ая наивность. Они были счастливы друг  с
другом.
     После выстрелов, произведенных на улице в  отца  Сонни,  она  впервые
поняла, что ее возлюбленному может грозить  опасность.  Оставшись  одна  в
квартире, она не плакала, а громко скулила. Сонни не приходил к ней  почти
три недели, и она существовала только благодаря снотворному и  виски.  Она
ощущала почти физическую боль. Когда он, наконец, пришел, она ни на минуту
не отпускала его от себя. После этого и вплоть до самой  своей  гибели  он
приходил к ней не реже раза в неделю.
     Узнав из газет о его гибели, она приняла большую дозу снотворного, но
по какой-то непонятной причине яд не  умертвил  ее,  а  заставил  выйти  в
коридор. Она упала возле лифта, где ее нашли соседи и отвезли в больницу.
     Об ее отношениях с Сонни знал очень узкий круг людей, и  потому  Люси
удостоилась  всего  нескольких  строчек  в  сенсационной  статье  вечерней
газеты.
     В больнице ее навестил Том Хаген.  Он  же  устроил  ее  на  работу  в
гостиницу, которой заведовал брат Сонни, Фредо. Том Хаген сказал  ей,  что
она будет  получать  пенсию  от  семейства  Корлеоне  и  что  Сонни  очень
беспокоился о ней. Он спросил, не  беременна  ли  она,  полагая,  что  это
послужило причиной ее отравления, и она ответила,  что  не  беременна.  Он
спросил, не приходил ли к ней Сонни в ту ночь и не звонил ли он ей, и  она
ответила, что не приходил и не звонил. Люси откровенно призналась Хагену:
     - Он был единственным человеком, которого я способна была  любить.  Я
не могу любить никого другого.
     Она заметила легкую улыбку на губах Хагена,  но  в  то  же  время  он
казался удивленным.
     - Почему ты мне не веришь? - спросила она. - Разве он не привел  тебя
мальчиком к себе домой?
     - Он был другим человеком, - ответил  Хаген.  -  Он  вырос  и  сильно
изменился.
     - Не для меня, - сказала Люси. - Может быть для всех он изменился, но
не для меня.
     Она была еще очень слаба и не могла рассказать, как нежен был  с  ней
всегда Сонни. Он никогда на нее не сердился, никогда не нервничал.
     Хаген организовал ее переезд  в  Лас-Вегас.  Там  ее  ожидала  снятая
квартира, он лично отвез ее в аэропорт и заставил обещать,  что  если  она
почувствует себя  одиноко  или  у  нее  будут  неприятности,  она  тут  же
позвонит, и он сделает все, чтобы ей помочь.
     У трапа самолета она с некоторым колебанием в голосе спросила:
     - Отцу Сонни известно, что ты делаешь?
     Хаген улыбнулся.
     - Я работаю на него, как работал бы на самого себя. В подобных  делах
он очень консервативен и никогда не пойдет против законной жены  сына.  Но
он считает, что Сонни вел себя с  тобой  неправильно.  Тот  факт,  что  ты
проглотила все эти таблетки, сильно потряс его.
     Он не рассказал, какой невероятной показалась дону вся  эта  история.
Дон вообще не верил в самоубийства из-за любви.
     Теперь, пробыв почти  восемнадцать  месяцев  в  Лас-Вегасе,  Люси,  к
своему собственному удивлению, была почти счастлива.  Часто  по  ночам  ей
снился Сонни. После него она не  знала  ни  одного  мужчины.  Но  жизнь  в
Лас-Вегасе была ей по душе. Она купалась в бассейне гостиницы, плавала  на
яхте в Мид-Лэйк и в выходной  день  выезжала  на  машине  в  пустыню.  Она
похудела и это изменило к лучшему ее  фигуру.  Работая  в  регистрационном
отделе гостиницы, Люси не была тесно связана с Фредо, но проходя мимо,  он
всегда  останавливался  и  обменивался  с  ней  парой  слов.  Ее  поразили
происшедшие  в  Фредо  изменения.  Он  стал  поклонником  женщин,  красиво
одевался и, кажется, проявлял способности в управлении гостиницей. Длинное
жаркое лето и женщины тоже заставили  его  похудеть,  и  висевшая  на  нем
одежда придавала ему вид великовозрастного повесы.
