ы  встречались?  -  осведомился  Кросс.  Он  никогда  не
занимался делами, связанными с варьете отеля.
   - Давным-давно, - напомнил Ниванс, -  когда  Лоретта  дебютировала  в
"Занаду".
   Клавдия не могла не заметить, как  сильно  отличался  Ниванс,  мелкий
агент, поставлявший артистов для ночных клубов и варьете, от агентов  из
Лос-Анджелеса, которые  имели  дело  со  звездами  первой  величины.  Он
заметно нервничал, и в его внешности было гораздо меньше  властности.  В
нем также не было и следа безграничной уверенности  в  себе,  отличающей
Мело Стюарта.
   Лоретта чмокнула Кросса в щеку, но ничего не сказала. Сейчас в ней ни
осталось ни капли ее обычной живости. Она села рядом с  Клавдией,  и  та
ощутила, в каком сильном напряжении находится женщина.
   Кросс был одет для  игры  в  гольф:  просторные  белые  брюки,  белая
футболка и такого же цвета кроссовки. На голове  его  красовалась  синяя
каскетка. Указав в сторону бара, он предложил собравшимся выпить, но  те
дружно отказались. Тогда Кросс негромко начал:
   - Давайте уладим это дело. Лоретта?
   Голос певички дрожал:
   - Толли хочет и дальше иметь процент от всех моих доходов, включая  и
те гонорары, которые я буду получать, работая в  кино.  Но  на  этот  же
процент - причем сполна  -  претендует  и  агентство  из  Лос-Анджелеса,
которое хочет меня нанять. Не могу же я платить и тем, и  другим!  Кроме
того, Толли желает, чтобы с ним согласовывалась  любая  работа,  которая
мне будет предложена, но это не устраивает ни людей из Лос-Анджелеса, ни
меня.
   Ниванс только пожал плечами:
   - У нас существует контракт. Мы всего лишь хотим, чтобы она выполняла
его условия.
   -  Но  тогда  со  мной  откажутся  работать  киношники!   -   жалобно
проговорила Лоретта.
   - Мне кажется, все  очень  просто,  -  заметил  Кросс.  -  Ты  должна
заплатить им неустойку и таким образом избавишься от контракта.
   - Вряд ли мы на это пойдем, - заерзал Ниванс.  -  Лоретта  прекрасная
артистка и приносит нам хороший доход. Мы с самого начала поверили в  ее
талант, раскрутили ее, вложили в нее кучу денег. И теперь, когда от этих
вложений пошла отдача, мы не можем просто так взять и отказаться от нее.
   - Значит, тебе придется платить и тем, и другим, Лоретта, -  спокойно
констатировал Кросс.
   - Но я не могу платить  сразу  двум  агентствам!  -  чуть  не  взвыла
Лоретта. - Это несправедливо!
   Клавдии стоило больших усилий сохранять на лице улыбку,  а  Кросс  не
утруждал себя подобным. Ниванс выглядел уязвленным.
   Нарушив неловкое молчание, воцарившееся в комнате, Кросс, обратившись
к сестре, проговорил:
   - Клавдия, пойди и переоденься для гольфа. Сегодня нам с тобой в паре
предстоит закатить мячи минимум в девять лунок.  Жди  меня  возле  кассы
казино. Я спущусь сразу же, как только закончу здесь.
   Войдя в кабинет,  Клавдия  удивилась  легкомысленному  наряду  брата.
Будто  он  не  принимает  происходящее  всерьез.  Такое   легкомысленное
отношение оскорбило ее, как наверняка обидело и  Лоретту.  А  вот  Толли
поведение  Кросса  приободрило.  Кросс  даже   не   пытался   предложить
компромисс. Так что Клавдия ответила брату:
   - Нет, пожалуй,  я  побуду  здесь.  Хочу  увидеть  царя  Соломона  за
работой.
   Кросс не умел сердиться на сестру. Он рассмеялся, и она ответила  ему
улыбкой. После этого Кросс повернулся к Нивансу:
   - Я вижу, ты не склонен к компромиссам, и думаю, что у тебя есть  для
этого основания. А если я предложу тебе  такой  вариант:  Лоретта  будет
платить тебе процент со всех своих киношных гонораров в  течение  одного
года, но ты должен отказаться от контроля над ней?
   - Я не стану ему платить! - взорвалась Лоретта.
   - Меня это тоже  не  устраивает,  -  подал  голос  Ниванс.  -  Против
процента я, конечно, не возражаю, но что, если у нас  появится  для  нее
выгодная работа, а она в это время будет занята в  каком-нибудь  фильме?
