наче,  "Черный  трибунал"  и  будет  подан  широким
мафиозным массам.
   - А я лично? Кого буду представлять я? Вас, частное  лицо?  Структуру
"КР", которая  по-прежнему  целиком  подконтрольна  вам?  Якобы  честных
офицеров, которым надоело  жить  в  криминальном  заповеднике?  Или  еще
кого?..
   Ответа Лютый не получил:  Прокурор  сознательно  проигнорировал  этот
вопрос, и Нечаев понял: больше  эту  тему  затрагивать  не  следует,  по
крайней мере сегодня.
   - У вас есть еще какие-нибудь вопросы?  -  вкрадчиво  поинтересовался
Прокурор.
   -  Да.  Самое  главное:  кто  будет  определять  меру  вины?  И  меру
наказания?
   - Напряженно глядя на  собеседника,  Максим  задал  вопрос,  который,
естественно, был для него наиболее важным.
   - Мы с вами и будем определять. Только не надо говорить  о  том,  что
вину гражданина вправе признать один  лишь  суд.  -  Прокурор  брезгливо
поморщился. - Вы слышали хоть  об  одном  высокопоставленном  российском
мафиози, осужденном решением российского суда?
   Лютый молча пожал плечами.
   - Я так и думал... Вот и я не слышал. Так где вы собираетесь получить
пачку  приговоров  на  элиту  бандитской   России,   в   народном   суде
Солнцевского района? Собственно говоря, любое решение  суда  -  палка  о
двух концах. Максим Александрович, представьте: у  некоего  абстрактного
человека злокачественная опухоль. Спасти его  может  только  решительная
операция, однако  больной  противится,  боясь  и  не  понимая,  что  это
единственная возможность сохранить жизнь. Что остается делать?  Остается
приковать его к операционному столу  наручниками,  разрезать  и  удалить
опухоль. И тем самым действительно спасти ему жизнь! Но  ведь  формально
деяния такого хирурга подпадают под сто  двенадцатую  статью  Уголовного
кодекса, гласящую о том, что это "умышленное причинение средней  тяжести
вреда здоровью". Плюс отягчающие обстоятельства:  во-первых,  причинение
насилия, опасного  для  здоровья,  во-вторых,  использование  скальпеля,
который может  быть  квалифицирован  как  холодное  оружие.  И  больной,
выживший благодаря своевременной операции, может проходить  в  суде  как
пострадавший. - Он усмехнулся. - Но это так, к слову. Так вот, к чему  я
клоню: Россия больна.
   Тяжело больна. Но небезнадежно. Спасти ее  может  только  решительное
хирургическое вмешательство. И должны найтись такие хирурги, которые  не
только способны убрать эти метастазы, но  и  могут  взять  на  себя  всю
ответственность.
   Потому что криминал прорастает  всюду,  как  те  самые  метастазы,  о
которых я говорю! Итак, спрашиваю еще раз: согласны ли  вы  стать  таким
хирургом?
   - Да, - твердо ответил Лютый.
   - Максим Александрович. - Прокурор приложил руку  к  груди.  -  Я  не
сомневался в вашем ответе. Видно, линия  судьбы  у  вас  такая:  вы  или
догоняете кого-то, или уходите от погони. Как волк  и  охотник  на  этих
часах. Один всегда убегает, другой всегда догоняет. Так было прежде, так
есть ныне и так будет всегда. - Прокурор твердо опустил  руку  на  стол,
словно ставя на этом точку. - В этом есть нечто символичное, не так  ли?
Но за счет такого бесконечного движения время не  останавливается  и  не
остановится никогда.
   Нечаев хотел было спросить: какой смысл в беге, если он происходит по
кругу?  И  как  сопоставить  эту  метафору   с   совершенно   конкретным
предложением   собеседника:   если   и   не   ликвидировать   российскую
преступность целиком, то хотя бы выработать у нее условный рефлекс?  Но,
встретившись с холодным взглядом  собеседника,  полоснувшим  его  словно
бритвенным лезвием, решил не  задавать  подобных  вопросов.  Как  знать,
может быть, он, Лютый, сам отыщет ответ?..

Глава пятая

Лики смерти

   Никому не дано узнать о собственной смерти - ни о дате, ни  о  месте,
ни о причине, ни о сопутствующих обстоятельствах.
   Смерть может подкараулить  жертву  в  самых  неожиданных  местах:  на
людном проспекте, в тишине офиса, в салоне автомобиля, на станции метро,
в постели любовницы, на лестничной  клетке,  на  прогулочном  катере,  в
гостиничном номере, даже в собственной постели.
