оказаться метрах в пяти от него. Не успела дверь за
ним захлопнуться, как Савелий  быстро  подскочил  и  прислушался:  через
мгновение он услышал хлопанье второй, внутренней двери подъезда.  Решив,
что Кобра вошел внутрь,  Савелий  вытащил  свой  "стечкин"  и  осторожно
приоткрыл дверь.
   Тамбур между первой и второй  дверями  был  довольно  просторным,  но
света не было, а войти после дневного солнечного света  в  полумрак  все
равно что оказаться слепым. В голове  промелькнула  мысль,  что  он  сам
наверняка  воспользовался  бы  этим  обстоятельством.  И   в   следующее
мгновение сильный удар по руке выбил у него оружие.
   "Надо же, попался!" - мелькнуло в  сознании  Савелия,  и  тут  же  он
сделал шаг в сторону, понимая, что следующее действие противника  должно
быть направлено лично против него: сначала избавиться от угрозы  оружия,
потом заняться и самим его владельцем.
   Он  оказался  прав:  Кобра,  выбив  у  него  пистолет,  действительно
попытался нанести удар ножом в  шею  Савелия  и  промахнулся  из-за  его
неожиданного  рывка  в  сторону.  Однако  Савелий  все  еще   не   видел
противника, а тот его отлично видел.
   Следующий удар ножа был  направлен  точно  в  грудь  Савелия.  Вполне
возможно, что это оказался бы последний бой в его жизни: нож направлялся
точно в сердце, но его спасла записная книжка. Скользнув по ней,  лезвие
ткнулось в ребро и вошло  внутрь.  Савелий  дернулся,  холодное  хрупкое
лезвие со звоном сломалось в районе ручки.
   То ли глаза Савелия успели  привыкнуть  к  темноте,  то  ли  боль  от
ранения обострила его ощущения, но в следующее мгновение он сбил  с  ног
своего противника своим коронным, двойным ударом маваши.
   Удар ногой наотмашь пришелся Кобре точно по носу, а это одна из самых
болезненных точек у человека. Киллер громко вскрикнул, его  откинуло  на
стенку, глухо стукнулась о нее голова, и он медленно сполз на  кафельный
пол.
   Превозмогая боль и шатаясь, Савелий подошел  к  бесчувственному  телу
противника, вытащил из его брюк ремень, связал за спиной ему руки, потом
подхватил  за  плечи  и  поволок  к  своей  машине.  Прохожие  никак  не
реагировали на странную парочку, и  только  одна  старушка,  не  заметив
связанных рук, одобрительно поцокала языком:
   - Правильно, настоящий товарищ  никогда  не  бросит  своего  друга  в
беде...
   Сидящие с ней рядом на скамейке товарки с лицами, ставшими от времени
похожими на печеные яблочки, заулыбались. Вдруг одна из  них  всплеснула
руками и затараторила, заставив Савелия на миг оглянуться.  То,  что  он
услышал, на несколько секунд буквально парализовало его, но он  заставил
себя  двинуться  дальше,  тряхнув  головой,  -  он  не  мог  поверить  в
услышанный бред, но и подумать у него не было времени.
   - И вот, Матрена, мне Никитишна сказала, что эту...  Кристинку-то  из
сорок второй, на пустыре зарезали!  Во  жуть  какая!  Говорит,  сразу  в
реанимацию повезли, а уж поздно.  Жалко  девку,  хорошая  девка  была...
Медсестра вроде.  Так  замуж-то  и  не  вышла,  все  в  больничке  своей
горбатилась. Можа, на фатеру хто позарился? Одна ить жила-то.
   - Да ты что, Кузьминишна! Хто ж  из-за  кварте-ры-то  человека  жизни
лишит? Это каким же извергом надо быть!
   - Ну, не знаю, што да как... Знаю, что Никитишна врать не  станет.  В
обчим, не вернуть Кристинку-то. Был человек - и нет человека...