     Спустя полгода Том Хаген навестил Люси. Вдобавок к своей зарплате она
получала ежемесячные переводы по шестьсот долларов. Хаген объяснил, что он
должен давать отчет об использовании этих денег, и попросил  ее  подписать
доверенность. Он добавил, что она будет  официально  числиться  владелицей
пяти процентов акций гостиницы, в которой работает.  Придется  пройти  все
официальные процедуры, принятые в штате Невада, но все будет устроено и  у
нее не будет  даже  малейших  неприятностей.  Если  власти  попытаются  ее
допрашивать, она должна просто дать им адрес своего адвоката, и ее  больше
не побеспокоят.
     Люси согласилась. Она поняла, что происходит, но ей было безразлично,
как ее используют. Это казалось ей естественной услугой.  Но  когда  Хаген
попросил ее следить за происходящим в гостинице, за Фредо  и  его  боссом,
она спросила:
     - Ой, Том, ведь не хочешь же ты, чтобы я шпионила за Фредо?
     Хаген улыбнулся.
     - Фредо очень беспокоит отца. Он бывает в компании  Му  Грина,  и  мы
просто хотим, чтобы он не влип в неприятную историю.
     Он, разумеется, не сказал, что дон  финансировал  строительство  этой
гостиницы не только для обеспечения убежища для сына, но и для того, чтобы
ступить одной ногой в подающий надежды Лас-Вегас. Спустя  некоторое  время
после этого разговора на работу в гостиницу устроился доктор  Джул  Сегал.
Он был очень худым, очень красивым и  казался  Люси  слишком  молодым  для
врача. Встретились они случайно, после того, как у нее на  руке  появилась
опухоль. Несколько  дней  опухоль  ее  очень  беспокоила,  и  она  решила,
наконец, обратиться к врачу. В прихожей сидели и сплетничали  две  девушки
из варьете. Они были красивы той красотой, которая всегда вызывала зависть
Люси. Они казались ангелами. Но одна из них сказала:
     - Клянусь тебе, если я снова подхватила триппер, я  танцевать  больше
не буду.
     Когда доктор Сегал открыл дверь  кабинета,  чтобы  впустить  одну  из
девушек, у Люси возникло желание встать и уйти.  Роговые  очки  и  строгий
голос придавали Джулу довольно строгий  вид,  но  в  общем  он  производил
впечатление человека несолидного, и, как многие консервативные  по  натуре
люди, Люси не верила, что несолидность и медицина могут мирно уживаться.
     В кабинете все опасения  Люси  улетучились.  Доктор  Сегал  почти  не
разговаривал, но в то же время и не спешил. Он объяснил Люси,  что  у  нее
очень распространенное вздутие сухожилия, что это  ни  в  коем  случае  не
злокачественная опухоль, и Люси не должна тревожиться.  Он  снял  с  полки
тяжелую медицинскую книгу и сказал:
     - Протяни руку.
     Люси поколебалась, но все же протянула руку. Впервые за все время  он
улыбнулся ей.
     - Я рискую потерять гонорар за операцию, -  сказал  он.  -  Я  просто
ударю по опухоли этой книгой, и она исчезнет.  Она,  правда,  может  снова
появиться, но если я сделаю тебе операцию, это будет дорого стоить и  тебе
долго придется носить повязку. О'кэй?
     Она улыбнулась.
     - О'кэй, - сказала она.
     Он  тут  же  опустил  тяжелую  книгу  на  ее  руку,  и  она  негромко
вскрикнула. Опухоль почти полностью исчезла.
     - Сильно болело? - спросил он.
     - Нет, - ответила Люси. Она следила  за  тем,  как  он  заполняет  ее
карточку. - Это все?
     Он кивнул головой, не обращая на нее больше внимания. Она вышла.
     Спустя неделю он встретил ее в баре и присел рядом с ней к стойке.
     - Как твоя рука? - спросил он.
     Она улыбнулась.
     - В порядке, - ответила она. - Ты, оказывается, хороший врач.
     Он улыбнулся ей.
     - А  я  не  знал,  насколько  ты  богата.  "Сан"  Вегаса  только  что
опубликовал  список  владельцев  акций  гостиницы,  и  у   Люси   Манчини,
оказывается, десять жирных процентов. Я мог заработать  состояние  на  той
маленькой опухоли.
     Она вспомнила наставления Хагена и не ответила. Он снова улыбнулся.
     - Не беспокойся. Я понимаю, в чем дело: ты просто подставная кукла  -
в Вегасе полно таких. Как ты смотришь на то, что я приглашу  тебя  сегодня
вечером в варьете и даже куплю несколько рулетных жетонов?
     Она немного поколебалась.  Он  продолжал  уговаривать.  Наконец,  она
сказала:
     - Я хотела бы пойти, но, боюсь, к концу вечера ты разочаруешься. Я не
отдаюсь, как большинство здешних девушек.
