.
   "Ступай в задницу, недомерок!" - хотелось  добавить  ему,  но  вместо
этого Кросс улыбнулся и произнес:
   - Где ты только раздобыл эту дерьмовую шапчонку?
 
*** 
 
   Вирджинио Баллаццо с остроумием и  блеском  профессионального  клоуна
организовал  для  детей  традиционную  пасхальную  "охоту  за   яйцами".
Сгрудившись вокруг него, они напоминали яркие цветы в большом пасхальном
букете - маленькие  личики,  словно  лепестки,  кожа,  белоснежная,  как
яичная скорлупа, щеки, раскрасневшиеся от волнения.  Каждый  получил  по
плетеной корзинке и поцелуй от Баллаццо, после чего тот крикнул:
   - Пошли!
   И ребятишки разбежались.
   На Вирджинио Баллаццо стоило посмотреть:  костюмы  для  него  шили  в
Лондоне, рубашки - во Франции, ботинки - в Италии, а прическу он делал в
салоне самого Микеланджело Манхэтгенского. Жизнь, баловавшая  Вирджинио,
благословила его красавицей дочерью.
   Люсиль, а попросту Сейл, было восемнадцать лет, и в этот  праздничный
день она помогала отцу.  Когда  она  раздавала  детишкам  корзинки,  все
мужчины, собравшиеся на лужайке, провожали ее восхищенными  взглядами  и
тихонько присвистывали. На ней были шорты и открытая белая  блузка.  При
каждом повороте головы  ее  волосы  цвета  воронова  крыла  метались  из
стороны в  сторону,  словно  большая  черная  птица,  а  кожа  светилась
золотистым  цветом.  Она  была  похожа  на  юную  королеву,   излучавшую
здоровье, молодость и самую неподдельную  радость,  какую  только  может
испытывать человек.
   Сейчас она краем глаза заметила спорящих Данте и Кросса и в  какое-то
мгновение почувствовала, что Кросс испытал какой-то сокрушительный удар,
отчего его губы болезненно искривились.
   С последней корзинкой на руке она подошла к Данте и Кроссу.
   -  Ну,  кто  хочет  поохотиться  за  яйцами?  -  с  веселой   улыбкой
осведомилась девушка, протягивая им корзинку.
   Молодые люди уставились на нее  с  нескрываемым  восторгом.  В  свете
утреннего солнца ее кожа  еще  сильнее  отливала  золотом,  а  в  глазах
плясали  озорные  зайчики.  Открытая  белая  блузка  придавала   девушке
чрезвычайно соблазнительный и в  то  же  время  невинный  вид,  а  бедра
отливали молочной белизной.
   В этот момент послышался плач  одной  из  маленьких  девочек,  и  все
взгляды обратились в ее сторону. Малышка нашла  в  траве  огромное  яйцо
величиной с шар для боулинга, ярко раскрашенное в синий и красный цвета,
и отчаянно пыталась засунуть его в корзинку. От усилий ее очаровательная
белая  соломенная  шляпка  съехала  набок,  глаза  округлились,  выражая
удивление и испуг.  Но  тут  яйцо  раскололось,  и  из  него  выпорхнула
маленькая птичка, напугав девочку и заставив ее расплакаться.
   Пити подбежал к малышке, сел рядом с  нею  на  корточки  и  попытался
утешить. Этот розыгрыш заставил всех так и покатиться от смеха.
   Девочка аккуратно поправила шляпку, крикнула дрожащим голоском:
   - Ты меня обманул! - закатила Пити звонкую пощечину и побежала прочь,
хотя Пити молил о прощении, а мужчины, наблюдавшие эту сцену,  буквально
зашлись от хохота. Догнав девочку, Пити поднял  ее  на  руки  и  подарил
маленькое,  украшенное  драгоценностями  пасхальное  яичко  на   золотой
цепочке. Только после этого малышка простила его и наградила поцелуем.
   Сейл взяла Кросса под руку и повела в сторону теннисного корта метрах
в ста от особняка. Там они устроились в легкой беседке,  уединившись  от
шумного празднества.
   Данте с чувством обиды смотрел, как уходят они от него. Он  прекрасно
