к  каждому
празднику, в том числе и на День  Труда.  И,  наконец,  вольнонаемные  -
работающие от звонка до звонка  секретарши,  стюардессы,  продавщицы  из
бутиков, приглашающие тебя после дорогого обеда зайти на чашечку кофе, а
затем пытающиеся выставить тебя с голой задницей за порог, не  побаловав
даже рукоблудством. Вот как раз таких-то оба бонвивана и  любили  больше
всего. Секс с ними был настолько увлекателен, напоен драмой,  слезами  и
приглушенными  мольбами  о  снисходительности  и  терпении,  наделяющими
процесс траханья куда большим смаком, чем любовь.
   Однажды ночью, после обеда в ресторане "Ле  Шинуа",  Данте  предложил
прогуляться по бульвару. Присев на скамейку, они  наблюдали  за  толпой.
Мимо бесчисленной вереницей проплывали красивые молоденькие  девушки  на
роликовых  досках;  преследующие  их  сутенеры  всех  мастей,   всячески
старающиеся улестить девушек; шлюхи, торгующие  футболками,  украшенными
лозунгами, совершенно невразумительными для обоих повес; "хари-кришны" с
чашами для сбора милостыни; группы бородатых певцов с гитарами; семейные
группки  с  фотоаппаратами  и  видеокамерами  и   отражавшие   все   это
многообразие  черные  воды  Тихого  океана,  на  чьих  песчаных   пляжах
отдельные парочки барахтались под одеялами, якобы скрывавшими их блуд от
посторонних глаз.
   - Я могу посадить здесь всех до единого по тому или иному  обвинению,
- рассмеялся Лоузи. - Вот же зверинец хренов!
   - Даже этих милых красоток на роликовых досках?
   - Я просто упеку их за ношение кисок, как опасного оружия.
   - Тут не так уж много черномазых, - заметил Данте.
   Лоузи вытянулся на скамейке  и  проговорил,  очень  недурно  имитируя
южный акцент:
   - По-моему, я шо-то не в меру наваливаюсь на моих черных братков. Как
завсегда говорят либералы, это все с ихнего рабства.
   Данте молча ждал ударной реплики.
   Сцепив руки  за  головой,  Лоузи  откинул  полу  пиджака  так,  чтобы
виднелась кобура, отпугивающая отчаянных хулиганов. Никто не обратил  на
это внимания.  Окружающие,  едва  ступив  на  бульвар,  узнавали  в  нем
фараона.
   - Рабство, - изрек Джим  Лоузи,  -  деморализует.  Они  вели  слишком
легкую жизнь, сделавшую их чересчур зависимыми. Свобода дается чрезмерно
тяжелой ценой. На плантациях о них  заботились  -  трехразовое  питание,
бесплатное проживание, их одевали и обеспечивали им хорошее  медицинское
обслуживание, потому что они были ценной собственностью. Они не отвечали
даже за собственных детей. Только вообрази: владельцы плантации  трахали
их  дочерей  и  обеспечивали  этим  детям  работу  до  конца  их  жизни.
Разумеется, они работали, но они же всегда пели, значит, труд их был  не
так уж тяжел. Держу пари,  что  пять  белых  парней  способны  выполнить
работу сотни ниггеров.
   Данте  подобные  рассуждения  забавляли.  Неужто  Лоузи  говорит  это
всерьез? Впрочем, неважно, он выражает эмоциональную точку зрения, а  не
рациональную. Они вдыхали ароматы ночи,  окружающий  мир  вселял  в  них
приятное чувство уверенности. Эти люди никогда не представляли  для  них
опасности. Затем Данте сказал:
   - У меня есть для тебя по-настоящему  важное  предложение.  Что  тебя
интересует прежде всего: гонорар или риск?
   - Как всегда, деньги вперед, - осклабился Лоузи.
   -  Две  сотни  штук  авансом.  Год  спустя  должность  главы   службы
безопасности отеля "Занаду"  с  зарплатой  в  пять  раз  выше  нынешней.