     - Поэтому я тебя и приглашаю, - весело сказал Джул. - Сегодня ночью я
собираюсь отдохнуть.
     Люси улыбнулась ему и ответила немного опечаленным голосом:
     - Неужели это бросается в глаза?  -  спросила  она.  Он  отрицательно
покачал головой, и она добавила. - Хорошо, поужинаем вместе, но рулеточные
жетоны куплю я сама.
     Они вместе поужинали и сходили в варьете, где  Джул  развлекал  Люси,
описывая обнаженные груди медицинскими терминами. Все это не  выходило  за
рамки  хорошего  юмора.  Поздно  ночью  они  отправились   на   машине   к
Боулдер-Дам, где он начал заигрывать с ней,  но,  поняв  после  нескольких
поцелуев, что днем она не шутила, остановился. Свое поражение он воспринял
с юмором.
     - Я ведь предупреждала, - упрекнула его Люси.
     - Но ведь я оскорбил бы тебя, не начав приставать, - ответил Джул. Он
был прав, и она рассмеялась.
     В ближайшие несколько месяцев они крепко сдружились. Но в любви  Люси
упорно ему отказывала. Она заметила, что  ее  постоянные  отказы  удивляют
его, но не оскорбляют, как других мужчин, и это еще больше усилило ее веру
в него. Джул оказался спортивным парнем. В уикэнды он принимал  участие  в
автогонках Калифорнии. Он рассказал ей, как во время отпуска путешествовал
по непроходимым лесам Мексики, местное  население  которых  живет,  как  и
тысячу лет  назад,  и  где  тебя  готовы  убить,  чтобы  завладеть  твоими
ботинками и рюкзаком. Совершенно случайно она  узнала,  что  он  хирург  и
работал в знаменитой нью-йоркской больнице.
     Как мог он согласиться на работу врача в гостинице? В ответ  на  этот
вопрос Джул предложил:
     - Ты расскажи мне свою темную тайну, и я расскажу тебе свою.
     Она покраснела и больше этой темы не касалась.
     ...Теперь, когда они лежали возле бассейна, она  чувствовала  к  нему
непреодолимое влечение. Она нежно гладила его шею.  Неожиданно  он  поднял
голову и встал. Потом взял ее за руку и повел к бетонной дорожке.  Она  не
сопротивлялась, и они вошли  в  один  из  домиков,  который  служил  Джулу
временной квартирой. Там он приготовил  два  коктейля.  Палящее  солнце  и
крепкий коктейль вскружили ей голову. Джул потянул ее к себе и их тела, на
которых не было ничего, кроме купальных костюмов, прижались друг к  другу.
Люси прошептала "нет", но он торопливо  стянул  с  нее  купальный  костюм,
одновременно поглаживая ее тяжелую грудь,  и  целуя  ее  круглый  живот  и
бедра.  Голые,  в  объятиях  друг  друга,  они  легли  на   кровать.   Она
почувствовала стыд, знакомый ей по временам,  предшествовавшим  встрече  с
Сонни, когда ее первый любовник прошелся насчет  того,  что  она  "слишком
широка, там внизу".
     Когда Джул, наконец, скатился с нее, Люси забилась в угол  кровати  и
заплакала. И тем более неожиданно громкий смех и слова Джула поразили ее.
     - Страстная и несчастная итальянка, из-за этого ты мне отказывала все
это время? Глупышка, - сказал он. - Глупышка.
     Это было произнесено с такой любовью, что она повернулась к  нему,  а
он прижал к себе ее обнаженное тело и сказал:
     - Ты дочь средневековья, ты настоящая дочь средневековья.
     Голос его был мягким и утешающим, и она продолжала плакать.
     - Теперь слушай меня, - сказал он. - Родись ты в порядочной  семье  с
современными взглядами, твоей проблемы уже много лет не  существовало  бы.