Мы просто потеряем деньги.
   Кросс вздохнул и произнес почти печально:
   - Толли, я хочу, чтобы ты отпустил эту девушку.  Это  не  требование.
Наш отель тесно сотрудничает с вашим агентством. Сделай мне одолжение.
   В первый раз с начала этой встречи Ниванс встревожился.
   - Я очень хотел бы сделать тебе это одолжение, Кросс, -  чуть  ли  не
взмолился он, - но сперва мне нужно посоветоваться с моими партнерами по
агентству. - Он помолчал, лихорадочно соображая, и закончил:
   - Может быть, мне все  же  удастся  договориться  о  том,  чтобы  она
отделалась неустойкой.
   - Нет, - отрезал Кросс, - о неустойке речь уже не идет. Я прошу  тебя
об одолжении. И хочу, чтобы ты дал мне ответ прямо сейчас, после чего  я
отправлюсь играть в гольф. - Он помолчал и добавил:
   - Просто скажи: "да" или "нет"?
   Клавдия была поражена резкой переменой,  моментально  произошедшей  в
Кроссе. Со стороны это не выглядело ни угрозой, ни  запугиванием.  Более
того, Кросс вел себя так, будто окончательно утратил  всякий  интерес  к
происходящему. Но Клавдия  видела,  что  Ниванс  буквально  трясется  от
страха. И все же, к ее удивлению, он нашел в себе силы возразить.
   - Так нечестно, - Ниванс  перевел  взгляд  на  Лоретту.  Та  опустила
глаза.
   Кросс с важным видом сдвинул каскетку набекрень.
   - Это всего лишь просьба, Толли. Ты можешь  мне  отказать.  Решать  -
тебе.
   - Нет-нет, - поспешно проговорил Ниванс, - все в порядке. Конечно же,
да! Я просто не знал, что она имеет для  тебя  такое  значение,  что  вы
такие близкие друзья.
   И тут Клавдия  стала  свидетельницей  еще  одной  резкой  перемены  в
поведении брата. Он подался вперед и с радостным видом  полуобнял  Толли
Ниванса. "До чего же красив, мерзавец!" -  восхищенно  подумала  она.  А
затем  Кросс   заговорил   тоном,   в   котором   звучала   неподдельная
благодарность:
   - Спасибо, Толли! Я этого  никогда  не  забуду!  Считай,  что  теперь
здесь, в "Занаду", у тебя карт-бланш на любого талантливого исполнителя,
которого  ты  хочешь  опробовать  на  большой   сцене,   причем   можешь
рассчитывать на треть его гонорара. Более  того,  я  организую  в  нашем
варьете специальное шоу, в котором будут выступать только ваши  артисты.
И я хочу, чтобы в ночь этого представления ты и  все  твои  партнеры  по
агентству приняли мое приглашение на торжественный ужин по поводу такого
замечательного события. Отныне можешь звонить мне в любое время, и  тебя
беспрепятственно соединят со мной по моей личной прямой линии.
   Клавдия   поняла   две    вещи.    Во-первых,    Кросс    сознательно
продемонстрировал свое могущество.  Во-вторых,  он  позаботился  о  том,
чтобы в какой-то степени компенсировать  Нивансу  убытки,  но  -  только
после того, как  настоял  на  своем.  Толли  Ниванс  непременно  получит
обещанное ему специальное представление в варьете "Занаду" и после этого
на голову возвысится над своими партнерами по бизнесу.
   Кроме того, Клавдия уяснила и еще одну важную  вещь.  Кросс  позволил
присутствовать ей на этом спектакле  потому,  что  хотел  показать,  как
сильно любит ее и готов подкрепить это конкретным делом. И  впервые  она
увидела, как становятся  жесткими,  будто  лик  мраморного  ангела,  его
прекрасные черты, красоте которых она завидовала с детства:  чувственные
губы, идеальный нос и чудесные овальные глаза.
 
*** 
 
   Свернув с Тихоокеанского шоссе, Клавдия подъехала к воротам  Колонии,
где обитала Афина. Ей нравилось это место: дома, возвышающиеся прямо  на
берегу, океан, переливающийся огромным синим зеркалом, а чуть дальше  от
берега отражаются все те же скалы, устремившиеся к  небу  позади  домов.
Клавдия остановила машину перед воротами особняка Афины.
 
*** 
 
   Боз Сканнет лежал на общем пляже южнее ограды Колонии Малибу.  Ограда
из обычной проволочной сетки спускалась к океану и  примерно  на  десять
шагов уходила  в  воду.  Смехотворное  препятствие.  При  желании  любой
человек мог обогнуть ее вплавь и оказаться в Колонии.
