го уже и след простыл.
Савелий пожал плечами и двинулся вперед. Не дойдя до дверей умывалки, он
услышал шум и приглушенные стоны и сразу догадался,  что там  происходит
разборка  с  тем  молодым парнем но то,  что ему довелось увидеть,  даже
близко не приближалось к его догадкам...
Трое приятелей Сиплого крепко держали молодого парня, лицо которого было
залито кровью,  а Сиплый,  видно, совершенно потерял контроль над собой:
остервенело бил его ногами и кулаками куда  ни  попадя.  Парень  потерял
сознание и обмяк в руках державших.
- Может,  хватит с него, Сиплый? - неуверенно проговорил один из держав-
ших - здоровенный бугай лет тридцатое добродушным лицом.
- Что, жалко подлюку стало? - зло бросил Сиплый. - А Малыша тебе Не жал-
ко, которого он уряднику сдал? Не жалко, что он теперь в шестиместке па-
рится?  - Было заметно,  что Сиплый сам себя заводит.  - Нет! Этот козел
должен стать петушком! Пусть кукарекает, а не стучит!
Он подал знак державшим парня приятелям,  и те быстро повернули безволь-
ное тело парня задом к Сиплому, который тут же сорвал с него брюки.
- А вы сомневались!  - довольно рассмеялся Сиплый. - Смотрите, какая по-
почка!  - Он похлопал по розовым ягодицам, затем нежно погладил их, пло-
тоядно улыбаясь.  Его руки  стали  нервно  подрагивать,  глаза  налились
страстным возбуждением.  - Ух ты, мой петушочек... Сейчас в твою попочку
войдет твой дружочек...  - Он уже тяжело дышал:  было видно,  что сейчас
его хоть убей, но он не откажется от задуманного. - Сейчас, сейчас заго-
ню тебе кожаный шприц под кожу... Будет немного больно - он у меня с ша-
рами, - но ты терпи...
Он расстегнул брюки и вытащил наружу свой член, который был уже в состо-
янии боевой готовности.  Достаточно больших размеров, он был очень урод-
лив:  весь покрыт буграми от шаров,  с наколкой "везде пролезу".  Сиплый
наклонился,  плюнул парню в задницу,  затем раздвинул ягодицы и с  силой
вогнал в него свой член.  Парень дернулся,  закричал от боли,  приходя в
сознание.
- Что ты делаешь,  сволочь?!  Сука позорная!..  Ты же не жилец больше на
этом свете!..  - Он начал извиваться всем телом,  пытаясь вырваться,  но
держали его крепко. На пол потекла кровь.
- Чо вы смотрите?  - взревел вдруг Сиплый.  - Чижик, сунь ему в рот! Мо-
жет,  ему понравится...  - Он заржал,  довольный своей шуткой, продолжая
качать, словно поршнем, своим членом.
Чижик, державший парня за плечи, возбужденный происходящим, быстро обна-
жил свой член, обхватил парня руками за уши и сунул ему в рот. Тот попы-
тался сжать челюсти,  но тут получил такие удары по бокам и голове,  что
моментально обмяк и уже ничего не соображал...
- А что,  ты прав,  Сиплый,  очень профессионально чмокает, - осклабился
Чижик, входя во все больший экстаз... Неожиданно заметил стоящего у вхо-
да Савелия, который то ли оцепенел от происходящего, то ли ему было нас-
только безразлично, что он просто ожидал, когда закончится этот бардак и
ему можно будет спокойно сварить чифир...
- А,  Бешеный! - хрипло выдавил Чижик - очень хоо-рошо... - громко доба-
вил он, дернулся пару раз и брезгливо кивнул на парня. - Может, и ты ему
навалишь на зуб? А, Бешеный?
