к?
   - Господи, он же убьет меня, если я его сдам!
   - Ты что, забыл, что подполковник теперь уже никого больше не убьет?
   - Ой, и  правда!  -  Семеркин  снова  улыбнулся:  на  этот  раз  с  явным
облегчением.
   - Кто из офицеров еще замешан в этой грязи?
   - Больше никто! - твердо ответил парень. - Клянусь!
   - Как он их убил?
   - Подушкой задушил, по крайней мере  одного  точно...  Прямо  в  казарме,
ночью...
   - Откуда знаешь?
   - Случайно увидел.
   - И что, больше никто не видел, что ли? -  удивился  Савелий.  -  Столько
людей в казарме.
   - Может, кто и видел, да молчат: боятся, подполковник все-таки.
   - А что же доктор?
   - А доктор в его руках!
   - Как это?
   - На продаже наркотиков застукал его.
   - Шантажировал, значит. - Савелий зло сплюнул. - Мразь!
   - Еще какая! Он человек пять изнасиловал, и это  только  то,  про  что  я
знаю.
   - Что тебе известно про майора ФСБ?
   - А откуда... - начал он, потом пристально взглянул  на  Савелия,  что-то
понял для себя, махнул рукой и принялся отвечать: - Думаю, этот  майор  стал
догадываться про подполковника, вопросы всякие задавал. Я и сказал  Булавину
про это: надеялся, он испугается, а на следующий день узнал, что  московский
майор куда-то исчез. Это он, точно он, Булавин что-то с ним сделал!
   - Ты что-нибудь помнишь про тот вечер, после которого исчез майор?
   - А что я должен вспомнить? - Парень снова нахмурился,  словно  собираясь
заплакать.
   - Встречался ли майор с Булавиным или еще с кем-то в тот вечер?
   - С Булавиным точно не встречался!
   - Откуда знаешь?
   - Это же на учениях произошло. Я имею  в  виду,  со  мной.  В  тот  вечер
Булавин, сильно набравшись, едва не изнасиловал и  меня.  С  большим  трудом
отбился. Хорошо, что он перепил сильно. Стоп! - неожиданно воскликнул он.  -
Я вспомнил! - Семеркин стукнул себя по лбу. - Точно, вспомнил!
   - Что вспомнил? Говори!
   - Этот майор, ну, что из Москвы, разговаривал с каким-то седым мужиком. -
Он наморщил лоб. - Поговорили несколько минут, а потом, кажется, майор с ним
и ушел.
   - Кажется или ушел?
   - Ушел... кажется... - Он неуверенно пожал плечами.
   - А седой этот, кто он?
   -: А бог его знает!
   - Очень старый?
   - Какое там, -  задумался  Семеркин.  -  Сорок,  а  может,  чуть  больше.
Спортивный такой!
   - Незнакомый, что ли?
   - Лично я его никогда не видел!
   - Военный?
   - Кто его разберет: одет был в  штатское!  В  таком  моднячем  костюме  в
полоску. Да и корочки  баксов  на  двести  потянут.  -  Семеркин  завистливо
вздохнул.
   - Стоп! -  воскликнул  Савелий:  он  только  что  вспомнил,  что  говорил
Богомолов о незнакомце, подходившем к Воронову на рыбалке.  -  А  откуда  ты
знаешь про этого Седого, ты же там не был?..  Или,  может  быть,  тебя  тоже
пригласили порыбачить? - В какой-то момент Савелию  показалось,  что  парень
его обманывает.
   -  Да  нет  же,  господи!  -  нервно  воскликнул  Семеркин.  -  Это   все
подполковник! Когда у него не получилось... ну, это...
   - Изнасиловать, что ли?
   - Ну... Он вдруг и говорит: "Беги на речку и  проследи,  что  этот  майор
делает! А утром доложи! И смотри: я проверю и накажу,  если  обманешь!"  Что
делать? Я и побежал!
   - И?..
   - Я не сразу нашел их, а когда нашел, вижу, как к московскому майору этот
Седой подходит, я и спрятался, а потом Седой ушел, а  вскоре  ушел  и  майор
этот!
   - Погоди-ка! - нахмурился Савелий. - Ты спрятался потому, что этот  майор
разговаривал с Седым рядом с тобой, не так ли?
   - Так я об этом и толкую!
   - Выходит, ты слышал, о чем они говорили? - спросил Савелий, и у него  от
волнения забилось сердце.
   - Конечно, слышал!
   - И о чем же шла речь? - затаив дыхание, спросил он.
   - Да ни о чем особенном, - пожал Семеркин плечами.
   - И все-таки, сможешь повторить?