Накладные расходы за счет фирмы. Большой автомобиль, комната, стол и все
киски, которых ты сможешь заглотить. Вся проверка  подноготной  отельных
танцорок на тебе. Плюс те же гонорары, что и сейчас. Да еще тебе  больше
не придется идти на риск, выступая основным исполнителем.
   - Предложение более чем соблазнительное, -  согласился  Лоузи.  -  Но
кого-то надо застрелить. Это и есть риск?
   - Для меня, - отрезал Данте. - Исполнителем буду я.
   - А почему не я? У меня есть значок, легализующий мои действия.
   - Потому что тебе не прожить после этого и полугода.
   - А что мне-то делать? - осведомился Лоузи. - Щекотать  твою  задницу
перышком?
   Данте объяснил суть  операции.  Лоузи  присвистнул,  выражая  восторг
перед смелостью замысла.
   - А почему Пиппи Де Лену?
   - Потому что он вот-вот станет предателем.
   Во взгляде Лоузи все еще  светилось  сомнение.  Для  него  это  будет
первым случаем хладнокровного наемного  убийства.  Данте  решил  подлить
масла в огонь.
   - Помнишь то самоубийство Боза Сканнета? Этот удар  нанес  Кросс,  не
лично, а через субъекта по имени Лиа Вацци.
   - А как он выглядит? - спросил Лоузи. Как только Данте описал  Вацци,
Лоузи понял, что именно этот человек сопровождал  Сканнета,  когда  Джим
остановил того в вестибюле отеля. - А где мне найти этого Вацци?
   Данте задумался на добрую минуту. Стоит  ли  преступать  единственный
воистину святой закон Семьи? Закон дона. Но это поможет убрать Кросса  с
дороги, а после смерти Пиппи Кросса придется опасаться.
   - Я никогда и никому не скажу, откуда я это узнал, - подсказал Лоузи.
   Еще мгновение поразмыслив, Данте выложил:
   -  Вацци  живет  в  принадлежащей  моей  семье  охотничьей  хижине  в
Сьерра-Неваде. Но не предпринимай ничего, пока мы не покончим с Пиппи.
   - Разумеется, - отозвался Лоузи.  И  решил,  что  поступит,  как  сам
пожелает. - Я получу свои две сотни штук авансом, верно?
   - Верно, - подтвердил Данте.
   - Вроде бы недурно. И еще одно. Если Клерикуцио возьмутся за меня,  я
продам тебя с потрохами.
   - Не волнуйся, - дружелюбно заверил Данте, - если я услышу о таком, я
прикончу тебя первым. А теперь давай обсудим детали.
   Все прошло, как было задумано.
   Когда Данте выпустил шесть пуль в грудь Пиппи Де Лены и Пиппи шепотом
назвал его "проклятым Сантадио",  Данте  почувствовал  такое  ликование,
какого ему не доводилось испытывать ни разу в жизни.
 
Глава 20 
 
   Лиа Вацци впервые преднамеренно ослушался приказа своего босса Кросса
Де Лены.
   Это было неизбежно. Детектив  Джим  Лоузи  нанес  еще  один  визит  в
охотничью хижину и снова задавал вопросы о смерти Сканнета. Лиа  отрицал
всякое знакомство со Сканнетом и твердил, что просто случайно оказался в
вестибюле отеля именно в это время. Похлопав его по плечу, Лоузи дал ему
легкую пощечину.
   - Ладно, ты, морская свинья, - проговорил  он.  -  Скоро  я  до  тебя
доберусь.
   Лиа мысленно подписал Лоузи смертный приговор.  Что  бы  там  еще  ни
случилось - а Лиа понял, что будущее его под угрозой, - об участи  Лоузи
он  позаботится.  Но  надо  проделать  это  очень  аккуратно.  В   Семье
Клерикуцио действуют весьма суровые правила. Никогда не  причиняй  вреда
полицейскому.
