которой  он  спокойно
погружался в мир  книг  и  собственных  фантазий,  сознательно  удаляясь  от
реальной действительности.
   Савелий десять дней  провел  с  Мамет-ханом,  исходив  пешком  почти  всю
прилегающую к Дагестану территорию Чечни. Мамет-хан  упорно  прочесывал  эту
местность в надежде найти насильников. По рассказам свидетелей, у одного  из
них была запоминающаяся внешность: через всю  левую  щеку  проходил  большой
рубец от недавнего ранения. И еще: одна из соседок Мамет-хана, видевшая, как
Наташу тащили в "уазик", запомнила номер  машины.  Номер  был  дагестанский;
скорее всего, она когда-то была угнана, но  если  бандиты  не  сняли  номера
сразу, то, по всей видимости, они не собирались вообще этого делать.
   Мамет-хан надеялся, что этих примет ему  будет  достаточно  для  поисков.
Савелию тоже хотелось побыстрее отыскать насильников:  ему  уже  давно  было
пора заниматься тем, ради чего  он  поехал  сюда,  но,  пообещав  Мамет-хану
помощь, он не мог оставить его , пока тот не осуществит свою месть.
   И  вот  наконец  удача  улыбнулась  им:  в  одном  из  небольших   аулов,
притулившихся у горной дороги, ведущей в глубь Чечни,  они  напали  на  след
тех, кого искали.
   - Послушай, Мамет-хан, посмотри, не тот ли это "уазик" вон там? - спросил
Савелий, кивнув на стоящую во дворе одного из домов машину.
   Она явно была не на ходу: кто-то  изрешетил  ее  несколькими  автоматными
очередями, шины были спущены, стекла разбиты, на моторе виднелось  несколько
пулевых отверстий.
   - Да, это он! - Мамет-хан весь как-то подобрался, и глаза  его  сверкнули
злым огоньком близкой мести. - Пошли!
   Он поудобнее перекинул автомат, висящий у него  на  плече,  и  передернул
затвор.
   - Не спеши, родной! - Савелий приостановил его рукой. - Так сразу нельзя.
Сначала разберись, потом действуй. Ведь тебя-то они в лицо не  знают.  Ты  -
чеченец, угрозы от тебя они не ждут. Зайди в дом,  поговори.  Я  буду  ждать
-неподалеку. Понадобится помощь - позовешь...
   - Хорошо. Сделаю, как ты  советуешь.  -  Мамет-хан  поставил  автомат  на
предохранитель и направился к дому, у которого они заметили "уазик".
   Савелий переложил "стечкина" из внутреннего кармана своей походной куртки
в боковой и остался у изгороди, которой была отмечена граница  села.  Правую
руку он держал в кармане, на всякий случай сжимая пистолет в руке и готовясь
немедленно вступить в дело, как только потребуется.
   Прошло несколько  минут.  Вдруг  в  доме  раздались  автоматные  очереди.
Савелий побежал туда, но, увидев, как из дома выскочил Мамет-хан с дымящимся
автоматом наперевес, остановился и оглядел близлежащие подходы. Но то  ли  к
выстрелам тут давно привыкли, то ли их вообще никто не услышал -  во  всяком
случае, Мамет-хан смог беспрепятственно уйти и за ним никто не погнался. Они
с Савелием скрылись в горах и запутали - на всякий случай, если бы их  стали
преследовать, - свои следы в лесу.
   Когда они оказались в относительно безопасном месте, Мамет-хан рассказал,
что произошло в доме.
   Первым, кого Мамет-хан там  увидел,  был  тот  самый  боевик  со  шрамом,
которого ему описали свидетели. Мамет-хан обрадовался, его правая рука  сама
потянулась к автомату - но тут он вспомнил слова Савелия и  решил,  что  ему
все-таки  надо  сначала  убедиться  в  том,  что  он  найдет   и   остальных
насильников.
   Мамет-хан по-чеченски поздоровался с боевиком и попросил воды.
   - Ты кто такой? - спросил его боевик.