   - Дословно нет, но смысл... - Он  наморщил  лоб.  -  Сначала  что-то  про
рыбалку, потом про Москву,  даже  о  художнике  вспомнили,  правда,  товарищ
старшина, ничего такого.
   - О художнике? - удивился Савелий. - О каком художнике?
   - Черт, выпала фамилия из головы. -  Семеркин  хлопнул  себя  по  лбу.  -
Известный такой... Ну, этот... Как его?..
   - Русский?
   - Да нет...
   - Тициан, Гойя, Веласкес, Микеланджело, Боттичелли,  Пикассо,  Рембрандт,
Матисс, Ван Гог, Дали, Босх, - начал перечислять Савелий всех известных  ему
художников.
   - Да нет, господи! Был еще такой певец... Фильм  даже  такой  был.  -  Он
вновь наморщил лоб и вдруг воскликнул: - Высоцкий  о  нем  еще  поет...  Ну,
этот... Надо же, из головы вылетело его имя...
   - Высоцкий? - Савелий очень  любил  песни  Владимира  Высоцкого,  но  ему
что-то не припомнилась песня, в которой бы он пел о каком-то художнике,  тем
более иностранном. - Не знаю, о чем ты говоришь. Может, еще  вспомнишь,  что
они говорили про художника?
   - Собственно говоря, они только назвали его, а потом  этот  Седой  назвал
какие-то цифры.
   - Цифры? Не помнишь какие?
   - Четырнадцать, восемьдесят с чем-то. - Он пожал плечами. -  Нет,  больше
не помню. Единственное, что знаю точно, это что число было четырехзначное! -
сказал Семеркин, но тут вспомнил,  что  он  только  что  натворил,  и  вновь
испуганно всхлипнул: - Товарищ старшина, что со мной-то будет?
   - Если все сделаешь, как я скажу, будешь продолжать  службу  с  честью  и
достоинством!
   - Я всю жизнь Богу за вас молиться буду! - Он вновь упал перед Бешеным на
колени.
   - Встань сейчас же! На колени положено вставать только  в  двух  случаях:
перед женщиной и перед знаменем Родины! -  серьезно  проговорил  Савелий.  -
Понял?
   - Так точно, товарищ старшина, понял! - Парень поднялся и спросил: -  Что
мне делать?
   - Во-первых, навсегда забыть, что с тобой пыталась сделать  эта  мразь  в
офицерских погонах, во-вторых, ты  здесь  никогда  не  был  и  подполковника
сегодня в глаза не видел! Понял?
   - Понял! - не очень уверенно ответил Семеркин.
   Савелий видел, что парень вряд ли сумеет сохранить в тайне происшедшее, а
потому поднял руку, обхватил ею затылок Семеркина и чуть нажал на  точку  за
ухом. Тело парня обмякло, и он упал бы, если бы Савелий не подхватил  его  и
не прислонил к косяку.
   - Сейчас ты забудешь все, что случилось сегодня  вечером.  Ты  никого  не
видел: ни подполковника, ни меня, - тихим монотонным голосом начал  говорить
Савелий. - У тебя прихватило живот, ты встал, вышел из казармы и поспешил  в
сортир... Теперь ты вернешься в казарму, ляжешь в кровать и крепко  проспишь
до самого утра...
   Перевалив его тело через подоконник, Савелий  оттащил  парня  от  здания,
настороженно поглядывая по сторонам. К счастью, никто по  пути  не  попался.
Усадив Семеркина на скамейку, он опять нажал ему  за  ухом  и  спрятался  за
дерево. Вскоре парень очнулся, удивленно осмотрелся  по  сторонам,  погладил
живот, встал и медленно побрел в сторону казармы.
   А Савелий вернулся наверх, чтобы осмотреть место, где возмездие  настигло
подполковника. Булавин действовал  так  нагло  и  уверенно,  что  для  своих
сексуальных утех использовал диван,  стоявший  в  генеральской  приемной,  в
которой царил полумрак: рассеянный  свет  падал  лишь  от  уличного  фонаря,
торчащего рядом с окном.
