еще пригодятся и, аккуратно  сложив  их  в  конверт,
заклеил скотчем и спрятал в сейф, вместе с деньгами.  Потом  собрал  все
рваные фотки в кучу, бросил в камин и сжег. Осмотревшись по сторонам, он
закрыл сейф, затем открыл дверь, еле сдерживаясь от  бешенства.  На  ком
отыграться за это унижение? Лассардо трогать нельзя, ибо это курица, не-
сущая золотые яйца. Капитан Минквуд тоже может пригодиться, и не  только
как возможная партия для дочери.  Остается  этот  смазливый  щенок!  Чем
больше Комиссар думал о нем, тем сильнее росла  в  нем  злоба.  А  чтобы
злость не утихала, он нет-нет да поглядывал на фото.
   Нет, он ни перед чем не остановится - пусть запомнит, как  развращать
чужих дочерей! Мало ему баб в России, так он еще и в Америку притащился!
И что теперь - всего лишь год тюрьмы? Он думает, что можно так легко от-
делаться за поруганную честь дочери Комиссара? Нет, его сделают  калекой
или, еще лучше, просто прикончат в этой вонючей тюрьме! Интересно, поче-
му эта сволочь не сказал своего настоящего имени? Рембрандт! Выдумает же
такое! И как только эти олухи скушали? Во всяком случае, лично  ему  это
только на руку! Пусть назовется хоть Папой  Римским,  лишь  бы  сидел  в
тюрьме, а не гулял на воле. А в тюрьме-то он его достанет!
   Комиссар вдруг открыл ящик стола, некоторое время пошарил там и выта-
щил свою старую записную книжку. Как же фамилия того придурка?  А,  Тер-
нер! Точно, Джимми Тернер! Вот кому нужно показать фото  этого  ублюдка.
Комиссар весело усмехнулся: хорошо, что один снимок он все-таки оставил.
Он взял фото, аккуратно вырезал лицо. Обрезки тоже сжег и задумался.
   Однажды, когда он еще не был Комиссаром, а едва успел стать  детекти-
вом, то по наводке завербованного им осведомителя-наркомана пошел  арес-
товывать одного наркоторговца. По его сведениям, тот должен был  быть  в
доме один, но неожиданно там оказался еще один мужик с маленькими бегаю-
щими глазками. К счастью, тот растерялся или просто испугался, во всяком
случае, не успел применить оружия.
   Вырубив торговца ударом пистолета по голове, Алекс Уайт защелкнул на-
ручники на руках покупателя. А когда они оттащили наркоторговца к машине
и сунули его в багажник, второй арестованный неожиданно  признался,  что
он тоже работает на правоохранительные органы  и  попросил  вытащить  из
внутреннего кармана его документы.
   Он действительно  оказался  сержантом  Джимми  Тернером,  сотрудником
тюрьмы РайкерсАйленд. Он обещал когда-нибудь отдать должок. И Уайт,  по-
нимая, что находящийся в багажнике наркоторговец уже  принес  ему  очки,
отпустил его. С тех пор он ни разу к нему не обращался, словно чувствуя,
что тот ему еще пригодится. И вот теперь он нашел его телефон. Жена ска-
зала, что тот на работе и вернется только утром, в девять  часов.  Сунув
карточку Савелия в записную книжку, Комиссар оставил ее на столе,  чтобы
утром связаться со своим должником  и,  добравшись  до  дома,  завалился
спать.
   Но он плохо знал собственную дочь. После разговора с Розочкой  Лариса
и сама уже не сомневалась, что Савелий в опасности, и вот уже  несколько
дней, как она установила за отцом тайное наблюдение. Вот и сегодня, при-
дя с занятий, девушка стала подглядывать в замочную скважину. Уайт в это
время звонил Тернеру домой. Лариса едва  успела  отскочить  от  двери  и
спрятаться под лестницей, когда отец направился в свою спальню на втором
этаже. Как только шаги стихли, Лариса вошла  в  кабинет,  включила  нас-
тольную лампу и стала просматривать его записную книжку.
   И тут вдруг она наткнулась на лицо Сергея, вырезанное из  фотографии,
которую она сразу вспомнила. Кажется, она нашла то, что искала! Вряд  ли
фото парня оказалось в записной книжке случайно. Кому-то отец  звонил  н
наверняка говорил о нем. Две страницы, между которыми лежало фото,  были
густо исписаны, и сначала она решила переписать все телефоны,  но  вдруг
увидела мелкую запись: тюрьма Райкерс-Айленд, а крупнее - сержант Джимми
Тернер! И ниже его домашний телефон. Это не могло быть простым  совпаде-
нием. Лариса быстро переписала номер на листочек и сунула его в  карман.