знал, насколько Кросс привлекательнее его, и чувствовал себя  униженным.
Однако вместе с тем он испытывал и  некую  гордость  оттого,  что  кузен
настолько хорош собой. Опустив глаза, Данте с удивлением обнаружил,  что
держит в руках плетеную корзинку,  и,  пожав  плечами,  присоединился  к
охотникам за пасхальными яйцами.
   А Сейл, оставшись наедине с Кроссом, взяла его лицо в ладони и  стала
целовать в губы. Это были  нежные,  едва  ощутимые  поцелуи,  но  стоило
Кроссу запустить руки под ее блузку, как девушка оттолкнула его.  На  ее
лице сияла лучезарная улыбка.
   - Мне хотелось поцеловать тебя с тех пор,  как  я  была  десятилетней
девочкой, - выложила она. - А сегодня такой замечательный день!
   Взбудораженный ее поцелуями, Кросс лишь спросил:
   - Почему?
   - Потому что ты такой красивый и такой чудесный. В  такой  день,  как
сегодня, не может случиться ничего плохого. -  Ее  ладони  скользнули  в
руки Кросса, и она спросила:
   - Правда, у нас прекрасные  семьи?  -  И  тут  же  последовал  новый,
совершенно неожиданный вопрос:
   - Скажи, почему ты остался с отцом?
   - Так уж получилось.
   - Ты поругался с Данте? Он такое чудище!
   - Данте нормальный парень, - возразил Кросс. - Мы просто  дурачились.
Он такой же шутник, как дядя Пити.
   - Данте - грубиян. - Сейл снова поцеловала Кросса, крепко сжимая  его
ладони. - Мой отец зарабатывает такие деньги, что собрался купить дом  в
Кентукки и "Роллс-Ройс" двадцатого года выпуска. У  него  уже  есть  три
антикварных автомобиля, а в Кентукки он намерен держать лошадей.  Хочешь
взглянуть на машины? Приходи к нам завтра. Тебе ведь  всегда  нравилось,
как стряпает моя мама.
   - Завтра мне нужно возвращаться в Лас-Вегас,  -  сказал  Кросс.  -  Я
теперь работаю в "Занаду".
   Сейл еще крепче сжала его руку.
   - Ненавижу Вегас. Отвратительный город.
   - А по-моему, классный, - улыбнулся Кросс. -  И  как  ты  можешь  его
ненавидеть, если ни разу там не была?
   - Люди приезжают туда, чтобы спустить на ветер с трудом  заработанные
деньги, - с юношеским пылом возгласила Сейл. - Слава Богу, мой  отец  не
играет! Не говоря уже о низкопробных девицах из кордебалетов!
   Кросс рассмеялся.
   - Теперь буду знать. Я ведь всего лишь даю там уроки  игры  в  гольф.
Никогда не видел, что творится внутри самого казино.
   Девушка понимала, что он подтрунивает над ней, но не подала виду.
   - Если я  приглашу  тебя  навестить  меня  в  колледже  после  начала
учебного года, ты приедешь?
   - Обязательно, - заверил  Кросс.  В  этой  игре  он  обладал  гораздо
большим опытом, нежели она. Он ощущал ее невинность и в  том,  как  Сейл
держит его за руку, и в том, что она не имеет ни малейшего представления
ни об истинных занятиях  своего  отца,  ни  о  Семье.  Он  понимал,  что
предпринятая  ею  наивная  попытка  сближения  продиктована  внутренними
процессами, по завершении которых в ее теле окончательно  восторжествует
зрелая женщина, и был искренне  тронут  этими  доверчивыми  полудетскими
поцелуями.
   - Давай-ка лучше вернемся к остальным, - предложил Кросс, и они,  все
так же держась за руки, вернулись на лужайку, где шумел праздник.
   Ее отец Вирджинио первым заметил  их  и,  потерев  пальцем  о  палец,
шутливо пожурил:
   - Ай-я-яй! Как не стыдно! - а затем обнял обоих.
   Этот  день  запомнился  Кроссу  на  всю  жизнь   своей   невинностью,
белоснежными нарядами детей в честь воскресения Христа и тем, что в этот
день он наконец узнал правду об отце.
 