   - Из  Дагестана  иду,  с  дела  одного...  -  Мамет-хан  не  стал  дальше
распространяться, понимая, что и этой -информации для боевика хватит.
   Тот понимающе кивнул и, как полагается по  чеченским  обычаям,  пригласил
его пройти в дом. Войдя, Мамет-хан увидел еще одного боевика - он  лежал  на
незаселенной кровати и кончиком ножа ковырял в гнилых зубах.
   - Что с вашей машиной? - спросил Мамет-хан.
   - А, на пограничный патруль нарвались... - ответил тот, что со шрамом.  -
Поехали к соседям,  за  женщинами;  тут  в  ауле  одни  старухи  живут,  сам
понимаешь, не с ишаками же нам  трахаться.  Ну,  на  перевале  и  нарвались.
Одного нашего друга насмерть, а вот он легко отделался. - Боевик показал  на
забинтованную левую кисть лежавшего. - А машину мы новую найдем!  У  соседей
такого  добра  навалом!  Мамет-хан  понял:  это  те  самые,  которые  с  его
Наташкой... Оказывается, она у них далеко не первая жертва!
   - У соседей,  говоришь?  -  Мамет-хан  незаметно  снял  предохранитель  с
автомата. - И что, красивые попадались?
   -  Ага,  -  ухмыльнулся  боевик,  -  одна  была  светлая,  из  русских...
Ладненькая такая, аппетитная, стерва! - Он плотоядно причмокнул.  -  Так  мы
ее...
   Мамет-хан не стал дальше  слушать  этого  скота  в  человеческом  облике,
перехватил автомат и в упор послал очередь в стоящего перед ним  насильника.
Того буквально перерубило пополам, и он, хрипя, повалился на пол.
   - Стой, брат! - закричал второй боевик. - Не убивай! Хочешь, я  дам  тебе
денег? Много денег! - причитая, он делал какие-то движения рукой.
   - Не успеешь... - усмехнулся Мамет-хан, наступая ему на руку. - Деньги  -
бумага; мне нужна только твоя жизнь! - сказал Мамет-хан и выпустил очередь в
извивающегося от страха второго  насильника.  Потом  подошел,  отвернул  его
рукав, снял что-то и сунул в карман.
   Свершив свою месть, Мамет-хан считал, что теперь он обязан  помочь  тому,
кто сопровождал его в поисках. Они вдвоем отправились в район Ведено - туда,
где жил его брат Хасан-бек. Того в селе не  оказалось,  он  был  в  горах  с
овцами.  Оставив  Савелия  дожидаться  в  лесу,  Мамет-хан   отправился   за
Хасан-беком. Он отсутствовал два дня.
   - Надо  ждать...  -  сказал  он  Савелию,  когда  усталый  и  осунувшийся
спустился с гор. - Хасан-бек не может сейчас уйти от своих овец,  ему  нужно
найти замену.
   - Сколько ждать? - поинтересовался Савелий: время его уже поджимало.
   - Не знаю... - пожал плечами Мамет-хан. - Хасан-бек  обязательно  придет.
Надо ждать...
   Итак, они уже третий день находились в томительном ожидании. Савелий  уже
подумывал, не пойти ли одному или поискать другого проводника.
   Наконец появился Хасан-бек.  Это  был  худой,  весь  какой-то  нескладный
человек тридцати двух лет от роду. Одет он был в старую, заношенную  полевую
форму с чужого плеча,  видимо  доставшуюся  ему  от  какого-нибудь  русского
пленного - их, бедолаг, по здешним селам  томилось  немало.  Говорил  он  на
чистейшем русском языке и, в отличие от простых чеченцев, не  носил  бороду,
тем самым подчеркивая, что исламские традиции его мало интересуют. Так как в
здешней округе к нему уже несколько лет относились как к изгою, со  временем
Хасан-бека стали считать  -  несмотря  на  его  ученость  -  эдаким  местным
дурачком, юродивым.
   Женщины обходили  его  стороной,  мужчины  смеялись  над  ним,  подростки
издевались; непонятно, почему он так упорно оставался жить  в  этих  местах,
где его унижали? Ведь мог же он найти себе место, где  его  знания  агронома
пригодились бы?..
