и появится уверенность... Кстати, мне понравился ваш рассказ: у
вас хорошее видение материала...
   Сначала  я не  заметил  его  похвалы:  изо всех  сил  пытаясь  мысленно
представить то, что советовал Мастер, но ничего не получалось. Мне казалось,
что  время летит ужасно  быстро и вот-вот  у  Мастера лопнет  терпение и  он
прикажет  выйти  вон, а  может,  и  того  хуже.  Вдруг, не  знаю  почему,  я
вообразил, что я нахожусь не в аудитории, а в римской бане. Почему-то именно
в римской, а не турецкой или русской, но я представил всех сидящих  напротив
меня преподавателей в белоснежных тогах, с полуобнаженными торсами.
   Мне стало так весело, что я улыбнулся и начал читать. Мастер не прервал
меня  ни  разу,  а  когда  я  закончил,  попросил показать  сценку,  которую
предложит сам, и задание дал довольно пространное. Примерно оно звучало так:
   -  Молодой человек, представьте, что в этой аудитории никого и вообще -
эта  аудитория не  аудитория  вовсе,  а больничная  палата, в которой, кроме
меня, совсем больного человека, никого нет. Представили?
   - Вроде бы да, - не очень уверенно кивнул я.
   -  С  минуты на минуту меня должна  навестить моя жена,  -  он кивнул в
сторону своей соседки, - а вы несколько минут назад вышли от меня и оставили
на  тумбочке  нечто  такое, как,  например, вот этот листок, который  никоим
образом не  должен попасть на глаза моей супруги. Начнется скандал,  который
больному, то бишь мне, совсем не полезен...
   - То есть мне нужно забрать его до прихода вашей супруги? - уточнил я.
   - Не просто забрать,  но забрать так,  чтобы я этого не заметил:  начну
интересоваться,  почему  забираешь,  а тут  войдет моя  жена, все  узнает, и
начнется буря... Вопросы?
   - Вопросов нет, - заверил я и задумался.
   Задание  казалось  мне  не   только,   мягко  говоря,  странным,  но  и
трудновыполнимым.   Я  мысленно   поставил  себя   в   назначенные  Мастером
обстоятельства и понял, что все не так просто, как может показаться.
   - А вы спите? - спросил я.
   - Скажем, чутко дремлю, - с улыбкой ответил он, разгадав мою уловку.
   В этот момент я понял, что нужно предпринять нечто совсем неординарное.
На  меня вопросительно  и  нетерпеливо смотрели пять  пар  преподавательских
глаз. И я решился: зачем-то сунул руку в карман,  вытащил авторучку и быстро
подошел к столу:
   -  Профессор, я не  могу выполнить ваше задание! - совершенно серьезным
тоном  проговорил я, затем взял тот злополучный листок и протянул Мастеру. -
Прошу вас,  поставьте свой автограф, чтобы я  мог когда-нибудь  показать его
своим детям и внукам! Умоляю вас! - на полном серьезе  взмолился  я, заметив
его удивленную нерешительность.
   - Хорошо! - неожиданно с улыбкой согласился Мастер и расписался.
   - Спасибо огромное! - поблагодарил я.
   Затем взял листок, повернулся и  спокойно направился к выходу. Никто не
проронил ни слова: все молча наблюдали за мной,  и некоторым, надеюсь,  было
меня жалко. Сделав  несколько шагов, я остановился, вновь подошел к столу  и
молча протянул листок Мастеру.
   Он долго  и внимательно смотрел  на меня,  затем  погладил  подбородок,
покачал головой и тихо, словно про себя, произнес:
   - А что, это может быть весьма забавно... - и вдруг весело рассмеялся и
сквозь смех добавил: - А ты, брат, хитер, однако... весьма...
   Я  прожил достаточно много лет, но тот день был самым счастливым в моей
жизни!  Осталось  сдать  экзамены,  но  они  меня   не  волновали:  написать
сочинение, сдать историю,  английский  и  еще  что-то там,  кажется,  устную
литературу... Какая  ерунда, тем более что  бывалые студенты  меня заверили,
что экзамены - это проформа: главное, что Мастер курса меня выбрал...
   Однако... По всей вероятности, я был слишком счастлив, чтобы  это могло
продолжаться слишком долго...

   Оставалось  полтора месяца до  начала занятий, когда мои сбережения,  с
таким трудом собранные на поездку в Москву, были украдены. Кем, выяснить  не
удалось...