Савелий хмуро взглянул на него,  потом на Сиплого, выкрикивающего в экс-
тазе:
- Хорошо, бля, буду, хорошо!.. А-а-а... Обхватив за бедра парня так, что
ободрал  кожу  ногтями.  Сиплый  с силой вогнал член до конца...  Парень
вновь застонал.  Сиплый выдернул из него обмякшую плоть, обтер о рубашку
парня его кровь,  заправил в брюки и бросил тому,  кто предлагал остано-
вить избиение:
- Ну что, теперь твоя очередь, Кучерявый! А может, действительно ты, Бе-
шеный? А?
- Я  свой член не на помойке нашел!  - хмуро обрезал Савелий,  подошел к
полке, поставил банку с водой и воткнул кипятильник.
- Мне что-то тоже расхотелось...  - неуверенно протянул Кучерявый, и они
выпустили парня из рук. Он кулем свалился на плиточный пол и не шевелил-
ся.
- Слушай,  Сиплый, ты случайно своей балдой не проткнул печень? - разго-
готался неожиданно Чижик.
- Вишь, не шевелится...
- Ага,  я.. - ухмыльнулся Сиплый. - А может, и ты через горло легкие за-
дел... Ладно, пошли отсюда: мужикам чифир варить надо.
Когда Савелий засыпал чай в кипящую  банку,  парень  очнулся,  огляделся
вокруг,  заметил Савелия, и в его глазах была такая ненависть, что Саве-
лий подумал.  "Это добром не кончится..." Парень медленно встал с  пола,
натянул брюки и, пошатываясь, словно пьяный, вышел из умывалки...
Когда Савелий принес чифир, Кешка разглядывал какой-то журнал.
- Тебя только за смертью посылать! - полусердито сказал он.
- Там этого молодого опустили... - неожиданно для себя ответил Савелий.
- Ну и что?  Брось ты, сами разберутся... Все тебя спросить хочу: за что
тебя окрестили?
- Быть беде...  - не выйдя еще из своих мыслей,  сказал Савелий взглянул
на Кешку. - Слушай, дружан, за что тебя окрестили? Все забываю спросить.
Кешка заливисто заржал на всю секцию.
- Ну,  Ты даешь, Савка! - Он стер улыбку, внимательно посмотрел на Саве-
лия, понял, что тот действительно не слышал его вопроса, махнул рукой. -
Ладно...  Помнишь,  я тебе говорил за второго помощника?  Неплохой чело-
век... - Кешка криво усмехнулся, - этот "неплохой" человек заколебал ме-
ня сноси простотой!..  Повадился ко мне, котяра, сначала ужиком: "Не мо-
жешь ли ты,  Кешенька,  дать мне косточек для моего песика?" Жалко,  что
ли? Раз дал, другой... "У меня праздник завтра, а в магазин не поспеваю,
не дашь ли чего-нибудь вкусненького..." Вот падаль!  И пошло, и поехало,
начал приходить как к себе на кухню: то одно возьмет, то другое... А тут
тралим, тралим, и все впустую. Скоро возвращаться, а плана нет... Да еще
шторм... - Он тяжело вздохнул.
- Сам не знаю,  как умудрился поскользнуться...  Перелом... Слава, богу,
закрытый, - он снова улыбнулся. - Поскользнулся, упал, закрытый перелом.
Очнулся - гипс...  Меня - в кровать, а температура под сорок, врач в па-
нику...
- Это Данилыч-то в панику?
- Списался  Данилыч  - инфаркт...  А новый только из института,  зеленый
совсем:  гангрена, кричит, начинается, резать надо... Я, естественно, ни
в какую!  Меня в ближайший порт, на самолет и в Москву... Оказалось вос-
паление легких... Совпало так... Отлежался три месяца, вставать начал на
костылях и в порт,  ребят встречать...  Смотрю,  что-то не так: косятся,
цедят сквозь зубы...  Короче,  эта мразь,  когда я его от  кухни  отшил,
пригрозив, что доложу капитану, решил воспользоваться моим несчастьем...
Рапорт,  ревизия,  небольшая недостача,  собрание, и главным обличителем
был, как ты думаешь, кто?
