у что в этом  мире  беднейший  из
беднейших способен  однажды  открыть  глаза  и  отомстить  сильнейшему  из
сильнейших.
     В саду за домом заиграл оркестр.  Все  уже  собрались.  Дон  Корлеоне
выбросил из головы мысли о незванных гостях и повел двух своих  сыновей  к
праздничному столу.
     В огромном саду сотни гостей. Некоторые танцуют на украшенной цветами
деревянной сцене,  остальные  сидят  за  длинными  столами,  заставленными
всевозможной снедью и кувшинами с домашним вином. Невеста, Конни Корлеоне,
сидит за  особым  столом  на  возвышении,  рядом  с  женихом,  дружками  и
подружками. Все в традициях старой доброй Италии. Это не совсем  по  вкусу
Конни, но она столько раз огорчала отца при выборе мужа, что на  этот  раз
решила порадовать его, согласившись на свадьбу "по-итальянски".
     Жених, Карло Ричи, был сыном сицилианца  и  итальянки  с  севера,  от
которой унаследовал светлые волосы и голубые глаза. Его  родители  жили  в
Неваде, а самому Карло пришлось оставить этот штат  из-за  незначительного
столкновения с законом. В Нью-Йорке он познакомился с  Сонни  Корлеоне,  а
через него - с Конни. Дон Корлеоне послал,  разумеется,  верных  друзей  в
Неваду, и те доложили, что  столкновение  с  законом  состояло  в  излишне
поспешном использовании пистолета, что дело несерьезно и его очень  просто
изъять из книг, сделав тем самым прошлое юноши безукоризненно чистым.  Они
вернулись с разрешением открыть азартные игры  в  Неваде,  в  котором  дон
Корлеоне был очень заинтересован. Он умел извлечь выгоду из любого дела, и
это было то самое, что привело дона к вершине его величия.
     Конни Корлеоне была не  слишком  красивой  девушкой,  очень  худой  и
нервной и наверняка, должна была в будущем превратиться в сварливую  бабу.
Но сегодня, в белом подвенечном платье, она казалась почти красавицей.  Ее
рука покоилась под деревянным столом на мускулистом бедре жениха.
     Он казался ей необычайно красивым. На самой заре своей  юности  Карло
Ричи тяжко трудился в пустыне под открытым небом, и  теперь  у  него  были
могучие руки, а плечам было явно узко в  свадебном  фраке.  Его  согревали
восхищенные взгляды невесты, и время  от  времени  он  наполнял  ее  рюмку
вином. Они были так церемонны  и  вежливы  друг  с  другом,  что  казались
водевильными актерами. Но его глаза, не  отрываясь  смотрели  на  огромный
шелковый кошель, переброшенный через плечо невесты.  Он  был  уже  доверху
завален желтыми конвертами. Сколько в нем денег? Десять  тысяч?  Двадцать?
Карло Ричи улыбнулся. Это только начало. Он вступает в королевскую  семью.
Теперь им придется заботиться о нем.
     В толпе гостей еще один человек не отрывал взгляда от  кошелька.  Это
был молодой человек с гладкой беличьей головкой. Просто в  угоду  привычке
Пауло Гатто размышлял, как он мог бы схватить этот жирный  кошелек.  Мысль
забавляла его, но он знал, что  это  безнадежное  дело,  пустые  мечтания,
детский сон, подобный тем, в которых танк подбивают пистолетом, заряженный
горохом. Он посмотрел на своего босса, Петера Клеменца,  тучного  пожилого
господина, который кружил молодых девушек в вихре деревенской  тарантеллы.
Громадный  Клеменца  танцевал  с  несомненным  изяществом,   и   гости   с
удовольствием рукоплескали ему. Женщины наперебой  тянули  его  за  рукав,
предлагая себя в качестве следующей  партнерши.  Молодые  парни  сошли  со
сцены и теперь хлопали в  ладоши,  стараясь  угнаться  за  бешеным  ритмом
мандолины. Когда Клеменца плюхнулся, наконец, в кресло, Пауло Гатто поднес
ему стакан холодного, как лед, черного вина и вытер ему лоб своим шелковым
платком. Клеменца хлебал вино и дышал, словно кит. Но вместо  того,  чтобы
поблагодарить Пауло, он коротко произнес:
     - Нечего глазеть на танцы, делай свое дело. Пройдись  по  кварталу  и
посмотри, все ли в порядке.