   Представляете мое состояние? Мне и  так-то было,  мягко  говоря, не  по
себе,  а  точнее сказать  - стыдно:  это произошло, когда я  впервые обратил
внимание на то, как были одеты большинство абитуриентов.
   Я смотрел на свои вздувшиеся на коленях брюки, на дешевенькую курточку,
изрядно поношенную рубашку, на стоп-танные  ботинки,  и иногда, особенно при
знакомстве с девушками, мне просто хотелось  провалиться сквозь землю. А тут
еще и последние деньги, таким пґотом доставшиеся, стянули...

   Всеми правдами и неправдами  я  пытался устроиться на временную работу,
чтобы хоть что-то добыть  себе на пропитание, но все попытки были  тщетными:
никто из кадровиков не хотел нарушать правила прописки...
   Положение  стало  совершенно  безысходным!  В   отчаянии   я  попытался
связаться с Мастером,  но тот, вместе со своей супругой, уже уехал на съемки
нового  фильма. Исчезла последняя надежда! Три дня я  питался  исключительно
кипятком, правда, иногда находились наблюдательные студенты, замечавшие, что
я  ничего  не ем,  и выделяли мне кусок  хлеба: из  гордости  я  старательно
скрывал причину своего голодания.
   Конечно, дотошные читатели могут задать вопрос:
   -   Почему  вы,  Виктор  Николаевич,  находясь  в  такой  экстремальной
ситуации, не продали хотя бы один из подарков рижской бабушки?
   Резонный  вопрос! Но дело в том, что для меня в то время такие понятия,
как  драгоценности,  золото,  их денежный  эквивалент,  не существовало. Это
во-первых. А во-вторых, если честно, в то время я и понятия не имел, что эти
подарки  обладают какой-то ценностью. И  наконец, в-третьих,  для  меня  эти
подарки  почему-то были  очень  важны, и я ни  за  что  не хотел  бы  с ними
расстаться: тем более когда узнал правду о своем рождении...
   Сообщать домой  было бесполезно:  там  сами с  трудом  сводили  концы с
концами, да и не мог я просить  маму о денежной  помощи, что ясно  из  ранее
рассказанного...
   Единственным человеком,  кому  я  сообщил о происшествии, не вдаваясь в
подробности, был  мой тренер, Доброквашин Владимир Семенович. Однако и ему я
написал обо  всем с  большой долей иронии и оптимизма, всячески скрывая свое
отчаянное положение...
   Однажды,  когда желудок просто  сводило от голода,  я в  совершеннейшем
трансе вышел из общежития и побрел в никуда...
   Так бреду я одиноко в толпе спешащих по своим делам людей и не замечаю,
что за мной по пятам кто-то следует. Вдруг  слышу, как меня окликает мужской
голос:
   - Доценко?
   Я  остановился,  обернулся   и  увидел  перед  собой  невысокого   чуть
седоватого мужчину лет сорока. Лицо его мне кого-то напомнило.
   - Вы меня? - с удивлением спросил я.
   - Да, если, конечно, ваша фамилия Доценко? - добродушно улыбнулся он.
   - Я действительно Доценко, но... - недоуменно пожал  плечами,  напрягая
свою память - откуда-то этот человек мне знаком.
   - Кажется, вас зовут Виктор?
   - Да, но откуда вы...
   -  Мы  с  вами  встречались  на   всесоюзных  юношеских  соревнованиях!
Насколько я  помню, вы  выиграли  диск, эстафету  и заняли  второе место  по
многоборью, верно?
   - Кто вы?  - Я был так поражен его  осведомленностью о моих  спортивных
достижениях, что почувствовал себя шпионом, которого раскрыли.
   -  Я  тренирую  десятиборцев  Москвы, но обо  мне  потом, -  отмахнулся
незнакомец.  - Зовут меня  Вадим  Константинович, фамилия - Дармо!  А вы что
делаете в Москве?  Погостить  к  родственникам  или  знакомым? Почему  такая
грусть в глазах?
   -  Есть причины,  - с  тяжелым  вздохом ответил я и попросил: -  Только
говорите мне "ты", хорошо?
   -  Принято!  -  улыбнулся  он.  -   Теперь  рассказывай:  отчего  такая
вселенская грусть?
   Немного  подумав, я  махнул  рукой  на свою  щепетильность  и  принялся
рассказывать  о  положении,  в  каком  очутился.  Рассказал  все  честно, но
почему-то утаил, что не  только  прошел третий тур,  но  и зачислен во ВГИК.