- Неужели Касымов?
- Ага, он самый, "неплохой" человека Тут-то я не сдержался: весь костыль
об него обломал...  Двести шестая,  часть вторая,  три года... Жаль, что
костыль легким оказался...  А жена? Жена бросила меня... Сразу после су-
да... Ладно, банкуй!.. Хочешь, еще кого позови.
- Кривой, - крикнул Савелий, - иди хапни с нами индюхи!..
Когда они уже заканчивали чифирять,  в спальную  вошел  завхоз,  поманил
пальцем Лариску и что-то сказал ему. Тот радостно улыбнулся, подскочил к
ярусу,  где лежал молодой парень,  опущенный в умывалке,  подхватил  его
постель и перенес в "девичий" угол на свободную кровать.
И вновь Савелий подумал,  что это происшествие так просто не кончится...
И на этот раз его интуиция не подвела:  наутро Сиплого нашли  мертвым  в
своей  постели,  а Чижик еще дышал,  и его быстро отправили в больничку,
где он спокойно и тихо умер через несколько часов...  Их обоих  проткнул
насквозь  заточенным электродом обиженный паренек и под самое утро пошел
на вахту сдаваться...  Его с зоны убрали,  провели следствие, на которое
вызывали и Савелия:  кто-то доложил,  что он был во время насилия в умы-
валке,  однако паренек заявил,  что его там не было,  а Савелий молчал и
ничего не подписывал и не говорил... И от него постепенно отстали: нужно
было делать план,  и за него вступился мастер,  а потом и начальник  це-
ха...


Снова Зелинский

Хоть и долгая зима в этих местах,  но и она начала сдавать свои позиции:
в воздухе запахло весной, нет-нет да и зажурчат под ярким солнцем ручьи,
весело переговариваясь на языке природы.  То здесь,  то  там  заслышится
звонкая  капель.  Все  больше освобождались от снега асфальтовые дорожки
между жилыми бараками.
Гораздо теплее стало и в жилых секциях, многие даже ходили в майках.
В один из таких дней Савелий решил не оставаться на вторую смену и  нем-
ного отдохнуть.  Сходил на ужин, прилег перед фильмом на кровать, но сон
так сморил его, что Савелий даже не услышал крика дневального:
- Атас! Менты!
Не разбудила его и начавшаяся суета в бараке.  Одни прятали то, что счи-
тали опасным оставлять для глаз администрации, другие соскакивали с кро-
ватей и быстро поправляли их.  Третьи,  кто поблатнее,  "не  суетились",
продолжая нахально лежать в одежде на кроватях.
В дверях появился капитан Зелинский,  с ним двое солдат.  Появление зам-
комроты Зелинского,  не "кума" или "режимника" говорило о том,  что этот
"шмон" не "по наколке",  то есть не по доносу, а "нормальный", по графи-
ку...
Двигаясь по проходу,  проверяющие быстро подходили к тумбочке, перевора-
чивали в ней все,  что можно и нельзя, прощупывали одеяло, подушку, мат-
рац и шли дальше.
В огромный полиэтиленовый,  мешок складывали запрещенные с их точки зре-
ния,  вещи, самодельные кипятильники, снова появлявшиеся у зеков едва ли
не сразу же после окончания "шмона".  "Дело ментов шмонать, а дело зеков
прятать так, чтобы не нашли", - говорили заключенные. Отбирались фломас-
теры,  тушь, чтобы никто не "накалывался". Можно подумать, что это могло
кого-то остановить:  зеки выдумывали всевозможные приспособления и смеси
при желании сделать "наколку" - даже "автоматы для наколки"  из  механи-
ческих бритв,  а как заменитель туши использовали жженую резину,  разве-
денную в обыкновенной воде.  Спортивные тапочки и костюмы,  чай, всевоз-
можные полоски железа, используемые для нарезания хлеба, - все конфиско-
вывалось, но тщательнее всего "шмонщики" искали деньги...