   Затащив Кобру на заднее сиденье, Савелий на всякий случай связал  еще
и шнурки его ботинок между собой. Затем снял с себя  ремень,  сделал  из
него петлю и накинул на шею Кобре, а конец закрепил к ручке дверцы: если
Кобра очнется и попытается освободиться, то петля затянется еще туже.  И
только после этого, усевшись за руль, Савелий достал мобильник и  быстро
набрал номер Богомолова.
   - Константин Иванович, я...  взял...  Кобру!  -  прерывистым  голосом
выдавил он, услыхав голос генерала.
   - Что с тобой, Савелий? - встревожился тот.
   - Я... ранен...
   - Где ты?
   - В машине... адрес... Куста... - Договорить он не успел, потому  что
потерял сознание.
   Его  голова  уткнулась  в  руль,  но   мобильник   остался   в   руке
включенным...
   - Савелий! - выкрикнул Богомолов, но трубка молчала,  хотя  в  ней  и
слышались какие-то звуки.
   Понимая, что с Бешеным неладно: хорошо еще, если  он  только  потерял
сознание, а если и того  хуже?  -  генерал  быстро  связался  со  своими
спецами, вызвал их к себе со сканером.  Не  прошло  и  десяти  минут,  а
генерал вместе с несколькими сотрудниками и "скорой помощью" уже мчались
к Кустанаевской улице.
   Пеленгаторы не ошиблись: машина Савелия стояла  в  том  самом  месте,
которое они и засекли...
   - А знаешь, крестник, - сказал Богомолов, когда  навестил  Савелия  в
окружном военном госпитале на следующий день, - профессор, делавший тебе
операцию, сказал, что ты родился в рубашке...
   - В ночной? - чуть слышно прошептал Савелий.
   - Надо же, он еще шутит! - изумился генерал. - Между  прочим,  шутник
мой дорогой, нож этой сволочи задел твое правое предсердие,  и  если  бы
лезвие не сломалось, перекрыв кровотечение, ты  бы  был  сейчас  на  том
свете!
   - Все там будем... рано или... поздно... - сразу  погрустнев,  сказал
Савелий, вспоминая свой визит к Кристине и их неожиданную бурную молодую
страсть.
   Вспомнил голубой  пеньюарчик,  запах  духов  "Шанель",  ее  бесстыжие
ласки... Неужели старушки  не  врали  и  Кристину  действительно  кто-то
зарезал? Ох,  сейчас  нельзя  обо  всем  этом  думать  -  и  так  голова
раскалывается. Да и кем она была  для  него?  Так,  случайная  знакомая,
которой он вдруг понравился. Не объяснялся же он ей в любви, в  конце-то
концов, - у него есть настоящая любимая,  которая,  правда,  так  далеко
сейчас.
   "Ладно, со временем разберусь, - подумал он. - Я же совсем ничего  об
этой Мышке не знаю. Жалко, все  равно  жалко,  если  ее  больше  нет  на
свете".
   И опять сказал вслух:
   - Все там будем... рано или поздно...
   - Лучше поздно! - подытожил  генерал.  -  А  ты  помолчал  бы  лучше,
дружочек:   профессор   сказал,   что   тебе   нельзя    сейчас    много
разговаривать... И вообще, сказал, чтобы к тебе никого не пускали.
   - А вы?
   - Я - генерал! - Богомолов хитро усмехнулся. - А  за  дверью  Воронов
стоит...
   - Так что же вы... - встрепенулся Савелий и тут же сморщился от боли.
   - Да лежи ты спокойно, неугомонный! - недовольно прикрикнул  генерал.
- Увидишь своего братца! Ты лучше  скажи:  куда  хочешь  отправиться  на
отдых? Наше руководство решило: за  поимку  столь  опасного  преступника
оплатить целый месяц  твоего  отдыха  в  любой  точке  земного  шара,  -
торжественно произнес он, затем хитро подмигнул и добавил:
   - На двоих...