   Подполковник лежал на полу на правом  боку.  В  районе  сердца  виднелась
рукоятка самодельного ножа с наборной ручкой.  Савелий  сразу  заметил,  что
удар паренька был -не очень сильным: лезвие вошло  лишь  наполовину.  Однако
этого было вполне' достаточно, чтобы достать до сердца.  На  диване  валялся
портфель,  скорее  всего  принадлежавший  Булавину.  Осмотревшись,   Савелий
заметил на  отопительной  батарее  что-то  белеющее.  Это  оказался  женский
носовой платочек. Не найдя ничего более подходящего, Бешеный  воспользовался
платком, чтобы, не дай бог, не  оставить  где-нибудь  своих  отпечатков.  Он
открыл портфель, обнаружил там бутылку водки, осторожно откупорил ее и  чуть
ли не всю водку влил в рот подполковнику, поворачивая и чуть встряхивая  его
туловище так, чтобы жидкость скорее проникла в  желудок.  Затем  приложил  к
бутылке пальцы правой руки  покойного  и  поставил  ее  на  диван,  рядом  с
портфелем. По ходу он заметил, что брюки подполковника все еще  расстегнуты.
Брезгливо морщась, он осторожно застегнул их и заправил рубашку в брюки.
   Тут подполковник неожиданно приоткрыл  глаза  и  удивленно  уставился  на
Савелия:
   - Старшина?.. Что... со... мной? - с трудом выдавил он из себя.
   - Пить меньше надо! - безжалостно бросил Савелий.
   - Ты как... разго... вариваешь... со... старшим... офи... цером?..  Да  я
те... бя...
   - Ты и так достаточно натворил в этой  жизни,  достаточно!  -  усмехнулся
Савелий.
   После чего взяв одновременно обе ладони Булавина,  поднес  их  к  ножу  и
плотно прижал ими рукоятку.
   - Ты что... делаешь? Мне боль... но! - застонал тот.
   - За насилие над телами и душами молодых солдат, за погубленные ни в  чем
не повинные четыре души, властью, данной мне Космосом, выношу тебе  смертный
приговор и привожу  его  в  исполнение!  -  торжественным  голосом  произнес
Савелий.
   После чего, не реагируя на стоны и сопротивление  Булавина,  он  повернул
тело подполковника лицом вниз и резко нажал ему на  плечи,  словно  тот  сам
наткнулся на нож, оступившись по пьяному делу.
   Внимательно проверив, не выпало ли у него что-нибудь из карманов, Савелий
взглянул на платочек, заметил на нем кровь, скомкал его и  сунул  в  карман.
Потом вышел из приемной, спустился по лестнице на первый этаж  и  подошел  к
окну, через которое и проник в здание, осторожно выглянул наружу: никого  не
было видно. Он тщательно  протер  платочком  подоконник  и  окно,  уничтожая
возможные следы, как свои, так и бедняги солдата, затем осторожно  выпрыгнул
на улицу, плотно прикрыв за собой раму окна.  И  уже,  нисколько  не  таясь,
вернулся в свою комнату.
   К счастью, ему по пути никто не встретился.
   На следующее утро труп подполковника обнаружила  племянница  комдива.  Не
нащупав у него пульс, Маша немедленно связалась с дядей:
   - Валерий Григорьевич, у нас в дивизии ЧП!
   - Что теперь стряслось?
   - В вашей приемной лежит тело подполковника!
   - Кто напился? - недовольно спросил генерал.
   - Вроде и напился, судя по пустой бутылке водки, но под ним лужа крови!
   - Так он мертв?
   - Так точно, Валерий Григорьевич, мертв!
   - Господи, только этого не хватало! Кто он?
   - Не знаю: лежит лицом вниз.
   - Так посмотри или трусишь, госпожа будущий следователь?
   - Сейчас... - Девушка подошла, осторожно  приподняла  покойного  за  одно
плечо, взглянула на лицо и, тут же вернув тело в исходное  положение,  вновь
взяла трубку. - Это Булавин. Кажется, сам себя ножом прямо в сердце...
   - Кажется?
   - Во всяком случае, держится за рукоять обеими руками.
   - Кто-нибудь еще знает?
   - Пока нет!
   - Больше ни к чему не прикасайся, закрой дверь на ключ и никого не пускай
до моего приезда! Я сейчас заскочу к военному прокурору и  захвачу  с  собой
следователя!..
   - Слушаюсь, товарищ генерал! - По ее взволнованному голосу было ясно, что
происшествие выбило Машу из колеи.
   - Держись, девочка! - ласково ободрил генерал племянницу.
   Осознав, что  убит  Булавин,,  комдив  успокоился.  Ему  еще  при  первом
знакомстве не  понравился  этот  офицер-выскочка:  слишком  много  чванства,
всезнайства. Кроме того,  генералу  не  нравилось,  что  ему  слишком  часто
напоминали, как внимательно следует  относиться  к  родственнику  "большого"
человека. Избегая обострять отношения по пустякам,  он  старался  как  можно
меньше общаться с Булавиным,  но  почти  подряд  произошли  странные  смерти
солдат-первогодок, да еще в то  время,  когда  именно  Булавин  оставался  в
дивизии за старшего командира. Тут, естественно, генерал решил, не привлекая
внимания, осторожно провести собственное расследование.
