нтересовался Данте у  Редфеллоу.
Тот мгновение разглядывал его, потом напустил на  себя  очень  серьезный
вид.
   - Только потому, что знаю, в данном случае быть таким умным, как  он,
неразумно.
   Наблюдавшего за ними дона эта пикировка позабавила. Во всяком случае,
он был настроен на фривольный лад, что случалось редко,  и  его  сыновья
всегда сразу распознавали и очень ценили подобные моменты.
   - Ну, внучек, - спросил дон, - а как бы решил эту проблему ты?
   - Послал бы его на дно морское, - заявил Данте. И дон улыбнулся ему.
   - А ты, Кроччифисио? Как ты разобрался бы в этой ситуации?
   - Просто принял бы все как есть, - промолвил Кросс. - Но впредь  буду
умнее. Я позволил себя обхитрить, потому что не верил, что у них  хватит
пороху.
   - Пити и Винсент? -  осведомился  дон.  Но  те  отказались  отвечать,
понимая, какую игру он затеял.
   - Закрывать глаза на это нельзя, - растолковал дон Кроссу. - Тебя  по
всему миру ославят, как дурака, и не будут выказывать тебе ни  малейшего
уважения.
   Кросс воспринял слова дона совершенно всерьез.
   - В доме Элая Марриона по-прежнему  полным-полно  картин,  они  тянут
миллионов на двадцать-тридцать. Мы можем похитить их и вернуть за выкуп.
   - Нет, - возразил дон. - Этим ты выставишь себя  напоказ,  обнаружишь
свою власть, и как бы деликатно ни было  обстряпано  дельце,  оно  может
навлечь беду. Слишком сложно. Дэвид, а что сделал бы ты?
   Дэвид задумчиво полыхал сигарой. И сказал:
   - Купил бы студию. Поступил бы цивилизованно и по-деловому. С  нашими
банками и вещательными компаниями - купил бы "ЛоддСтоун".
   -  "ЛоддСтоун"  -  старейшая  и  богатейшая  киностудия  в  мире,   -
недоверчиво заметил Кросс. - Даже если вы в состоянии  наскрести  десять
миллиардов, вам ее не продадут. Это просто невозможно.
   - Дэвид, старичок, - шутовским  тоном  подкинул  Пити,  -  ты  можешь
наложить лапу на десять миллиардов?  И  это  человек,  которому  я  спас
жизнь? Человек, который сказал, что никогда не сумеет отплатить  мне  по
достоинству?
   - Ты просто не понимаешь, как работают большие деньги,  -  отмахнулся
Редфеллоу. - Это как взбитые сливки - берешь немножко, а потом взбиваешь
их в пышную пену при помощи  кредитов,  займов  и  акций.  Деньги  -  не
проблема.
   - Проблема в том, как убрать с дороги Бентса, - подсказал Кросс. - Он
управляет студией и, несмотря на  все  свои  недостатки,  лоялен  памяти
Марриона. Он никогда не согласится продать студию.
   - Я к нему наведаюсь и расцелую его, - вымолвил Пити.
   Теперь дон пришел к решению.
   - Выполняй свой план, - сказал он Редфеллоу. - Осуществи  его,  но  с
предельной осторожностью. Пиппи и Кроччифисио в твоем распоряжении.
   - Еще одно, - подсказал Дэвиду Джорджио. - По условиям завещания Элая
Марриона в ближайшие пять лет  студия  находится  в  распоряжении  Бобби
Бентса. Но у сына и дочери Марриона  больше  акций  в  компании,  чем  у
Бентса. Бентса нельзя уволить, но,  если  студия  будет  продана,  новые
владельцы могут от него откупиться. Так что эту проблему  тебе  придется
решить.
   - Все как в старые  времена,  -  Дэвид  Редфеллоу  с  улыбкой  пыхнул
сигарой. - Дон Клерикуцио, единственная помощь, которая мне нужна, - это
ваша. Некоторые банки в Италии могут весьма неохотно отнестись к  ставке
ва-банк в подобном предприятии. Не  забывайте,  нам  придется  заплатить
большой барыш сверх реальной стоимости студии.