   - В таком случае остров Кипр...
   - Вот и хорошо: там мне тоже нравится! - согласно кивнул Богомолов. -
Как только профессор разрешит, звони своей Веронике Остроумовой и  дуйте
отдыхать! Она где сейчас, в Америке?
   - Сегодня прилетает... из Англии! Если позвонит, не  говорите...  что
я... ранен, хорошо?
   - Договорились! Ладно, пойду, пожалуй, а то мне Воронов  всю  печенку
проест! Выздоравливай, крестник!
   - Мухтар постарается...

Глава вторая

Кипрское вино

   Месяц любви... Много это или мало? Для кого как...  Иной  пресыщенный
красотками-фотомоделями  "новый  русский",  наверное,  ухмыльнулся   бы,
услышав такой вопрос. Зачем посвящать целый  месяц  своего  драгоценного
времени одной женщине, когда можно за эти же тридцать дней  осчастливить
своим вниманием двух, трех, а  то  и  больше  длинноногих  девиц,  столь
падких на вечнозеленые американские банкноты.
   И все-таки секс - это одно, а любовь  -  что-то  совсем  другое.  Это
когда тебя переполняет счастье при виде любимого человека, когда  ты  не
только не устаешь от разговоров с ним, но и готов бесконечно  длить  эти
беседы, когда  обычная  постель  словно  по  волшебству  превращается  в
усыпанное лепестками роз любовное ложе, когда, в  конце  концов,  ты  не
можешь насытиться ласками и прекрасным телом любимого человека. Да, если
ты по-настоящему влюблен, тогда и месяц любви пролетит незаметно.
   Обычно сдержанный и  напряженный,  Савелий  с  трудом  уговорил  себя
расслабиться после истории с  Коброй  и  Кристиной.  Он  уже  знал,  что
девушку на самом деле убили и что делом занимается  один  его  знакомый,
очень серьезный следователь. Он сообщил Савелию, что убийц ищут и что  в
деле  замешана  одна  крупная  риэлторская  контора.  Короче,  следствие
ведется, ну а Говоркову все сообщат, когда он вернется из  отпуска.  Так
что пусть он летит в жаркие страны и спокойно себе отдыхает...
   "Отдыхать так отдыхать, - решил он, - и к тому же у Вероники как  раз
окно между ее выставками и учебой. Когда  нам  еще  выпадет  возможность
побыть целый месяц вдвоем?"
   Савелий улыбнулся  и  с  глубокой  нежностью  посмотрел  на  девушку,
которая спала рядом с ним в кресле авиалайнера. Ровно и монотонно гудели
моторы.
   Иссиня-черные волосы Вероники красиво рассыпались по  обивке  кресла.
Даже во сне  она  была  прекрасна.  Савелий  заботливо  задернул  шторку
иллюминатора, чтобы на лицо любимой не  падал  солнечный  свет,  и  стал
вспоминать ее рассказ о  выставке  в  престижнейшей  лондонской  галерее
Хейуарда.
   Теперь, как понял Савелий, Вероника рисовала какие-то  геометрические
фигуры в стиле оп-арт, и самое интересное - ее работы произвели в Англии
настоящий фурор. У нее сразу же купили пять картин по три тысячи  фунтов
за каждую. Несомненно, Вероника добилась успеха в  своем  деле.  Кстати,
она очень помогла своим родителям деньгами и рассказывала, что  ее  мать
даже заплакала от счастья и гордости за свою дочь.
   "Приятно, - думал Савелий, - когда твоя девушка не только красива, но
еще добра, умна и талантлива".
   Конечно, в жизни Савелия были очень разные женщины  и  все  они  были
по-своему замечательны. Но сейчас он, кажется, действительно не на шутку
влюбился. Ему было очень  приятно  наблюдать,  как  внимательно  слушает
Вероника  каждое  его  слово,  какими  по-детски  восторженными  глазами
смотрит на него, как ласково называет его Савушкой. Да,  они  не  просто
нравились друг другу. Кажется, это была любовь, возможно, самая  большая
в жизни бойца-одиночки Савелия Говоркова...