   Именно он первый заметил, что во всех четырех случаях вскрытие производил
один и  тот  же  военврач  Потылихин  Владимир  Александрович,  что  отчасти
насторожило генерала. Он вызвал доктора на приватный  разговор,  однако  тот
держался, как Зоя Космодемьянская на допросе у немцев: "никакой ошибки  быть
не может, все сделано по правилам, и солдаты умерли от болезни".
   Тем не менее, разговаривая с доктором Потылихиным, комдив чувствовал, что
тот чего-то недоговаривает и старательно отводит  глаза  в  сторону,  словно
боясь, что генерал сможет прочесть в них правду. Но ощущения-то  к  делу  не
пришьешь. И когда приехал майор ФСБ Воронов, оказавшийся к  тому  же  еще  и
бывшим афганцем, комдив искренне поверил,  что  этот  майор  так  просто  не
сдастся и сумеет довести дело до конца.
   И вдруг сам майор странным образом исчезает! Комдив тут же сообщил об его
исчезновении генералу
   Богомолову,  о  котором  слышал  как  о   толковом   и   высокопорядочном
начальнике.  Оставалось  ждать,  что  предпримет   Богомолов   в   связи   с
исчезновением своего сотрудника. И вдруг эта  нелепая  и  тоже  странноватая
смерть Булавина.
   Запретив своей  племяннице  к  чему-либо  прикасаться,  генерал  приказал
водителю ехать к военному прокурору, но, поразмышляв  немного,  передумал  и
скомандовал водителю:
   - Михаил! Отставить прокурора! Поворачивай  и  давай  дуй  в  дивизию,  и
побыстрее!
   Приказ есть приказ: ефрейтор Сердолобов знал,  что  если  генерал  отдает
приказ таким тоном, то нужно  выполнять  его  немедленно  и  беспрекословно.
Михаил резко вывернул руль и,  едва  не  задев  следующую  за  ним  "Волгу",
развернул машину в направлении дивизии. Тем временем  генерал  набрал  номер
телефона:
   - Майора Потылихина!
   - Кто его спрашивает?
   - Генерал Дробовик! - назвался комдив.
   - Извините, товарищ генерал, не узнала ваш голос! - испуганно проговорила
старшая медсестра. - Соединяю...
   - Слушаю, товарищ генерал! - раздался голос Потылихина.
   - Мухой в машину и ко мне в приемную!
   - Что-то случилось?  -  встревожился  доктор  и  виновато  объяснил  свое
любопытство: - Як тому... инструменты брать?
   - Брать!
   Генерал опасался преждевременной огласки  и  облегченно  вздохнул,  когда
понял, что его племяннице пока удалось сохранить в тайне смерть Булавина. На
вахте к нему пытался обратиться дежурный  офицер  с  каким-то  вопросом,  но
комдив недовольно прервал его:
   - Потом! Все потом: я сейчас занят! Потылихин здесь?
   - Никак нет!
   - Как прибудет - срочно ко мне!
   - Слушаюсь!
   Племянницу он застал на лестничной  площадке.  Судя  по  пепельнице,  она
смолила одну сигарету за другой.
   - Все тихо?
   - Да, товарищ генерал, никто пока не в курсе!  -  угрюмо  ответила  Маша:
было видно, что у нее все еще дрожат руки.
   - Ко мне никого не пускать, кроме доктора Потылихина!
   - Хорошо, Валерий Григорьевич.
   Генерал оставил  ее  на  лестничной  площадке  и  открыл  дверь  приемной
собственным ключом. В нос  сразу  ударил  специфический  запах  человеческой
крови. Заперев за собой дверь на замок, генерал осмотрел место происшествия:
тело, кровь, портфель, почти пустую бутылку водки. Наклонившись, увидел нож,
руки подполковника, вцепившиеся в рукоятку.
   Распрямившись,  генерал  взял  со  стола  линейку  и  попытался  провести
эксперимент, чтобы получился результат, как у покойного. И так попытался,  и
этак. Потом пожал плечами и положил линейку на стол.
   - Да, чтобы самому себя так пырнуть, нужно очень постараться, - задумчиво
проговорил комдив и с ехидцей добавил: - Хотя чего в жизни не бывает!
   В дверь осторожно постучали.
   - Кто?
   - Прибыл доктор Потылихин, товарищ генерал, - отозвался голос племянницы.
- Впустить?
   - Да...
   Открыв дверь, Маша впустила доктора и опять заперла дверь на замок.
   - Кто это? Что с  ним  случилось?  -  испуганно  и  настороженно  спросил
военврач.