   - Не тревожься, - откликнулся дон.  -  У  меня  масса  денег  в  этих
банках.
 
*** 
 
   Пиппи Де Лена наблюдал за происходящем не без опаски.  Его  тревожила
открытость этого собрания. По принятой  процедуре  на  нем  должны  были
присутствовать только дон, Джорджио и Дэвид Редфеллоу. Приказы  Пиппи  и
Кроссу помогать Редфеллоу могли быть отданы отдельно. Но  почему  же  их
допустили до этих секретов? И даже более важно, почему в этот круг  были
введены Данте, Пити и Винсент? Все это отнюдь не похоже на знакомого ему
дона Клерикуцио, всегда державшего свои планы в строжайшем секрете.
   Винсент и Роз-Мари помогли дону подняться по лестнице в  спальню.  Он
упорно отказывался от того, чтобы тут установили кресло-лифт на рельсах.
   Как только они скрылись из виду,  Данте  обернулся  к  Джорджио  и  с
яростью вопросил:
   - А кому достанется студия, когда она перейдет в наши руки? Кроссу?
   - Студия будет принадлежать мне, - холодно отрезал Дэвид Редфеллоу. -
Я буду заправлять ею. Ваш дедушка будет  иметь  свою  долю  студии.  Это
будет задокументировано.
   Джорджио согласился.
   - Данте, - рассмеялся Кросс, -  ни  ты,  ни  я  не  можем  заправлять
киностудией. Мы недостаточно безжалостны.
   Пиппи внимательно разглядывал оставшихся. Он  всегда  чуял  опасность
издали. Потому-то и прожил так долго. Но в эту ситуацию он  вникнуть  не
мог. Может быть, дон просто стареет.
   Пити отвез Редфеллоу обратно в аэропорт Кеннеди,  где  его  дожидался
частный самолет. Кросс и Пиппи вылетели чартерными  рейсами  из  Вегаса.
Дон Клерикуцио строго-настрого запретил, чтобы  "Занаду"  или  любое  из
принадлежавших Семье предприятий владело самолетами.
   Кросс довел прокатную машину до аэропорта.  Во  время  поездки  Пиппи
сказал ему:
   - Я собираюсь провести какое-то время в  Нью-Йорке,  так  что,  когда
прибудем в аэропорт, машину возьму я.
   Кросс видел, что отец встревожен.
   - Я плохо себя показал во время встречи?
   - Ты показал себя на уровне, - ответил Пиппи. - Но дон  прав.  Нельзя
никому позволять дважды провести тебя за нос.
   Когда  они  прибыли  в  Кеннеди,  Кросс  вышел  из  машины,  а  Пиппи
перебрался за руль. Они обменялись рукопожатием сквозь открытое окно.  В
этот момент Пиппи поглядел снизу вверх на красивое лицо сына, и  чувство
любви захлестнуло  его.  Попытавшись  улыбнуться,  он  ласково  потрепал
Кросса по щеке и проронил:
   - Будь осторожен.
   - В чем? -  спросил  Кросс,  пристально  вглядываясь  своими  темными
глазами в отцовские.
   - Во всем. - И тут, напугав Кросса, Пиппи добавил:
   - Быть может, мне следовало отпустить тебя вместе с твоей матерью, но
я был чересчур эгоистичен. Мне было нужно, чтобы ты был рядом.
   Провожая взглядом отъезжающую машину  отца,  Кросс  впервые  в  жизни
осознал, как сильно отец беспокоится за него, как сильно его любит.
