люблю быть вольным стрелком,
осторожным охотником. А кроме того, я уже член одного Ордена -  клуба  фэнов
московского "Спартака". - Как и всегда, Позин, не принимая на  себя  никаких
конкретных обязательств, собрался сыграть в очередную большую игру на  чужие
деньги.
   - Раз деньги есть - вот вам проект: создаем  абсолютно  новое,  ничем  не
запятнанное движение под условным названием "Медведь". Лидера  нам  спустили
сверху - Шойгу. Парень обаятельный, улыбка добрая, и притом единственный  из
министров, кто может похвастаться реальными результатами своей деятельности.
Ведь он и правда спасает, не всех, но ведь спасает. А и то сказать: он же не
Господь Бог, чтобы всех спасти...
   - Ты все-таки ужасный циник, Гаврик, - перебил Позин.
   -  Зато  твоя  душа  прозрачна,  как  слеза   младенца,   -   отпарировал
политтехнолог.
   - А что, я всего  лишь  получаю  от  жизни  радость  и  удовольствие,  не
преследуя никаких далеко идущих целей. Скажите, уважаемый депутат, разве это
плохо?
   - Не ерничай, - сказал  Петропавловский,  не  давая  Долоновичу  вставить
слово. - Значит, Шойгу во  главе.  В  первую  тройку  добавим  какого-нибудь
знаменитого спортсмена и какого-нибудь силовика как потенциального  борца  с
коррупцией, народу это понравится, а дальше предложим губернаторам  отобрать
своих людей в их регионах, желательно чиновников и бизнесменов средней руки,
чтобы зря не дразнить народ.  Деньги,  естественно,  отслюним  губернаторам:
сорок процентов на раскрутку и шестьдесят после - в качестве премии, если  в
их регионах наше движение получит нужные голоса.
   -  А  программу  движения  мы  писать  должны?  -  спросил   прагматичный
Долонович.
   - Однако, Санек,  и  наивный  же  ты,  и  впрямь  будто  чукча  какой,  -
напустился на него Гавриил. -  Подумай  сам,  зачем  им  программа?  Кто  ее
читать-то будет? А если и прочтут, не дай бог, что и кто в ней поймет? Вот у
Явлинского вполне добротная программа. А толку-то что? Коммунисты тоже своей
гордятся. Но кому это нужно? Вы оба такие  умные  и  образованные,  что  все
время забываете, что Россия - страна специфическая.
   Темпераментный Петропавловский все больше распалялся  и  уже  звучал  как
проповедник, видно, гены мучеников за религию его предков делали свое дело.
   - На Западе власть не любят, но уважают, у нас, наоборот, не уважают,  но
любят. В чем была непобедимая  сила  Сталина?  Его  не  только  уважали  или
боялись, но прежде всего любили, жертвуя во имя него  даже  самыми  близкими
людьми. Такой у русских менталитет. Ведь и Ельцина  народ  исключительно  по
любви выбирал. Крупный,  сильный,  серьезный,  говорит  просто,  без  затей,
обещал, что заботиться будет. Ну и  разлюбили  потом,  что  ж  поделаешь?  А
теперь кого любить-то? Не Гайдара же? Тот как  занудит:  эмиссия,  инфляция,
макроэкономика... А людям отдохнуть от забот  культурно  хочется.  Явлинский
-скучный очень и все всерьез принимает, обижается. Обидчивых не любят, как и
старых. Так что Примакову ничего не светит. Лужков - мужик крепкий, но это -
Москва, а кто когда в России Москву любил? Вот кто у нас любимец  публики  -
так это Жирик. За него только по любви и  можно  голосовать.  Я  хоть  и  не
разделяю их вкус, но право признаю, свобода волеизъявления и все такое.  Так
вот наша задача - создать движение из людей простых, не очень  заметных,  не
слишком богатых, но своих, чтобы народ их полюбил, как  в  девяносто  шестом
возлюбил Лебедя.
   - Так ведь и разлюбили же быстро, - возразил Долонович.
   - А ему такая  судьба  была  предначертана,  чтобы  разлюбили,  и  советы
соответствующие давались, - загадочно объяснил Петропавловский. - Да  бог  с
ним, с Лебедем. Задача наша ясна - чтоб полюбили и поверили. Кстати,  Санек,
а ты, однако, власть-то любишь?
   - Евреи традиционно всегда поддерживали существующую власть,  -  серьезно
ответил Долонович, - еще со времен Римской империи.
   - А чего тогда они вместе с большевиками царя-батюшку скинули, а потом  и
того больше - расстреляли? - не удержался ехидный Шурик.