   Смерть настигает человека  по  будням  и  в  праздники,  по  утрам  и
вечерами, днем и ночью. Смерть,  если  она  насильственная  и  заказная,
может   появиться   в   облике   почтальона,   привокзального    нищего,
водопроводчика  из  домоуправления,  скромного  банковского  посыльного,
случайного прохожего, таксиста,  инспектора  ГИБДД,  уличного  продавца,
даже священника, а иногда - и это самое страшное  -  в  облике  близкого
друга или даже близкого родственника...
   Явление смерти всегда непредсказуемо  и  неожиданно.  Ведь  смерть  -
событие, имеющее отношение к любому другому, только не к нам самим.
   Так  размышлял  Максим  Нечаев,  возвращаясь  с   первой   ликвидации
приговоренного.
   По предложению Прокурора  первой  жертвой  "Черного  трибунала"  стал
высокопоставленный столичный мафиози Дмитрий Караваев,  более  известный
под  кличкой  Парторг.  Бывший  освобожденный  комсомольский  секретарь,
ставший владельцем преуспевающей риэлторской конторы, он  уже  в  начале
девяностых    собрал    под    свои    знамена    вышедших    в    тираж
спортсменов-силовиков и занялся далеко не законопослушным бизнесом.
   Бригада Парторга деятельно выявляла  одиноких  стариков  и  старушек,
имевших  несчастье  обитать  в  центре  Москвы;  после  приватизации   и
переоформления  жилищ  на  подставных  лиц  квартировладельцы  бесследно
исчезали, а сами квартиры продавались "на законных  основаниях".  Бывший
комсомольский функционер действовал осторожно и предельно осмотрительно:
у него  были  свои  люди  в  паспортных  столах,  в  домоуправлениях,  в
отделениях  милиции  и  нотариальных  конторах  и  даже  в   межрайонной
прокуратуре.
   По агентурной информации, число жертв "черного  риэлтера"  перевалило
за две сотни, однако привлечь негодяя  к  уголовной  ответственности  не
представлялось возможным как из-за полного отсутствия свидетелей, так  и
из-за весомого положения Парторга в ухтомской оргпреступной группировке,
в общую кассу которой  Караваев  делал  регулярные  и  щедрые  "членские
взносы".
   Первое исполнение  приговора,  как  и  следовало  ожидать,  прошло  у
Максима  гладко  и  без  особых  хлопот.  Он  грамотно  отследил  машину
криминального бизнесмена при помощи радиомаяка и, дождавшись Парторга  в
подъезде, где жила его любовница, Лютый приветливо воскликнул:
   - Димка?! Ну, привет, дорогой мой! Ты что, тоже живешь тут?..
   Почему-то  Лютому  запомнился  взгляд  Парторга,  полный   искреннего
недоумения.
   Мог ли  в  тот  момент  Караваев  предполагать,  что  этот  невысокий
сероглазый мужчина, назвавший его  по  имени,  и  есть  его  собственная
смерть?
   Жирный, огромный Парторг в длинном белом плаще  метнулся  в  сторону,
уронив на пол пакет с подарками для любовницы.
   - Что такое? Вы... ты... кто ты такой? - пробормотал он.
   Лютый быстро шагнул к "черному риэлтеру", ухватил его за рукав  плаща
и заглянул ему прямо в глаза, отметив странное  несоответствие  детского
личика Парторга с его бульдожьей, квадратной челюстью.
   Спустя мгновение короткий оглушающий удар фалангами согнутых  пальцев
за правое ухо свалил мафиозного коммерсанта  на  холодный  цемент  пола.
Парторг упал  навзничь,  а  Максим  быстро  достал  из  кармана  бутылку
"Столичной", влил  ему  в  рот  чуть  ли  не  четверть,  профессионально
встряхивая безвольное тело,  чтобы  жидкость  прошла  в  желудок,  затем
извлек из внутреннего кармана одноразовый шприц с загодя набранной дозой
синтетического яда и  вколол  жертве  микроскопическую  дозу  под  язык.
Отсутствие  на  теле   следов   инъекции   не   должно   было   оставить
патологоанатомам никаких шансов.
