
   При входе гостей встречала сама хозяйка, одарившая их широкой и белозубой
американской улыбкой. На вид ей можно было дать  сорок  пять,  а  то  и  все
шестьдесят. Излишняя полнота скрывалась явно дорогим, но довольно безвкусным
костюмом с широченными рукавами.
   - Здравствуй, Мэт, - довольно  любезно  приветствовала  она  по-английски
спутника Савелия, подставляя щеку для поцелуя. - А  где  же  твоя  дражайшая
половина?
   - Дорогая Руфь, Зиночке нездоровится, и тебе она  просила  передать  свои
извинения и привет с поцелуем. - Дядя Матвей смачно  чмокнул  ее  в  щеку  и
продолжил. - А я осмелился взять вместо нее жениха ее племянницы Розочки,  -
он кивнул на Савелия. - Надеюсь, ты помнишь Розочку?
   - Конечно. Милая  девочка!  -  кивнула  хозяйка.  -  И  как  зовут  этого
красивого джентльмена? - спросила она, шутливо обращаясь к Савелию.
   - Сергей Мануйлов, из Москвы, - ответил Савелий на хорошем английском.
   - И чем же вы занимаетесь в Москве? Савелий  сделал  паузу  и  неожиданно
выпалил:
   -  Работаю  в  Министерстве  чрезвычайных  ситуаций   спасателем,   мадам
Файнштадт!
   - Можно просто Руфь, - кокетливо разрешила она.  -  Спасателем?  Как  это
романтично! Может быть, и меня вы когда-нибудь спасете?
   - Не откажусь! - нисколько не смущаясь, ответил Савелий.
   - Очень рада, даже вдвойне: во-первых, тому, что вы из Москвы, во-вторых,
тому, что у вас отличный английский! - Она протянула  ему  руку,  и  Савелий
наклонился для поцелуя, но тактично не прикоснулся к  руке  губами,  заметив
при этом: - Вы мне льстите, мадам!
   Хозяйка  хотела  что-то  возразить,  но  в  этот  момент  рядом  с   ними
остановился изысканно одетый молодой человек с небольшой курчавой  бородкой,
и хозяйке пришлось их знакомить.
   - Ваш земляк Сергей Мануйлов с уникальной профессией  "спасатель",  жених
одной  моей  прелестной  знакомой!  А  это  -  Матвей  Смирнофф,   известный
нью-йоркский адвокат!
   - Александр Позин, политолог! - как-то снисходительно представился тот.
   Савелию он не понравился: похоже, воображала  и  балабол.  Таких  Савелий
терпеть не мог и избегал с ними любых контактов.
   Когда они с Матвеем взяли по бокалу и отошли к окну, Матвей вопросительно
взглянул на Савелия, который отрицательно покачал головой, что  означало:  я
такого не встречал и даже  не  слышал  о  нем.  Реакция  Савелия  еще  более
укрепила Матвея в его презрении к американцам, которые вечно  преувеличивают
и собственную роль, и влиятельность своих знакомых.
   Гости продолжали прибывать. Скучая, Савелий бродил по огромной  гостиной,
разглядывая висящие на стенах картины и посматривая в  окна,  выходившие  на
Центральный парк.
   Матвей, прихлебывая виски  со  льдом,  бурно  обсуждал  детали  какого-то
сложного судебного  процесса  с  коллегой  или  журналистом.  Когда  Савелий
попадался хозяйке под руку, она его представляла  вновь  прибывшим  как  еще
одного гостя из Москвы, с обычной американской бестактностью давала  понять,
что этот малый вовсе не главный гость, ради которого их всех пригласили.
   Савелий неловко чувствовал себя в этой толпе  одетых  в  дорогие  костюмы
мужчин  средних  лет,  широко   улыбавшихся   и   громогласно   друг   друга
приветствовавших. Он расслабился и не старался запоминать их имена, а  также
не пытался "услышать" их мысли. Зачем  ему  тратить  свою  энергию  на  этих
фатоватых гостей? Он чувствовал себя чужаком, как на самом деле  и  было.  С
этими  людьми  у  него  не  было  ничего  общего,   что   и   подчеркивалось
недоуменно-скучающими взглядами, которыми они одаривали его персону.
   Одной из последних прибыла небольшого роста мулатка - единственная  среди
белых гостей - в сопровождении бритого наголо мужчины  средних  лет.  В  его
лице угадывалось нечто восточное.
   "Ну вот, знаменитая американская политкорректность  в  действии  -  нужно
разбавить компанию представителями других рас!" - ехидно подумал  Савелий  и
на этот раз сильно ошибся. -
   Как только эта пара вошла в дом, разговоры в гостиной разом стихли, и все
посмотрели на вошедших. Савелий  понял,  что  кто-то  из  них  действительно
важная птица. И похоже, что важной персоной была, как ни странно, мулатка, а
не ее бритоголовый спутник.  Хозяйка  выборочно  представляла  ей  некоторых
гостей, в том числе и господина Позина. который с кокетливой улыбкой стал ей
что-то говорить. Она вдруг громко расхохоталась и  хлопнула  его  по  плечу.
Кое-кто из гостей,  отвлекаясь  от  аперитивов  и  бесед,  дружески  помахал
мулатке в знак приветствия.
   - Знаешь, кто это? - спросил Савелия подошедший Матвей.
   - Наверное, тележурналистка какая-нибудь, - предположил Савелий.