   - Так царь же их притеснял... - начал  было  Долонович,  но  его  тут  же
прервал Петропавловский:
   - Ребята, хватит уже споров  на  исторические  темы,  а  то  еще  начнете
считать по головам чекистов-евреев... У нас выборы на носу. Шурик, завтра  в
десять  встречаемся  у  меня  в  офисе,  смотрим   списки   губернаторов   и
распределяем, с кем работает напрямую Администрация Президента, с кем ты,  а
с кем я и моя дружина. Санечка, за  тобой  деньги  для  Ямала  и  извлечение
Аркашки из его кавказского логова. Пора уже ему  нам  деньги  давать,  а  то
любви не будет. Каков корыстный век, о времена, о нравы! - Гавриил  картинно
развел руками и опустил голову на грудь. - Как  только  обнаружишь  Аркадия,
срочно посылай его ко мне.
   Обратно в Москву оба Александра ехали вместе в "Мерседесе" Долоновича. За
Петропавловским приехал "Форд" с водителем из его  политологического  фонда.
Чтобы не понял водитель "Мерседеса", Позин спросил Долоновича по-французски:
   - Я только одного не понимаю, почему в "семье" так  уверены,  что  смогут
руководить нынешним премьером, если он станет  Президентом?  Ведь  у  них  с
военными  всегда  плохо  получалось,  вспомни  Лебедя,  Бордюжу,  Примакова,
наконец...
   - Я тоже не понимаю, - задумчиво по-английски  ответил  другу  Долонович.
Савелий, Гапур и Андрей вышли на улицу. У здания офиса стоял роскошный
   цвета синего металлика лимузин Ростовского, несколько иномарок ребят  его
бригады и две машины с телохранителями Гапура.
   Гапур подал знак, и его "ребятишки" быстро подошли к ним.
   - Послушайте моего друга! - сказал он.
   - Ребята, сейчас едем в одну неправильную контору,  -  сказал  Ростовский
собравшимся у машин людям. - Это  чистый  беспредел  бывших  в  употреблении
ментов, любому авторитету  западло  с  такими  ручкаться.  Они,  по  полному
беспределу, едва не угрохали моего братишку, а еще  одного  хорошего  пацана
уложили на долгое время в больничку. За это им причитается по полной, но  мы
сейчас ответку давать не будем, пока нам надо  только  выяснить,  кто  моего
братишку "заказал". Поэтому тихо, без "шухера", берем шефа  этой  конторы  и
вежливо удаляемся.
   Если тамошние охранники начнут борзеть, тогда придется немного повоевать.
Только не кровожадничать: ручки поднимут, оружие отнять, положить на  пол  и
если кто слишком борзел до этого и потому  терпеть  невмочь  -  так  вмазать
хочется, то можно чуть-чуть бока  помять...  Когда  приедем,  всех  вряд  ли
пустят внутрь, значит, сидеть и  прислушиваться:  если  что-то  не  так,  то
стволы в руки и к нам прорываться... Все поняли? По коням!
   Все расселись по машинам. Ростовский, его брат Сергей,  Гапур  и  Савелий
оказались в лимузине Ростовского, который первым и двинулся вперед, указывая
дорогу всем остальным. Перед тем как сесть в  "Линкольн",  Гапур  подошел  к
своим телохранителям, дал им особые инструкции,  и  те  быстро  сели  в  две
машины: в черную "Вольво" и темно-синий "Ленд-крузер".
   Машины  шли  настолько  плотной  колонной,  что  водители,   увидев   ее,
благоразумно освобождали дорогу.
   - Делаем так, - предложил Ростовский, глядя на Савелия, - я строю из себя
клиента и с парочкой ребят и Гапуром прямиком иду  к  шефу  в  кабинет.  Там
быстренько прижимаем  его  и  выдергиваем  на  волю.  Ребята  мои  и  Гапура
прикрывают отход. Ты смотришь за тылом.
   - Не пойдет, - сказал Савелий, - я тоже иду к шефу.
   - Ты же у них засвечен, тебя ж и на порог могут не  пустить,  -  напомнил
Андрей.
   - Как раз пустят, - возразил Савелий, - им же как-то надо меня  додавить.
А ты сыграешь роль моей якобы официальной "крыши"...
   - А я и так давно уже твоя  "крыша"!  И  более  чем  официальная:  кровью
скрепленная, - возразил Ростовский,  намекая  на  то,  что  они  побратались
кровью. - Неужели ты до сих пор не понял этого, Бешеный?
