- Дон повернулся к Хагену.  -  Ты  отпустил
заложников Бочичио?
     Хаген кивнул головой.
     - Я сразу же позвонил Клеменца.
     Корлеоне повернулся к огромному  Клеменца.  Капорегиме  утвердительно
кивнул головой.
     - Я отпустил их. Скажи мне, крестный, разве могут сицилийцы  быть  на
самом деле такими тупицами?
     Дон Корлеоне улыбнулся.
     - Они достаточно умны, чтобы добывать  себе  пропитание.  А  что  еще
требуется человеку? Люди Бочичио не являются причиной  всех  несчастий  на
земле. Но ты прав, у них нет сицилийской смекалки.
     Теперь когда война кончилась, все чувствовали себя намного свободнее.
Дон Корлеоне поднес каждому по стаканчику коньяка,  потом  опорожнил  свой
стакан и зажег сигару.
     - Я не хочу, чтобы вы занимались поисками убийц Сонни, - сказал он. -
Это дело прошлого и его надо забыть. Я хочу достичь полного сотрудничества
со всеми остальными семьями, пусть они даже в погоне  за  наживой  обделят
нас. Я хочу, чтобы ничто не нарушало этого мира, пока мы не сумеем вернуть
домой Майкла. И я хочу, чтобы возвращение Майкла стало самым важным  нашим
делом. Помните, его возвращение должно быть  абсолютно  безопасным.  Я  не
имею в виду людей Татаглия или Барзини. Меня тревожит  полиция.  Мы  легко
можем избавиться от правдивых показаний против Майкла: официант и  бандит,
который находился  в  ресторане,  показаний  вообще  не  дадут.  Правдивые
показания меня не волнуют, потому что о  них  мы  все  знаем.  Но  полиция
уверена, что Майкл Корлеоне - убийца,  и  она  способна  раздобыть  ложные
показания. Очень хорошо. Мы должны попросить семейства  Нью-Йорка  сделать
все, что в их силах, чтобы поколебать эту  убежденность  полиции.  Все  их
осведомители, работающие на полицию, должны явиться с новыми рассказами. Я
полагаю, что после моего сегодняшнего выступления, они поймут, что им надо
делать. Но этого недостаточно.  Майкл  никогда  не  должен  волноваться  и
переживать, что это дело снова всплывет. Иначе ему не стоит возвращаться в
Америку. Давайте все подумаем над этим. Это  самое  главное...  У  каждого
случаются в жизни  ошибки.  Я  свои  уже  совершил.  Я  хочу,  чтобы  была
откуплена вся земля вокруг аллеи вместе с домами. Я хочу,  чтобы  ни  один
человек даже с расстояния в километр не мог видеть из  своего  окна  моего
сада. Я хочу, чтобы аллея была обнесена  забором  и  чтобы  она  постоянно
охранялась. Короче, я хочу жить в крепости. Никогда больше не  выйду  я  в
город на работу. Я чувствую потребность работать в саду и делать  вино  из
спелого винограда. Я хочу жить в своем доме. Быть может, я буду  оставлять
крепость ради коротких или  необходимых  встреч  с  друзьями,  но  в  этих
случаях должны быть приняты строжайшие меры предосторожности.  Не  поймите
меня превратно. Я ничего не готовлю. Я всегда был человеком  осторожным  и
меньше  всего  в  жизни  люблю  неосторожность.  Быть  неосторожным  могут
позволить себе женщины и  дети,  но  не  мужчины.  Делайте  все  спокойно,
никаких сумасшедших планов, способных испугать наших  друзей.  Все  должно
выглядеть естественным. Я намерен постепенно передать  большую  часть  дел
вам троим. Отряд Сантино должен быть расформирован, а  его  людей  следует
распределить по вашим  отрядам.  Это  успокоит  наших  друзей  и  послужит
доказательством искренности моих намерений. Том,  подбери  людей,  которые
поедут в Лас-Вегас и будут докладывать мне  о  состоянии  дел  там.  Пусть
узнают, что на самом деле происходит с Фредо. Мне сказали, что я не  узнаю
собственного сына. Он, кажется, сделался поваром и не  в  меру  увлекается
девушками. Раньше он был слишком серьезен и не годился для семейного дела.
Но давайте выясним, что в самом деле мы можем там сделать.
     - Может быть, пошлем твоего зятя? - тихо спросил Хаген. - Ведь  Карло
родился в Неваде и прекрасно знает тамошнюю обстановку.
     Дон Корлеоне покачал головой.