   Прилетев в Айа-Напу, Савелий и Вероника получили свой багаж и  вскоре
уже переступали  порог  четырехзвездочной  гостиницы  "Адаме  Бич".  Над
Кипром вставала огромная луна.
   - Ну как, нравится? -  спросил  Савелий,  бегло  осмотрев  скорее  по
привычке, чем по необходимости, просторный гостиничный номер.
   Включил торшер.
   - Савушка, милый, да мне бы и в шалаше с тобой  было  хорошо.  А  тут
просто здорово. Пойду приму душ с дороги. - Вероника поцеловала  Савелия
в губы, одарив его при этом  призывным  взглядом  вдруг  потемневших  от
желания глаз, и, рассмеявшись, упорхнула в ванную.
   Савелий достал  из  сумки  купленную  в  аэропорту  бутылку  красного
кипрского вина, открыл и разлил вино по бокалам, прислушиваясь к  плеску
воды. И только он сделал первый глоток. Вероника позвала его голосом,  в
котором угадывалась дрожь волнения:
   - Савушка... Иди сюда ко мне. Чего же ты ждешь?
   Савелий распахнул дверь и увидел свою красавицу во  всем  великолепии
ее наготы: идеальной формы груди, безукоризненно стройное  тело,  темный
треугольник волос  внизу  живота,  а  главное  -  эти  зовущие,  горящие
страстью, сумасшедшие глаза.
   - Ну, иди же ко мне... Савушка, любимый... - тихо проговорила девушка
и неожиданно стыдливо потупилась.
   У Савелия  закружилась  голова,  в  висках  застучало,  он  шагнул  к
Веронике под теплые струи воды и обнял ее. Опустился перед ней на колени
и медленно, отводя своими сильными руками ее слабые руки, стал  целовать
ее бедра, живот.
   Вероника застонала от наслаждения.  Ее  била  мелкая  дрожь.  Савелий
поднялся и стал целовать ее груди, слегка покусывая  напрягшиеся  острые
соски. Наконец их губы слились в поцелуе. Вероника, сдаваясь его мощному
напору, повернулась к Савелию спиной.
   Он принялся целовать ее розовые ушки, жадно гладя ее груди и живот.
   Потом  вдруг  подхватил  ее  на  руки  и  осторожно,  боясь   уронить
драгоценную ношу, понес девушку в комнату, где  в  мягком  полумраке  их
ждали белеющие простыни  огромной  двуспальной  кровати.  Савелий  хотел
погасить  свет,  потянулся   было   к   торшеру,   но   Вероника   слабо
запротестовала:
   - Не надо, Савушка... Я хочу видеть всего тебя... Видеть  твое  тело,
твои сумасшедшие голубые глаза, в которых мне хочется просто утонуть...
   Савелий лег с ней  рядом.  Девушка  начала  покрывать  все  его  тело
поцелуями - в глаза, в губы, в ключицы, скользя ниже и ниже. Вот  она  с
необыкновенной нежностью коснулась губами его шрама на животе, а вот уже
осторожно провела язычком по его раскаленной и сладко набухшей плоти.
   По телу Савелия прошла  судорога.  В  гостиничном  номере  воцарилось
молчание. И когда наконец настал МОМЕНТ  ИСТИНЫ,  когда  случилось  ЭТО,
Савелий, совершенно не в силах больше сдерживаться,  громко  застонал  и
заметался на кровати, но Вероника никак не хотела его отпускать и  молча
приняла в себя все его естество.
   Немного отдохнув и утолив жажду  терпким,  сейчас  особенно  приятным
кипрским вином, влюбленные снова потянулись друг к другу.
   - Как ты делаешь ЭТО, Ника, - шептал Савелий,  -  Господи,  я  просто
потрясен!