Когда я закончил, Вадим Константинович спросил:
   -  А  ты  что,  только во  ВГИКе хочешь  учиться  или можно  предложить
альтернативу?
   - Разве у меня есть выбор?
   - Выбор у человека  всегда есть, - добродушно улыбнулся он. - Например,
ты можешь выждать год и снова поступать во ВГИК...
   - Но где я буду...
   - Где ты будешь жить и чем заниматься - другой вопрос, - перебил  Вадим
Константинович. - Я тебе предлагаю более активный вариант в этой ситуации...
   - Какой?
   - Поступить в Бауманское училище!
   - МВТУ имени Баумана? - с удивлением переспросил я.
   - Слышал о нем?
   - Кто не слышал о Бауманском училище? - усмехнулся я, вспомнив, в каких
превосходных  степенях о нем  отзывались те  немногочисленные мои  знакомые,
которые получали  образование в Москве. -  Но  я слышал, что туда  поступить
гораздо   сложнее,  чем  в   университет.  И  пока  дождешься  вступительных
экзаменов.
   - Дело в том, что еще я являюсь и преподавателем физического воспитания
в Бауманском.
   - Вот как? - Эта информация меня заинтересовала.
   -  ...и  мы уговорили  руководство Училища  провести спецнабор на месяц
раньше  обычных вступительных  экзаменов,  - закончил  он свою  мысль, потом
добавил: - Это  сделано специально,  чтобы наш вуз не  страдал от недостатка
абитуриентов-спортсменов. Если претендент провалится у нас, у него останется
шанс поступать в любой другой институт!
   -  Интересное предложение, - задумчиво проговорил  я.  -  Но  есть один
неприятный момент в моей биографии...
   - Ты находишься под следствием? - сыронизировал Вадим Константинович.
   - Нет, - серьезно ответил я, не приняв шутки, и добавил: - Я заканчивал
вечернюю  школу  рабочей  молодежи,  а   чтобы  поступать  в  такой  сильный
технический вуз, как Бауманский... - я недвусмысленно покачал головой.
   -  Это,  правда, несколько  осложняет  нашу  задачу, но, как  говаривал
Наполеон,  давай  вступим  в бой, а  там  посмотрим... Главное,  определись:
будешь поступать к нам или нет?
   - Буду, но...
   - Никаких  "но"! -  перебил он. - Погоди-ка...  -  Вадим Константинович
вошел в телефонную будку и принялся куда-то звонить, затем вышел и сказал: -
Поехали!
   - Куда?
   -  К нам: нас ждут  дома!  - Он  подхватил меня под руку  и  потащил за
собой...
   Вам, конечно,  невозможно представить мои чувства,  когда  я переступил
порог квартиры Вадима Константиновича:  нас уже ожидал великолепный обед,  и
вкусный запах витал уже в прихожей. Я едва не потерял сознание.  Стесняясь и
краснея от гостеприимства добродушной хозяйки, я вовсю отнекивался, заверяя,
что  не голоден и  только что  вкусно отобедал,  однако дал себя уговорить и
принялся уписывать все, что ни ставили передо мною, и обнаглел до того,  что
просил добавки...
   Через  несколько  дней  Вадим  Константинович  мне  признался,   что  у
общежития ВГИКа он оказался совсем не случайно, а  потому что, вел переписку
с моим  бывшим  тренером Доброквашиным, а я от того, как  вы помните,  почти
ничего не скрывал. А потом Вадим Константинович добавил, что, увидев меня, с
огромным  трудом удержался от вопроса о  моем здоровье: настолько я выглядел
исхудавшим и изможденным...
   С  этого дня  Вадим  Константинович  стал  для меня  больше чем  просто
тренером, больше чем просто хорошим человеком: на многие десятки лет он стал
мне самым близким человеком и был мне словно отец родной...
   Признаюсь, что мне  сильно везло  на  хороших людей,  которые  особенно
часто появлялись в  самые  трудные  моменты моей жизни,  когда  казалось,  я
остался  один  и мне никто  не сможет помочь.  Словно сам  Бог  берег  меня,
посылая  в  кризисные моменты новое  знакомство,  приносившее мне неоценимую
поддержку, не дававшее мне погрузиться на самое дно...
   Жена  Вадима Константиновича, кстати, тоже Наташа,  была в  свое  время
чемпионкой  страны по  метанию  диска. Это  была  обаятельная женщина, очень
гостеприимная и добрая. А какие блинчики с мясом она готовила!