После чего закрыла записную книжку и положила так, как она и лежала. Она
слышала последние слова отца о том, что он перезвонит  утром,  в  девять
часов, а значит, этого Джимми не было дома. Отлично! Во  что  бы  то  ни
стало надо не прозевать этот разговор.
   Поставив будильник на восемь часов, она тут же легла спать. Она всег-
да с трудом просыпалась и впритык прилетала на занятия, не успевая  даже
позавтракать. Но в этот день утро было свободным. Она  дождалась,  когда
отец отправился в свой кабинет, и незаметно пробралась к его двери. Часы
показывали ровно девять, когда Комиссар набрал номер.
   - Джимми? Привет! Узнал?.. Вот и хорошо!.. Спасибо, мог бы  и  раньше
поздравить... Как с чем, с назначением!.. Надеюсь, ты не забыл про  свой
должок?.. Вот и чудненько!.. Что? Да нет,  никому  побег  устраивать  не
нужно! - Комиссар рассмеялся. - Мы не для того их ловим, чтобы потом вы-
пускать! Нет, приятель, все гораздо проще: нужно поучить одного  наглеца
уму-разуму!.. Как? Тебе виднее, дорогой мой!..  Наверняка  у  тебя  есть
среди квартирантов друзья-приятели, или  я  ошибаюсь?..  Фамилия?  Ремб-
рандт, Кларк Рембрандт! Ты вот что... Чтобы не случилось какой ошибки, я
вручу тебе его фото... Вот и хорошо! Отоспись после смены,  а  к  вечеру
приходи ко мне! Договорились? Отлично! Бывай, жду!
   Услышав фамилию Рембрандт, Лариса подумала, что речь  идет  о  ком-то
другом, и, разочаровавшись, хотела уже уйти, но когда отец  заговорил  о
фото, снова задумалась. Зачем это отец решил подстраховаться  фотографи-
ей? И почему он проявляет такое внимание к какому-то заключенному?  Нет,
здесь что-то не чисто! Что ж, нужно срочно действовать! Почему-то теперь
она была уверена, что речь идет именно о приятеле Розочки. Но  почему  у
него другая фамилия? Да  еще  такая  претенциозная!  Рембрандт!  Да  еще
Кларк, назвался бы уж Харменсом ван Рейном! Она усмехнулась:  да,  такое
мог придумать только этот парень!
   Лариса не стала рассказывать этого Розочке - сначала  надо  было  все
разузнать. Но как? Не может же она пойти в тюрьму и попросить начальника
показать ей этого человека? Тот, конечно, свяжется с ее отцом,  и  тогда
положение Сергея осложнится. Что же делать? Ведь он страдает из-за  нее!
Какая же все-таки сволочь этот Лассардо! Если бы не его фотографии!..  А
что, если к нему и обратиться? Или, может, к капитану Минквуду?  Как-ни-
как, все-таки сотрудник ФБР! Но тут Лариса вспомнила, как  капитан  пос-
мотрел на нее, когда речь зашла о Сергее. Нет, этот ревнивец только нав-
редит. А Лассардо наверняка что-нибудь придумает. Что ж, проявим немного
ласки, и он не устоит...

   Когда их  вывели  на  прогулку, там уже было человек двести из других
корпусов. Прогулочный дворик напоминал небольшой стадион. С одной сторо-
ны была  глухая  кирпичная  стена  адми нистративного здания тюрьмы, три
другие стороны  представляли собой высоченные заборы из прочной металли-
ческой сетки. Сразу  за  кирпичным домиком - проходная,  откуда дежурный
офицер наблюдал  за  порядком на прогулке, - была спортивная площадочка,
где размещались турник, кольца, штанга, гири. В другом углу квартиранты,
просто прогуливались или сидели на скамейках.
   Это место считалось негласным тюремным рынком, здесь можно было  при-
обрести все, что угодно: от сигарет до  наркотиков,  от  деликатесов  до
одежды. Оплата производилась различными способами: деньгами, сигаретами,
любым другим, даже самым неожиданным товаром. Реже  можно  было  распла-
титься работой, зачастую криминального характера. Задолжал,  к  примеру,
один квартирант другому определенную сумму, а отдавать нечем. Тогда кре-
дитор либо расправлялся с ним физически, вплоть до устранения, либо  по-
ручал своему должнику так же круто рассчитаться с  кем-нибудь  из  своих
врагов.
   Самое большое пространство было отдано "американскому футболу",  пок-
лонников которого здесь хватало. Все они делились на две категории:  иг-
роков и болельщиков. Судил игру обычно человек, пользующийся авторитетом
и у тех, и у других. Это был здоровенный детина по кличке  Зубодробилка.