     Пауло смешался с толпой. Оркестр ушел на перерыв. Молодой человек  по
имени Нино Валенти поднял мандолину, поставил левую ногу на стул  и  запел
неприличную песенку о  любви.  Красивое  лицо  Нино  Валенти  распухло  от
беспробудного пьянства. Он закатывал глаза, и  язык  его  произносил  одно
ругательство за другим. Женщины визжали от восторга, а мужчины выкрикивали
последние слова каждого припева вместе с певцом.
     Жена дона Корлеоне визжала вместе со всеми, но  сам  он  был  слишком
скромен, чтобы выслушивать непристойности и потому скрылся в доме. Заметив
исчезновение отца, Сонни проложил себе дорогу к столику невесты  и  уселся
рядом с Люси Манчини. Теперь они были  в  безопасности.  Его  жена  делала
последние приготовления перед подачей  на  стол  свадебного  торта.  Сонни
прошептал несколько слов на ухо молодой женщине, и  она  встала.  Подождав
несколько минут, Сонни пошел за ней следом,  останавливаясь  для  короткой
беседы то с одним, то с другим гостем.
     Десятки глаз провожали их. Подружка  невесты,  которая  за  три  года
учебы в колледже  успела  основательно  американизироваться,  была  зрелой
девицей, "с именем". Во время репетиций она флиртовала с  Сонни  Корлеоне,
полагая, что действует в допустимых рамках: ведь они как бы  напарники  на
свадьбе. Теперь Люси Манчини подобрала  свою  розовую  юбку,  с  наигранно
веселой улыбкой вошла в дом, легко взбежала по лестнице, вошла в ванную  и
задержалась там несколько минут. Выйдя, она заметила на  верхней  площадке
Сонни, который знаками предлагал ей подняться.
     Томас Хаген наблюдал за весельем, стоя у закрытого окна кабинета дона
Корлеоне. Стены кабинета были уставлены книгами  по  юриспруденции.  Хаген
был  адвокатом  и  исполняющим  обязанности  консильори  (советника)  и  в
качестве такового владел важнейшей должностью в семейном  деле.  Здесь,  в
этом кабинете, они с доном решили немало сложных проблем и  теперь,  видя,
что крестный отец покидает гостей и входит в дом, он понял: свадьба  -  не
свадьба, сегодня будет работенка. Потом Хаген заметил, как Сонни  Корлеоне
прошептал что-то на ухо Люси Манчини и всю  комедию,  разыгравшуюся  после
этого. Хаген состроил гримасу, пораскинул мозгами, стоит ли докладывать об
этом дону и решил, что не стоит. Он подошел к столу и взял в  руки  список
людей, которым разрешили встретиться с доном Корлеоне. Когда дон  вошел  в
комнату, Хаген подал ему список. Дон Корлеоне покачал головой и сказал:
     - Оставь Бонасера напоследок.
     Хаген воспользовался черным ходом, чтобы войти в сад, где возле бочки
с вином столпились просители.  Он  показал  пальцем  на  пекаря,  толстяка
Назорине.
     Дон Корлеоне встретил пекаря с распростертыми объятиями. Ведь это был
его друг по детским играм в Италии, они вместе росли и  воспитывались.  На
каждую  Пасху   дон   Корлеоне   получает   свежеиспеченные   пироги.   Их
желтовато-золотистая корка напоминает яичный  желток  и  величиной  они  с
колесо автомобиля. На Рождество и дни рождения  каждого  из  членов  семьи
Корлеоне свежие изделия из пекарни Назорине напоминают о глубине  уважения
Назорине  к  дону.  И  все  эти  годы,  сытые  и  голодные,   Назорине   с
удовольствием платил налоги союзу пекарей, организованному доном.  Никогда
не просил он об одолжении и только однажды воспользовался  предоставленной
ему доном Корлеоне возможностью купить на черном  рынке  правительственные
карточки на сахар. Теперь пекарь пришел в дом дона  на  правах  преданного
друга, и дон Корлеоне с удовольствием ждал возможности исполнить любую его
просьбу.
     Он угостил пекаря  сигарой  "ди  нобили",  стаканом  желтой  водки  и
положил руку на его плечо, как бы призывая Назорине посмелее изложить свою
просьбу. По своему собственному горькому опыту он знал,  сколько  смелости
требуется, чтобы попросить кого-либо об одолжении.
     Пекарь рассказал о своей дочери и Энцо. Красивый и хороший парень  из
Сицилии был взят в плен американской армией и  в  качестве  военнопленного
послан в Соединенные Штаты. Энцо и его дочь Катерина полюбили друг  друга,
но война кончилась, и бедного парня собираются вернуть в Италию.  Разбитое
горем сердце Катерины не выдержит. Только крестный отец Корлеоне  в  силах
помочь несчастным влюбленным. Это их последняя надежда.