   Оглядевшись  вокруг.  Лютый  вздохнул,  вновь  взял  в  руки   бутыль
"Столичной", щедро полил  грудь  и  лицо  Парторга  спиртным.  Это  было
сделано интуитивно, исходя из  чисто  русского  менталитета,  на  случай
непредвиденных свидетелей, которые наверняка, учуяв запах спиртного, тут
же  заметят:  мол,  дружбан,  сволочь  такая,  пить  совсем  не   умеет,
вырубился, гад, придется домой к жене волочь.
   Обнаружив в кармане убитого ключи  от  мини-вэна,  припаркованного  у
подъезда, Нечаев открыл машину, втиснул обмякшее  тело  на  водительское
сиденье, захлопнул дверцу, после чего неторопливо  двинулся  в  соседний
двор, к темно-серому "форду-эскорту", одной  из  машин,  на  которых  он
последние три дня отслеживал передвижения Парторга...
   Через несколько часов из  факса  в  риэлторской  конторе  "Славянский
стиль",   принадлежавшей   погибшему,   выползло   послание   следующего
содержания:
   "Именем закона гр. Караваев Дмитрий Владимирович за совершение тяжких
преступлений  против  честных  россиян   -   руководство   оргпреступной
группировкой,   незаконное   отчуждение    имущества,    вымогательства,
многочисленные   убийства,   совершенные   с   особой   жестокостью,   -
приговаривается к высшей мере социальной защиты - физической ликвидации.
   Так как правосудие не способно защитить граждан  от  бандитизма,  мы,
честные офицеры  силовых  структур,  вынуждены  сами  обезопасить  наших
соотечественников.
   Преступление никогда не останется безнаказанным.
   ЧЕРНЫЙ ТРИБУНАЛ".
   Шприц с остатками  яда  и  пустая  бутылка  полетели  в  Москву-реку;
возможные отпечатки пальцев в салоне  мини-вэна  были  вытерты  ветошью;
факс, по которому посылалось  сообщение,  не  имел  постоянного  номера:
Нечаев предусмотрительно подсоединил  аппарат  к  первым  подвернувшимся
разъемам в телефонном щитке  где-то  в  Люблине.  Отсутствие  следов  не
оставляло никаких шансов для следствия.
   Ликвидация Парторга заняла ровно семь минут, подготовка к ней - около
трех суток...
   Еще шестнадцатого сентября на компьютер  Лютого  упало  зашифрованное
электронное сообщение: как и было оговорено, Прокурор отослал Нечаеву  и
копию  оперативного  дела  на  будущую  жертву,  и  прочую   необходимую
информацию: приблизительный  распорядок  дня,  круг  знакомых,  типичные
маршруты передвижения по Москве, любимые места отдыха, координаты друзей
и  любовниц,  даже  сканированную  копию  истории  болезни  из  районной
поликлиники (у Парторга был порок сердца).
   Трехступенчатая кодировка,  обычно  практикуемая  в  "КР",  исключала
хакерский  взлом,  приди  кому-нибудь  в  голову  желание   расшифровать
послание Прокурора.
   На следующее утро, семнадцатого сентября,  детально  ознакомившись  с
электронным  письмом,  Нечаев  отправил  Прокурору  ответное  сообщение,
правда совсем короткое:
   "Нужен карбюратор на ВАЗ-21011 и хорошая магнитола".
   Не прошло и двух часов, как он получил на пейджер  (один  из  многих,
специально приобретенных для работы) информацию следующего содержания:
   "С  десяти  до  двенадцати  заберите  у  Самойлова  в  ларьке   номер
шестнадцать нужные вам запчасти".
   Это сообщение  означало,  что  в  тайнике  на  автомобильной  свалке,
расположенной неподалеку от гаражного кооператива в Измайлове,  Нечаеву,
с поправкой на текущее время, то есть с часу до  трех,  необходимо  было
забрать  заказанные  ампулы  с  ядом,  радиомаяк  и  приспособление  для
улавливания источника радиоимпульса ("с поправкой  на  время"  означает,
что пользоваться необходимо сообразно элементарным правилам конспирации,
то есть в шифровке указывалось время с поправкой "плюс 3").
   Радиомаяк,      прикрепленный      под      днище       караваевского
"понтиак-трансспорта",  давал  замечательную   возможность   отслеживать
передвижения мини-вэна по  Москве  и  Подмосковью.  Одежда,  в  изобилии
продаваемая в магазинах "сэконд хэнд", и грим  из  магазина  театральных
принадлежностей позволяли любой шпионский маскарад.
   Безукоризненные документы страховали от непредвиденных  неприятностей
с милицией. Несколько автомобилей, любезно разбросанных людьми  из  "КР"
по московским автостоянкам, делали слежку совершенно незаметной.