   Лиа вспомнил, как возил Кросса на встречу с Филом Шарки,  ушедшим  на
пенсию партнером Лоузи. Лиа никогда не верил, что  Шарки  будет  держать
язык за зубами, дожидаясь обещанных пятидесяти штук. Теперь же  и  вовсе
проникся уверенностью, что Шарки  проинформировал  Лоузи  о  встрече  и,
видимо, разглядел Вацци, дожидавшегося в машине.  Если  это  так,  то  и
Кросс, и сам Лиа в большой опасности.  По  сути  дела,  Лиа  не  доверял
суждению Кросса; полицейские наверняка  держатся  друг  за  дружку,  как
мафиози. У них есть своя собственная omerta.
   Лиа взял двух своих солдат, чтобы довезли его из охотничьей хижины до
Санта-Моники к дому Фила Шарки. Он не сомневался, что простого разговора
с Шарки будет достаточно, чтобы понять, извещал ли тот  Лоузи  о  визите
Кросса.
   Возле дома Шарки царило запустение, на газоне не было  ничего,  кроме
брошенной газонокосилки. Но дверь гаража была распахнута, внутри  стояла
машина, так что Лиа подошел по бетонной  дорожке  к  двери  и  позвонил.
Никакого отклика. Лиа продолжал звонить.  Повернул  ручку  двери,  дверь
оказалась не заперта, осталось только принять решение. Войти или сию  же
минуту уехать? Лиа вытер свои отпечатки с ручки и кнопки звонка кончиком
галстука. Затем вошел в тесную прихожую, громко окликнув Шарки по имени.
По-прежнему ни звука в ответ. Лиа двинулся по  дому;  в  обеих  спальнях
было пусто, он заглянул в шкафы и под кровати,  прошел  через  гостиную,
заглянул под диван и за занавески. Затем отправился в кухню и к  столику
на веранде, где стоял пакет молока  и  бумажная  тарелка  с  недоеденным
бутербродом: белый  хлеб  с  сыром  и  высохшим,  пожелтевшим  по  краям
майонезом.
   В кухне обнаружилась коричневая дверь с жалюзи; открыв ее, Лиа увидел
неглубокий полуподвал без окон,  с  деревянной  лестницей  всего  в  две
ступеньки.
   Спустившись  в  полуподвал,   Лиа   заглянул   за   груду   сломанных
велосипедов. Распахнул огромные дверцы гардероба. Внутри одиноко  висела
форма полицейского, на полу стояла пара грубых черных башмаков, а на них
покоилась фуражка уличного полицейского с галуном. И все.
   Подойдя к одному из стоящих на полу сундуков, Лиа потянул за  крышку.
Она оказалась удивительно легкой. Сундук был доверху наполнен  аккуратно
сложенными серыми одеялами.
   Поднявшись по ступенькам, Лиа постоял на  веранде,  глядя  на  океан.
Закапывать труп в песок было бы слишком глупо, так что Лиа отбросил  эту
мысль. Возможно, кто-то заехал и забрал Шарки с собой. Но  тогда  убийца
рисковал попасться кому-нибудь на глаза. Кроме того, убивать Шарки  было
опасно. Так что, заключил Лиа, если этот человек и мертв, то находится в
этом доме. Тотчас же вернулся в подвал и выбросил все суконные одеяла из
сундука. И действительно, на дне сперва  показалась  крупная  голова,  а
затем и поджарое тело. В  правом  глазу  Шарки  зияла  дыра,  окруженная
тонкой корочкой подсохшей крови,  будто  красная  монета.  Убит  он  был
довольно давно; восковую кожу  лица  трупа  испещрили  крохотные  черные
точечки. Будучи Квалифицированным Специалистом, Лиа с первого же взгляда
понял, что это означает. Некто доверенный смог подойти настолько близко,
что выстрелил в упор прямо в глаз: эти точечки - крупинки пороха.