Свое прозвище он заработал на ринге, выступая в тяжелом  весе.  Однажды,
вчистую проиграв сопернику, не получив денежный приз в  пятьдесят  тысяч
долларов, он с горя так надрался, что стал доказывать свою силу в  баре,
раскидывая ни в чем не повинных случайных собутыльников. Вот здесь-то он
"вчистую" выиграл: три сломанные челюсти, пара сломанных рук, более  де-
сятка перебитых ребер, а о разбитых головах и говорить нечего. Наутро он
очнулся в полицейском участке, а вскоре  получил  приговор:  одиннадцать
месяцев лишения свободы.
   В тюрьме очень уважают силу. И, как только Зубодробилка появился,  он
моментально стал самым уважаемым квартирантом Хотя  и  не  обошлось  без
стычек с предыдущим авторитетом по кличке Козырный.  Этот  не  отличался
особой силой, но был профессиональным картежником и полтюрьмы состояло в
его должниках. Он был истеричным, стервозным, как говорится,  с  опасным
приветом, и отказаться с ним играть было практически невозможно: он  мо-
ментально взрывался, начинал кричать, а если и это не помогало,  то  от-
казник знал, что в ближайшее время его покалечит кто-нибудь из должников
Козырного.
   Когда появился Зубодробилка, - а его лицо в обычное  время  светилось
добродушием, - Козырный попытался склонить его  к  игре  и  после  реши-
тельного отказа стал истошно визжать, нагоняя на него страх. Но Зубодро-
билка, выждав немного, как бы давая время одуматься, неожиданно  опустил
свой огромный кулак на голову Козырного. В результате новенького  отпра-
вили на пять суток в карцер, а Козырного - на месяц в тюремную больничку
с сотрясением мозга. Когда Козырный вышел из больницы, происшедшая с ним
метаморфоза изумила всех: он забыл своих должников. Казалось, он  вообще
сдвинулся по фазе. Теперь он лишь изредка жалобно канючил:
   - Перебросимся в картишки? Перебросимся в картишки?
   И зачастую получал по шее от тех, кого он притеснял ранее.
   Первые пару дней Савелий выбирал пустую скамейку и  почти  целый  час
сидел в одиночестве, наслаждаясь свежим  воздухом  и  покоем.  Но  потом
вспомнило своих мышцах. Стараясь не привлекать к себе внимания, он делал
только простые, знакомые всем упражнения: отжимался, приседал,  подтяги-
вался, с удовольствием отмечая, что он в хорошей форме.  Эх,  сейчас  бы
поразмяться! Хотя бы с тенью.  Но  приходилось  сдерживаться,  чтобы  не
привлекать внимания зеков и администрации.
   Вот и сегодня он подошел к гире и несколько раз подбросил ее. До  сих
пор на него никто особо не обращал внимания: занимается и занимается,  а
хочет молчать в одиночку, тоже его личное дело. Савелий поставил гирю на
место и вдруг ощутил за спиной чье-то дыхание. Какая-то неуловимая угро-
за чувствовалась в том дыхании, и он моментально приготовился к  нападе-
нию. Чуть повернув голову, он увидел трех  упитанных  негров,  угрожающе
поглядывающих на него. У одного в руке  сверкнула  заточка.  К  счастью,
тень падала так, что он мог контролировать каждое их движение.
   Времени на принятие решения было вполне  достаточно:  они  находились
метрах в трех от Савелия. Говорков решил не спешить ни с защитой,  ни  с
нападением, надо выждать, что они предпримут. На удивление, офицера-наб-
людателя не было, а Крысиный Нос, словно специально, отвернулся,  отвле-
кая разговором остальных тюремщиков. Отметил Савелий и то, что между ним
с тремя неграми  и офицерами выросла группа зеков, чтобы скрыть расправу
от взоров сотрудников тюрьмы. Впрочем, Савелий вздохнул  с  облегчением:
охрана ничего не увидит. Но Говорков ошибался: сержант, некто Билли Ким-
лун, внимательно наблюдал за происходящим из окна третьего  этажа  адми-
нистративного корпуса. Он отлично видел, как странно вели себя офицеры в
прогулочном дворике, как образовалось кольцо вокруг Рембрандта.  Он  уже
хотел было вмешаться, но что-то его остановило.