   - Это ты меня не понял, братишка! - Савелий шутливо обнял его за плечи  и
прижал к себе мертвой хваткой. - Речь идет о том, чтобы он  подумал,  что  я
просто твой клиент, а не близкий человек, за  которого,  не  раздумывая,  ты
ринешься на кровь! - пояснил Савелий идею, не раскрывая своих соображений  о
том, как он относится к сказанному Ростовским: лично сам Бешеный считал, что
настоящей защитой себе является только он сам.
   - И для чего тебе эта бодяга?
   - А чтобы тот мудила почувствовал себя посвободнее,  пораскованнее  и  не
уловил раньше времени грозящей ему опасности, а  значит,  медленнее  мозгами
шевелил и побыстрее выдал нужную нам информацию... Понятно?
   -  Мне  кажется,  это  вряд  ли  сработает...  -   недоверчиво   протянул
Ростовский, но тут же добавил: -  Хотя  смотри:  это  твоя  игра  -  тебе  и
водить...
   - Тогда слушай! Значит,  так...  Мы  входим,  и  разговор  начинает  твой
Серега: спокойно, интеллигентно, без наезда... Так, мол, и так, он, то  есть
я, юрист и наш клиент, будто бы в сильном напряге, и вы, как моя крыша, тоже
сидите в непонятке. Вот и пришли разобраться по-хорошему: кто, что,  откуда,
зачем и можно ли это дело кончить полюбовно? Если тот скажет, что  вопрос  о
мировой не в его компетенции, предложить ему организовать встречу с тем, кто
может решать... А если начнет напрягаться: ни ну, ни  тпру,  ни  кукареку  -
"забивай" ему "стрелку", и уж тогда будем действовать вашими методами...
   - Какими это "нашими"? - строго спросил Ростовский.
   - Вашими - это неофициальными, жесткими, но справедливыми... изначально.
   - Не  по  закону,  короче,  а  по  понятиям,  -  удовлетворенно  заключил
Ростовский. - Я правильно тебя понял?
   - То есть абсолютно! - улыбнулся Савелий.
   - Ладно, посмотрим, чья возьмет...
   Ростовский умолк, размышляя о предстоящей разборке. Лимузин тем временем,
следуя подсказкам Говоркова, пробирался  меж  заборов  и  гаражей  к  зданию
"Гаранта".
   Ростовский, Савелий и брат Ростовского, юрист Сергей  Симбирцев,  вылезли
из лимузина, к ним присоединился и  Гапур,  которого  тут  же  окружили  его
охранники, и они всей гурьбой  направились  к  главному  входу,  у  которого
дежурили  двое  здоровых   охранников,   одетых   в   черные   спецназовские
комбинезоны.
   Савелий  усмехнулся,  заметив  огромную  лужу  перед  входом:  "Тоже  мне
хозяева!"
   - Куда? - спросил один из охранников.
   - К шефу. Поговорить надо, - откликнулся Ростовский.
   Охранник не  без  должного  уважения  осмотрел  хорошо  одетую  четверку,
вышедшую из  роскошного  лимузина,  не  оставил  без  внимания  и  остальные
иномарки. Взяв портативную рацию, торчавшую у него  из  кармана  на  рукаве,
тихо проговорил:
   - Людвиг Генрихович, тут к вам какие-то... - он запнулся,  не  зная,  как
представить прибывших, чтобы и шефу  было  понятно,  и  чтобы  ненароком  не
задеть "крутых ребятишек", - деловые ребята подъехали, поговорить хотят...
   - Сколько их?
   - Тех, что подошли? - Старший охранник  вновь  осмотрел  их  и  почему-то
ответил: - Трое, кажется, с пятью охранниками... - Непонятно,  кого  еще  он
принял за охранника...
   - И все? - переспросил по рации голос.
   - Нет... Всего человек пятнадцать наберется...
   - Охрана пусть с вами подождет!
   - Хорошо, понял. - Охранник, получив указания, отключил рацию. -  Значит,
так, - сказал он, - вы трое можете пройти... остальные... - но  его  тут  же
прервал Гапур:
   - Четверо, - сказал он тоном, не терпящим возражений.
   - Хорошо, четверо! - после небольшой паузы согласился  тот.  -  Остальные
подождут здесь. Потом спросил: - Оружие есть? Если есть, то оставите  здесь:
при выходе все вам вернут!
   - Нет у нас ничего! - глядя прямо в глаза  охраннику,  твердо  проговорил
Савелий.
   Ростовский и Гапур недоуменно переглянулись.
   - Я проверю? - неуверенно спросил охранник.
   - Проверяй! - согласился Савелий, продолжая смотреть ему в глаза.
   Тот деловито ощупал их всех по очереди и, несмотря на то что  все,  кроме
Симбирцева, были  вооружены,  а  он  рукой  дотронулся  до  каждого  ствола,
заключил:
   - Все чисто!