 
Глава 15 
 
   Едва ли не к собственному  своему  огорчению,  Пиппи  Де  Лена  решил
жениться - не столько ради любви, сколько ради уюта. Правда, у него есть
Кросс, есть закадычные дружки  в  отеле  "Занаду",  у  него  есть  семья
Клерикуцио и обширная родня. Правда, у него три  любовницы  и  отличный,
здоровый аппетит; он до сих пор наслаждался игрой в  гольф  и  мог  дать
сопернику фору; и все еще любил танцевать. Но, как любил говаривать дон,
последний танец он спляшет в гробу.
   И  вот,  в  возрасте  под  шестьдесят,   при   крепком   здоровье   и
сангвиническом темпераменте,  богатого,  почти  ушедшего  от  дел  Пиппи
потянуло к оседлой жизни, а то и новому выводку детей. Почему бы и  нет?
Эта идея привлекала его все больше и больше. Как ни странно,  он  жаждал
снова стать отцом. Будет забавно воспитывать  дочь,  он  любил  Клавдию,
когда она была ребенком, хотя больше с ней не общался.  Она  была  такой
озорницей, такой хитрой и такой прямолинейной в одно и  то  же  время  и
сумела пробиться в свет, став преуспевающей киносценаристкой. Кто знает,
может быть, когда-нибудь ему удастся снова поладить с ней.  В  упрямстве
она способна поспорить с отцом, так что Пиппи не мог не понять ее  и  не
восхититься тем, как отстаивает она свои убеждения.
   Кросс потерял ставку, сделанную в кинобизнесе, но так или  иначе  его
будущее обеспечено. "Занаду" по-прежнему  у  него,  а  дон  поможет  ему
оправиться после риска, предпринятого в новой сфере деятельности.  Кросс
был хорошим парнем, но он все еще молод, а молодежь должна идти на риск.
Уж так устроена жизнь.
   Покинув Кросса в аэропорту, Пиппи поехал в Нью-Йорк,  чтобы  провести
пару дней со  своей  любовницей  с  Восточного  побережья  -  миловидной
брюнеткой,  секретаршей  юриста,  наделенной   грубоватым   нью-йоркским
остроумием, и прекрасной танцоркой. Правда, язык у нее как  бритва,  она
обожает сорить деньгами и была бы дорогостоящей женой,  но  она  слишком
стара - за сорок пять. Да вдобавок чересчур  независима  -  великолепное
качество для любовницы, но не для такой жены, какая нужна Пиппи.
   Он  приятно  провел  с  ней  выходные,  хотя  и   потратил   половину
воскресенья на чтение "Таймса". Они  ели  в  лучших  ресторанах,  ходили
танцевать в ночные клубы и чудесно занимались любовью в ее апартаментах.
Но Пиппи жаждал чего-то более безмятежного.
   Он вылетел в Чикаго. Тамошняя его любовница являла собой  сексуальный
эквивалент этого задиристого города. Пьет  чуточку  сверх  меры,  задает
чересчур роскошные вечеринки, имеет легкую  руку  и  очень  забавна.  Но
притом чуточку ленива, чуточку неряшлива, а Пиппи хотел,  чтобы  в  доме
было чисто. Опять же, она чересчур стара, чтобы заводить с нею семью, не
меньше сорока, по ее словам. А впрочем, черт с ним, с  возрастом.  Стоит
ли заводить шашни с по-настоящему молодой невестой?  Пробыв  два  дня  в
Чикаго, Пиппи вычеркнул из своего списка и эту претендентку.
   С обеими возникает проблема поселения их в Вегасе. Обе  горожанки  из
больших  городов,  а  Вегас  на  самом  деле  -  захолустный  ковбойский
городишко, где роль дойных коров взяли на себя казино. А Пиппи ни в коем
случае не способен жить нигде, кроме Вегаса,  потому  что  ночи  там  не
существует. Электрическое сияние неона изгоняет  все  жупелы,  город  по
ночам сверкает, будто розоватый бриллиант в пустыне,  а  после  рассвета
жаркое, солнце напрочь выжигает всех призраков, ускользнувших от неона.