*** 
 
   После возвращения Пиппи и Кросса в  Лас-Вегас  отношения  между  ними
сложились уже по-другому. Пиппи почувствовал, что сын узнал его тайну, и
теперь  в  обращении  с  ним  проявлял  подчеркнутую,   временами   даже
чрезмерную заботу. А Кросс с удивлением обнаружил, что его  отношение  к
отцу не  переменилось  и  что  он  по-прежнему  его  любит.  Он  не  мог
представить себе жизни без отца, без Семьи Клерикуцио, без Гронвельта  и
отеля "Занаду". Все это была его жизнь, и она ему  нравилась.  Однако  в
его душе зародилось и стало расти нетерпение. Нужно  было  делать  новый
шаг.
 
Книга III 
 
Клавдия де Лена 
Афина Аквитана 
 
Глава 4 
 
   Выйдя из своей квартиры на Пасифик-Пэлисейдс, Клавдия Де Лена села  в
машину и поехала к дому Афины в Малибу, по дороге  обдумывая  аргументы,
которые могли бы убедить Афину вернуться к работе над "Мессалиной".
   Для самой Клавдии это  было  не  менее  важно,  чем  для  киностудии.
"Мессалина"  -  первая  картина,  поставленная  по  сценарию,  вышедшему
исключительно из-под ее пера. До этого Клавдия  занималась  только  тем,
что переделывала в сценарии  романы,  переписывала  и  исправляла  чужие
писания или работала в соавторстве с кем-нибудь.
   Помимо этого, она являлась сопродюсером "Мессалины", а это давало  ей
незнакомое доселе  ощущение  власти.  Не  стоило  забывать  и  о  весьма
внушительной сумме, которую должна была принести  ей  картина  в  случае
выхода на экран. Деньги обещали быть очень большими. После этого Клавдия
смогла   бы   подняться   на   следующую   ступень   карьеры   и   стать
сценаристом-продюсером. Она  была,  пожалуй,  единственным  человеком  к
западу от Миссисипи, не рвавшимся в режиссеры. Ремесло режиссера требует
жестокости по отношению к другим людям, а это претило Клавдии.
   Между  ней  и  Афиной  существовали  не  просто   отношения   коллег,
работающих в одном бизнесе, а подлинная  дружба.  Афина  умна  и  знает,
какое огромное значение имеет для карьеры Клавдии  "Мессалина".  Но  что
удивляло Клавдию больше всего,  так  это  страх,  испытываемый  подругой
перед Бозом Сканнетом. Раньше Афина никогда и никого не боялась.
   Что ж, возможно, предстоящая встреча поможет  выяснить,  чего  именно
боится Афина, и не исключено, что тогда удастся ей  помочь.  Разумеется,
Клавдия просто  обязана  остановить  подругу,  не  допустить,  чтобы  та
собственными руками разрушила свою карьеру. Кто, как  не  она,  Клавдия,
знает все подводные камни и скрытые ловушки,  которые  таит  в  себе  их
работа!
 