   -  Пошли!  -  дал  команду  Ростовский  и  первым  вошел  в   открывшуюся
бронированную дверь вражеского логова.
   За ним двинулись Савелий, Гапур и Симбирцев. По  дороге  Ростовский  тихо
спросил Савелия:
   - Что, парень из охраны твой человек?
   - Нет, с чего ты взял? - Савелий удивленно пожал плечами.
   В богато обставленном кабинете на втором этаже  в  окружении  пяти  дюжих
охранников их уже ожидал  Людвиг  Генрихович  Шлезингер  -  бывший  кадровый
разведчик ГРУ, а ныне генеральный директор  "Гаранта".  Увидев  входящего  в
дверь кабинета Савелия, он на мгновение остолбенел: более  суток  назад  его
люди доложили, что этот человек уже превратился в лепешку  заодно  со  своим
автомобилем, и на  тебе:  означенный  покойник,  живой  и  здоровый,  словно
сошедший  с  фотографии,  выданной  Шлезингеру   Калошиным,   сейчас   самым
бесстыдным образом заявился к нему в офис, да еще и глупо  щерится  во  весь
рот!
   Людвиг Генрихович был хитрым, опытным лисом и, разглядев тех, кто  вошел,
вместе с их "целью"., сразу понял, что разговор предстоит тяжелый. Но он был
уверен в своих людях и поэтому вел себя  достаточно  свободно  и  нагло.  Он
только не учел, что ни Ростовский, ни тем более Савелий, а уж о Гапуре-то  и
говорить нечего, никто из них не выносил хамства.
   - Зачем пожаловали? - спросил Шлезингер, по-барски  развалясь  в  кресле,
всем своим видом демонстрируя пренебрежение к пришедшим.
   - Мы хотели бы выяснить, в чем заключаются претензии к  нашему  партнеру,
находящемуся под нашей защитой, - следуя договоренности, интеллигентно начал
разговор Сергей Симбирцев.
   - А ты кто?
   - Я - юрист фирмы!
   - Продолжай... - не скрывая усмешки, бросил Людвиг Генрихович.
   - Ваши люди ведут за ним наблюдение, покушаются на его жизнь, что, вполне
естественно, нам не нравится.  Возможно,  если  вы  уточните,  что  является
причиной столь пристального  к  нему  внимания,  мы  могли  бы  найти  такое
разумное решение проблемы, которое в конце концов всех нас устроило.
   Несмотря на свой богатый опыт разведчика,  Шлезингер  уже  давно  жил  по
другим законам: теперь он уважал только  силу  и  принял  вежливый  тон  так
называемого юриста за проявление слабости пришедших и даже не спросил у них,
кто они такие,  что  было  его  главной  ошибкой.  Он  подумал,  что  Сергей
испугался за свою жизнь и готов  пойти  на  любые  уступки.  А  поскольку  и
Скворцов, и Калошин в один голос твердили  Шлезингеру  о  каких-то  бумагах,
из-за которых они объявили охоту на Мануйлова, Людвиг  Генрихович  рассудил,
что можно добыть те самые бумаги, не прилагая особых усилий: надо только еще
немного надавить на пришельцев, и всех делов-то...
   А  с  непонятно  как  выжившим  Мануйловым  Шлезингер  решил  разобраться
несколько позже, после того как тот сам принесет ему на блюдечке  с  голубой
каемочкой столь нужные его шефам документы.
   - Ваш приятель или партнер, как вы говорите, сунул свой  нос  туда,  куда
его никто не просил, - сказал Шлезингер, - ив его  руках  оказались  бумаги,
которые ему не принадлежат, и если он отдаст их нам, то значительно облегчит
свою дальнейшую судьбу.
   - Эти бумаги мне  очень  дорого  достались,  -  сдерживая  изо  всех  сил
нарастающую в нем злость, произнес Савелий, - дайте мне за них  компенсацию,
и вы их получите.
   - Что ж, это вполне разумное предложение. -  Шлезингер  расценил  реплику
Говоркова по-своему: парень, хоть и напуган до чертиков, уже не упирается  и
только для вида пытается поторговаться. Стоит еще надавить чуть-чуть,  и  из
него можно будет веревки вить. - И сколько же ты хочешь? -  спросил  он  для
порядка.
   - Сто, - не моргнув глазом, спокойно, ответил Савелий и  после  небольшой
паузы добавил: - миллионов... - еще после паузы  пояснил:  -  долларов...  -
причем произнес он это таким тоном, словно речь шла о каких-то копейках.