   Скорее всего, Хасан-бек был идеалистом и верил, что  все  это  безумие  -
шариат, независимость, боевики с  оружием  на  каждом  углу  -  когда-нибудь
закончится  и  Чеченская  Республика  снова  заживет  нормальной,  мирной  и
спокойной жизнью...
   Теперь от этого человека во многом зависело, сможет ли Савелий  выполнить
задуманное. Мамет-хан тоже хотел пойти с ними к лагерю Хаттаба, но
   Савелий настоял на том, чтобы тот вернулся в Дагестан:
   - Подумай о своей семье, Мамет-хан. Им тяжело без  мужчины  в  доме,  тем
более что твоей жене сейчас ты нужен, как никогда прежде. Поверь,  все,  что
мог, ты для меня уже сделал. Спасибо тебе, Мамет-хан! Пусть мир воцарится  в
твоем доме и наконец-то в него войдет счастье!
   - Счастья уже никогда будет в моей жизни! - обреченно возразил тот.
   - Сегодня тебе так кажется, а я уверен, что оно  еще  будет,  но  подумай
хотя бы о своих детях! Возвращайся к ним!
   Мамет-хан не стал упорствовать - ему и правда надо было возвращаться,  он
и сам это понимал. Обнявшись с Савелием, поцеловав на прощание  родственника
и прошептав ему что-то на ухо, Мамет-хан исчез в мутной пелене тумана.
   - Пошли? - невозмутимо спросил Хасан-бек.
   Сначала Савелию показалось, что родственник Мамет-хана и впрямь  за  годы
унижений превратился в дурачка, которому все до  лампочки.  Но,  когда  они,
едва разбирая извилистую горную тропу в густом тумане, пошли в  направлении,
указанном Хасан-бе-ком, Савелий понял, что первое  впечатление,  которое  на
него произвел этот человек, ошибочно.
   Началось с того, что Хасан-бек неожиданно стал наизусть читать стихи:
   Раз - это было под Гихами - Мы проходили темный лес;  Огнем  дыша,  пылал
над нами Лазурно-яркий свод небес.
   Нам был обещан бой жестокий. Из  гор  Ичкерии  далекой  Уже  в  Чечню  на
братний зов Толпы стекались удальцов...
   - Чье это? - удивленно спросил Савелий.
   - Лермонтов сочинил. "Валерик" называется.  Михаил  Юрьевич  написал  это
стихотворение больше ста пятидесяти лет назад... Тем  не  менее  иногда  мне
кажется, что на земле ничего не меняется.
   - "Валерик"... Это что, имя чье-то?
   - Можно и так сказать! -  согласно  кивнул  Ха-сан-бек.  -  Это  название
речки, на русский переводится как "река смерти". Там было  большое  сражение
между русскими войсками и беспощадными  повстанцами  Шамиля.  Да,  тогдашние
русские поэты понимали Кавказ... Вот, послушай еще:
   В полдневный жар в долине Дагестана С свинцом в груди лежал  недвижим  я;
Глубокая еще дымилась рана, По капле кровь точилася моя...
   Савелий, не прерывая, дослушал до конца стихотворение Лермонтова  о  том,
как смертельно раненному парню грезится его далекая подруга, которой  в  это
же самое время снится ее умирающий друг.
   "Как будто вчера написано... - подумал Савелий. -  Действительно,  ничего
на земле по большому счету не изменилось - ни  смерть  коварная,  ни  пылкая
любовь..."
   Хасан-бек еще долго, в такт шагам, читал стихи русских поэтов о Кавказе -
Пушкина, Тарковского, Пастернака. Неожиданно он перешел  к  тому,  что  его,
наверное, все время волновало. Похоже, мысли об этом не оставляли его  и  во
время чтения прекрасных стихов.
   - Как ты думаешь, - спросил он у Савелия, - люди всегда будут друг  друга
убивать? Неужели зло сильнее добра? Если так, то куда смотрит Бог, Аллах?