   - Подполковник Булавин, - ответил генерал, не отрывая взгляда от доктора:
очевидно было, что для доктора это действительно неожиданность, хотя  особой
печали в глазах у него комдив не заметил. - Судя по всему, случайно  воткнул
сам себе нож прямо в сердце. - Он специально подтолкнул его к  нужному  ходу
мыслей. - Впрочем, хотелось бы услышать ваше просвещенное мнение!
   - Но тогда мне  придется  осмотреть  его,  -  чуть  встревоженно  заметил
доктор.
   - А что вам мешает?
   - Мы не будем ждать следователя? - нерешительно спросил тот.
   -  Вы  разве  приглашали   следователя,   когда   Булавин   вызывал   вас
констатировать смерть четверых молодых парнишек? - с явной насмешкой спросил
генерал.
   - Я предлагал, но подполковник сказал, что следователь нужен тогда, когда
произошло убийство.
   - А разве ЗДЕСЬ произошло убийство? - усмехнулся генерал.
   - Пока я не могу утверждать этого.
   - Ну что, будем ждать следователя?
   - Я готов осмотреть труп! - согласился  доктор,  уловив  в  тоне  комдива
некоторую угрозу для своей дальнейшей службы в дивизии.
   Потылихин надел халат, перчатки, которые достал  из  своего  чемоданчика,
потом включил принесенный с собой диктофон и приступил к осмотру  покойного,
наговаривая на  диктофон  все,  что  видел.  Изредка  поглядывая  в  сторону
одобрительно кивающего головой комдива, он так  разошелся,  что  в  конечной
фразе попытался сделать собственный вывод:
   - Судя по сильному запаху изо  рта,  покойный  выпил  большое  количество
алкоголя в виде водки, причем в полном одиночестве: об этом  свидетельствуют
и его одежда, находящаяся в полном порядке, и нормальная обстановка вокруг -
вещи стоят на своих местах, в помещении порядок, нет следов никакой  борьбы.
Вероятно,  почувствовав  голод,  покойный  достал  нож,  чтобы  им  открыть,
например, консервы, порезать хлеб или колбасу, и я не удивлюсь, если  что-то
подобное найдется в портфеле покойного.
   Доктор взглянул на генерала и, увидев одобрительный кивок, откинул крышку
портфеля-кейса: там действительно лежал батон колбасы, буханка хлеба и банка
килек в томате.
   - Не удержав равновесие от алкогольного опьянения, покойный упал ничком и
наткнулся на лезвие ножа, который вошел в его грудь, попав точно в сердце, -
продолжил он. - Исходя из вышеописанного, можно констатировать,  что  смерть
наступила в результате неосторожного обращения с холодным оружием.
   - Вы уверены в своем выводе, доктор Потылихин? -  спросил  генерал,  пока
тот не выключил диктофон.
   Майор скосил глаза на свой диктофон, улыбнулся и уверенно ответил:
   - Вне всякого сомнения, товарищ генерал! - после чего выключил запись.
   - Выходит,, следователь и не понадобился? - хмыкнул комдив.
   - Так точно, товарищ генерал! Вы оказались правы.
   -  Послушайте,  майор.  Мы  сейчас  одни.  Булавин  тоже  вас  больше  не
потревожит, теперь вы можете сказать мне правду?
   - Правду? - И неожиданно с горечью спросил: - А кому она сейчас нужна?
   - Мне!
   - И после этого вы меня прогоните из дивизии?
   - Мы с вами расстанемся в любом случае, - брезгливо ответил комдив, -  но
только от  вас  зависит:  расстанемся  ли  мы  со  скандалом  или  мирно  по
собственному желанию.
   - Спасибо за правду, - с некоторой обидой и одновременно иронией произнес
он.
   - Я слушаю, - откровенно игнорируя его переживания, сухо заметил генерал.
   - Эти четверо солдат умерли насильственной смертью!
   - Нельзя ли поточнее?
   - Они... они... - доктор виновато опустил глаза к полу, - были задушены.
   - А следы удушения?
   - Их не было. Могу предположить, что  их  задушили  подушкой  или  чем-то
мягким, поэтому и следов не было. Но это еще не все. - Он тяжело вздохнул. -
Каждый из покойных солдат подвергся сексуальному насилию.
   - Вам известно, кто этот извращенец?
   - Известно стало потом, после того  как  похоронили  третьего.  -  Доктор
сделал паузу.
   - Кто? - выдохнул генерал.
   - Этот... - кивнул доктор в сторону трупа.
   - Понятно... Значит, и убил их он, - задумчиво проговорил ген