   Осторожно свернув одеяла, Лиа положил их обратно поверх трупа,  после
чего покинул дом.  Он  не  оставил  ни  единого  отпечатка  пальцев,  но
понимал, что волокна с одеял  наверняка  прилипли  к  его  одежде.  Надо
радикально уничтожить ее. И обувь тоже. Он велел солдатам отвезти себя в
аэропорт и, пока дожидался рейса на Вегас, купил в одном из магазинов  в
пассаже аэропорта полную смену одежды  и  новые  туфли.  Затем  приобрел
дорожную сумку и сунул старую одежду в нее.
   В Вегасе он остановился в "Занаду", оставив для Кросса записку. Затем
тщательнейшим образом вымылся в душе, оделся в новую одежду и сел  ждать
звонка Кросса.
   Как только Кросс позвонил, Лиа сказал, что должен с  ним  повидаться.
На встречу он взял с собой сумку со старой одеждой и первым делом заявил
Кроссу:
   - Ты только что сэкономил пятьдесят штук.
   Поглядев на него, Кросс  улыбнулся.  Лиа,  обычно  очень  опрятный  и
консервативный, купил цветастую  рубашку,  голубые  полотняные  штаны  и
светлый пиджак, тоже голубой, и теперь смахивал на низкопробного  жиголо
из казино.
   Лиа рассказал о Шарки. Попытался испросить прощения за свои действия,
но Кросс лишь отмахнулся.
   - Ты со мной в одной упряжке и должен защищать себя. Но что из  этого
всего следует, черт возьми?
   - Все просто, - пояснил Лиа. - Шарки  -  единственный,  кто  связывал
Лоузи с Данте. Без него твои утверждения становятся голословными.  Данте
заставил Лоузи убить своего партнера.
   - Какого черта Шарки оказался настолько глупым?
   - Решил, что может вытрясти из Лоузи деньгу, - пожал плечами Лиа, - а
потом получить еще полтинник и от тебя.  Деньги,  которые  ты  ему  дал,
позволили Шарки понять, что Лоузи играет по-крупному.  В  конце  концов,
двадцать лет он был детективом и догадался, что  к  чему.  У  него  и  в
мыслях не было, что старый дружок Лоузи прикончит его. На  Данте  он  не
рассчитывал.
   - Они хватили лишку, - заметил Кросс.
   -  В  данной  ситуации  непозволительно  иметь  лишнего   игрока,   -
растолковал Лиа.  -  Должен  признаться,  я  очень  удивлен,  что  Данте
разглядел эту опасность. Видимо, он надавил на Лоузи, на самом  деле  не
горевшего желанием убивать старого напарника. У каждого  из  нас  бывают
припадки сентиментальности.
   - Значит, теперь Данте вертит Лоузи как хочет, - подытожил Кросс. - Я
считал Лоузи более крепким мужиком.
   - Ты говоришь о двух разных классах  животных.  Лоузи  внушителен,  а
Данте безумен.
   - Значит, Данте известно, что я знаю о нем.
   - Из чего вытекает, что я должен действовать  очень  стремительно,  -
подчеркнул Лиа.
   - Надо дать им "Причастие", - кивнул Кросс. - Они должны исчезнуть.
   - Ты думаешь, что сможешь ввести в  заблуждение  дона  Клерикуцио?  -
рассмеялся Лиа.
   - Если мы все запланируем, как надо, никто не сможет нас обвинить,  -
ответил Кросс.
   Следующие три дня Лиа провел с Кроссом за разработкой плана.  За  это
время  он   собственными   руками   уничтожил   свои   старые   вещи   в
мусоросжигателе отеля. Кросс в одиночестве упражнялся в гольфе,  проходя
восемнадцать лунок, а Лиа сопровождал его в качестве  водителя  тележки.
Лиа никогда не мог понять, почему гольф пользуется во всех Семьях  такой
популярностью. Ему это казалось лишь странным чудачеством.