     - Нет, моей жене  будет  здесь  одиноко  без  детей.  Я  хочу,  чтобы
Констанца с мужем перебрались в один из домов  на  аллее.  Я  хочу,  чтобы
Карло получил  ответственную  должность.  Может  быть,  я  слишком  строго
поступил с ним и, кроме того, - дон скривил лицо, - мне недостает сыновей.
Вытащи его из игр и засади в профсоюзы. Там ему  придется  мало  писать  и
много говорить, а демагог он неплохой.
     В интонации  дона  чувствовалось  легкое  презрение.  Хаген  согласно
кивнул головой.
     - О'кэй, мы с Клеменца пройдемся по списку людей  и  составим  группу
для работы в Лас-Вегасе. Может  быть,  позвать  Фредо  на  несколько  дней
домой?
     Дон отрицательно покачал головой. Слова его прозвучали жестко.
     - Для чего? - спросил он. - Моя жена  пока  еще  в  состоянии  варить
обеды. Пусть остается там.
     Трое мужчин неловко заерзали в креслах. Они не подозревали, что Фредо
пользуется таким неуважением в глазах отца и подумали, что на то  имеются,
наверно, особые, им не известные, причины.
     Дон Корлеоне вздохнул.
     - Я надеюсь вырастить в этом году хороший зеленый перец. Дам вам  его
в подарок. Я хочу немного тишины и покоя, хочу отдохнуть перед наступающей
старостью. Это все. Если хотите, выпейте еще по рюмочке.
     Мужчины поняли намек и встали. Хаген проводил Клеменца и Тессио к  их
машинам и договорился с ними о встрече. Затем он вернулся домой.  Дон  его
ждал.
     Он снял пиджак, галстук и растянулся на диване. На его  суровом  лице
лежала печать усталости. Рукой  он  предложил  Хагену  сесть  в  кресло  и
сказал:
     - Ну, консильори, ты согласен со всеми моими сегодняшними действиями?
     Хаген не торопился с ответом.
     - Да, - сказал он. - Но я не  нахожу  их  последовательными,  они  не
совсем соответствуют твоему характеру. Ты  говоришь,  что  не  собираешься
выискивать убийц Сантино и не собираешься мстить. Ты обещал мир  и  будешь
соблюдать его, но мне не верится, что ты готов так  легко  подарить  своим
врагам победу. Ты задал великолепную загадку,  которую  я  никак  не  могу
решить, так как  же  я  могу  соглашаться  или  не  соглашаться  с  твоими
действиями?
     На лице дона появилось выражение удовольствия.
     - Да, ты хорошо изучил  меня.  Ты  не  сицилиец,  но  я  сделал  тебя
сицилийцем. Все, что ты сказал - верно, но разгадка существует,  и  ты  ее
найдешь. Ты прав, говоря, что все должны мне доверять и что я сдержу  свое
слово. И я хочу, чтобы все мои приказы исполнялись с возможной  точностью.
Прежде всего, Том, мы должны привезти домой Майкла. Эта цель должна стоять
во главе  всех  твоих  мыслей  и  действий.  Проверь  юридическую  сторону
вопроса, меня не интересует,  сколько  на  это  уйдет  денег.  Возвращение
Майкла должно  быть  абсолютно  безопасным.  Проконсультируйся  с  лучшими
адвокатами. Я дам тебе адреса нескольких судей, которые  примут  тебя  для
личной беседы. До возвращения Майкла мы больше всего  должны  остерегаться
измены.
     - Меня, как и тебя, беспокоят не настоящие свидетели, а  подкупленные
полицией, - сказал  Хаген.  -  Кроме  того,  Майкла  после  ареста  смогут
запросто убить в полиции. Они могут убить его сами или заставить одного из
заключенных сделать это. Значит, мы не можем допустить  даже  обвинений  и
ареста Майкла.
     Дон Корлеоне вздохнул.
     - Знаю, знаю, - сказал он. - В этом вся трудность. Но мы не  можем  и
ждать. В Сицилии тоже  неспокойно.  Местная  молодежь  не  повинуется  там
старшим, а масса беглецов из Америки становится для тамошних донов тяжелой
обузой. Майкл может  оказаться  между  молотом  и  наковальней.  Я  принял
несколько мер предосторожности, и он находится пока в надежном укрытии, но
и оно не вечно. Это одна из причин,  из-за  которых  я  пошел  на  мир.  У
Барзини в Сицилии много друзей, и они напали на след Майкла. Это дает тебе
частичный ответ на загадку. Я пошел на мир ради спасения сына.