   Сегодня Боз вышел на разведку.  Он  готовил  очередное  нападение  на
Афину и приехал сюда  для  того,  чтобы  провести  рекогносцировку.  Вот
почему под теннисными шортами на нем были плавки, а в большой спортивной
сумке лежала бутылка с кислотой, завернутая в полотенца.
   С того места на пляже, где  он  обосновался,  сквозь  крупные  ячейки
ограды Бозу был виден дом Афины. На песке  перед  особняком  он  заметил
двух вооруженных телохранителей. Если задняя часть дома  охраняется,  то
фасад - тем более. Бозу ничуть не претила мысль о том, чтобы разделаться
с охранниками,  но  тогда  справедливое  возмездие,  уготованное  Афине,
станет похожим на бойню, учиненную маньяком. Так не годится.
   Стащив с себя шорты и майку, Боз Сканнет расстелил на песке  махровую
простыню и растянулся на ней, глядя на пляж и огромное покрывало  Тихого
океана, простиравшееся до самого горизонта. От солнечного тепла на  него
напала дремота, и глаза стали слипаться. Он думал об Афине.
   Во время учебы в колледже он  посещал  лекции  одного  преподавателя,
который вел курс по творчеству Эмерсона и любил его цитировать. "Красота
сама по себе оправдывает свое существование". Что заставляло Боза думать
об Афине - Эмерсон или Красота?
   Повстречать  человека,  столь  совершенного  физически   и   вдобавок
обладающего столь многими другими достоинствами, - огромная редкость.  А
именно такой была Фина, как называли ее все в дни ее детства.
   Будучи юношей, Боз любил ее так  страстно,  что  жизнь  казалась  ему
непрекращающимся счастливым сном, в котором она  отвечала  ему  взаимной
любовью. И действительно,  их  жизнь  была  сказочно,  не  правдоподобно
прекрасной. Но мало-помалу счастье потускнело и стало ржаветь.
   Как смела она быть столь прекрасной! Как смела внушать к  себе  такую
любовь! Как смела влюбить в себя столько мужчин! Неужто не отдавала себе
отчета в том, как это опасно?
   Кроме того, Боз дивился самому себе.  Почему  его  любовь  обернулась
ненавистью? А вот почему. Он понимал, что не может обладать ею  вечно  и
непременно настанет день, когда он потеряет Афину. В этот день она ляжет
в постель с другим мужчиной и исчезнет из его рая, чтобы никогда  больше
не вспомнить о нем.
   Боз почувствовал, что на него упала тень, и открыл  глаза.  Отгородив
его от солнца, над ним возвышалась большая фигура хорошо одетого мужчины
со складным стулом в руке. Боз сразу же узнал его. Это был  Джим  Лоузи,
детектив, допрашивавший Боза после того, как он  плеснул  водой  в  лицо
Афины.
   Щурясь от солнечного света, Сканнет лениво проронил:
   - Вот это совпадение! Мы оба загораем на одном  пляже!  Какого  хрена
тебе нужно?
   Лоузи поставил стул на песок и уселся.
   -  Этот  стул  подарила  мне  моя  бывшая  жена.  В  те  времена  мне
приходилось  арестовывать  и  допрашивать  прямо  на  берегу  так  много
серферов, что супруга решила позаботиться о моем удобстве. -  Он  одарил
Сканнета почти добрым взглядом и продолжал:
   - Я хотел бы задать вам пару вопросов. Во-первых, что вы делаете  так
близко от дома мисс Аквитаны? Хочу напомнить, что,  находясь  здесь,  вы
нарушаете предписание суда.
   - Я нахожусь на общественном пляже, на мне - плавки, и нас  разделяет
ограда. Неужели похоже, что я собираюсь на нее напасть?
   Лицо Лоузи  расползлось  в  снисходительной  улыбке.  Он  перешел  на
фамильярный тон:
   - Слушай, если бы я женился на такой телке, то  потом  тоже  вряд  ли
смог бы отступиться  от  нее.  Но  сейчас  меня  волнует  другое.  Можно
заглянуть в твою сумку?
   - Нет, - сунув сумку под голову, отрезал Боз. - Если  только  у  тебя
нет ордера.
   Лоузи продолжал дружелюбно ухмыляться.
   - Не заставляй меня арестовывать тебя и не доводи до  того,  чтобы  я
отделал тебя до полусмерти, а потом отобрал сумку.
   Боз тотчас встал, протянул Лоузи сумку, но тут же отдернул руку:
   - Попробуй, отними.