     Дон прошелся с Назорине по кабинету, не снимая руки  с  его  плеча  и
покачивая в знак согласия  головой.  Когда  пекарь  кончил,  дон  Корлеоне
улыбнулся и сказал:
     - Дорогой друг, можешь спать спокойно.
     Надо обратиться с петицией к  местному  конгрессмену.  Тот  предложит
новый закон, который позволит Энцо  стать  гражданином  США.  Такой  закон
наверняка  будет  принят  конгрессом.  Эти  сволочи  приберегли  для  себя
подобное право. Дон Корлеоне объяснил, что это дело будет стоить  денег  и
что принятая сегодня  цена  -  две  тысячи  долларов.  Он,  дон  Корлеоне,
гарантирует принятие закона и готов взять деньги. Его друг согласен?
     Пекарь энергично закивал головой в знак согласия. Он и не ожидал, что
подобное одолжение будет оказано ему бесплатно. Это понятно.  Новый  закон
не  может  стоить  дешево.  Назорине  так  расчувствовался,  что  едва  не
заплакал. Дон Корлеоне проводил его к двери и обещал, что в пекарню  будут
посланы  авторитетные  люди,  которые  выяснят  все  детали  и   запасутся
необходимыми документами.
     Хаген улыбнулся:
     - Это неплохое капиталовложение для Назорине. Зять и дешевый помощник
в пекарне, и все - за две тысячи долларов!
     После короткой паузы он спросил:
     - Кому я поручаю эту работу?
     Дон Корлеоне в раздумье сморщил лоб.
     - Только не нашему итальянцу. Поручи это еврею  из  соседнего  штата.
Кроме того, мы должны мобилизовать кое-каких людей  в  Вашингтоне,  и  это
поможет нам оставить цену прежней.
     Хаген записал в своей книжке: "Не Лутако. Попробовать Фишера."
     Следующий случай был очень простым. Хаген ввел в кабинет человека  по
имени  Антони  Копола,  с  отцом  которого  дон  в  молодости  работал  на
железнодорожной станции. Копола собирался открыть пиццерию,  и  для  этого
ему  нужны  были  пятьсот  долларов.  По  причинам,   которые   здесь   не
обсуждались, ссуду он получить нигде не мог. Дон сунул  руку  в  карман  и
вытащил груду скомканных купюр. Этого оказалось  недостаточно.  Он  сделал
кислую мину и попросил Хагена:
     - Одолжи мне сто долларов, верну их тебе в понедельник, когда пойду в
банк.
     Проситель  протестовал,  говоря,  что  и  четырехсот  долларов  будет
достаточно, но дон Корлеоне похлопал его по плечу  и,  как  бы  извиняясь,
произнес:
     - Эта шикарная свадьба оставила меня почти без наличных.
     Он взял сто долларов Хагена, присоединил их к  пачке  своих  денег  и
протянул все это Антони Копола.
     Хаген наблюдал за этой сценой с тайным восхищением. Дон  всегда  учил
его, что если человека считают щедрым, он должен неизменно показывать свою
щедрость. Как лестно должно быть для  Антони  Копола  сознание  того,  что
такой великий человек, как дон, одолжил деньги у другого,  чтобы  дать  их
ему, Антони Копола знал, что  дон  -  миллионер,  но  сколько  миллионеров
пойдут на то, чтобы оказаться в столь неловком положении?
     Дон вопросительно поднял голову. Хаген сказал:
     - Лука Брази не в списке, но он хочет видеть  тебя.  Он  хочет  лично
поздравить тебя.
     Впервые в этот день дон казался недовольным.
     - Это необходимо? - спросил он.
     Хаген пожал плечами.
     - Ты знаешь его лучше меня. Он очень благодарен тебе за  то,  что  ты
пригласил его на свадьбу. Он  этого  не  ожидал.  Мне  кажется,  он  хочет
выразить тебе признательность.
     Дон Корлеоне кивнул, давая понять, что можно ввести Луку Брази.


     Фиолетовые  пятна  ярости  на  лице  Луки  Брази  произвели   сильное
впечатление на Кей Адамс, и она спросила Майкла, кто это. Майкл привел Кей
на свадьбу в расчете на то, что исподволь она поймет правду о его отце. До
сих пор она видела в доне не более, чем делового  человека,  добивающегося
успеха не совсем честными путями. Майкл решил  намекнуть  ей  на  истинное
положение дел. Он сказал, что Лука Брази - один из людей,  которых  больше
всего боятся в преступном мире. Наибольший из его талантов  заключается  в
том, что он, как правило,  предпочитает  убивать  собственноручно,  и  это
делает раскрытие преступления невозможным.  Майкл  сделал  кислую  мину  и
добавил:
     - Не знаю, правда ли это. Знаю только, что он друг моего отца.