   Основную ставку Пиппи делал на свою любовницу из  Лос-Анджелеса;  его
радовало, что он столь  удачно  разместил  любовниц  территориально.  Не
может быть никаких случайных стычек, никакой душевной борьбы при  выборе
между ними. Они служили определенной цели  и  ничем  не  могли  помешать
никаким кратковременным любовным интрижкам. В  самом  деле,  оглядываясь
вспять, Пиппи остался доволен тем, как прожил свою жизнь. Рискованно, но
осмотрительно, отважно, но не безрассудно, лояльно по отношению к. Семье
и получая от нее достойное вознаграждение. Его единственной ошибкой была
женитьба на такой женщине, как Налин,  но,  если  вдуматься,  какая  еще
женщина могла подарить ему больше счастья за одиннадцать  лет?  И  какой
мужчина  мог  похвастаться  тем,  что  совершил  за   всю   свою   жизнь
одну-единственную ошибку? Как всегда  любил  приговаривать  дон,  вполне
допустимо делать ошибки в жизни до  тех  пор,  пока  не  допустишь  одну
фатальную.
   Пиппи решил отправиться прямиком в Лос-Анджелес, не останавливаясь  в
Вегасе. Позвонил Мишель, чтобы известить ее, что уже находится в пути, и
отверг ее предложение встретить его в аэропорту.
   - Просто будь готова принять меня, когда я приеду, - велел он. - Я по
тебе скучал. Я должен сказать тебе нечто важное.
   Мишель достаточно молода - тридцать два года - и  куда  более  нежна,
более самоотверженна, не так давит на нервы, как  две  остальные;  может
быть, потому, что родилась и  выросла  в  Калифорнии.  Хороша  она  и  в
постели; не то, чтобы другие были плохи, ведь  для  Пиппи  это  качество
всегда было решающим. Но  Мишель  лишена  острых  углов,  она  не  будет
доставлять неприятностей. Она чуточку не в своем уме, верит во всяческий
вздор новой эры насчет энергетических каналов и способности  общаться  с
духами, твердит о своих прошлых жизнях, но может быть  и  забавной.  Как
многие калифорнийские красавицы, она мечтала стать  актрисой,  но  жизнь
выбила из нее эту дурь. Теперь она с  головой  ушла  в  йогу,  заботу  о
физическом здоровье, бег трусцой и хождение в спортзал. Кроме того,  она
всегда отпускала Пиппи комплименты по поводу его кармы. Ибо, конечно же,
ни одна из этих  женщин  даже  не  догадывается  об  истинном  роде  его
занятий. Для них он просто-напросто администратор  ассоциации  отелей  в
Вегасе.
   Да, с Мишель он сможет поселиться в Вегасе, можно будет  оставить  за
собой квартиру в Лос-Анджелесе, и, как только станет скучно,  достаточно
будет  совершить  сорокапятиминутный  перелет  в  Лос-Анджелес  на  пару
недель. Может быть, стоит купить  Мишель  киоск  сувениров  в  "Занаду",
чтобы занять ее чем-нибудь. Пожалуй, эта  идея  и  в  самом  деле  может
принести плоды. Но что, если Мишель откажет?
   Тут из  глубины  памяти  Пиппи  всплыла  картина:  Налин  читает  еще
маленьким детям сказку "Три медведя". Он точь-в-точь как та  девочка  из
сказки. Нью-йоркская женщина чересчур тверда, чикагская женщина чересчур
мягка, а лос-анджелесская женщина в самый раз. Эта мысль  доставила  ему
удовольствие. Конечно, в реальной жизни ничего не бывает "в самый раз".
   Сойдя в Лос-Анджелесе с  самолета,  Пиппи  вдохнул  ароматный  воздух
Калифорнии, не уловив в нем даже намека на гарь и чад  больших  городов.
Взяв в прокат автомобиль, первым делом заехал на Родео-драйв, потому что
любил привозить своим женщинам  гостинцы  и  наслаждался  прогулками  по
улице с шикарными магазинами, вместившими в  себе  все  сокровища  мира.