Капитан Зелинский,  не обращая внимания на заключенных, лежавших на кро-
ватях в одежде, остановился перед спящим Савелием и крикнул:
- Осужденный Говорков, почему спите в одежде? Но Савелий его не слышал.
- Кому спишь?.. - грубо ругнулся солдат-азербайджанец и затряс кровать.
На этот  раз Савелий открыл глаза и поглядел на капитана ничего не сооб-
ражающим взглядом.
- Встать! - взвизгнул тот, пораженный его наглостью.
- Чего орешь? - бросил Савелий, протирая глаза.
- Что?  - Капитан схватил его за руку, намереваясь поднять с кровати, но
не смог даже ее разогнуть.
- Руки!  - тихо процедил Савелий и настолько недвусмысленно посмотрел на
него, что тот выпустил его руку и даже сделал шаг назад.
Савелий спокойно встал,  сунул шапку в рукав телогрейки,  положил ее под
подушку, выпрямился, и в упор посмотрел на Зелинского.
- Ты что? Ты что буравишь? - наконец опомнился тот. - Да я тебя сгною...
Да я... в ШИЗО...
Не реагируя на его вспышку,  Савелий наклонился, сунул сапоги за тумбоч-
ку, надел тапочки, затем повернулся к капитану:
- Чего уставился? Веди...
Молчавшие и  внимательно  наблюдавшие за происходящим зеки не выдержали,
кто-то прыснул, чем вконец вывел из себя капитана.
- Руки назад! Пшел на вахту!.. - приказал он.
В комнате дежурного помощника начальника колонии Зелинский  написал  ра-
порт, пухленький майор, дежуривший в этот день, быстро прочитал его, по-
качал головой:
- В какую камеру пойдешь?
- Все равно.
- Все равно!  - передразнил майор.  - Вот брошу тебя сейчас к  "девкам",
будет тебе "все равно"!
- Другую хату придется поганить!  - угрюмо заявил Савелий.  - Как пробки
повылетают оттуда...
- Ишь какой смелый!  - усмехнулся Зелинский.  - А ты его,  Игнатьевич, в
третью...
- А что,  это мысль!  - Довольный майор пометил в постановлении и повер-
нулся к пожилому прапорщику. - Ты пообедал, Федор Федорович?
- Перекусил малость...
- Отведи-ка его... в третью!
- К блатным? - вздохнул тот.
- К блатным! - подхватил раздраженный Зелинский. - Может, они уму-разуму
научат!
- Руки назад!  - тихо приказал прапорщик Савелию и укоризненно посмотрел
на Зелинского. - Пошли!..


В ШИЗО с блатными

В здании  ШИЗО  была небольшая каморка без окон,  где прапорщик заставил
Савелия раздеться до трусов,  внимательно прощупал его одежду. Ничего не
обнаружив,  кивнул на носки и,  когда Савелий вывернул их,  с удивлением
поморщился:
- Неужели ничего не затарил?  Савелий пожал плечами,  переступая  босыми
ногами на цементном полу.
- Одевайся! - вздохнул прапорщик. - Может, не пойдешь туда?
Подхватив штаны, Савелий натягивал их, повернувшись к прапорщику спиной,
на которой старый служака увидел огнестрельное ранение. Покачав головой,
снова спросил:
- Говорю, может, не пойдешь в третью? Блатные там...
- По мне, хоть забубенные! - буркнул Савелий, продолжая одеваться.
- Да я...  не к тому...  - смутился неожиданно Федор Федорович. - Старый
стал: мне покой нужен...
- Покой?  - переспросил Савелий.  - Покой и мне нужен!  - неожиданно  он
обозлился. - А ты, хотел бы покоя, в садовники пошел, а не вертухаем!
- А в этом ты прав, сынок, - тихо с грустью сказал прапорщик и повторил,
вздохнув:  конечно же,  прав...  Но не серчай на меня: не я же тебя сюда
звал, небось сам пришел!