     До Кей начало доходить. Она спросила с некоторым недоверием:
     - Не хочешь ли ты сказать, что этот человек работает на твоего отца?
     "Была не была", - подумал он и сказал прямо:
     - Около пятнадцати лет назад группа людей  хотела  прибрать  к  рукам
контору моего отца по импорту масла. Они пытались убить  отца,  и  это  им
почти удалось. В течение двух недель  Лука  Брази  убил  шестерых,  и  это
положило конец знаменитой "войне за оливковое масло".
     Он улыбнулся, будто бы это была лишь шутка.
     Кей содрогнулась:
     - Ты хочешь сказать, что гангстеры стреляли в твоего отца?
     - Пятнадцать лет назад, - сказал Майкл. - С тех пор было спокойно.
     Ему показалось, что он зашел слишком далеко.
     - Ты просто пытаешься запугать меня, - сказала Кей. -  Ты  не  хочешь
жениться на мне. - Она улыбнулась ему и легонько подтолкнула его локтем. -
Очень умен.
     Майкл улыбнулся ей в ответ.
     - Я хочу, чтобы ты об этом подумала, - сказал он.
     - А он и в самом деле убил шестерых? - спросила Кей.
     - Так утверждали газеты, - сказал Майкл. - Никогда никому не  удалось
это  доказать.  Но  существует  еще  одна  история,   которой   никто   не
рассказывает. Говорят, она настолько ужасна, что даже отец не позволяет  о
ней заикаться. Том Хаген все знает, но не хочет рассказать мне. Однажды  я
спросил его в шутку: "Когда я буду  достаточно  взрослым,  чтобы  услышать
историю Луки?" - "Когда тебе будет сто лет",  -  ответил  мне  Том.  Майкл
отхлебнул из своего стакана.
     - Это, наверно, та еще история.
     Лука Брази и в самом деле был человеком,  способным  испугать  самого
сатану.  Низкорослый,  ширококостный,  с   могучим   черепом.   Одно   его
присутствие служило сигналом об опасности. Его лицо постоянно было покрыто
маской гнева.  У  него  были  карие  глаза,  но  в  них  не  чувствовалось
свойственной этому цвету теплоты, рот был  не  столько  жестоким,  сколько
безжизненным.
     Слухи о жестокости Брази навевали страх, а  о  его  преданности  дону
ходили легенды. Он был одним из столпов, на которых  покоилось  могущество
дона. Лука Брази не боялся полиции, не боялся общества, не боялся бога, не
боялся черта, он не боялся людей и не любил их. Но он сам, по своей  воле,
избрал страх перед доном Корлеоне и  любовь  к  нему.  Перед  доном  Брази
вытягивался в струнку. Теперь, войдя в кабинет, он  пробормотал  несколько
пышных поздравительных фраз и выразил надежду, что первый внук дона  будет
мальчиком.  Затем  он  вручил  дону  подарок  для  новобрачных:   конверт,
наполненный наличными.
     Собственно, для этого он и просил аудиенции. Дон  принял  Брази,  как
принимает король своего  подчиненного,  оказавшего  ему  услугу  громадной
важности: не слишком приближая к себе, и в  то  же  время  с  королевскими
почестями.  Каждым  движением,  каждым  словом  дон  давал  понять   Луке,
насколько тот ценим. Не было даже намека на удивление тем фактом, что Лука
преподнес подарок лично ему. Он понял.
     В конверте Брази наверняка было больше  денег,  чем  в  любом  другом
конверте, полученном сегодня.  Он  хотел  быть  самым  щедрым  -  и  хотел
показать, что питает к дону самое глубокое уважение. Поэтому он и пошел на
этот странный шаг, вручив  конверт  лично  дону.  Дон  все  понял  и  свою
благодарственную речь пересыпал  напыщенными  фразами,  как  бы  игнорируя
нелепость ситуации. Хаген видел, как лицо Брази разбухает  от  гордости  и
удовольствия. Выходя в дверь, которую Хаген  все  время  держал  открытой,
Брази поцеловал руку дона.  На  всякий  случай  Хаген  дружески  улыбнулся
Брази, и карлик в ответ на это вежливо сжал свои телячьи губы.