   Вечером третьего дня они сидели на  балконе  пентхауза,  наблюдая  за
толпами, текущими по  Стрипу  далеко  внизу.  Кросс  выставил  бренди  и
гаванские сигары.
   - Как бы хитроумны они ни были, моя смерть, последовавшая  так  скоро
за смертью отца, скомпрометирует Данте в глазах дона, - промолвил Кросс.
- Думаю, мы можем и подождать.
   Лиа пыхнул сигарой.
   - Не слишком долго. Теперь им известно, что ты толковал с Шарки.
   - Мы должны накрыть обоих  одновременно.  Не  забывай,  речь  идет  о
"Причастии". Тела их не должны найти.
   - Ты ставишь телегу впереди лошади. Сначала нам надо  убедиться,  что
мы сумеем их убить.
   - Это будет крайне нелегко, -  вздохнул  Кросс.  -  Лоузи  опасный  и
осторожный человек. Данте может дать отпор. Надо изолировать их в  одном
месте. Можно ли проделать это в Лос-Анджелесе?
   - Нет, - возразил Лиа. - Это территория Лоузи. Он играет там чересчур
заметную роль. Надо проделать это в Вегасе.
   - И нарушить правила, - указал Кросс.
   - Если это будет "Причастием", то  никто  не  узнает,  где  они  были
убиты, - возразил  Лиа.  -  Мы  уже  нарушаем  правила,  убивая  офицера
полиции.
   - По-моему, я знаю, как заманить их в  Вегас  одновременно.  -  Кросс
изложил Лиа свой замысел.
   -  Надо  использовать  наживку  покрупнее,  -  заметил  Лиа.  -  Надо
постараться, чтобы Лоузи и Данте наверняка приехали сюда, когда нам  это
понадобится.
   Кросс выпил еще порцию бренди.
   - Лады, вот тебе  наживка  покрупнее.  -  Кросс  высказал  идею,  Лиа
одобрительно кивнул, и Кросс продолжал:
   -  Их  исчезновение  станет  нашим  спасением.  И   введет   всех   в
заблуждение.
   - Кроме дона Клерикуцио, - досказал  Лиа.  -  Он  единственный,  кого
следует бояться.
 
Книга VIII 
 
"Причастие" 
 
Глава 21 
 
   Просто невероятное везение, что Стив Столлингс умер лишь после  того,
как был отснят последний его  крупный  план  в  "Мессалине".  Пересъемка
могла бы обойтись в миллионы долларов.
   Последней снималась батальная сцена, на самом  деле  происходившая  в
середине фильма. В пятидесяти милях от Вегаса возвели город  в  пустыне,
изображавший базу персидской  армии,  разрушенную  императором  Клавдием
(Стив Столлингс) при поддержке его жены Мессалины (Афина).
   В конце съемочного дня Стив Столлингс удалился в свой номер  в  отеле
маленького городка. Он запасся  на  ночь  кокаином,  алкоголем  и  двумя
подружками и собирался надавать всем по заднице, потому  что  чувствовал
себя по уши в дерьме. Прежде всего потому, что его роль  в  фильме  была
срезана до характерной, а не  главной.  Он  понимал,  что  переходит  на
вторые роли - неминуемая участь стареющих звезд.  Далее,  Афина  держала
его на дистанции на протяжении всех съемок, а он-то надеялся на большее.
Да вдобавок - обижаться на такое, как сам Стив догадывался, было слишком
по-детски - на заключительной вечеринке и показе чернового  монтажа  ему
отказали в обхождении, приличествующем звезде: ему не предоставили  одну
из знаменитых вилл отеля "Занаду".