   Савелий вспомнил уроки своего Учителя,  с  которым  они  когда-то  успели
поговорить на эту сложную тему.
   - ЗАПОМНИ, БРАТ МОЙ, ДОБРО ИСХОДИТ ИЗ СЕРДЦА, - говорил тогда Учитель,  -
А ЗЛО ВСЕГДА ИДЕТ ОТ УМА. СКАЖИ, РАЗВЕ ТЫ ВИДЕЛ ЛЮДЕЙ ЗЛЫХ И СЛАБОУМНЫХ? ВСЕ
ВОЙНЫ НА ЗЕМЛЕ, ВСЕ ОРУДИЯ ПЫТОК, ЛЮБОЕ ОРУЖИЕ, ИДЕИ ЗАВОЕВАНИЯ МИРА  -  ВСЕ
ПОРОЖДАЕТ УМ.
   - Выходит,  Учитель,  что  лучше  быть  глупым,  но  добрым?  -  изумился
неожиданной догадке Савелий.
   - КОНЕЧНО НЕТ! - досадливо  нахмурился  Учитель.  -  У  ТОГО,  КТО  УМЕЕТ
ЧУВСТВОВАТЬ СВОЕ СЕРДЦЕ, У ТОГО И УМ ДОБРЫЙ. ЗЛЫЕ ЛЮДИ  ВСЕГДА  БЕССЕРДЕЧНЫ.
ЗЛЫЕ ЛЮДИ ВСЕГДА НЕСЧАСТНЫ: ВЕДЬ ОНИ НЕ ЗНАЮТ НЕ ТОЛЬКО ДРУГИХ, ОНИ НЕ ЗНАЮТ
И СЕБЯ. ИХ АУРА - ЧЕРНАЯ И ПОХОЖА НА СМОРЩЕННЫЙ КОМОК,  СОСТОЯЩИЙ  ИЗ  ОДНОЙ
ТОЛЬКО ЗЛОБЫ И ЗАВИСТИ СЧАСТЬЮ ДРУГИХ ЛЮДЕЙ...
   - Не волнуйся, Хасан, когда-нибудь люди перестанут быть злыми,  -  сказал
Савелий, - и мы сейчас с тобой приближаем это время. Пусть хотя бы на  день,
на час, но и этого немало, как ты думаешь, а?
   - Наверное... - Хасан-бек умолк, надолго уйдя в свои мысли; ему казалось,
что он находится на пороге какого-то собственного открытия.
   По-видимому, Савелий понял своего проводника, и они долгое  время  шли  в
полном молчании,  пока  впереди  из-за  поредевших  деревьев  не  показались
какие-то строения.
   - Пришли, - сказал Хасан-бек.
   Савелий достал из своего походного рюкзака небольшой, но сильный бинокль,
прилег на взгорок и внимательно осмотрел лежащую перед ними  местность.  Они
находились на возвышении, а внизу, как на ладони, лежал лагерь Хаттаба.
   Возле небольшого, домов в тридцать,  селения  раскинулось  окруженное  по
периметру колючей  проволокой  обширное  пространство,  с  десятком  больших
деревянных коттеджей, кухней, складами  и  невысоким  зданием  радиостанции.
Отдельно стояла военная и гражданская техника - несколько БТРов,  грузовики,
легковушки и даже один танк, устаревший Т-74. Еще Савелий углядел и то,  что
лагерь предусмотрительно охраняется от нападения  с  воздуха:  на  одной  из
высоток  неподалеку  от  лагеря  стояла  портативная  РЛС   предварительного
оповещения, а в  самом  лагере  было  размещено  несколько  ракетно-зенитных
установок. Хотя они были двадцатилетней давности, для обороны  от  нападения
вертолетов вполне годились.
   В ваххабитском лагере шла бурная жизнь: в спортивном  городке  занимались
физподготовкой,  с  оборудованного  рядом  стрельбища   раздавались   частые
очереди, трубы кухни вовсю дымили, часовые стояли на своих постах - во  всем
чувствовались четкая организованность и строгая дисциплина.