   Джим Лоузи изумился. До сих  пор  ему  еще  ни  разу  не  приходилось
сталкиваться с противником, который был бы круче, чем  он  сам.  В  иной
ситуации он, вероятно, либо отцепил  бы  от  пояса  свою  дубинку,  либо
вытащил из кобуры пистолет и привел свою угрозу  в  исполнение,  отделав
нахала до полусмерти. Но сейчас  он  испытал  непонятную  растерянность,
вызванную  то  ли  зыбкостью  песка  под  ногами,  то  ли   необъяснимым
бесстрашием Сканнета.
   - Тебе придется меня пристрелить, - улыбнулся Боз.  -  Потому  что  в
драке тебе меня не одолеть. Я такой же  здоровый,  как  ты,  но  гораздо
сильнее. А если ты меня пристрелишь, то сядешь за решетку, поскольку  не
сумеешь объяснить, чем была вызвана эта необходимость. У тебя для  этого
просто нет повода.
   Лоузи восхитился умом и  рассудительностью  оппонента.  Если  бы  они
сошлись в поединке,  исход  и  впрямь  нельзя  было  бы  предугадать,  а
формального повода для применения оружия не было.
   -  Ладно.  -  Сложив  стул,  детектив  пошел  было  прочь,  но  затем
остановился и обернулся, словно озаренный какой-то новой мыслью. - Ты  и
впрямь крутой парень. Считай, что победил. Но упаси тебя  Бог  дать  мне
повод прищучить тебя. А сейчас... У меня и вправду  нет  рулетки,  чтобы
вымерить расстояние, отделяющее тебя от этого дома. Так что, может, ты и
не нарушил закон.
   Боз засмеялся.
   - Не волнуйся, я не дам тебе повода.
   Он проводил взглядом Джима Лоузи, который вернулся к своей  машине  и
вскоре уехал, а затем свернул простыню, на которой лежал, и сунул  ее  в
сумку. После чего подошел к своей  машине,  положил  сумку  в  багажник,
отцепил от брелка ключ зажигания и спрятал его под водительское сиденье.
Затем он вернулся на пляж, чтобы обогнуть вплавь ограду Колонии.
 
Глава 5 
 
   Афина Аквитана проложила себе  путь  к  вершине  славы  не  так,  как
хотелось бы большинству обывателей. Это  стоило  ей  многих  лет  учебы.
Курсы актерского  мастерства,  школа  танцев  и  сценического  движения,
обучение вокалу, чтение бесчисленных книг по  театральному  искусству  -
она, не жалуясь, прошла через все это.
   Естественно, ей также пришлось пройти через все  рогатки  и  препоны,
она встречалась с десятками агентов по  найму,  помощниками  режиссеров,
занятыми подбором актеров, вытерпела немало домогательств  от  ненасытно
похотливых глав студий.
   В  первый  год  она  зарабатывала  на  жизнь,  снимаясь  в   рекламе,
подрабатывая манекенщицей и полуодетой хостессой  в  автосалонах,  -  но
только  в  самый  первый  год.  Затем  ее  актерское  дарование   начало
окупаться.  Она  завела  любовников,  осыпавших  ее  драгоценностями   и
деньгами. Некоторые даже предлагали руку и сердце. Но все эти связи были
недолговечными и переходили в дружеские отношения.
   Она не  испытывала  ни  боли,  ни  унижения,  даже  когда  покупатель
"Роллс-Ройса" подразумевал, что она идет в комплекте с  машиной.  Просто
отшивала его шуткой, что она стоит столько же, сколько и автомобиль. Она
любила мужчин, наслаждалась сексом  -  но  только  в  качестве  утехи  и
вознаграждения за более серьезные завоевания. Мужчины не  играли  важной
роли в ее жизни.
   А квинтэссенцией жизни для нее  оставалось  актерское  искусство.  Ее
собственная тайная сущность - не пустяк. Опасности мира - не пустяк.  Но
актерская игра - прежде всего. Не малозначительные кинороли, дававшие ей
возможность оплачивать счета, а  великие  роли  в  великих  постановках,
осуществляемых местными труппами, а там и на сцене "Форума",  что  стало
окончательным шагом к получению серьезных ролей в кино.
   Эти роли были для Афины настоящей жизнью. Оживляя  своих  персонажей,
она чувствовала, что и сама наполняется жизнью, она носила  их  в  душе,
даже когда вела  повседневное  существование.  Ее  любовные  приключения
служили просто  для  развлечения,  вроде  гольфа  и  тенниса,  обедов  в
компании друзей или веществ, навевающих сладкие грезы.