     Хаген не спросил, где дон черпает подобную  информацию.  Он  даже  не
удивился. Верно, это дает ответ на некоторые вопросы.
     - Должен ли я во время встречи с людьми Татаглия настаивать  на  том,
чтобы посредники в торговле наркотиками были  чистыми?  -  спросил  он.  -
Судьи  вряд  ли  согласятся  ограничиться  легким   приговором,   если   у
подсудимого будет уголовное прошлое.
     Дон Корлеоне пожал плечами.
     - Они должны быть достаточно умны, чтобы учесть это, - сказал  он.  -
Напомни им, но не настаивай. Мы будем делать все, что в  наших  силах,  но
если они воспользуются услугами старой тюремной птицы и она попадется,  мы
даже пальцем не шевельнем. Просто скажем, что ничего нельзя  поделать.  Но
Барзини не дурак, он и сам это все  прекрасно  знает.  Ты  следил  за  его
выступлением? Заметил,  как  он  умеет  не  раскрывать  своих  чувств,  не
показывать своей заинтересованности. Он не из тех, кто погибает  вместе  с
проигравшей стороной.
     Хаген удивился.
     - Ты хочешь сказать, что  он  все  время  был  за  спиной  Солоццо  и
Татаглия?
     Дон Корлеоне вздохнул.
     - Татаглия обыкновенный сутенер, - сказал он.  -  Он  никогда  бы  не
справился с Сантино. Поэтому я и не хочу знать, как это случилось. Но  мне
абсолютно ясно, что тут не обошлось без Барзини.
     Хаген старался не упускать ни одного слова дона. Дон все время  делал
намеки,  но  оставалось  еще  что-то  важное,   чего   он   не   упоминал.
Расспрашивать Хаген не посмел. Он сказал "спокойной ночи" и  направился  к
двери. Но дон собирался сказать еще что-то ему.
     - Помни, ты должен использовать весь свой ум для возвращения  Майкла,
- сказал он. - И еще. Пусть человек с  телефонной  станции  присылает  мне
каждый месяц о всех разговорах Клеменца и Тессио. Я их не  подозреваю,  но
такая мера не повредит.
     Хаген кивнул и вышел. Он подумал, что дон, возможно, проверяет и его,
но  потом  устыдился.  Теперь  он  был  уверен,  что  изощренный  ум  дона
разработал далеко  идущие  планы  и  что  события  сегодняшнего  дня  были
тактическим отступлением. Все указывало на то, что день мести  и  расплаты
раньше или позже наступит.



                                    21

     Только  через  год  дону  Корлеоне  удалось  уладить  все   проблемы,
связанные с возвращением Майкла в Соединенные Штаты. В течение всего этого
времени  члены  семейства  ломали  головы  в  поисках  подходящего  плана.
Прислушивались даже к голосу Карло Ричи, который жил  теперь  в  одном  из
домов на аллее (к этому времени у них с Конни родился  еще  один  ребенок,
мальчик). Но дон не утвердил ни одного из предложенных планов.
     Проблему  помогло  решить...  семейство  Бочичио.  Один   из   членов
семейства Бочичио, парень лет двадцати пяти по имени Феликс,  был  намного
умнее своих собратьев.  Он  категорически  отказался  заниматься  семейным
делом по уборке мусора и, чтобы еще больше отдалиться от  своего  племени,
женился  на  молодой  и  красивой  американке  английского  происхождения.
Вечерами он учился на адвоката, а днем работал на почте.  У  них  родилось
трое детей, и они жили на его скромную зарплату служащего.
     Феликс Бочичио, как и многие другие молодые  люди,  полагал,  что  по
окончании  учебы  перед  ним  откроются  все  двери  и  он  сразу  получит
постоянную  должность  с  прекрасным   жалованьем.   Но   действительность
оказалась иной. Гордость не позволила принять ему помощь от  семейства.  В
это время к Феликсу с просьбой о небольшой услуге обратился друг,  молодой
адвокат, который находился уже на  пути  к  блестящей  карьере.  Это  было
сложное с юридической точки зрения дело о банкротстве, которое  невозможно
было вести одними лишь честными методами.  Существовал  один  шанс  против
миллиона, что дело раскроется. Феликс Бочичио решил  рискнуть.  Предстояло
использовать все добытые в университете  знания,  и  оттого  это  дело  не
казалось ему отталкивающим.