   Савелий видел, как парень с заточкой взмахнул рукой. Сейчас  придется
отражать удар, возможно, поломав этому негру руку... Но внезапно за спи-
ной кто-то истошно закричал. Савелий  повернулся  и  застыл  с  открытым
ртом: заточка валялась на земле, негр стоял на коленях и баюкал свою ок-
ровавленную руку, а над ним возвышалась груда сала и мяса, которая назы-
валась Томми. Обхватив за шею несчастного чернокожего,  он  назидательно
говорил:
   - Мама говорила, что нападать сзади не честно.  Мало  того,  что  вас
больше, так ты еще и с ножичком! Это очень нехорошо! И я очень  сержусь!
А я этого парня знаю. Он вам может  сделать  больно,  но  нужно  драться
честно!
   Если такая длинная речь была непривычна для Томми,  то  насколько  же
неожиданным было это заступничество для дружков негра с заточкой,  кото-
рый стонал на коленях.
   - Ты на кого руку поднял, сала кусок? - зашипел один.
   - Да я из тебя мыла наварю! - закричал другой, размахнувшись.
   Савелию все это надоело: он  бесхитростно  ткнул  первого  кулаком  в
грудь, и тот, споткнувшись о своего коленопреклоненного  приятеля,  упал
на спину, второго Савелий "задел" локтем в  подбородок  и  на  некоторое
время тоже вырубил. Затем, наклонившись над  первым,  схватил  рукой  за
горло, приподнял и тихо спросил:
   - Говори, кому я мешаю, или я тебе навсегда кислород перекрою! Ну?
   - Меня убьют! - испуганно прошипел тот.
   - Копы? - неожиданно шепнул Савелий.
   Тот машинально кивнул и тут же запричитал:
   - Я тебе ничего не говорил! Ничего!
   - Да, ты мне ничего не говорил! - спокойно заметил Савелий, потом по-
вернулся к дебилу: - Томми, привет!
   - Здравствуй, Кларк! - радостно подпрыгнула груда сала.
   Вдруг Савелий  заметил, что Крысиный Нос смотрит в их сторону,  а его
рука у "прибора безопасности". Этот прибор, висящий на поясе, служит для
того,  чтобы объявлять  гревогу во время каких-либо беспорядков. Савелий
понял, что "гулять" осталось считанные минуты, а то и секунды.
   - Погуляем? - пожав руку Томми, спокойно  спросил  Савелий,  отвлекая
беднягу от того, что сейчас произойдет.
   - Погуляем! - кивнул тот, и они пошли в сторону  тюремного  "базара".
Крысиный Нос с группой офицеров уже спешили к толпе, а из административ-
ного здания выскакивали полицейские, с виду - настоящие рыцари: одетые в
кевларовые бронежилеты, шлемы с забралами, перспексовые щиты, дубинки. У
некоторых были даже специальные ружья.
   Билли догадывался, что все происшедшее как-то связано с Крысиным  Но-
сом, но он ничего не сможет доказать. Скорее всего, тот сегодня  засадит
парня в карцер. Нужно будет как-то поддержать его, тем более что сегодня
он дежурит по, карцеру.
   Савелий не видел Билли, а на то, что творится у  ворот,  старался  не
обращать внимания, делая вид, что его это не касается Они с Томми,  дер-
жась за руки, шли вперед. Зрелище было забавное: два полных  антипода  -
невысокий и стройный Савелий и рядом - рыхлое, огромное, по-утиному  пе-
реваливающееся с ноги на ногу странное существо.
   - Приятель, ты как здесь оказался?
   - Ты мне сказал, чтобы я не разговаривал с полицейскими, я так и сде-
лал, а им это не понравилось. Они стали кричать на меня и называть  пло-
хими словами и меня и мою маму, я и обиделся! - Он так глубоко вздохнул,
что Савелий трудом сдержал смех.
   - Снова за ухо потрепал? - спросил он.
   - Ну да, и того и другого. Вот меня  сюда  и  послали.  На  девяносто
дней.
   - Ну ничего, эти дни пролетят быстро, а там, глядишь, и мама  освобо-
дится!
   - Да, я знаю: мы с ней уже по телефону разговаривали! - Он  счастливо
улыбнулся.
   Тут-то и прозвучал резкий сигнал тревоги.
   - Начинается! - вздохнул Савелий. - Если завтра попадем на прогулку в
одном потоке, увидимся! - сказал он и подумал: "Если меня  или  тебя  не
засадят в "трюм"!"
   - Я буду ждать! Ты мне нравишься Кларк! - произнес Томми и  почему-то
опустил глаза, словно смутился.
   - Ты мне тоже, Томми! Не грусти! - Он улыбнулся, направился к выходу,
где уже толпился живой коридор из полицейских, однако  приостановился  и
добавил: - Спасибо за помощь, Томми!