   У них была очень уютная двухкомнатная квартира со смежными комнатами, и
я  спал  на  диване  в  проходной комнате, которая  одновременно  являлась и
гостиной.
   Через несколько дней Вадим Константинович взял меня на тренировку своих
подопечных.  Тренировка  проходила  на  стадионе   Бауманского  училища.  Он
познакомил меня с рослыми подвижными парнями, сказав, что я подающий надежды
многоборец и  что теперь я буду тренироваться в одной команде  с ними. После
чего тренер дал  им задание, а меня попросил немного подождать и удалился по
своим  делам.  Это меня  немного  удивило, но  я  с  интересом  наблюдал  за
тренировкой.
   Вадим Константинович отсутствовал минут  пятнадцать, а  когда вернулся,
вручил мне тренировочный костюм, полукеды и тапочки с шипами:
   - Переодевайся и вперед, на разминку!
   - Это все мне? - с удивлением спросил я.
   - А  кому же еще? - Он весело подмигнул. - Давай пошустрее, Виктор: кое
с кем хочу познакомить...
   Я  успел дважды  пропотеть,  когда  к  Вадиму  Константиновичу  подошел
высокий  статный   мужчина  кавказского  типа.   В   этом   человеке   сразу
чувствовалась огромная внутренняя  энергия,  способная  заряжать окружающих.
Тренер подозвал меня.
   -  Хачатуров  Гайкас Акопович! -  представил он. -  Заведующий кафедрой
физвоспитания нашего училища, а это Доценко Виктор, о котором я вам говорил!
   - Ну,  здравствуй, Виктор! - Хачатуров крепко пожал мне руку. - Значит,
хочешь  у нас  учиться? - проговорил он, явно не  ожидая от меня какого-либо
ответа. - И какие достижения ты имеешь на данный момент?
   После моего ответа он задумался, словно все взвешивая, и сказал:
   - Ну, что ж, Виктор, десятиборцы нам очень и очень нужны, однако должен
тебя предупредить: к нам очень  трудно поступить, тем более что ты готовился
не в технический вуз, но еще труднее учиться...
   - Догадываюсь... - промямлил я.
   -  Ты знаешь,  что наше училище заканчивали такие великие личности, как
Туполев, Королев, Ландау  и  многие  другие известные  люди? -  Он  не  стал
дожидаться моего ответа и спросил: - Какие оценки в аттестате?
   - Одна тройка. - Я смущенно опустил голову.
   - По какому предмету?
   - По физике...
   -  Понятно... -  Он взглянул на тренера и задумчиво проговорил: - Нужно
подстраховать... А как с другими предметами, по которым  будут вступительные
экзамены?
   -  С математикой  не шибко,  а  с  другими  более-менее... -  не  очень
уверенно проговорил я.
   - Ладно,  готовься!  По физике и математике попытаюсь помочь, но дальше
будет чертовски  трудно... Тебе, конечно, общежитие нужно... - Он задумался.
-  Наши "козероги" в Ильинке  живут: сорок минут  на электричке по Казанской
дороге, ну да что-нибудь придумаем...
   - Кто такие "козероги"? - неожиданно спросил я.
   -  Так у нас  зовут  абитуриентов.  - Заведующий кафедрой  улыбнулся  и
крепко пожал мне руку. - Проводи меня, Вадим Константинович...
   Когда они отошли, у меня возникло такое впечатление, что  я уже учусь а
этом знаменитом вузе страны: таким зарядом оптимизма обладал этот человек...
   Обещание поддержки во  время экзаменов как-то бодрило и  внушало веру в
положительный  результат,  но  судьбе-злодейке  и  на этот раз  было  угодно
испытать меня на прочность...
   Наш  поток почему-то вызвал  интерес  у самого ректора - он появился во
время вступительных экзаменов.
   Положение было  критическим: каким-то чудом мне удалось все-таки  сдать
математику,  хотя билет достался  трудный. Но меня выручила отличная память,
да и ощущение безысходности, вероятно, обостряет умственные данные человека,
и в такие минуты он способен на большее, чем в обычных условиях...
   Не  буду  останавливаться  на  всех  вступительных экзаменах:  расскажу
только о двух, которые, на мой взгляд, подтверждают распространенное мнение,
что сдача экзаменов напоминает лотерею...
   Английский  язык  я  знал  вполне  сносно  и  был за него  относительно
спокоен, но  на всякий  случай  последний  день  перед  экзаменом  полностью
посвятил различным бытовым фразам,  наиболее часто встречающимся в обыденной
жизни  человека. Выучил массу  различных  обиходных выражений  и  без страха
вошел в аудиторию.