   "Судя по тому, что в лагере совершенно не принимают мер к маскировке, они
чувствуют себя здесь в полной безопасности, - подумал  Савелий.  -  У  наших
спецслужб наверняка есть фотографии лагеря, снятые  со  спутников  слежения.
Чего же они телятся? Долбануть бы сюда десятком крылатых  ракет:  рассчитать
траекторию для специалиста - проще простого! Ведь наши наверняка  знают,  на
кого здесь учат и кто преподает..."
   Но думать о причинах  бездействия  российского  правительства  и  военных
Савелию больше не хотелось: становилось противно и грустно. Надо было что-то
делать самому.
   - Хасан-бек, глянь-ка... - Савелий передал ему бинокль. - Как ты думаешь,
получится у тебя пробраться в лагерь?
   Хасан-бек несколько минут молча наблюдал за  жизнью  в  лагере  и  только
потом ответил:
   - Наверное, можно. Скоро у мусульман  большой  праздник  -  курбан-байрам
называется, - думаю, вполне сойдет как повод для подарка.
   - Подарка?
   - Да. Надо подарить им баранов, штук двадцать. Тогда они,  скорее  всего,
позволят войти в лагерь и допустят хотя бы к тому месту, где готовят пищу.
   - Но у нас нет баранов, - растерянно заметил Савелий.
   - Я знаю, где их можно  взять,  -  невозмутимо  сказал  Хасан-бек.  -  Ты
когда-нибудь воровал скот?
   - Ну, нет, - презрительно  усмехнулся  Савелий,  -  до  этого  я  еще  не
докатился.
   - А у нас в республике это  всегда  считалось  одной  из  важных  мужских
доблестей... Я, правда, тоже никогда не брал чужого, но ради такого  случая,
может быть, стоит попробовать? - задумчиво проговорил Хасан-бек.
   - Вот что, - Савелий уже все мгновенно просчитал, - у меня  есть  немного
долларов. Как думаешь, сколько будут стоить тридцать баранов?
   - Может, четыреста, может, триста долларов. А может,  еще  меньше  -  все
зависит от жадности хозяина и ситуации в момент -покупки. К  примеру,  можно
сказать, что ты хочешь сделать подарок моджахедам Хаттаба. - Хасан-бек хитро
подмигнул. - Думаю, в этом случае хозяин побоится заламывать цену: вдруг  ты
пожалуешься на него - тогда он может лишиться всего, если узнают, что хозяин
отары пожалел жалких баранов для борцов за ислам.
   - Что ж, по-моему, идея хорошая... Богатая идея! -  похвалил  Савелий.  -
Только ни ты, ни особенно я не слишком похожи на правоверных  последователей
ислама...
   - Об этом я  уже  подумал...  -  Хасан-бек  достал  из  кармана  какой-то
сверток. - Вот это нам поможет.
   Савелий в очередной раз подивился тому, каким ошибочным было  его  первое
впечатление о Хасан-беке. Тот оказался в действительности гораздо умнее, чем
это могло показаться с первого взгляда. В свертке  лежали  накладные  усы  и
бороды разных цветов и размеров. Тут же Савелий заметил  небольшой  тюбик  с
клеем.
   - Зря я, что ли, увлекался театром? -  улыбнулся  Хасан-бек.  -  Хотел  в
своем ауле театральный кружок открыть, спектакли ставить  о  местной  жизни.
Вот, теперь пригодилось. Скажи, ты когда-нибудь  изображал  кого-то,  совсем
иного, чем ты сам?
   Савелий кивнул: в его жизни такое бывало сплошь и рядом.
   - Кого я только не изображал! - задумчиво вздохнул он...
   Следующий день они потратили на то, чтобы спуститься в соседнюю долину  и
купить небольшую отару. Хасан-бек был знаком  с  хозяином  баранов,  и  тот,
узнав, куда эти бараны пойдут, уступил их, не торгуясь, за двести  долларов.
Они наклеили себе усы и бороды, придирчиво осмотрели друг друга.