   Особая формула синтетического яда не должна была оставить у врачей  и
тени сомнений: смерть наступила от банального инсульта.
   Обычно Парторг  ездил  с  охраной,  однако  к  постоянной  любовнице,
проживавшей на Ленинградском проспекте, как правило,  отправлялся  один.
Нечаев уже знал, что его оппонент обычно приезжает к женщине  в  пятницу
вечером, покидая квартиру лишь ранним субботним утром.
   Чем, естественно, и не преминул воспользоваться.
   Можно было утверждать со стопроцентной уверенностью: смерть  Парторга
официальные органы дознания спишут на естественные причины. К  тому  же,
если верить истории болезни. Караваев страдал врожденным пороком сердца.
Да и не с руки ментам заниматься  классическим  "висяком"!  Ну  загоняла
мужика ночью девка, затрахала, сучка, до смерти, вот утром сердце  и  не
выдержало. Вот до чего доводит неумеренность в сексе!
   Теперь, сидя за  рулем  невзрачного  "форда"  и  детально  анализируя
происшедшее. Лютый в который уже раз убеждался в  справедливости  старой
истины: сколько  бы  ни  готовился  человек  к  смерти,  сколько  бы  ни
перестраховывался, однако она все равно настигнет жертву,  и  произойдет
это очень неожиданно. Во всяком  случае,  для  жертвы.  Тем  более  если
смерть эта предопределена кем-то заранее.
   Хотя ликвидация прошла блестяще, Максим не чувствовал радости. Скорее
наоборот, он ощущал некое внутреннее неудовлетворение; подобное ощущение
посещало  его  крайне  редко.   Может   быть,   потому,   что   пришлось
ликвидировать человека, лично ему. Лютому, не сделавшего ничего дурного?
Может  быть,  потому,  что  предсмертный  взгляд   покойного,   искренне
удивленный, запомнился Нечаеву так некстати?
   Сосредоточенно  глядя  на  бампер  впереди  идущей   машины,   Максим
попытался было осознать причину своего теперешнего состояния, но сделать
это было тяжело.
   Течение мысли было вялым, какие-то незначительные детали происшедшего
прокручивались  в  сознании  -  неприятные,  тонкие,  переливчатые,  как
радужная  бензиновая  пленка  на  поверхности  воды,  вот,  к   примеру,
вспомнилось, что у Караваева  была  массивная  квадратная  челюсть,  что
падал он так тяжело и грузно, что волосатые сосисочные пальцы  царапнули
стену  подъезда.  И  вновь  вспомнился   взгляд   -   вопросительный   и
недоуменный...
   Неожиданно в голове скользко зазмеилось: "Ты, Максим, палач".
   А ведь так оно и есть.
   Согласившись  на  предложение  Прокурора  стать  исполнителем.  Лютый
превратился в палача. Ведь палачи тоже уничтожают  людей,  которые,  как
правило, не сделали им самим ничего дурного, людей,  с  которыми  прежде
сталкиваться не приходилось. Палачи не знают ни жалости, ни сострадания:
лишить жизни приговоренного быстро, безболезненно и неожиданно для самой
жертвы и есть высшее проявление палаческого искусства.
   "Форд" нырнул  в  туннель  под  Таганкой,  и  Максим  нервно  щелкнул
рычажком, включая подфарники.
   А почему, собственно, палач? Почему не хирург? Кому придет  в  голову
обвинять врача, ампутирующего пораженные гангреной конечности  больного,
в  сознательном  членовредительстве!   Отсекая   безнадежно   пораженные
болезнью ткани, хирург спасает человеческую жизнь. А месть? Разве некому
в этом  большом  городе  отомстить  за  жертвы  Парторга?  Ведь  "черный
риэлтер" ради  своего  благополучия  не  останавливался  ни  перед  чем,
буквально шел по трупам! Ведь  в  числе  отправленных  на  тот  свет  по
приказу этого ублюдка были и старики, и даже дети, прописанные на нужной
ему  жилплощади.  Первый  же  прокол  в  делах  Парторга,   никогда   не
оставлявшего в живых свидетелей своих преступлений, стал  его  последним
проколом. Кто-то видел (Нечаев не мог  знать  кто,  этого  в  информации
Прокурора не было), как была зверски убита  последняя  жертва  Парторга,
девушка. Ее  зарезали  на  пустыре,  а  позже  пытались  перепродать  ее
квартиру.
   Пора было бандитам знать, что на всякую силу найдется другая сила!