     Короче, дело раскрылось. Друг-адвокат отказался помочь Феликсу  и  не
подходил даже к телефону. Две главные фигуры этого дела -  хитрые  пожилые
бизнесмены - решили, что в провале виновен Феликс Бочичио и, признав  свою
вину, заявили, что это Феликс Бочичио заставил их пойти  на  преступление.
Были добыты ложные показания против близких родственников Феликса, которые
прежде судились за  шантаж.  Бизнесмены  отделались  условным  наказанием.
Феликса приговорили к пяти  годам  тюрьмы,  из  которых  он  три  отсидел.
Семейство Бочичио не обратилось за помощью ни к одному  другому  семейству
города или дону Корлеоне, так как Феликс отказался от помощи  семейства  и
его следовало проучить. Он должен  был  понять,  что  семейство  преданней
общества, которое невозможно разжалобить.
     После освобождения из тюрьмы Феликс Бочичио вернулся домой, поцеловал
жену и детей, прожил спокойно один год, а потом показал, что и в его жилах
течет сицилийская кровь. Не пытаясь  скрыть  следов,  он  добыл  оружие  -
автоматический  пистолет,  и  убил   своего   друга-адвоката.   Затем   он
подкараулил у выхода из ресторана обоих  бизнесменов  и  всадил  в  голову
каждого из них по пуле. Оставив трупы на мостовой, он  вошел  в  ресторан,
заказал кофе и стал спокойно ожидать прихода полиции.
     Суд  был  скорым,  а  приговор  -   безжалостным.   Преступник   убил
свидетелей, которые послали его в тюрьму. Общество было оскорблено в своих
лучших чувствах и всех - газеты,  журналы,  радио  и  даже  мягкосердечных
гуманистов -  объединило  страстное  желание  видеть  Феликса  Бочичио  на
электрическом стуле. Губернатор штата был готов его помиловать, как готовы
помиловать бешеного пса инспекторы по саннадзору. Семейство Бочичио  было,
разумеется, готово  истратить  любую  сумму  на  обжалование  приговора  в
верховном суде. Теперь он был их гордостью, но результат  обжалования  мог
быть лишь один. После нескольких бессмысленных словесных перепалок в суде,
Феликс Бочичио должен был умереть на электрическом стуле.
     По просьбе одного  из  членов  семейства  Бочичио,  который  надеялся
помочь молодому человеку, Хаген обратил внимание дона  на  это  дело.  Дон
Корлеоне вначале наотрез отказался помочь. Он не  волшебник.  Люди  просят
его о невозможном. Но назавтра дон позвал Хагена в свой кабинет и попросил
его подробно описать  все  дело.  Когда  Хаген  кончил  рассказывать,  дон
попросил пригласить главу семейства Бочичио на аллею.
     Дальше все  было  просто  и  гениально.  Дон  Корлеоне  обещал  главе
семейства Бочичио пожизненную пенсию для жены Феликса и его детей.  Деньги
для этой цели будут переданы  семейству  немедленно.  В  виде  компенсации
Феликс должен признаться в убийстве Солоццо и капитана Мак-Клуски.
     Надо было уладить множество мелких проблем. Признание Феликса  должно
быть убедительным, то есть он должен ознакомиться со  всеми  подробностями
убийства. Кроме того, он должен заявить, что офицер полиции был замешан  в
торговле наркотиками. После  этого  надо  заставить  официанта  из  "Луны"
опознать в Феликсе убийцу.  Это  потребует  некоторой  смелости,  так  как
придется коренным образом изменить  приметы  убийцы:  Феликс  Бочичио  был
намного ниже и плотнее настоящего  убийцы.  Но  об  этом  позаботится  дон
Корлеоне. Феликс Бочичио закончил  университет,  глубоко  верит  в  высшее
образование и наверняка хочет, чтобы его дети тоже учились в колледже. Дон
Корлеоне готов платить за учебу его детей в колледже. Теперь надо  убедить
семейство Бочичио, что  нет  никаких  шансов  на  помилование  Феликса  за
действительно совершенные им убийства. Новое признание ничего не изменит.
     Все было улажено: деньги передали семейству Бочичио, а с  заключенным
удалось связаться и детально проинструктировать его. План удался, и в один
прекрасный  день  газеты  запестрели  сенсационными  заголовками.  Но  дон
Корлеоне  был,  как  всегда,  осторожен  и  ждал  приведения  приговора  в
исполнение - почти  четыре  месяца.  Лишь  после  этого  он  отдал  приказ
привезти домой Майкла Корлеоне.