   После стольких лет в кинобизнесе Стив Столлингс  знал,  как  работают
механизмы  власти.  Когда  он  был  Капитальной  Звездой,   его   мнение
главенствовало над любыми другими. Теоретически парадом командует  глава
студии, дающий картине зеленый свет. Могущественный продюсер,  принесший
студии "собственность", - тоже босс, он собирает воедино составные части
- то есть  звезд,  режиссера,  сценарий,  -  надзирает  над  разработкой
сценария и добывает деньги из независимых источников, от людей,  которым
воздается должное как сопродюсерам, но не  имеющим  никакой  власти.  На
этот период боссом является он.
   Но  стоит  отснять  первый  кадр,  и  бразды  правления  переходят  к
режиссеру.  При  условии,  что  это   Первоклассный   или   даже   более
могущественный Капитальный режиссер. (То есть такой,  который  обеспечит
посещаемость в первые недели демонстрации фильма и привлечет к участию в
фильме Суперзвезды.)
   Режиссер распоряжается фильмом от начала и до конца. Все  идет  через
него - костюмы, музыка, декорации, манера актерской  игры.  Кроме  того,
гильдия режиссеров имеет самый могущественный профсоюз в кинобизнесе. Ни
один именитый режиссер не примет работу, если он отнимает ее  у  другого
режиссера.
   Но  все  эти  люди,  при  всем  их  могуществе,  вынуждены  кланяться
Суперзвезде. Режиссер, имеющий две Суперзвезды в одном и том же  фильме,
смахивает на человека, оседлавшего двух диких  жеребцов.  Его  гениталии
могут разлететься на все четыре стороны.
   Раньше Стив Столлингс был такой звездой, а теперь понял, что вышел из
этого разряда.
   Съемочный  день  выдался  довольно  изнурительный,  и  теперь   Стиву
Столлингсу  нужно  было  расслабиться.  Он  принял  душ,  съел   большой
бифштекс, а когда пришли обе  девушки  -  местные  дарования,  и  притом
недурные собой, - накачал их кокаином и  шампанским.  Он  ослабил  вожжи
своей осмотрительности; раз уж его карьера  вошла  в  полосу  сумеречных
лет, ему больше не  требуется  проявлять  осторожность.  Стив  налег  на
марафет. Обе девушки были одеты в  футболки  с  девизом  "ЦЕЛОВАТЕЛЬНИЦЫ
ЗАДНИЦЫ  СТИВА  СТОЛЛИНГСА",  воздающим  должное  его  ягодицам,   перед
которыми  по  всему  миру  преклоняются  фанаты  обоего  пола.   Девушки
пребывали в соответственном благоговении и только после кокаина  стащили
свои футболки и набросились на него. Это немного развеселило  Стива.  Он
принял еще понюшку, девушки ласкали его, стаскивая рубашку и трусы. Пока
они баловались его гениталиями, Столлингс погрузился в  мечтания  наяву,
их ласки умиротворили его.
   Завтра, на заключительной вечеринке, он увидит все жертвы своих  чар.
Он дрючил Афину Аквитану, дрючил Клавдию,  написавшую  сценарий,  дрючил
даже  Диту  Томми  -  давным-давно,  когда  она  еще   окончательно   не
сориентировалась в своей истинной сексуальной ориентации. Он трахал жену
Бобби Бентса и, хотя после смерти она уже не в счет, жену  Скиппи  Дира.
Душа Стива всегда преисполнялась  ощущением  добродетельно  исполненного
долга, когда во время банкета он озирал и подсчитывал всех женщин, столь
безмятежно сидевших со  своими  мужьями  и  любовниками.  Он  состоял  в
близости со всеми ими без исключения.
   Тут его отвлекли от мечтаний. Одна из  девушек  сунула  палец  ему  в
задний проход, а это всегда раздражало Стива, страдавшего геморроем.  Он
поднялся с постели, чтобы нюхнуть еще малость кокаинчика и осушить бокал
шампанского, но вино расстроило его желудок. Он ощутил дурноту и утратил
ориентацию в пространстве. Перестал понимать, где находится.
   И вдруг нахлынула  невероятная  усталость:  ноги  подкосились,  бокал
выпал  из