   Нечаев закурил "Мальборо лайте", вспоминая имя  девушки,  -  кажется,
Кристина. Да, точно, Кристина.  Вот  хотя  бы  за  нее  он  и  отомстил.
Интересно, если Парторг и Кристина встретятся на небесах, что она скажет
этому ублюдку с детским личиком?!
   Как странно порой распоряжается судьба жизнями  людскими!  Разве  мог
Нечаев, даже на миг, представить, что  он  отомстит  вместо  Савелия  за
смерть нежной и доброй Кристины?
   Воистину пути Господни неисповедимы!
   Размышления Лютого прервал зуммер мобильника, висевшего на  креплении
на приборном щитке.
   - Алло, - произнес Нечаев, выворачивая руль влево.
   Звонил Прокурор. Это было несколько  странно:  ведь  в  прошлый  раз,
оговаривая детали предстоящих ликвидации, хозяин  особняка  на  Рублевке
акцентировал внимание на том, что встречаться они будут редко и  лишь  в
случае  крайней  необходимости.   Общеизвестно:   большинство   провалов
исполнителей происходит именно в момент контакта с заказчиком.
   -  Максим  Александрович?  Доброе  утро.  Вы  уже   освободились?   -
невозмутимо  спросил  он,  словно  речь  шла  о  повседневной  занятости
человека.
   - Да, - ответил Лютый и действительно почему-то  подумал,  что  слово
"освободились" собеседник произнес таким тоном, будто бы подразумевал не
недавно исполненное убийство, а рутинное рабочее совещание.
   - Вот и прекрасно. Через два часа жду вас у себя. Всего доброго...
   Осенний ветер, тяжелый от дождевых капель, яростно ломился в  оконные
стекла особняка, за которыми темнел унылый кирпичный забор.  Водосточные
трубы гудели как фаготы низко и печально. И лишь  сухой  треск  сосновых
поленьев в чреве камина создавал ощущение уюта и комфорта; и  лишь  едва
различимое тиканье каминных часов с фигурками охотника и волка  наводило
на мысль, что осеннее ненастье преходяще, временно.
   Как, впрочем, и все остальное...
   На журнальном столике дымились две чашечки кофе, и  хозяин  коттеджа,
рассеянно помешивая напиток серебряной ложечкой, поднял глаза на гостя.
   - Максим  Александрович,  вы  не  задавались  вопросом,  почему  роль
охотника я предложил  именно  вам?  -  Прокурор,  утопавший  в  глубоком
кожаном кресле, смотрел на Нечаева спокойно и чуточку иронично.
   Лютый молчал. Вовсе не потому, что вопрос  этот  не  приходил  ему  в
голову. Просто сейчас ему очень не  хотелось  говорить  ни  о  прошедшей
ликвидации, ни тем более о своей роли в ней.
   - Надеюсь, Максим Александрович, вы, как профессионал, в полной  мере
осознаете  возможности  "КР"?  Надеюсь,   вы   понимаете,   какие   люди
осуществляют  государственный  контроль?  -  Взглянув   на   собеседника
вопросительно  и  не  дождавшись  ответа,  хозяин  загородного  особняка
продолжил:
   - Но вы не такой, как все...
   - Чем же я отличаюсь? - не понял Максим.
   - Понимаете ли, господин Нечаев, в каждом из нас дремлет убийца. - Он
быстро взглянул в глаза Лютому. - Да-да! Только не все мы это  осознаем,
подавляем в себе естественный инстинкт уничтожить тех,  кто  мешает  нам
жить. Или просто тех, кто слабее нас. Подавляем,  выискивая  оправдания:
неотвратимость  уголовного  наказания,  мораль,   совесть,   религиозные
убеждения... В конце концов, те, кто мешают нам  жить,  могут  оказаться
сильнее, предусмотрительнее,  изворотливее,  умнее  нас.  Могут  нанести
упреждающий удар. Но если бы в  один  прекрасный  день  было  объявлено:
идите, люди, режьте врагов, стреляйте, вешайте, топите - можно все и  за
это не будет никакого наказания! Более того, не будет и опасности...
   - Похоже, мы уже близки к этому времени, - неожиданно вставил  Лютый.
- И я... - Максим хотел было поделиться своими недавними  соображениями,
но Прокурор вдруг энергично перебил его:
   - Вот о вас как раз и речь... Вам  приходилось  убивать  людей  и  до
этого.
   Вам давались самые высокие полномочия. Вы знали, что, убив