*** 
 
   Клавдия Де Лена мечтала стать писательницей и поселиться в Нью-Йорке.
В возрасте двадцати одного года она написала свою первую книгу,  которую
один за другим отвергли двадцать издателей, однако это  не  обескуражило
Клавдию,  и  руки  у  нее  не  опустились.  Она  решила  перебраться   в
Лос-Анджелес и попытать счастья на стезе сценариста.
   Присущие Клавдии юмор,  жизнерадостность  и  талант  позволили  ей  в
скором  времени  обзавестись  множеством  друзей  в  Лос-Анджелесе.  Она
окончила   курсы   сценаристов   при   Калифорнийском   университете   и
познакомилась с молодым человеком,  отец  которого  являлся  светилом  в
области пластической хирургии. Они стали любовниками. Юноша был очарован
ее телом и умом, в связи с чем через короткое время ее статус возрос,  и
из партнера по любовным  играм  она  превратилась  в  объект  "серьезных
отношений". Молодой человек пригласил ее на ужин в дом родителей, и  его
отец был буквально очарован избранницей сына. После ужина хирург взял ее
лицо в руки и сказал:
   - Мне кажется несправедливым,  что  такая  чудесная  девочка  не  так
красива, как могла бы быть. Не обижайтесь, такое невезение  выпадает  на
долю многих, а вот исправлять эту несправедливость - моя забота. Если вы
позволите, я исправлю и вашу внешность.
   Клавдия нисколько не обиделась, но в душе почувствовала возмущение.
   - А с какой стати, черт побери, я должна быть красоткой? Что мне  это
даст? - с улыбкой спросила она. - Вашему сыну я нравлюсь и такой,  какая
есть.
   - Все к лучшему в этой жизни. После того как я поколдую над вами,  вы
будете для моего сына даже слишком хороши. Вы приятная и умная  девушка,
но внешность значит очень много. Неужели  вам  хочется  до  конца  жизни
стоять в сторонке  и  наблюдать,  как  мужчины  вьются  вокруг  красивых
женщин, в которых нет и десятой доли вашего ума? А  вы,  всеми  забытая,
будете  пребывать  в  полном  одиночестве  только  потому,  что  у   вас
приплюснутый нос и подбородок, словно у громилы из мафии. - Сказав  это,
хирург похлопал ее по щеке и добавил:
   - Здесь не так много работы. У вас чудесные глаза и красивый  рот,  а
вашей фигуре позавидует любая кинозвезда.
   Клавдия  отвернулась.  Она  знала,  что  внешне  напоминает  отца,  а
упоминанием о мафии доктор задел ее за живое.
   - Для меня это не имеет значения, - заявила она. - Тем  более  что  я
все равно не смогу оплатить операцию.
   - Это уже другой вопрос. Я хорошо  знаю  индустрию  кино.  Я  помогал
продлить карьеру многим кинозвездам - и мужского, и женского пола. Когда
настанет день и вы попытаетесь пробить на киностудии какой-нибудь фильм,
ваша внешность будет играть очень важную роль. Вы талантливы, и подобное
может показаться вам несправедливым,  но  таков  мир  кино.  Попытайтесь
смотреть на это как на необходимый шаг для достижения  профессионального
успеха, а не просто вздорный женский каприз. Это на  самом  деле  именно
так. - Видя, что девушка продолжает колебаться, он добавил:
   - Я не возьму с вас денег. Я сделаю это ради вас и своего сына - даже
несмотря на то, что я уверен:  если  после  операции  вы  станете  такой
красивой, как я предвижу, он лишится своей подружки.
   Клавдия всегда знала, что она  некрасива.  Ее  никогда  не  оставляла
память  о  том,  как  отец  предпочел  ей  Кросса.  Если  бы  она   была
хорошенькой, не исключено, что судьба ее сложилась бы иначе. Подумав  об
этом, она подняла глаза на хирурга. Он обладал мужественной  внешностью,
а в глазах его светился ум. Ей показалось,  что  он  понимает  все,  что
творится в ее душе. Клавдия засмеялась и ответила:
   - Ладно, превращайте меня в Золушку.
   Хирургу это удалось без труда. Он всего лишь сделал  чуть  тоньше  ее
нос,  округлил  подбородок  и  очистил  кожу.  Когда   Клавдия,   заново
родившись, во второй раз  вошла  в  этот  мир,  она  уже  была  красивой
женщиной с идеальным носом, гордой осанкой  и  царственными  манерами  -
пусть не красавицей, но зато чрезвычайно привлекательной.
   На ее карьере это отразилось  чудодейственным  образом.  Несмотря  на
юный возраст, Клавдии  удалось  добиться  аудиенции  у  Мело  Стюарта  и
убедить его стать ее агентом. Он начал давать ей работу по переписыванию
чужих сценариев и приглашать на вечеринки, на которых она знакомилась  с
продюсерами, режиссерами и кинозвездами. Все они были очарованы ею.  Уже
через пять лет она считалась  Первоклассным  сценаристом  и  работала  в
фильмах той же категории. Перемены в ее  личной  жизни  были  такими  же
разительными. Хирург оказался прав.  Одну  за  другой  Клавдия  одержала
целый ряд таких блистательных любовных побед (в  некоторых  случаях  они
были  нужны  ей  только  для  того,  чтобы   самоутвердиться),   которым
позавидовала бы любая кинозвезда.
   Индустрия кинематографа пришлась ей по душе. Ей нравилось работать  с
другими сценаристами, нравилось спорить с продюсерами, убеждать в  своей
правоте  режиссеров.  В  спорах  с  первыми  она  объясняла,  как  можно
сэкономить деньги, изменив сценарий так или эдак, вторым доказывала, что
эти изменения позволят актерам в  полной  мере  продемонстрировать  свои
