начком.
   Второй бугай наставил на Говоркова револьвер тридцать восьмого калиб-
ра.
   - Встать! Руки положить на стойку, ноги расставить!
   Разглядев удостоверение полицейского с довольно редкой фамилией Стри-
игфельд и наставленный на него револьвер, Савелий решил, что при сложив-
шихся обстоятельствах лучше подчиниться.
   - Могу я спросить, в чем меня обвиняют? - все-таки спросил он,  когда
этот Стрингфельд начал шарить по его карманам.
   - А вот в чем! - осклабился тот, продемонстрировав свои гнилые зубы и
сунув под нос Савелию небольшой полиэтиленовый пакетик с каким-то  белым
порошком.
   Так, кажется, они решили проверить, как он среагирует  на  обвинение,
связанное с наркотиком. Странная проверка! Конечно, документы еще ничего
не значат: их можно  одделать, но проделывать такое при большом скопле-
нии народа... Опасная бравада!
   - Что это за пакетик? - спросил Савелий.
   - А это ты нам скажи: ведь нашли-то в твоем кармане! - ехидно  усмех-
нулся тот.
   - Это не мой пакетик! - возразил Савелий.
   - Может быть, ты обвиняешь офицеров полиции, считаешь,  что  мы  тебе
его подложили? - грозно бросил тот, что держал его на прицеле.
   - Нет, но...
   - Рауль, зачитай ему его права! - напомнил Лео.
   - Обязательно, напарник! - хмыкнул тот. - Вы вправе хранить молчание.
Все, что вы скажете, может быть использовано в суде против вас. Вы имее-
те право на адвоката, если у вас его нет, то вам его назначат!
   - Отлично, Рауль! Лучше даже я бы не сказал! Наручники!
   - Обязательно! - вновь хмыкнул Рауль и профессионально защелкнул  на-
ручники на руках Савелия. - Пошли, приятель, и смотри: безо  всяких  там
шуточек, если не хочешь что-нибудь себе повредить!
   - Я не сумасшедший! - Савелий пожал плечами...
   - Надеюсь! - ухмыльнулся тот. - Двигай к выходу! -  И  он  подтолкнул
его в спину.
   На улице Савелия грубо втолкнули в полицейскую машину. Рауль  сел  за
руль, а Лео - рядом с Савелием сзади. Он продолжал держать его под  при-
целом. Савелий никак не мог понять, что происходит. Если  это  проверка,
устроенная охранником, то почему в ней участвуют настоящие  полицейские?
Если документы можно подделать, а значок полицейского можно украсть,  то
подключать к проверке еще и полицейскую машину было бы слишком  неразум-
но: в любой момент можно было наткнуться на настоящих полицейских. А мо-
жет быть, это "грязные" полицейские? Вот это уже совсем худо. Тут  зара-
ботала рация.
   - Машина "четырнадцать", где вы  находитесь?  -  спрашивал  визгливый
женский голос.
   - Сержант Спрингфельд на проводе! В чем дело, Кэтлин, кому мы понадо-
бились? - удивленно спросил Рауль.
   - Комиссар интересуется!
   - Передай, что все в порядке: через пару  минут  мы  доставим  одного
бездельника по четыреста девяносто седьмой!
   - Куда, если шеф поинтересуется?
   - Везем в двадцать седьмой участок! Еще что-нибудь?
   - Нет, все! Отбой!
   - Отбой!
   Вот так так! Кажется, он не на шутку вляпался!  Судя  по  всему,  эти
парни настоящие полицейские  и  четыреста  девяносто  седьмая  наверняка
статья о наркотиках. Странно, кому понадобилось его подставлять? Неужели
Рассказов узнал в нем Савелия и таким  гнусным  способом  решил  распра-
виться с ним? Но это же глупо: один звонок Майклу Джеймсу, и  перед  ним
извинятся! Один звонок. Но в том-то и дело, что как раз адмиралу он поз-
вонить и не может! Если все это затеял Рассказов, то звонок в управление
ФБР мгновенно поставит под удар не только его самого, но также и Богомо-
лова, да и всю операцию, затеянную спецслужбами двух  стран.  И  звонить
адмиралу он просто не имеет права! Что же в таком случае ему остается?