   - Они нехорошие, - серьезно отозвался тот и добавил: - Очень  нехоро-
шие? - Было непонятно, кого Томми имеет  в  виду  тех  грех  негров  или
разъяренных полицейских, взмахивающих дубинкой всякий раз, когда им  ка-
залось, что кто-то не торопится выйти с прогулочного дворика. К счастью,
и Томми и Савелию удалось избежать встречи с "демократизатором"  (именно
так кто-то довольно точно назвал полицейскую дубинку).
   Всех быстро раскидали по камерам и закрыли на замок.  Савелий  прилег
на кровать и попытался связать все в единое целое. Выходит, что подозре-
ния о причастности полиции к его задержанию совсем небеспочвенны. Кто-то
не только лишил его свободы, но еще и хочет  расправиться  физически,  а
это опасно и ни к чему: все время нужно  быть  начеку.  Его  мысли  были
прерваны ударом по решетчатым дверям.
   - Рембрандт, встать! - рявкнул Крысиный Нос.
   - Уже встал! - Савелий нехотя поднялся с кровати, прекрасно зная, что
его ожидает.
   - "ЗА БЕСПОРЯДОК, УСТРОЕННЫЙ ВО ВРЕМЯ ПРОГУЛКИ, А ТАКЖЕ ЗА  НАНЕСЕНИЕ
ПОБОЕВ ТРЕМ КВАРТИРАНТАМ, КЛАРКУ РЕМБРАНДТУ ИЗМЕНИТЬ МЕРУ  СОДЕРЖАНИЯ  В
ТЮРЬМЕ РАЙКЕРС-АЙЛЕНД И ПОМЕСТИТЬ НА ТРОЕ СУТОК В КАРЦЕР!" Решение  под-
писал сам директор тюрьмы. - Сержант прочитал это с таким  торжествующим
видом, словно сообщал о своем повышении. - Ну, как?
   - Что как? - Савелий с трудом сдерживал себя,  чтобы  не  рассмеяться
или не схамить этой сволочи: тот негр сказал ему правду.
   - Руки за спину, вперед! - вскричал сержант. Ему явно не понравилось,
как среагировал этот парень.
   - Не кричи, оглохнешь! - не удержался Савелий.
   Почему-то тот не стал реагировать на явную грубость Савелия, а просто
повторил чуть тише:
   - Вперед!
   Они спустились по лестнице в подвальное помещение и вскоре  останови-
лись перед мощной решетчатой дверью. Ни тот, ни другой не произнесли  ни
слова.
   Крысиный Нос нажал на кнопку звонка. Вскоре у дверей возникла  мощная
фигура того самого сержанта-негра, который и принимал его по прибытии  в
тюрьму. Кажется, его звали Билли.
   - Сколько? - спросил он, презрительно усмехнувшись:  было  ясно,  что
Билли не испытывал к Крысиному Носу никаких симпатий.
   - Трое суток, сержант! - не обращая внимания на его тон, ответил тот,
затем протянул постановление и пошел прочь.
   Сержант прочитал протокол и впервые взглянул на Савелия:
   - Рембрандт? - Он покачал головой. - Быстро  он  тебя  охмурил!  -  и
вдруг неожиданно спросил: - А тех парней, что пристали к тебе, ты раньше
встречал?
   - Никогда! - немного удивленно отозвался Савелий.
   - Странно! - Билли задучиво покачал головой. - А что они тебе  сказа-
ли?
   - Ничего! Просто решили испытать на прочность! - усмехнулся Савелий.
   - И допустили большую ошибку! - рассмеялся сержант. - Пошли!
   Они прошли по коридору, мимо железных дверей. В полумраке едва разли-
чимы были лица наказанных квартирантов. Наконец Билли со скрежетом  отк-
рыл замок свободной камеры:
   - Отдыхай: трое суток не слишком много, пролетят, не заметишь!  -  Он
как бы старался подбодрить его. - Курить можно, если есть...
   - Я не курю, сэр!
   - Повезло! А вот звонить во время наказания карцером запрещено!
   - Не страшно, сэр! Потерплю! - Савелий пожал плечами.
   Камера была такой маленькой, что в ней с трудом  умещались  небольшая
деревянная скамья, раковина с краном для умывания и унитаз: метра два  в
ширину и два с половиной в длину. Здесь между камерами стены были камен-
ные.
   "Интересно, кто это так сильно заботится обо мне?" - подумал  Савелий
и улегся на деревянную скамейку, подогнув ноги: в такой клетушке  невоз-
можно было даже выпрямиться.
   Чем больше он размышлял о последних событиях, тем больше его волновал