   - Ах, Савушка, я так тебя люблю, - шептала Вероника,  -  я  готова  с
тобой на все... Понимаешь, на ВСЕ... Чего бы ты еще  хотел?!  А  хочешь,
вот так попробуем? Если действительно хочешь, конечно...
   Он лежал навзничь, а она осторожно  уселась  сначала  ему  на  живот,
потом приподнялась над ним, рукой ввела в  себя  остолбеневшую  плоть  и
заявила:
   -  Если  тебе  интересно,  сообщаю  -  это  моя  любимая  поза.  Поза
"наездницы"...
   И тут она начала буквально "объезжать" его, гарцевать на нем. Видимо,
эта поза устраивала ее больше всех  остальных  -  Вероника  вскрикивала,
стонала, потом замерла, очевидно испытав  оргазм.  И  с  громким  стоном
повалилась на грудь Савелия, не слезая  с  него.  Потом,  не  говоря  ни
слова, вынула его неугомонного приятеля из  влагалища,  осторожно  ввела
его в свою попочку и стала опускаться на  него,  впуская  все  глубже  и
глубже...
   "Вот это да", - успел подумать Савелий и тут же с криком  выплеснулся
своим любовным нектаром...
   Так они и не сомкнули  глаз  до  самого  рассвета,  и  утомленные,  и
освеженные любовной битвой.
   Уснули только под утро. Савелий, чувствуя счастливую легкость во всем
теле, подумал, засыпая:
   "Да... Если я - мастер боевых искусств, то Ника  -  богиня  искусства
любви... Ни разу, кажется, до этого я  не  испытывал  ничего  подобного.
Какая славная... Подумать только - у  нас  впереди  целый  месяц.  Самый
приятный эпизод в моей жизни!  Но  эпизод  ли?  Нет,  скорее  это  нечто
большее..."
   Утром Вероника проснулась одна -  Савелия  рядом  не  было.  Какое-то
время  она  лежала  неподвижно,  вспоминая  восхитительные   подробности
прошедшей сказочной ночи, потом тихо  рассмеялась  и  открыла  глаза.  В
дверном замке щелкнул ключ, и на пороге  возник  ее  дорогой  Савушка  с
большой меховой черепахой в руках.
   - Доброе утро, - как-то немного застенчиво, словно стесняясь чего-то,
проговорил он, - это тебе.
   - Какой же ты милый, Савушка! Ну просто  прелесть!  -  Девушка  резво
соскочила с кровати и обняла любимого. - И  черепаха  тоже  прелесть!  И
вообще все прекрасно и замечательно! Ой! А что это во  рту  у  черепахи?
Это ты  положил?  -  Вероника  вынула  из  меховой  пасти  с  тряпичными
ярко-желтыми зубами маленькую коробочку и тут же ее раскрыла.
   В лучах солнца ослепительно вспыхнули бриллианты в золотых серьгах.
   Вероника замерла, не в силах оторвать взгляд от такой красоты,  потом
взвизгнула от восторга и кинулась в объятия Савелия.
   - Серьги с бриллиантами! Да такие красивые. Они, похоже, антикварные,
Савушка! Ты, получается, уже сбегал в ювелирный, чтобы меня  порадовать?
Вот спасибо! У меня никогда еще таких старинных не было!  Какой  у  тебя
превосходный художественный вкус. А можно, я их прямо сейчас примерю, а?
Ура-ура-ура!
   Савелий  скромно  стоял  и  улыбался.  Вероника   примерила   серьги,
повертелась в них у зеркала, потом взглянула в окно гостиничного номера:
   - Боже, какой чудесный день, Савушка! И как же мы его проведем?
   - Как пожелаешь, Ника, - просто сказал Говорков. - Приказывай.