   Савелий вдруг вспомнил, что в законодательстве Америки, в отличие  от
российского, существует довольно широкая практика  освобождения  аресто-
ванного под залог. Но тут имеется существенная загвоздка: во-первых,  он
пока не знает, какой залог будет назначен, во-вторых,  даже  если  залог
будет не столь существенным, то у него, кроме нескольких баксов, при се-
бе ничего нет, а если он попросит отвезти его на квартиру, где его  уст-
роил Майкл, то только полный идиот не сможет узнать, с  чьей  подачи  он
там проживает. Значит, к великому сожалению, этот вариант тоже отпадает.
   Савелий вдруг подумал, что даже не может назваться именем Сергея  Ма-
нуйлова, под которым приехал в Америку. Можно себе представить, что  по-
дымется, если какой-нибудь газетный писака случайно узнает, что  кавалер
ордена Конгресса США был арестован с наркотиком.  Куда  ни  кинь,  всюду
клин! Единственным человеком, которому можно позвонить, была Розочка! Но
что он ей скажет? Нет, это на крайний случай: не нужно перекладывать  на
нее свои проблемы. Сейчас он должен быстро придумать более-менее правдо-
подобную легенду и придерживаться ее до тех  пор,  пока  не  свяжется  с
Майклом. Можно, конечно, и под дурака "закосить" или  под  обыкновенного
пьяницу, пропившего не только все свои вещи, но и жилье. Нет, это глупо:
при первой же проверке выяснится, что он врет. Господи, а что, если  ему
просто "потерять память"? Он помнит только последние пару месяцев, после
того как очнулся в каком-то подвале. Весь в крови, голова разбита,  тело
болит. В этом действительно что-то есть! Отлично! Потом что-нибудь  выс-
кочит само собой!
   Через несколько минут они остановились возле полицейского участка под
номером двадцать семь.
   - Приехали, приятель! Выходи! - Сержант вышел сам и вытащил из машины
Савелия.
   Толкнув огромную стеклянную дверь, он пропустил задержанного  вперед,
и они оказались в небольшом вестибюле перед широкой лестницей.
   - Чего застыл, как памятник? Вверх шагай!  -  подтолкнул  сержант.  -
Или, может, ты думаешь, я тебя понесу?
   На втором этаже Савелия ввели в просторную комнату, заставленную сто-
лами. Несмотря на поздний час, за столами сидели офицеры: кто-то  писал,
кто-то пил кофе, а кто-то вел допрос задержанных. Справа от  входа  была
еще одна дверь, в которую сержант и втолкнул Савелия. За  дверью  оказа-
лась совсем небольшая комнатка. За столом сидел худосочный офицер, а  за
его спиной начинался длинный коридор -  левая  стена  была  сплошная,  а
справа тянулись железные решетки камер. От них несло застоявшимся  потом
и дешевыми сигаретами.
   - Привет, Рауль! - лениво бросил дежурный офицер. Несмотря  на  блед-
но-туберкулезное лицо, у него были довольно внушительные габариты, каки-
ми всегда славились доблестные американские полицейские.
   - Привет, Бинго! Прими этот кусок дерьма!
   - Что он натворил?
   - Наркота!
   - Что у него при себе?
   Сержант молча протянул вещи, найденные у Савелия.
   - И это все? А документы?
   - Чем богаты! - пожал плечами сержант.
   - А как же прикажешь его оформлять? - поморщился Бинго,  повернувшись
к Савелию. - Эй, как твоя фамилия?
   - Не знаю! - ответил Савелий и виновато улыбнулся.