- Сам? - нервно хохотнул Савелий. - Если бы! Этапом привезли.
- Это-то понятно,  что этапом,  но за дело же! - Он пожал плечами. - Си-
деть-то много?
- Девять...
- Девять годков?.. Накуролесил, видать...
- Эх, отец... - совсем по-детски обиженно начал было Савелий, но продол-
жать не захотел, огорченно махнул рукой и сунул ноги в тапочки.
- Ты... вот что: шумни, ежели что... я тут буду...
- Федор  Федорович  суетливо начал смотреть по сторонам,  нашел на столе
какой-то газетный сверточек и протянул Савелию.  - Возьми-возьми, отшмо-
нал надысь...
Савелий машинально  зажал  сверточек в руке и пошел за прапорщиком.  Они
остановились перед дверью с цифрой 3. Прапорщик потянул дверь на себя, и
та, лязгнув металлическими запорами, распахнулась, выдохнув тяжелое зло-
воние.
- Федор Федорыч, здесь и так дышать нечем, впритык лежим! - прошепелявил
парень  лет тридцати пяти с уникальной наколкой:  огромный паук обхватил
мохнатыми лапами всю его лысину, на спине этого чудища - свастика.
- Поместитесь как-нибудь...  - недовольно пробурчал прапорщик и посторо-
нился,  впуская  в камеру Савелия.  Затем внимательно посмотрел на него,
обвел взглядом ее обитателей,  вздохнул  и  вышел,  захлопнув  за  собой
дверь.
Камера была чуть больше той, где Савелий дважды побывал. Справа от входа
- цементное возвышение на метр,  с дырой  посередине  (нехитрый  туалет,
прозванный  зеками  "дальняк",  дыра  закрывалась  своеобразным кляпом -
изобретение самих обитателей,  - сооруженным из полиэтиленового  пакета,
набитого различным тряпьем, другая "мебель" отсутствовала.
На отполированном  телами проштрафившихся зеков деревянном полу головами
к отопительной трубе лежали семь человек,  достаточно плотно друг к дру-
гу. В изголовье каждого тапочки, служившие вместо подушки. Савелий молча
осмотрелся, подыскивая, где можно прилечь.
- Ба-ба-ба! Ты погляди, кто к нам пожаловал?! - куражась, воскликнул лы-
сый  с пауком,  брызнув золотом верхней челюсти и черными пустотами ниж-
ней.
- Мужичка к нам кинули...  на перевоспитание...  Взглянув на него испод-
лобья, Савелий промолчал.
- И что ты такой молчаливый? Или тебе в падло говорить с нами? - Блатной
поднялся и подошел ближе к Савелию.
Все со снисходительной улыбкой наблюдали, ожидая представления.
- Чего молчишь? Уставился, как бык, и молчит!
- Чувствовалось,  что тот сам себя "разогревает". - Может, раздумываешь,
как лучше на параше устроиться? Могу помочь...
"Спать на  параше"  означало на тюремном жаргоне самое сильное унижение,
которому обычно  подвергались  изгои  тюремного  "братства":  педерасты,
опустившиеся  или  "опущенные" и слабые духом люди,  вольно или невольно
допускавшие над собой произвол сокамерников.
Услыхав последние слова парня с пауком,  Савелий  недолго  думая  резким
ударом сбил его с ног на лежащих зеков.
- Да  я тебя...  - в ярости закричал тот,  но закончить свою сокровенную
мысль не успел: неожиданно получил кулаком по лысине. Удар нанес мужчина
лет пятидесяти,  лежащий в левом углу,  лицо которого Савелию показалось
чем-то знакомым.
- Ты чо,  падла, на прапоров пашешь? Если есть что к пацану, в зоне раз-
бор делай! Ментам выгодно нас лбами сталкивать! Им, а не нам! Понял?
Эту "речь" мужчина процедил негромко,  и тут же все, кто до этого погля-
дывал с любопытством,  словно опомнившись,  стерли с лиц улыбки и  стали
отпихивать от себя парня с пауком.