   По-настоящему она  жила  только  в  храме  театра:  накладывая  грим,
добавляя к костюму какую-нибудь яркую деталь,  с  отражающейся  на  лице
бурей чувств, пока в голове пробегали строчки  роли,  а  затем  глядя  в
бездонную тьму зала - Бог наконец-то явил свой  лик,  -  все  это  время
Афина заклинала  судьбу.  Плакала,  влюблялась  без  памяти,  вопила  от
отчаяния, молила о прощении своих тайных грехов  -  и  порой  испытывала
спасительную радость найденного счастья.
   Она жаждала  славы  и  успеха,  перечеркивающих  прошлое,  помогающих
забыть о Бозе Скакнете, о дочери, о предательстве ее красоты -  коварном
даре феи-крестной.
   Как и всякая артистка, Афина желала, чтобы ее  любил  весь  мир.  Она
знала, что прекрасна - да и как же может быть  иначе,  если  все  вокруг
только и твердят ей об этом, - но притом понимала, что  еще  и  умна.  И
потому с самого начала верила в себя. Афина не могла уверовать на первых
порах только в то, что наделена неотъемлемыми чертами истинного гения  -
неисчерпаемой    энергией    и    целеустремленностью.    Да    вдобавок
любознательностью.
   Всей душой она была влюблена в сценическую игру и в музыку и  пускала
в  ход  свое  умение  сосредоточиваться   на   них,   чтобы   добиваться
совершенства  во   всех   прочих   областях.   Научилась   ремонтировать
автомобили,  стала  великолепной  поварихой,  отличной  спортсменкой:  А
понимая, насколько важно искусство любви в избранном ею ремесле, изучала
его технику по книгам и на практике.
   Конечно, был у нее и свой недостаток - Афина не могла причинять  боль
другим людям, а поскольку  в  обычной  жизни  такого  не  избежать,  она
постоянно чувствовала  себя  несчастной.  И  все  же  принимала  жесткие
решения, помогавшие  ей  вырваться  вперед.  Прибегала  к  своей  власти
Суперзвезды,  и  порой  ее  хладнокровие   не   уступало   ее   красоте.
Могущественные мужчины  умоляли  ее  сняться  в  их  фильмах,  заклинали
улечься к ним в  постель.  Намеками  и  даже  прямыми  требованиями  она
назначала режиссеров и звезд, которые должны были  работать  с  ней  над
фильмом. Могла совершать мелкие  преступления,  не  опасаясь  наказания,
попирать обычаи, отвергать чуть ли не все условности, и разве  дано  тут
окружающим угадать, какова  истинная  Афина,  какова  она  в  душе?  Она
оставалась непостижимой, как все Суперзвезды, будто публике являлись  ее
близнецы. Отделить ее реальную жизнь от экранной было просто невозможно.
   И обладая всем этим, да вдобавок любовью всего  мира,  она  не  могла
избавиться от недовольства. Ибо знала, как уродлива в душе.  Знала,  что
ни один человек на свете не любит ее, и страдала  от  этого.  Такова  уж
суть  актрисы  -  терзаться,  получив   сотню   хвалебных   рецензий   и
одну-единственную ругательную.
   К исходу  первого  пятилетия  жизни  в  Лос-Анджелесе  Афина  впервые
получила главную роль в кино, добившись грандиознейшего успеха.
   Как и все перворазрядные кинозвезды  мужского  пола,  Стив  Столлингс
обладал правом единолично решать, какая из женщин будет  играть  главную
роль в его очередном фильме. Увидев Афину  на  подмостках  "Форума",  он
сразу же распознал ее дарование. Но еще больше его поразила ее  красота,
так что Стив  избрал  Афину  исполнительницей  главной  женской  роли  в
следующей картине.
   Афина испытала безмерное изумление и благоговейный  трепет,  понимая,
что это грандиозный скачок вперед. Поначалу она даже не знала, за что ее
выбрали. Но ее агент Мело Стюарт просветил Афину на сей счет.
   Они сидели в дивно украшенном кабинете  Мело  -  старинные  восточные
безделушки, ковры с золотой  канителью  и  тяжеловесная  комфортабельная
мебель, купающаяся в искусственном свете, потому что задернутые шторы не
впускали сюда свет дня. Вместо того чтобы ходить куда-то на  ленч,  Мело
предпочитал пить в кабинете чай на английский манер, по  ходу  разговора
то  и  дело  забрасывая  в  рот  крохотные  бутербродики.  На  ленч   он
отправлялся только с самыми знаменитыми из своих клиентов.
   - Ты заслужила этот шанс, - заявил он Афине. - Т