   - Понятно: дурочку решил разыграть? - лениво кивнул тот и  снова  по-
морщился. - Ну и черт с тобой! Запишем, что ты господин никто! Давай сю-
да свою правую руку!
   - Зачем?
   - Познакомиться хочу! - усмехнулся тот, затем взял  протянутую  руку,
провел небольшим валиком по большому и  указательному  пальцам  Савелия,
приложил их к небольшой карточке, после чего протянул ключи сержанту.  -
Ладно, сунь его во вторую камеру!
   - Двигай, парень! - И сержант, на этот раз  не  тронув  Савелия  даже
пальцем, сам пошел впереди.
   За первой решеткой сидели трое: в стельку пьяный негр,  белый  парень
лет двадцати с разбитым носом и  желто-черный  старик  трудноопределимой
национальности. Сержант  остановился  перед  второй  решетчатой  дверью,
щелкнул замком, потом повернулся к Савелию, снял с него наручники.
   - Открывай, Бинго! - Дверь автоматически сдвинулась в сторону, и  Ра-
уль подмигнул Савелию: - Прошу! Твои апартаменты, приятель! Как тебе со-
камерники? Смотрите живите дружно, не ссорьтесь! - Он вдруг противно хи-
хикнул и тут же заржал во всю глотку.
   Савелий вошел. Решетчатая дверь тут же закрылась.  Камера  напоминала
медвежью клетку, размером три на четыре метра, с  железными  прутьями  с
трех сторон. Только задняя стенка была сплошной, кирпичной,  закрашенной
грязно-зеленой краской. Едва ли не до потолка стену  покрывали  надписи,
оставленные предыдущими обитателями. Это была своеобразная летопись  ка-
меры. Вдоль стены тянулась единственная скамья, ножки которой  были  на-
мертво утоплены в кафельном полу. На ней вполне могло уместиться как ми-
нимум человек пять, но едва ли не половину скамьи занимало нечто бесфор-
менное, килограммов под сто пятьдесят, не меньше. Это "нечто" мало похо-
дило на человека.
   Видавшие виды джинсы лопнули на огромном брюхе,  нависавшем  над  ка-
кой-то тонкой грязной бечевкой, заменявшей ремень. Грязный стеганый  жи-
лет нараспашку открывал жирную свисающую грудь - ее можно было  бы  при-
нять за женскую, если бы не покрывавшие ее густые жесткие волосы и  бро-
савшаяся в глаза татуировка, начинавшаяся на шее и переходившая на руки.
Длинные волосы, немытые и спутанные, свисали до плеч грязными  сосулька-
ми. От этого человекоподобного  существа  исходил  такой  резкий  запах,
словно он несколько дней провел в свинарнике. "Оно"  сидело  неподвижно.
Если бы не открытые глаза, бессмысленно уставившиеся прямо перед  собой,
можно было бы принять его за спящего.
   В углу на полу сидел седоватый мужчина лет сорока пяти в дешевом,  но
вполне приличном синем костюме. Когда он поднял голову,  Савелий  увидел
затравленно-испуганный взгляд и свежий синяк под глазом. Быстро взглянув
на сидящего на скамейке, мужчина поежился, скользнул взглядом по  вошед-
шему и снова потупился.
   Савелий не знал американских тюремных правил, но подумал, что они ед-
ва ли так уж сильно отличаются от российских.  Однако  желания  хотя  бы
сказать "здравствуйте" он в себе не обнаружил, молча  пересек  камеру  и
сел на скамейку подальше от этого "нечто".
   И вдруг "Оно" издало хрюкающий звук. Савелий скосил  взгляд,  но  тот
продолжал сидеть неподвижно, и Савелий подумал, что ему  просто  показа-
лось. Нет, не показалось...
   - Брызни! - На этот раз "Оно" выдавило из себя целое слово.
   - Что? - не понял Савелий.