Купил в магазине Гуччи затейливые наручные часики, у  Фенди  -  сумочку,
хотя и посчитал ее уродливой; косынку  от  Гермеса  и  какие-то  духи  в
флаконе, напоминавшем  дорогую  скулыпурку.  Когда  же  покупал  коробку
дорогого дамского белья, то уже пребывал  в  таком  добром  расположении
духа, что в шутку сказал продавщице, молодой блондинке, будто берет  его
для себя. Бросив на него лишь один взгляд, девушка проронила:
   - Разумеется...
   Обеднев на три тысячи долларов, он вернулся в машину  и  повел  ее  к
Санта-Монике, бросив покупки на пассажирское сиденье - гостинцы, набитые
в кричаще-яркий пакет для покупок от Гуччи. В Брентвуде  остановился  на
любимом Брентвудском рынке. Он  всегда  обожал  закусочные,  обрамляющие
площадь, усеянную столиками для пикника, где можно подкрепиться  едой  и
прохладительными напитками. В самолете кормили ужасно, и  Пиппи  остался
голоден. У Мишель же холодильник всегда пуст, потому что она вечно сидит
на диете.
   В одной закусочной он купил двух жареных цыплят,  дюжину  поджаренных
на углях свиных ребрышек и четыре хот-дога с полным комплектом  приправ.
В другой закусочной приобрел свежеиспеченный пшеничный и ржаной хлеб.  У
открытой стойки купил огромный стакан кока-колы и  подсел  к  одному  из
столиков, чтобы напоследок еще немного побыть в  одиночестве.  Съел  два
хот-дога, половину одного жареного цыпленка, немного картофеля  фри.  Ни
разу в жизни он не  ел  ничего  настолько  вкусного.  Он  сидел,  омытый
золотыми  лучами  предзакатного  калифорнийского   солнца,   а   нежный,
ароматный ветерок овевал ему лицо. Пиппи ужасно не хотелось уезжать,  но
Мишель ждет его. Примет ванну, надушится, будет чуть-чуть под хмельком и
потащит его в постель, едва он переступит порог, не дав  даже  почистить
зубы. А предложение он сделает еще до близости.
   Пластиковый продуктовый пакет, выданный ему в закусочной, был украшен
текстом,  излагающим  какую-то  притчу   о   еде,   -   интеллектуальный
продуктовый пакет, как и  причитается  интеллигентной  клиентуре  рынка.
Укладывая его в машину, Пиппи прочел только начальную строку: "Фрукты  -
древнейший из продуктов, потребляемых человеком. Еще в саду эдемском..."
Господи, мысленно вздохнул Пиппи.
   Приехав в Санта-Монику, он остановился  перед  кондоминиумом  Мишель,
приткнувшимся в  ряду  двухэтажных  единообразных  бунгало  в  испанском
стиле. Выбираясь из машины, Пиппи рефлекторно взял  обе  сумки  в  левую
руку, оставив правую свободной. Чисто по привычке просмотрел улицу вверх
и вниз. Очаровательная улица, у обочин ни машины, испанская  архитектура
обеспечивает  просторные  подъездные  дорожки  и   чуточку   религиозную
умиротворенность. Тротуары скрыты цветами  и  травой,  а  пышная  листва
деревьев образует  сплошную  кровлю,  заслоняющую  пешехода  от  жаркого
калифорнийского солнца.
   Теперь Пиппи оставалось пройти вдоль длинной аллеи между двух  шеренг
деревянного штакетника, покрашенного в зеленый цвет  и  увитого  розами.
Апартаменты  Мишель  находились  в  глубине  старой,  реликтовой   части
Санта-Моники, по сей день сохранившей  буколическую  невинность.  Аромат
древности окружал даже деревянные здания,  отделенные  одно  от  другого
плавательными бассейнами, украшенными белыми скамейками.