таланты. Она благоговела перед актерами и актрисами, вдыхавшими жизнь  в
написанные ею слова, заставлявшими  их  звучать  более  правдоподобно  и
трогательно.  Ей  нравилось  волшебство  съемочных   площадок,   которые
большинству людей  кажутся  безжизненными  и  скучными,  ей  импонировал
неизменно товарищеский дух, царящий между членами съемочной  группы.  Ее
завораживал  весь  процесс  создания   картины   -   от   самых   первых
приготовлений до заключительного дня, когда  становится  ясно,  ждет  ли
картину успех или провал. Клавдия относилась  к  кино  как  к  одной  из
высших форм искусства. Берясь за переделку того или иного сценария,  она
ощущала  себя  не  ремесленником,  а  врачом,  и  даже  к  такой  работе
относилась не просто как к способу подзаработать. К двадцати пяти  годам
она успела  заслужить  блестящую  репутацию  и  подружиться  со  многими
звездами. Ближе всего она сошлась с Афиной Аквитаной.
   Что удивляло саму Клавдию, так это ее  бьющая  ключом  сексуальность.
Отправиться в постель с понравившимся  мужчиной  было  для  нее  так  же
естественно, как отобедать с новым знакомым. Клавдия никогда  не  делала
этого по расчету, для подобного она была слишком талантлива, но  нередко
шутила, что это знаменитости спят с ней ради того,  чтобы  заполучить  у
нее сценарий.
   Ее спутником по первому любовному приключению стал тот самый  хирург,
который сделал ей  пластическую  операцию.  Он  оказался  гораздо  более
очаровательным и искусным партнером,  чем  его  сын.  Возможно,  он  был
околдован результатами своих трудов, но так или иначе предложил  Клавдии
месячное содержание и квартиру, причем не только ради секса, но и просто
ради общения. Она мягко отказалось, с юмором заметив:
   - Я думала, что ничего тебе не должна.
   - Свой долг ты уже вернула, - сказал он. - Но я все же  надеюсь,  что
время от времени мы будем видеться.
   - Непременно, - пообещала она.
   Клавдия с удивлением обнаружила у себя способность заниматься любовью
с мужчинами самых различных возрастов, типов и внешности. Они  нравились
ей все без исключения.  В  этом  отношении  ее  можно  было  сравнить  с
утонченным  гурманом,  который  с  равным  удовольствием  пробует  самые
экзотические деликатесы. С подающими надежды актерами и сценаристами она
выступала как наставник, но эта роль  была  ей  не  очень  по  душе.  Ей
хотелось не учить, а учиться, и поэтому мужчины более солидного возраста
вызывали у нее гораздо больший интерес.
   Одну незабываемую ночь она провела с самим великим  Элаем  Маррионом.
Этот опыт ей понравился, хотя нельзя сказать, что он был весьма удачным.
   Они встретились на  вечеринке,  устроенной  киностудией  "ЛоддСтоун".
Маррион обратил на нее  внимание  потому,  что  она  не  боялась  его  и
отпускала довольно резкие, хотя и дельные, замечания по поводу последних
бестселлеров студии. Помимо этого, Маррион  слышал,  как  Клавдия  одной
остроумной, но не обидной фразой отшила Бобби  Бентса  с  его  любовными
домогательствами.
   За последние несколько лет Элай Маррион успел забыть, что такое секс.
Он уже давно стал почти импотентом, и это занятие превратилось для  него
из развлечения в  изнурительный  труд.  Когда  он  пригласил  Клавдию  в
принадлежащее "ЛоддСтоун" бунгало в  Беверли-Хиллз  и  она  согласилась,
Маррион решил, что причиной ее согласия послужило его могущество.  Он  и
представить себе не мог, что  женщиной  двигало  одно  лишь  сексуальное
любопытство:  каково  это  будет  -  оказаться  в   постели   со   столь
могущественным и столь старым мужчиной? Впрочем,  одного  этого  для  ее
согласия было  бы  маловато,  но,  помимо  всего  прочего,  несмотря  на
почтенный   возраст   Марриона,   Клавдия    находила    его    довольно
привлекательным. Когда он улыбался - например, при заявлении,  что  все,
включая внуков, называют его  просто  Элаем,  его  гориллоподобное  лицо
становилось даже красивым. Ее  интриговали  также  его  ум  и  природное
обаяние, явно противоречившие слухам о том, что он грубый и бессердечный
человек: Короче говоря, новый опыт обещал быть интересным.
 
*** 
 
   Оказавшись в спальне на первом этаже бунгало в Беверли-Хиллз,  она  с
удивлением обнаружила, что он застенчив. Отбросив всякое жеманство,  она
помогла ему раздеться и, пока он вешал  свою  одежду  на  спинку  стула,
разделась сама, после чего обняла его и последовала за ним под одеяло.
   Маррион попытался пошутить:
   - Когда царь Соломон умирал, ему в постель  клали  юных  девственниц,
чтобы те согревали его.
   - В таком случае от меня тебе будет мало проку, - отшутилась Клавдия,
а затем поцеловала его  и  принялась  ласкать.  Его  губы  были  приятно
теплыми, а кожа - сухой и словно вощеной, что, впрочем, не вызвало у нее
отвращения. Избавившись от одежды и обуви, Маррион оказался маленьким  и
хрупким, и Клавдия  подивилась  волшебным  превращениям,  которые  может
совершить с человеком костюм  стоимостью  в  три  тысячи  долларов.  Его
тщедушное тело в сочетании с непропорционально большой головой выглядело
трогательным. Нет, Клавдия не испытывала по отношению к  нему  ни  капли
отвраще