   - Брызни отсюда! - Голос был раздраженным: в третий  раз  приходилось
напрягаться!
   От этого окрика сидящий на полу совсем съежился. Стало ясно, что  фо-
нарь появился у него, поскольку он вовремя не понял эту груду сала.
   - Ты это мне? - спокойно спросил Савелий.  Выяснение  отношений  было
неизбежно, но Говорков решил, что теперь встряска ему не повредит.
   Куча сала медленно, с большим трудом повернула голову. Савелий взгля-
нул "Оно" в глаза. Он ожидал увидеть ярость, изумление... Нет, глаза бы-
ли пустыми и холодными, как у мертвеца. "Оно" подняло свою волосато-бре-
венчатую руку и замахнулось. Савелий без труда вывернул его жирную кисть
с такой силой, что хрустнуло запястье.
   - Ой! - "Оно" вдруг коротко всхлипнуло. - Ты очень нехороший!  Очень!
Даже плохой!
   В этот момент Савелий неожиданно нанес "Оно" удар ногой в почки. Глу-
хо крякнув, туша вырубилась, медленно повалилась на бок и так же медлен-
но, словно квашня, сползла на пол.
   Сидящий в углу мужчина изумленно наблюдал за происходящим,  отказыва-
ясь верить своим глазам.
   - Тебя как зовут? - спросил его Савелий.
   - Кэлвин! - прошептал тот, с опаской взглянув в сторону лежащей туши;
видно, боялся, что тот очнется и тогда беды не избежать.
   - А меня Кларк! - почему-то сказал Савелий. -  Иди,  садись  сюда!  -
предложил он.
   - Нет-нет, я здесь! - Тот испуганно замотал головой.
   - Не бойся, он еще долго не придет в себя! И больше тебя  никогда  не
тронет!
   - Вы уверены?
   - Ты ж сам все видел! - улыбнулся Савелий. - Иди садись!
   - Хорошо! - вздохнул тот. Он встал, медленно подошел и  опустился  на
самый краешек, чтобы при первой же опасности снова соскользнуть на пол.
   - За что тебя?
   - За убийство! - ответил он так, словно это было ничего  не  значащим
случаем.
   - За убийство? - невольно воскликнул Савелий, уверенный, что либо  он
ослышался, либо тот решил пошутить. Это так  не  вязалось  с  внешностью
Кэлвина...
   - Ну да! - Кэлвин пожал плечами: мол, что тут особенного.
   - И кого же ты... - начал Савелий, но тот перебил:
   - Жену! Я пристрелил жену!
   - Очень интересно! - Савелий покачал головой. - И за  что  же  ты  ее
кончил?
   - А чтобы не пилила целый день! Ду-ду-дуду! Ду-ду-ду-ду!  Заколебала!
Понимаешь, зако-ле-ба-ла! - повторил он по складам.
   - Понял! - кивнул Савелий. - Заколебала! А дети есть?
   - Конечно, у меня их четверо! - с гордостью произнес он.
   - И как же они теперь?
   - Так они уже взрослые! Двое сами детей имеют, а последняя неделю на-
зад тоже замуж вышла! - Он так лукаво усмехнулся, что у Савелия мелькну-
ла дикая мысль - план убить свою жену этот тип  вынашивал  долгие  годы,
терпеливо дожидаясь, когда все дети вырастут.
   В этот момент туша на полу шевельнулась, Кэлвин, мгновенно побледнев,
уже был готов соскользнуть на пол, но Савелий его  удержал,  ухватив  за
острый локоть.
   С трудом оторвав голову от кафельного пола, "Оно" мутно взглянуло  на
сокамерников и удивленно спросило:
   - Что это со мной?
   - Со скамейки упал! - хмыкнул Савелий.
   - Сам?
   Видно, он не совсем еще пришел в себя, а память пока ничего не  подс-
казывала.
   - Конечно же, сам! - Савелий даже не пытался скрыть иронии.