   - А вот и ошибся. Кондолиза Гатти - крупный  политолог,  один  из  лучших
специалистов по России, а если честно, та еще сучка. Занимала высокий пост в
администрации  президента  Буша-старшего,  а  теперь  главный  советник   по
внешнеполитическим вопросам кандидата в президенты Буша-младшего, и, если он
победит, поговаривают, ее прочат в советники по  национальной  безопасности.
Училась она в университете Денвера, где ее научным руководителем был  беглый
чешский дипломат еврейского происхождения - Джозеф  Корбел,  родной  батюшка
нашей с тобой любимой Мадлен Олбрайт, нынешнего госсекретаря США.
   - Интересная картинка вырисовывается! - усмехнулся Савелий.
   - А ты как думал? - хмыкнул Матвей. - Можешь себе  представить,  как  при
таких наставниках она относится  к  нашей  России...  -  Будучи  с  рождения
американским гражданином, Матвей, тем не менее, всегда считал себя  русским,
временно  проживающим  вне  родины:  уроки   прадеда-есаула   были   усвоены
отлично... - А происхождение ее вообще горючая смесь - мать из  обеспеченной
афро-американской семьи, дед, по-моему, методистский священник, а  вот  папа
Кондолизы - венгерский еврей, семья которого бежала от фашистов в Америку.
   "То-то наш господин Позин перед ней так заюлил", -  неприязненно  подумал
Савелий.
   Он попытался "услышать" его мысли, но это почти  не  получалось  -  Позин
находился слишком далеко, и Савелий уловил лишь их обрывки.
   "Явилась наглая жидовская морда!" - вдруг четко "услышал" Савелий, однако
понять, кого так обрадовало появление Кондолизы,  не  сумел  -  вокруг  было
слишком много народу.
   "Однако жива еще в США расовая и национальная нетерпимость", - язвительно
подумал Савелий про себя  и  незаметно  приблизился  к  группе,  где  стояли
хозяйка, Кондолиза и ее спутник.  В  этот  момент  хозяйка  как  раз  его  и
представляла:
   - Крупный бизнесмен мистер Широши, - она повернулась к Позину, -  а  это,
господин Широши, известный российский политолог Александр Позин. Думаю,  что
вам обоим будет интересно это знакомство.
   - Нисколько не сомневаюсь, - любезно заметил Широши.
   - Спасибо, мне тоже так кажется,  -  согласился  Позин  с  чуть  заметным
поклоном.
   - О Матвее Смирнофф, господин Широши, я вам рассказывала, а это -  Сергей
Мануйлов,  его  будущий  родственник,  с  одной  из   самых   уникальных   и
романтических профессий - спасатель, из Москвы!
   Широко  и  дружелюбно  улыбаясь,  мистер   Широши   по-восточному   низко
поклонился и по-восточному церемонно  поприветствовал  обоих,  прикасаясь  к
руке каждого обеими руками, после чего произнес на  великолепном  английском
языке:
   - Я не знаю, как благодарить судьбу и вас, очаровательная хозяйка, за то,
что в вашем прекрасном и  гостеприимном  доме  мне  выпала  честь  встретить
выдающихся людей России, страны, которая меня влечет с  раннего  детства,  с
того самого времени, когда я впервые прочел рассказы Чехова;  Достоевским  и
Толстым я увлекся уже потом. И мне так хочется побывать в России.
   Литературные  пристрастия  заезжего   японца   мало   занимали   коренных
американцев, но русские выслушали его с почтительным вниманием.
   Угощение,  как  справедливо  предположила  Зинаида  Александровна,   было
довольно скудным. Вся трапеза  состояла  из  овощных  салатов,  сандвичей  и
холодной ветчины, а на сладкое был предложен  яблочный  пирог.  Приступив  к
кофе, гости начали задавать вопросы господину Позину, и  светская  вечеринка
постепенно превратилась в вечер вопросов и ответов, то есть  в  своеобразный
бенефис господина Александра Позина, который был  представлен  хозяйкой  как
"крупный политик и ученый-политолог в одном лице"...
   Вначале посыпались вопросы о Путине. Высказывались откровенные  опасения,
что он, как бывший кадровый сотрудник КГБ, не сумеет устоять перед соблазном
жесткой диктатуры  и  задушит  слабенькую  русскую  демократию.  Савелий  по
достоинству оценил, как  ловко  Позин  вышел  из  положения,  сославшись  на
знаменитого правозащитника и диссидента академика  Сахарова,  утверждавшего,
что в первом управлении КГБ, где как раз и работал  Путин,  служат  наименее
коррумпированные и наиболее образованные люди России.
   Вполне к месту Позин ввернул, что Путин первый после Ленина  руководитель
России, который свободно говорит на двух иностранных  языках  и  к  тому  же
убежденный рыночник. Аудитория внимала Позину вполне благосклонно.  Но  один
краснолицый, с пышными  пшеничными  усами,  грузный  мужчина  все  никак  не
унимался:
   - Мой дед родом с Украины. Он мне рассказывал, что за люди служили в КГБ.
И я никогда не поверю, чтобы бывший сотрудник КГБ был искренним приверженцем
свободы слова и  свободной  печати.  Вот  и  этого  вашего  Лебединского,  у
которого собственный телеканал, арестовали...
   На это Позин ответил, что в свое время лично он был  против  тог