     Когда  дверь  захлопнулась  за  Брази,  дон  Корлеоне  с  облегчением
вздохнул. Лука был единственным в мире человеком,  который  мог  заставить
его нервничать. С этим человеком надо быть все  время  настороже  и  вести
себя с ним, словно со взрывчаткой. Дон пожал плечами. Даже бомбу в  случае
необходимости  можно  в  случае  надобности  взорвать.  Он   вопросительно
посмотрел на Хагена:
     - Остался только Бонасера?
     Хаген утвердительно кивнул головой. Дон Корлеоне в раздумьях  сморщил
лоб, а потом сказал:
     - Перед тем,  как  ввести  его,  пригласи  сюда  Сантино.  Он  должен
поучиться некоторым вещам.
     Хаген  с  беспокойством  искал  Сонни  Корлеоне  в  саду.  Ожидавшему
Бонасера он предложил запастись терпением и подошел к  Майклу  Корлеоне  и
его подруге.
     - Ты не видел Сонни? - спросил он.
     Майкл отрицательно покачал головой. "Черт побери, - подумал Хаген.  -
Если Сонни все еще развлекается с Люси, могут быть  крупные  неприятности.
Его  жена,  семья  девушки...  Это  может  превратиться   в   катастрофу".
Озабоченный, он шагнул к дверям, в которых полчаса назад исчез Сонни.
     Видя, что Хаген входит в дом, Кей Адамс спросила Майкла Корлеоне:
     - Кто это? Ты представил его как брата, но у него другая  фамилия,  и
он явно не итальянец.
     - Том с двенадцати лет живет с нами, - сказал Майкл. -  Его  родители
умерли, и он беспризорничал. Однажды Сонни привел его домой, и он  остался
у нас. Ему некуда было идти, и до своей женитьбы он жил с нами.
     Кей Адамс расчувствовалась:
     - Это и в самом деле романтично, - сказала она. - Твой  отец,  должно
быть, очень добрый человек.  Имея  стольких  детей,  взять  и  просто  так
усыновить еще одного...
     Майкл не стал объяснять, что для итальянцев четверо детей это  ничто.
Он сказал:
     - Тома не усыновили. Он просто жил с нами.
     - А! - громко воскликнула Кей, а потом с любопытством спросила:  -  А
почему вы его не усыновили?
     Майкл засмеялся:
     - Отец сказал, что будет неуважением к родителям Тома, если он сменит
фамилию.
     Они видели, как Хаген подталкивает Сонни к  двери  кабинета  дона,  а
потом пальцем подзывает Америго Бонасера.
     - Почему они беспокоят твоего отца в такой день? - спросила Кей.
     Майкл снова засмеялся:
     - Они знают, что,  согласно  сицилийской  традиции,  отец  не  сможет
отказать просителю в день свадьбы  его  дочери.  И  ни  один  сицилиец  не
упустит такого шанса.


     Люси Манчини,  придерживая  свое  длинное  розовое  платье,  взбежала
наверх по лестнице. Тяжелое  лицо  Сонни  Корлеоне,  красное  от  желания,
испугало ее, но ведь она сама возбуждала его на  протяжении  всей  недели.
Два ее прежних романа в колледже не  оставили  в  ее  жизни  значительного
следа и не продолжались больше недели.  Когда  она  поссорилась  со  своим
вторым любовником, тот заметил что-то вроде того, что "она слишком  велика
там, внизу".
     На протяжении всей зимы, во время  подготовки  к  свадьбе  ее  лучшей
подруги, Конни  Корлеоне,  Люси  постоянно  слышала  передаваемые  шепотом
рассказы о Сонни. Однажды в воскресенье на  кухне  дома  дона  Корлеоне  к
обычным сплетням прибавилось и замечание  жены  Сонни,  Сандры.  Сандра  -
грубая  и  равнодушная  женщина,  родилась  в  Италии,  но  ребенком  была
привезена в Америку.  У  нее  было  крепкое  тело,  большие  груди,  и  на
протяжении пяти лет замужества она успела три раза родить. Сандра и другие
женщины пугали Конни ужасами первой брачной ночи.
     - Что касается меня, - смеялась Сандра, -  то  впервые  увидев  мачту
Сонни и поняв, что он собирается воткнуть ее в меня,  я  закричала,  будто
меня собирались резать. Через год мои внутренности стали напоминать хорошо
проваренные макароны. Услышав, что он проделывает ту же работу над другими
женщинами, я пошла в церковь и зажгла с