Теперь позволь мне назвать твою проблему:  это  не  прыщавая  кожа,  косые
глаза  или  уродливое  лицо,  которое  не  исправить   даже   пластической
операцией. Это скорее напоминает бородавку, родинку или неправильной формы
ухо. Перестань думать об этом в сексуальном плане. Перестань считать,  что
у тебя большая коробка, которая  ни  одному  члену  не  даст  достаточного
удовольствия, и потому тебя никто не может полюбить. У тебя просто  дефект
таза, который мы, хирурги, называем слабостью тазового дна. Обычно  дефект
появляется  после  рождения,  но  он  может  быть  и  причиной  врожденной
деформации  костей  и  костных  суставов.  Это  довольно  распространенное
заболевание, и многие женщины страдают всю жизнь, в то время, как  простая
операция может все исправить. Некоторые  женщины  кончают  из-за  этого  с
собой. У тебя очень красивое тело, и я не предполагал, что это и есть твой
дефект. Зная  о  твоих  отношениях  с  Сонни,  я  думал,  что  это  что-то
психологическое. Но позволь мне обстоятельней проверить тебя, и  я  скажу,
сколько работы потребуется для устранения дефекта. Пойди в ванную и  прими
душ.
     Когда Люси приняла душ, Джул терпеливо и  невзирая  на  ее  протесты,
заставил ее лечь на кровать и широко раскинуть ноги. Он открыл  саквояж  с
инструментами и погрузился в работу.  Она  почувствовала  себя  униженной,
когда он поцеловал ее в пупок и рассеянно сказал:
     - Впервые я чувствую удовольствие от такой работы.
     После этих слов он повернул ее на живот и ввел палец в задний проход,
любовно поглаживая ее спину второй рукой. Кончив, он снова повернул ее  на
спину, нежно поцеловал в губы и сказал:
     - Детка, я построю тебе совершенно новую вещь  для  кровати  и  лично
испробую  ее.  Это  будет  первоклассным  медицинским   экспериментом,   и
сообщение о нем я смогу поместить даже в официальных журналах.
     Джул проделал все с такой любовью и юмором, что  Люси  справилась  со
своим стыдом и растерянностью. Он снял даже с полки  медицинскую  книгу  и
показал  Люси  похожий  случай  и  этапы  операции.  Все  это   ее   очень
заинтересовало.
     - Это  вопрос  здоровья,  -  сказал  он.  -  Если  вовремя  этого  не
исправить,  у  тебя  возникнет  множество  проблем  со  всем   мочеполовым
аппаратом. Без операционного вмешательства мышцы и связки тазовой  области
ослабеют. Мы должны стыдиться того, что излишняя скромность мешает  врачам
ставить в подобных случаях диагноз, а массе женщин -  жаловаться  на  свой
порок.
     - Не говори об этом. Не говори об этом, пожалуйста, - попросила Люси.
     Она все еще  стыдилась  своего  недостатка  и  была  растеряна.  Джул
сочувствовал ей, хотя, как врач, и считал  ее  переживания  глупостью.  Он
нашел правильный путь для ее утешения.
     - О'кэй, -  сказал  он.  -  Я  знаю  теперь  твой  секрет.  Ты  часто
спрашиваешь, что я, один из самых молодых  и  способных  хирургов  Штатов,
делаю в этом городе? Так вот, я делаю аборты. Ничего дурного в  этом  нет,
аборты делает добрая половина врачей. Беда в том, что я попался. Мой друг,
доктор Кеннеди, вместе с которым я когда-то работал,  обещал  мне  помочь.
Насколько я понимаю, Том Хаген сказал ему в  свое  время,  что  он  всегда
может обратиться к семейству за помощью. Он  поговорил  с  Хагеном.  Через
некоторое время обвинение было снято, но союз врачей занес меня  в  черный
список. Тогда-то семейство  Корлеоне  и  устроило  меня  на  работу  сюда.
Зарабатываю я здесь неплохо. Работы  тоже  много.  Девицы  из  варьете  не
перестают встречаться с мужчинами, и если они сразу обращаются ко мне,  то
аборт оказывается очень  простым.  Я  скребу  их,  как  ты  скребешь  свою
сковородку. Фредо Корлеоне настоящий дикарь. По моим подсчетам  он  трахал
здесь по меньшей мере пятнадцать девиц. Я все время собираюсь поговорить с
ним, как мужчина с мужчиной. Три раза мне пришлось лечить его от  триппера
и один от сифилиса. Он настоящая гнида.
     Джул остановился. Умышленно проявив неосторожность, он  пошел  против
своих принципов. Пусть Люси знает, что и у людей, которых  она  уважает  и
немного  побаивается  -  как  Фредо  Корлеоне,  например  -  имеются  свои
постыдные тайны.
     - Считай, что в  твоем  теле  имеется  кусок  пластмассы,  потерявший
гибкость, - сказал Джул. - Мы должны сделать его более напряженным и более
упругим.
     - Я подумаю, - сказала Люси, но уже знала, что  пойдет  на  операцию.
Потом она подумала о чем-то другом.  -  А  сколько  это  будет  стоить?  -
спросила она.