   Ростовский бросил на Савелия быстрый удивленный взгляд: ого, оказывается,
у его приятеля есть секреты, которые можно продать за такие деньги!
   - А ты не так прост, как кажешься, - одобрительно сказал  Шлезингер,  уже
совсем по-другому взглянув, на Савелия, как  же  он  опростоволосился:  этот
парень, оказывается, даже и не думал сдаваться. - Конечно, о сумме,  которую
ты назвал, и говорить-то смешно. - Ему все еще казалось, что он  сможет  без
особого труда усмирить этого наглого незнакомца. - Но саму  цену,  реальную,
не взятую с потолка, я думаю, обсудить можно. Сейчас, минутку... - Шлезингер
набрал на телефоне номер и сказал в трубку: - Семен Макарович, тут  этот  ко
мне пришел... ну, с документами который -  Мануйлов...  Да,  сам  пришел,  с
друзьями... Нет, совсем наоборот: хочет продать документы...  Да...  Сколько
мы можем за них заплатить?
   Шлезингер с минуту слушал невидимого  Семена  Макаровича,  затем  положил
трубку и объявил:
   - Ну вот и договорились! - Он радостно потер  ладонями.  -  Значит,  так,
двадцать тысяч баксов сейчас  и  пятьдесят,  когда  принесешь  документы.  И
считай, что тебе повезло, парень:  мы  бы  и  без  денег  все  с  тебя  сами
получили.
   Тут уж Савелий не выдержал.
   - Хрен вы их получите! - выдохнул он, показав Шлезингеру жест, который во
всех странах понятен и без слов. - Что-то твой Скворцов дешево оценил себя и
своих подельников. Нет, так мы не договоримся...  Пошли  отсюда,  ребята!  -
Савелий сделал вид, что уходит.
   - Стоять! -  закричал  Шлезингер,  делая  знак  своим  людям,  чтобы  они
задержали незваных гостей.
   Для Савелия и его друзей эта команда послужила сигналом к началу активных
действий: Бешеный, больше не скрывая злости, коротко  развернулся  и  заехал
ближайшему к нему охраннику пяткой  в  челюсть.  От  удара  тот  отлетел  на
бегущего  к  Савелию  своего  коллегу.  Они  кубарем  полетели  на  покрытый
ковролином пол, но тут же вскочили, и напрасно, так как  их  встретил  двумя
ударами Гапур. Несмотря на свой небольшой рост, он резкими и четкими ударами
ребром ладони в шею, под подбородком, вырубил их, и,  по  всей  вероятности,
надолго.
   В свою очередь Ростовский  уже  вломил  пару  смачных  ударов  кулаком  в
здоровую рожу охранника, стоящего  возле  него.  Оставшиеся  на  ногах  двое
громил  из  "Гаранта"  приняли  боевые  стойки,  прикрывая  своего  шефа,  и
попытались вытащить пистолеты. Но Ростовский оказался проворнее: отбросив от
себя охранника, он выхватил  из-за  пояса  "беретту"  и  направил  ствол  на
Шлезингера. Гапур  тоже  взял  под  прицел  одного  из  стоящих  возле  него
телохранителей. На второго телохранителя Савелий навел свой "стечкин".
   - Скажи своим "быкам", чтобы остыли и побросали на пол свои "пукалки",  -
приказал Андрей, обращаясь к Шлезингеру.
   Те переглянулись между собой и вопросительно взглянули на своего шефа.
   - Ну! - крикнул Ростовский, передергивая затвор.
   - Делайте, что он говорит, - испуганно отдал команду Шлезингер, не  сводя
глаз с направленного на него оружия.
   - Только без глупостей! - напомнил Гапур. Те нехотя подчинились.
   - Ну что, берем эту сволочь? - спросил Ростовский у Савелия, который,  не
выпуская из виду
   "своего" охранника, внимательно наблюдал за всем, что происходит  вокруг,
и, заметив, что один из  лежащих  охранников  зашевелился  на  полу,  резким
ударом ногой вновь "успокоил" его.
   - Зачем? - пожал плечами Савелий. - Этот старый  пердун  уже  и  так  все
выложил, что мне требовалось. Так что он для получения информации нам больше
не нужен!
   - Так что, пристрелить эту мразь? - спокойно спросил Ростовский, кивнув в
сторону дрожащего от ужаса Шлезингера.
   - Не стоит руки пачкать об эту гниду, он и так свое получит, -  брезгливо
ответил Савелий и добавил: - Но за  совершенное  зло  нужно  платить.  -  Он
подошел к хозяину кабинета и  сунул  ему  в  нос  ствол  "стечкина".  -  Мои
разбитые "Жигули", не