                                    22

     Спустя год после гибели Сонни Люси Манчини не могла  его  забыть.  Ее
сны не были пустыми снами школьницы, а ее тоска - тоской  преданной  жены.
Она не потеряла "друга жизни" и недоставало ей не его сильного  характера.
Она вспоминала не его подарки, не улыбку и не блеск его глаз.
     Нет. Причина была куда более важной. Он  был  единственным  на  свете
мужчиной, который мог ей принести наслаждение в постели.  Так,  во  всяком
случае, по своей молодости и наивности, думала она.
     Теперь, спустя год, она загорала под щедрым солнцем Невады. В песке у
ее ног валялся светловолосый худощавый молодой человек. В этот  воскресный
полдень они лежали возле гостиничного бассейна и, невзирая на массу  людей
вокруг них, его рука скользила по ее бедру.
     - О, Джул, перестань, - сказала Люси. - Я-то думала, что  хоть  врачи
не такие дураки.
     Джул улыбнулся.
     - Я врач Лас-Вегаса.
     Он пощекотал ее бедро и удивился  тому,  как  способна  возбудить  ее
такая малость. Возбуждение чувствовалось в ее лице, хотя Люси  и  пыталась
скрыть его. И в самом деле она была очень примитивной  и  наивной.  С  ней
можно будет договориться.  Надо  выбить  из  ее  головы  всю  эту  чушь  о
потерянном любовнике. Под его рукой живое тело, которое рвется  к  другому
живому телу. Доктор Сегал решил пойти в большое наступление сегодня ночью.
Он хотел, чтобы Люси просто  полюбила  его,  но  если  придется  пойти  на
уловки, то кто лучше его подойдет для этой цели? Все во имя науки.  Бедная
девочка просто умирает по этому.
     - Джул, перестань, перестань, пожалуйста, - попросила Люси. Голос  ее
дрожал.
     Джул отдернул руку.
     - О'кэй, сладость моя, - сказал  он.  Положив  голову  на  ее  мягкие
бедра, он быстро задремал. Его забавлял этот  трепет,  этот  жар,  которым
пылало ее тело и когда она опустила руку на его волосы, он схватил  ее  за
запястье, словно любовник в любовном порыве,  а  на  самом  деле  -  чтобы
прощупать ее пульс. Пульс был очень быстрым. Этой ночью он  ее  возьмет  и
раскроет тайну, какой бы она, черт побери, не была.
     Люси посмотрела на купающихся. Разве могла она себе представить,  что
ее жизнь так изменится за два года?  Она  никогда  не  раскаивалась  из-за
"глупости", сделанной на свадьбе Конни. Это было самым удивительным  в  ее
жизни переживанием и в своих снах она возвращалась к нему снова  и  снова.
Как переживала она снова и снова месяцы, последовавшие за этим.
     Сонни навещал ее раз в неделю, иногда чаще. Перед  встречей  ее  тело
начинало ныть в предчувствии предстоящих пыток. Их влечение друг  к  другу
было по-настоящему примитивным и не заключало в себе  ничего  мало-мальски
духовного. Это было самой грубой на свете любовью, любовью двух тел.
     Когда Сонни звонил и сообщал, что придет, она заботилась о том, чтобы
в квартире было достаточно напитков и пищи для ужина и для завтрака (Сонни
обычно оставался у нее до следующего утра). Он желал ее всю до конца,  как
и она желала его. У него был свой ключ и когда он входил, она летела в его
могучие объятия. В своей любви они  были  настоящими  дикарями.  Во  время
первого своего поцелуя они рвали друг на друге одежды, он поднимал  ее  на
воздух, а она обвивала его тело ногами. Стоя в коридоре ее  квартиры,  они
проделывали то же, что и в тот незабываемый день, и только после этого  он
брал ее на руки и нес в спальню.
     Они были вместе по шестнадцать часов  подряд.  Когда  он  говорил  по
телефону, она не прислушивалась к этим разговорам. Она была слишком занята
игрой его телом. Иногда, когда он вставал, чтобы взять стакан с виски, она
не могла  удержаться  и  не  протянуть  руку,  чтобы  дотронуться  до  его
обнаженного тела, которое казалось ей игрушкой, созданной  специально  для
нее. Вначале она стыдилась подобных проявлений страсти, но вскоре  поняла,
что ее возлюбленному они нравятся, что ее раболепие льстит  ему.  Во  всем
этом была, однако, какая-то животн