- Да что ты, Леший, я ж пошутил! - угодливо заскулил тот.
- Я тебе пошучу, падаль? Самого сейчас на парашу загоню! Свали отсюда! -
Он брезгливо ткнул его пяткой в зад.
Парень, чуть не всхлипывая,  быстро отошел к дверям,  присев в свободный
угол, обиженно опустив голову на колени.
- Падай  сюда,  земляк!  - кивнул Леший на место рядом с собой.  Савелий
опустился на пол и взглянул на него.
- Узнал? - усмехнулся тот.
- Вроде...  - Савелий нахмурился и тут же вспомнил строптивого Сухонова,
позволившего  возразить на перроне капитану.  - Мы ж этапом вместе приш-
ли...
- И чо это тебя так все "любят"?  - Он вновь усмехнулся. - То браслеты и
одиночка,  то Аршину "понравился", то Королю... А сейчас кому дорогу пе-
решел?
- Зелинскому... - уныло бросил Савелий.
- Ну,  этот сохатый без пятнашки не успокоится!..  - поморщился Леший. -
Эх, замахрить бы счас... Не пронес?
- Как  же,  затаришься у Федор Федорыча!  - прошамкал старик,  лежащий у
противоположной стены, и Савелию показалось, что он слышит голос Игумно-
ва, но это был не он. Савелий вдруг почувствовал, что продолжает держать
что-то в руке.  Он недоуменно разжал пальцы и с удивлением уставился  на
газетный пакетик.
- Неужели пронес?  - еще не веря в удачу,  воскликнул Леший, взял быстро
пакет, развернул и понюхал. - Махорка! Живем, братва!
- А спичек нет... - заметил Савелий.
- Ну да? - хитро улыбнулся тот, подавая знак парню с пауком.
Лысый тут же вскочил и загородил спиной глазок в дверях.  Леший же отыс-
кал  в бугристой бетонной стене еле заметное углубление и вытащил оттуда
спичку и кусочек от коробка с серой.  Ловко свернув из газеты козью нож-
ку,  прикурил и глубоко,  с удовольствием затянулся. Сделав три затяжки,
протянул Савелию.
- Я не курю...
- Ну-у?!  - искренне удивился Леший.  - Вдвойне молоток! За трое суток -
один чинарик... ухи у всех опухли... Ништяк! - Довольно, до хруста потя-
нувшись, мечтательно произнес: - Ширнуться бы счас... Не увлекался?
- Наркотиками? Нет...
- А я все вены пожег...  - Он задрал рукав рубашки.  - А чо у тебя глаза
такие красные? Не заболел, часом?
- От пресса... по две смены вкалываю...
- От работы кони дохнут! Так и глаза можно потерять, звон как слезятся!
- Ничего, отосплюсь - пройдет, проморгаюсь! - Савелий подложил под голо-
ву тапочки и прикрылся рукой от света.
- Ага,  покемарь... Лысый, затянись пару раз... - Леший протянул окурок,
и тот сразу же подскочил, довольный, что его промашка забыта...
- Слушай, Бешеный, только ты не думай, что если ты чем-то пришелся Коро-
лю,  то Бога за яйца поймал! Мне вот ты совсем не нравишься, и Лысому, и
многим...  Так что моли Бога,  чтоб Короля с зоны не сняли... Савелий не
ответил, он крепко спал..


Зелинский

Зелинский, дожидавшийся на вахте сообщений из ШИЗО, уверенный, что в ка-
мере блатных обязательно должно что-нибудь произойти,  решил сам сходить
и узнать,  почему нет сведений.  Когда он подошел к комнате дежурного по
ШИЗО, старый прапорщик невозмутимо читал журнал "Огонек".
- Ну что, Федор Федорович? В третьей никакого шума? - недовольно поинте-
ресовался он.
- А чего ему будет?  - пробурчал прапорщик, откладывая журнал в сторону.
Секунду-другую смотре