   - Нет, я не мог сам упасть! - уверенно заявил здоровяк, морща лоб. На
тупом лице отражался напряженный мыслительный процесс. Постепенно память
возвратилась, "Оно" потрясло своей больной кистью и вдруг жалобно протя-
нуло. - Это ты меня стукнул! Зачем? Мне же больно!
   - Но и другим тоже больно! Думаешь, ему больно  не  было?  -  Савелий
кивнул в сторону испуганного Кэлвина с его синяком.
   - Больно... - как-то бессмысленно повторила туша, потом в глазах про-
мелькнуло нечто человеческое, и "Оно" дебильно, совсем по-детски, произ-
несло: - Да, и правда, ему тоже...
   - Теперь будешь знать! - Глядя на его страдальческий вид, Савелий да-
же почувствовал жалость. Надо же - такой амбал, а мозгов  меньше  чем  у
ребенка! - Тебя как зовут?
   - Томми! - промямлил тот.
   - Чего сидишь на полу: иди к нам! - сказал  Савелий  и  повернулся  к
Кэлвину: - Теперь нет возражений?
   - Нет-нет, пожалуйста! - сразу сказал тот и сдвинулся вплотную к  Са-
велию, все еще не в силах поверить, что все закончилось столь мирно.
   - За что тебя взяли копы? - спросил Савелий, когда тот, с трудом под-
няв свою тушу, плюхнулся на самый край скамейки.
   - Не знаю... - Томми неожиданно вздохнул и добавил: - Меня часто сюда
привозят: два дня подержат, потом отпускают.
   - А сколько тебе лет, Томми?
   - Девятнадцать... кажется, - не очень уверенно ответил он, потом  до-
бавил: - Мама точно знает... - Он снова вздохнул: - Но ее нет... Ее  ле-
том полицейские забрали... Я все время их спрашиваю, где моя мама, а они
говорят, что я скоро ее снова увижу! А потом так смеются и так плохо го-
ворят, что я обижаюсь...
   Слушая этого взрослого несчастного ребенка,  Савелий  вдруг  пожалел,
что так грубо с ним обошелся. Интересно, за что его забирают?
   - А что ты делаешь, когда обижаешься?
   - Делаю так, как всегда делала мама: за ухо таскаю и говорю, что  не-
хорошо так смеяться над горем и так плохо выражаться! - Он говорил таким
назидательным тоном, что Савелий едва не рассмеялся, представив на  миг,
как эта груда сала и мяса хватает за ухо полицейского,  треплет  его  да
еще выговаривает, как нашкодившему ребенку.
   - Ничего, Томми, мама скоро выйдет, и у тебя снова все будет  хорошо,
только ты больше не разговаривай так с полицейскими, хорошо?
   - Хорошо! - кивнул тот, затем сцепил руки на животе, и его лицо  при-
няло свое излюбленное выражение: бессмысленно-тупо упер в  пустоту  свои
гляделки.
   Савелий с улыбкой подмигнул Кэлвину - мол, ну что, говорил я  тебе  -
все будет в порядке? Тут из коридора донеслись шаги. К их "клетке" водо-
шел дежурный офицер и ткнул пальцем в сторону Савелия:
   - Следуй за мной, господин Никто, по имени Кларк! - Видимо, он  услы-
шал, как Савелий представлялся Кэлвину.
   Савелия ввели в маленькую комнатку со столом и двумя  стульями.  Едва
ли не половину стены напротив стола занимало зеркало. Посадив  Говоркова
на стул, офицер защелкнул на его правой руке наручник,  прикрепленный  в
крышке стола, и тут же вышел. Савелий спокойно осмотрелся и на мгновение
задержал свой взгляд на зеркале: ему вдруг показалось, что  за  зеркалом
кто-то есть, но он сделал вид, что рассматривает свои ногти.