   Откуда-то издалека, из-за деревьев  в  противоположном  конце  аллеи,
доносилось  урчание  работающего   на   холостом   ходу   автомобильного
двигателя. Это насторожило Пиппи, он всегда пребывал настороже. И в  тот
же миг ему на глаза попался человек, встающий ему навстречу с  одной  из
скамеек. Пиппи был так удивлен, что сказал:
   - Какого дьявола ты здесь делаешь?
   Но человек не протянул к нему руку для пожатия, и в тот же миг  Пиппи
все стало ясно.  Он  понял,  что  должно  вот-вот  произойти.  Его  мозг
обрабатывал так много информации, что  Пиппи  оказался  не  в  состоянии
реагировать. Увидел появление пистолета, очень маленького и невзрачного,
увидел желваки на окаменевшем от напряжения лице  убийцы.  И  впервые  в
жизни постиг смысл выражения, которое  было  написано  на  лицах  людей,
собственноручно  отправленных  им  на  тот  свет,  понял  их   безмерное
изумление тому, что  жизнь  окончена.  И  осознал,  что  наконец  должен
заплатить по счетам за прожитую жизнь. У него даже  промелькнула  мысль,
что убийца плохой стратег, что подходить к делу надо было вовсе не так.
   Он постарался сделать все, что мог, зная,  что  снисхождения  ему  не
будет. Бросил пакеты с покупками и ринулся вперед, одновременно хватаясь
за пистолет. Убийца метнулся навстречу, и Пиппи торжествующе вцепился  в
него. Шесть пуль подняли  его  тело  в  воздух  и  швырнули  на  толстое
покрывало цветов у  подножия  зеленой  изгороди.  Он  ощутил  их  свежий
аромат. Поднял глаза на стоящего над ним человека и процедил:
   - Проклятый Сантадио.
   Затем последняя пуля сокрушила его череп. Пиппи Де Лены не стало.
 
Глава 16 
 
   Рано утром, в день уготованной Пиппи Де Лене смерти,  Кросс  захватил
Афину из ее дома в Малибу, и  они  вместе  поехали  в  Сан-Диего,  чтобы
навестить Бетани.
   Медсестры уже приготовили Бетани, одев ее для прогулки. Кросс  увидел
в ней смутное отражение ее матери и обратил внимание, что девочка не  по
годам  высока.  Глаза  ее  и  лицо  по-прежнему  оставались  пустыми,  а
конечности   чересчур   расхлябанными.   Ее   черты   казались   немного
неопределенными,   будто   размытыми,   словно   кусок   побывавшего   в
употреблении мыла. На ней по-прежнему  был  красный  клеенчатый  фартук,
защищавший ее одежду от красок во время занятий живописью.  В  тот  день
она  с  самого  утра  рисовала  на  стене.  Бетани  никоим  образом   не
отреагировала  на  их  появление,  а  от  объятий  и   поцелуев   матери
уклонялась, отворачивая лицо.
   Не обращая на это внимания, Афина обняла дочь еще крепче.
   Они затеяли пикник  у  озера  в  лесочке  неподалеку.  Афина  собрала
корзинку с провизией.
   Во время короткой поездки, пока  Афина  вела  машину,  Бетани  сидела
между ними. Афина часто откидывала волосы Бетани со лба и гладила ее  по
щеке, а та безотрывно смотрела прямо перед собой.
   Кросс думал о том, как в конце дня он с Афиной вернется  в  Малибу  и
будет заниматься с ней любовью. Воображал ее обнаженное тело в постели и
себя, стоящего над ней.
   И вдруг Бетани заговорила, обращаясь к нему. До сей поры она ни  разу
не признавала  его  существования.  Поглядев  на  него  невыразительными
зелеными глазами, она вымолвила:
   - Ты кто?
   Ответила Афина, и голос ее был безупречен, будто Бетани задала  самый
естественный на свете вопрос.
   - Его зовут Кросс, он мой лучши