     Джул сморщил лоб.
     - У меня  нет  здесь  условий  для  подобной  операции,  да  я  и  не
специалист в этой области.  Но  мой  друг  из  Лос-Анжелеса  делает  такие
операции лучше всех и работает он в прекрасно оборудованной  клинике.  Он,
по сути, оперирует всех кинозвезд, когда эти дамочки убеждаются, что одним
смазливым личиком не заставишь мужчину  полюбить  себя.  Я  в  свое  время
сделал ему несколько одолжений, и поэтому операция стоить ничего не будет.
Я делаю иногда аборты по его просьбе. Слушай,  не  будь  это  неэтично,  я
назвал бы тебе имена нескольких секс-бомб, которые сделали у него подобные
операции.
     Люси загорелась любопытством.
     - Ой, расскажи, - попросила она. - Расскажи мне.
     - Хорошо, расскажу, - пообещал Джул. -  Но  ты  должна  поужинать  со
мной, и  мы  вместе  проведем  эту  ночь.  Мы  обязаны  наверстать  время,
упущенное из-за твоей глупости.
     Люси почувствовала прилив нежности к Джулу и сказала:
     - Ты  не  обязан  спать  со  мной,  ведь  ты  не  получишь  от  этого
удовольствия.
     Джул засмеялся.
     - Глупая, какая ты глупая. Разве ты не  слышала  о  других  способах,
более древних, более культурных? Неужели ты и в самом деле так наивна?
     - А, это... - протянула она.
     - А-а, это... - передразнил ее Джул. - Порядочные  девушки  этого  не
делают, настоящие мужчины этим тоже  не  занимаются.  Даже  в  1948  году.
Детка, я могу отвести тебя к одной старушке, которая живет в Лас-Вегасе  и
которая  в  1880  году,  кажется,  была  самой  молодой  "мадам"  в  самом
популярном на  Диком  Западе  публичном  доме.  Она  любит  вспоминать  те
времена. И знаешь, что она мне рассказала? Те  самые  ковбои,  мужчины  из
мужчин, всегда требовали "французской любви"  или  того,  что  мы,  врачи,
называем оральным сексом, а ты - "а, это".  Тебе  не  приходило  в  голову
сделать "а, это" с твоим Сонни?
     Впервые за все время она его по-настоящему удивила. Она повернулась к
нему с улыбкой, которая напоминала улыбку Монны Лизы, и тихо сказала:
     - Мы с Сонни делали все.
     Подобное признание она делала впервые.
     Две  недели  спустя  Джул  Сегал   стоял   в   операционной   клинике
Лос-Анжелеса и следил за движениями рук своего  друга,  доктора  Фредерика
Келнера, выполняющего свою работу с необыкновенным изяществом. Когда  Люси
легла на операционный стол, Джул нагнулся к ней и прошептал:
     - Я сказал ему, что ты особенная девушка, и он  собирается  построить
там по-настоящему крепкие стены.
     Наркоз уже начинал действовать, и она не  сумела  ни  засмеяться,  ни
улыбнуться, но его замечание как рукой сняло страх перед операцией.
     Доктор  Келнер  резал  с   уверенностью   профессионального   шулера,
раздающего карты. Укрепление дна таза преследовало  две  цели.  Сокращение
связок должно было устранить вялость  мышц  и  органов  полости  таза.  И,
разумеется,  следовало  приподнять  тазовое  дно  и  вход  во   влагалище.
Исправление связок называют перинкоррапией, а сшивание стенок влагалища  -
колпоррапией.
     Джул заметил, что доктор Келнер работает  теперь  осторожно:  слишком
глубокий порез может задеть сфинктер.  Судя  по  рентгеновским  снимкам  и
результатам анализов, случай Люси не слишком сложный. Осложнений  быть  не
должно, но  операция  есть  операция,  и  всегда  возможны  непредвиденные
затруднения.
     Келнер  работал  над  диафрагмальными  связками.   Т-образные   щипцы
обнажали  фасции  и  мышцы  сфинктера.  Покрытые  марлей  пальцы   Келнера
отодвигали  в  сторону  соединительную  ткань.  Джул  взглянул  на  стенки
влагалища,  пытаясь  разглядеть  вены,  появление  которых   означало   бы
повреждение сфинктера. Но старина Келнер хорошо знал свое дело. Он  строил
новое влагалище с такой же  легкостью,  с  какой  плотник  сбивает  доски.
Вскоре он уже измерял ширину входа, поднимая на Джула синие глаза и как бы
спраш