   Савелию не показалось: за зеркалом действительно находились люди. Там
был Комиссар и те самые полицейские, которые вывели Савелия из бара.
   - Что ж, остается только засадить этого мерзавца! - не отрывая  нена-
видящих глаз от Савелия, процедил Комиссар. "С  каким  удовольствием,  -
подумал он, - я сам разорвал бы тебя на кусочки..." - Неужели у  него  с
собой не было никаких документов? - спросил он.
   - Ни клочка, Комиссар! - виновато пожал плечами  Рауль.  -  А  данные
свои называть отказывается!
   - Да какая разница, как его зовут? - хмыкнул второй.  -  Напишем  что
угодно, судьи разберутся...
   - Нет, я хочу, чтобы ни один из щелкоперов-защитников не  смог  ухва-
титься за какое-нибудь наше упущение! - возразил Комиссар. - Пускай  все
идет официально, обычным путем... Кстати, - права ему зачитали?
   - А как же! - ухмыльнулся Рауль. - Все честь по  чести!  Отправьте  к
нему меня, а?
   - Иди! - кивнул Комиссар. - А  потом  пойдешь  ты.  Попробуйте  метод
"кнута и пряника"!
   Савелий, развалившись на стуле, мурлыкал себе под нос какую-то  попу-
лярную мелодию битлов.
   - Ты что, у себя дома? - рявкнул подошедший к нему  сержант.  -  Сядь
как положено!
   - Как скажете! - Савелий выпрямился.
   - Сэр! - вновь рявкнул тот.
   - Сэр! - повторил Савелий.
   - Как скажете, сэр!
   - Как скажете, сэр! - снова повторил Савелий.
   - Вот и хорошо! - удовлетворенно хмыкнул тот. - Итак,  начнем.  -  Он
сел, вытащил из кармана диктофон. - Не возражаешь против записи?
   - Не возражаю, - вздохнув, Савелий пожал плечами.
   - Сэр! Не возражаю, сэр! - взвизгнул тот, ударив кулаком по столу.
   - Не возражаю, сэр! - Послушно и очень спокойно Савелий повторял все,
что от него требовал коп.
   Тот включил диктофон:
   - Допрос начат в восемь часов двадцать девять  минут  вечера.  Допрос
ведет сержант Рауль Стрингфельд. Ваша фамилия, задержанный?
   - Не помню!
   - Хватит дурочку ломать! Как фамилия?
   - Не помню?
   - Это не ответ! - крикнул тот и, привстав, ударил Савелия по лицу.
   Было не так больно, как обидно. Говорков только спросил:
   - За что... сэр?
   - За ложь!
   - Я не лгу, сэр!
   - Повторяю вопрос! Как твоя фамилия?
   - Правду говорю: не знаю, сэр! - Савелий состроил страдальческую  фи-
зиономию.
   - Я ж могу еще сильнее вмазать! Говори, мать твою! - завопил  сержант
в ярости.
   - Да хоть убейте меня, сэр! - Савелий даже всхлипнул для верности.
   - Ладно, даю тебе последний шанс: я выйду на минуту, а ты  тут  поду-
май! Когда вернусь, постарайся вспомнить свою фамилию. Или  я  тебе  так
вмажу, что три дня откачивать будут! - Сержант действительно встал, вык-
лючил диктофон, сунул его к себе в карман и вышел.
   Сразу же к Савелию вошел второй сержант - тот, который держал его под
прицелом во время задержания.
   - Привет, приятель! - радостно приветствовал он.
   - Привет, давно не виделись! - с мрачной обидой отозвался Савелий.
   - Проблемы? - участливо поинтересовался тот.
   - Твой сумасшедший напарник требует от меня то, что я не в силах сде-
лать! - Савелий сразу понял, что эти двое разыгрывают двух разных  поли-
цейских: один злой, другой добрый. Ничего не оставалось, как принять иг-
ру...
   - И что же он от тебя требует? - вытаращив г