   - Ничего не выйдет! - выдохнул  Савелий.  -  Да  меня  ж  расколют  после
первого же слова!
   - А зачем тебе говорить? - хмыкнул Хасан-бек. - Говорить буду  я:  ты  же
немой с детства, да и глупый к тому же. - Он хитро подмигнул.
   - Ну-ну... - только и нашелся что сказать Савелий, и они погнали  баранов
к лагерю.
   Савелий думал, что лучше всего захватить  в  плен  одного  из  помощников
Хаттаба или кого-нибудь из инструкторов: те могли многое знать, и ради такой
информации стоило рисковать своей жизнью.
   Они появились у ворот бывшего пионерского лагеря ближе к вечеру.  Савелий
очень надеялся, что их оставят в лагере вместе  с  отарой  на  те  два  дня,
которые предшествовали празднику: по мусульманским обычаям резать жертвенный
скот доверялось уважаемым людям и самим хозяевам скота.
   С охраной, дежурившей  у  шлагбаума,  перегораживающего  ворота,  говорил
Хасан-бек. Савелий сделал вид, что присматривает за  баранами,  не  подходил
близко к воротам, но вполне дебильно улыбался, когда бросал взгляд в сторону
постовых. Он увидел, как Хасан-бек подал ему знак рукой,  и  понял,  что  их
хитрость сработала. Они вдвоем погнали отару по лагерю, не обращая  внимания
на шутки и смех моджахедов, которые, помогая  "пастухам",  пинали  ногами  и
прикладами автоматов отбивавшихся от стада баранов.
   Определив отару в указанный им загончик, они уселись  неподалеку.  К  ним
подошел какой-то человек и протянул  котелок  с  густой  и  вкусно  пахнущей
шурпой. Савелий, который почти месяц не ел горячей пищи,  почувствовал,  что
страшно голоден. Хасан-бек куда-то сходил и  принес  краюху  хлеба,  который
выпекался здесь же, в лагере. Они вдвоем быстро и молча уговорили  большущий
котелок с шурпой.
   - Ты выяснил, где у них штаб? - тихо спросил Савелий Хасана,  когда  они,
покончив с едой, расслабленно развалились на  траве:  поблизости  никого  не
было и можно было говорить спокойно, но осторожно, поскольку  русская  речь,
услышь ее кто-нибудь в этом лагере, неминуемо навлекла бы на них смертельную
опасность.
   - Да. Повар оказался разговорчивым. - Они беседовали так, что со  стороны
их общение  было  трудно  заметить:  сидят  двое  и  лениво  поглядывают  по
сторонам. Савелий говорил, не шевеля губами, а  Хасан-бек  просто  прикрывал
рот рукой. - Штаб в центре лагеря, у мачты радиостанции, справа.  Рядом  дом
инструкторов. Их пятнадцать человек, в основном афганцы, двое из  Пакистана.
Живут все вместе. Хаттаба в лагере сейчас нет. Говорят,  что  он  собирается
приехать  на  праздник,  но  у  него   личная   охрана,   многочисленная   и
профессиональная, и к нему ты никак не подступишься.  Конечно,  если  ты  не
камикадзе...
   - Нет, я не смертник, - сказал Савелий. - Хаттаб мне пока  не  по  зубам.
Сделаем так: дождемся ночи. Ты дойдешь до штаба и понаблюдаешь  за  охраной.
Попробуй как-нибудь заглянуть  в  домик  инструкторов,  оценить  обстановку.
Вернешься  и  все  мне  расскажешь.  На  этом  твоя  задача,  считай,  будет
выполнена. Дальше я буду действовать один,  мне  так  привычнее.  Смотря  по
тому, что тебе удастся узнать, я приму окончательное решение. Договорились?
   - Хорошо...
   Когда ночью, часа в три, Хасан вернулся из разведки  и  поведал  Савелию,
что у штаба стоит всего один часовой, а инструкторы -  он  видел  это  через
окна - спят мертвым сном, Савелий  понял,  что  ему  надо  делать,  и  сразу
определился. В первую очередь необхо