   Легко и быстро перевел попавшийся в билете текст, и как только  один из
педагогов,  видно  старший,  спросил:  готов ли  кто-нибудь отвечать,  сразу
поднял руку. Он указал на преподавательницу, сидящую у самого окна.
   По   всей  вероятности,  что-то  меня  смутило  во  внешности   молодой
преподавательницы,  к которой  я пошел  отвечать: непонятно почему  я  вдруг
ощутил какую-то тяжесть в ногах и необъяснимое волнение внутри...
   Монотонно, словно  робот,  я  прочитал текст,  перевел  его, ответил на
письменные вопросы и приготовился к разговору.
   Не знаю,  о чем  я тогда думал,  но  прослушал вопрос  экзаменаторши  и
уловил  только  конец  фразы.  Я  поднял глаза, впервые  взглянул  на нее  и
попросил повторить вопрос. Я был уверен, что именно это  я и попросил ее. Но
приключилось  нечто  удивительное: преподавательница  вдруг  вся  вспыхнула,
смущенно опустила голову, метнула быстрый взгляд  на сидящую  рядом коллегу,
затем  встала и стремительно вышла из аудитории. За ней  бросилась  и вторая
преподавательница.
   Не  успела  за  ними закрыться дверь, как  за ней раздался такой мощный
взрыв хохота, что  все абитуриенты, словно по команде, повернули головы в ту
сторону.
   Я ничего  не  понимал и недоуменно пожимал  плечами.  Затем, совершенно
машинально,   мысленно  повторил   свою   последнюю   просьбу,   высказанную
преподавательнице, и тут к моему лицу прилила кровь: я был готов провалиться
сквозь землю.  Оказывается, я,  вместо просьбы повторить вопрос,  сделал  ей
совершенно недвусмысленное предложение...
   Тут   следует  признаться,   что  некоторое  время   назад   из   чисто
мальчишеского пижонства я выучил довольно фривольные предложения, обращенные
к особам  противоположного  пола,  на... десяти языках. Поверьте, в этом был
свой шик!  Но как подобная фраза  вырвалась у меня  по ходу экзамена, до сих
пор не пойму...
   Обхватив голову руками, я  уставился взглядом в крышку  стола и  не мог
поднять глаз. Все кончено: преподавательница не простит мне такую вольность!
Мне казалось, все в аудитории услышали мой ляпсус и смеются надо мною...
   Не знаю,  сколько времени прошло: мне  показалось -  целая вечность, но
наконец вернулась моя экзаменаторша, молча взяла мой экзаменационный лист, с
огромным  трудом  сдерживая  душивший  ее смех,  что-то  в  нем  написала  и
протянула мне.  Пробормотав  что-то  вроде: "Добрый день, спасибо,  не стоит
благодарности и живите долго..." -  я выскочил словно ужаленный из аудитории
и совершенно мокрый прислонился к стене.
   Меня тут же  окружили  и засыпали вопросами, но я мрачно  молчал, затем
обреченно  махнул рукой:  мол,  конечно, засыпался.  Но какой-то  парень  не
поверил и выхватил из рук мой экзаменационный лист:
   - А ты, брат, шутник, оказывается! - усмехнулся он.
   Представьте  мое  удивление  и  недоумение, когда  я  увидел,  что  мне
поставили "отлично"!!! К сожалению, потом я  ни разу не  встречался  с  этой
милой женщиной и не узнал,  что  побудило ее так поступить: случай, конечно,
комический,  хоть кино снимай, но надеюсь, я ей понравился  или она попросту
оценила мой юмор...

   Чтобы из "козерога",  то бишь абитуриента, превратиться в студента, мне
оставалось  сдать  последний экзамен,  но этим экзаменом  была физика!!! А в
ней, как сейчас говорят, я был "не Копенгаген".
   Физику, помню, принимал  на  нашем  потоке мужчина средних  лет. У него
были усталые глаза, а в прическе спереди торчал клок седых волос. Спокойно и
лениво,  но очень внимательно он следил за тем, чтобы  мы не "шпаргалили". У
него был такой усталый, но проницательный взгляд, что мне кажется, ни у кого
даже мысли не могло возникнуть его обмануть.
   Подойдя к столу, я, нисколько не волнуясь  (был уверен,  что настал мой
конец:  чего волноваться?), взял билет и