   И этот день, и ряд последовавших за ним они провели вместе, почти  не
отходя друг от друга. Со стороны, наверное, они были похожи  на  обычных
европейских туристов  -  вели  себя  скромно,  без  лишней  развязности,
присущей  вообще-то  прибывающим  на  Кипр  "новым  русским",  -  гуляли
повсюду, держась за руки, и говорили,  говорили.  О  чем?  Обо  всем  на
свете, но главным образом конечно же  о  своей  любви.  Вспоминали  свою
первую встречу, вспоминали о  разлуках,  радовались  тому,  что  вместе.
Савелий хоть немного расслабился."
   Иногда, впрочем, он для поддержания боевой формы  делал  замысловатые
физические упражнения, поднимал тяжести в гостиничном номере,  бегал  по
утрам вдоль линии прибоя.
   Он помнил, что отдых однажды закончится и его  снова  ждут  серьезные
испытания, ставкой в которых может быть его собственная жизнь.
   Савелий часто вспоминал слова своего Учителя:
   "ПОМНИ И ВСЕГДА ПОВТОРЯЙ: ТЫ - ВО МНЕ, Я  -  В  ТЕБЕ!  ВОССТАНАВЛИВАЯ
СИЛЫ, НЕ ЗАБЫВАЙ, ЧТО НАСТАНЕТ ДЕНЬ, КОГДА ТЕБЕ ПОНАДОБЯТСЯ И ВЕСЬ  ТВОЙ
ДУХ, И ВСЯ ТВОЯ ЭНЕРГИЯ. ГОТОВЬСЯ К ЭТОМУ ДНЮ".
   Вероника много рисовала, иногда с  самого  раннего  утра.  Тогда  они
вдвоем уходили на пляж. Савелий загорал, то сидя в шезлонге, то лежа  на
горячем песке, обмениваясь  с  любимой  ласковыми  словами,  а  Вероника
стояла за мольбертом.
   Они носили одинаковые белые брюки и майки, оба сильно загорели. Пожив
некоторое время в Айа-Напе, они решили перебраться в  курортный  городок
Лимассол,  удививший  их  обилием   полупустых,   но   всегда   открытых
ресторанчиков. В этом городе они сняли великолепный  номер  с  видом  на
море и белую песчаную косу, причем сняли в самом дорогом  отеле  "Четыре
сезона".
   Они пробовали суп и еще  массу  причудливейших  блюд  из  осьминогов,
различные сорта местных вин. Целовались на  скале  Афродиты,  летали  на
вертолете над древним городом Пафосом, где, по слухам, когда-то родилось
такое занятие, как проституция, бродили меж пальм, олеандров и кактусов.
Побывали в аквапарке.
   Один раз даже ловили осьминогов, наняв для этого  рыбацкую  лодку,  -
правда, почти все время в этой лодке они провели не рыбача,  а  неистово
любя друг друга.
   Незаметно пролетели две недели отдыха.
   Тем временем выяснилось, что на Кипр, как раз в  эти  дни,  приезжает
один очень популярный в России певец, чтобы снять свой новый клип и дать
один-единственный концерт. Вероника загорелась желанием побывать на этом
концерте. Савелий, вообще-то равнодушно  относившийся  к  любым  звездам
эстрады - хоть к русским, хоть к западным, - на этот  раз,  естественно,
сделал все возможное, чтобы уважить просьбу своей возлюбленной.
   И  они  неброско,  но  модно  одетые   пришли   посмотреть   на   это
представление.
   Действо происходило у  громадного  бассейна,  наполненного  до  краев
неестественно синей водой. Весь бассейн и вся сцена были увешаны сотнями
крохотных фонариков, которые перемигивались  в  такт  негромко  звучащей
музыке.
   Пока играл магнитофон, перед импровизированной сценой суетились  люди
в синей униформе,  подключали  какие-то  провода,  пробовали  микрофоны,
громко обменивались непонятными репликами:
   - Вася, поддай еще реверку... И холла, холла побольше... Отлично!
   - Раз, раз... Семнадцать... Восемнадцать...  Во,  нормалек...  Экраны
готовы?
   - Через полчаса на