о  перекинул  через  плечо  ремень  своей  лупары,   взял
пистолет-автомат и двинулся в долгий путь к  Палермо.  Он  был  в  белой
рубашке с короткими рукавами, но поверх надел кожаную куртку с  большими
карманами, в которых лежали коробки с патронами. Он шел  быстрым  шагом.
Часы показывали девять, и, хотя уже робко светила луна,  небо  было  все
еще светлым. Гильяно, конечно, мог наткнуться на патруль карабинеров, но
он не чувствовал страха. За  эти  годы  он  привык  к  тому,  что  он  -
невидимка. Все люди в округе прикрывали его. Если появятся патрули,  они
ему сообщат; если он окажется в опасности, они защитят  его,  спрячут  у
себя в доме. Если на него нападут, пастухи и крестьяне встанут  под  его
команду. Он был их героем - они ни за что не предадут его.
 
*** 
 
   За время, прошедшее после свадьбы Гильяно, между его отрядом и силами
специального назначения полковника  Луки  не  раз  происходили  схватки.
Полковник Лука приписал себе смерть Пассатемпо, и газеты  под  кричащими
заголовками сообщили о том, что  один  из  самых  жестоких  приспешников
Гильяно был убит в отчаянной перестрелке  с  героическими  солдатами  из
отряда  специального  назначения.  Полковник  Лука,   конечно,   спрятал
записку, оставленную на трупе, но дон Кроче узнал о  ней  от  инспектора
Веларди. Тогда он понял, что Гильяно известно о предательстве в  проходе
Джинестры.
   Пятитысячная армия полковника Луки крепко обложила Гильяно. Он уже не
осмеливался появляться в Палермо и делать там закупки  продовольствия  и
навещать  в  Монтелепре  свою  мать  и  Юстину.  Многие  его  люди  были
предательски  убиты.  Некоторые  бежали  в  Алжир  или   Тунис.   Другие
спрятались и уже не имели возможности участвовать в деятельности отряда.
Мафия  теперь  открыто  выступала  против  Гильяно  и,  используя  своих
шпионов, предавала его людей в руки карабинеров.
   И наконец, погиб еще один из начальников его  отрядов.  От  Террановы
отвернулось счастье, и то хорошее, что было в его натуре, обернулось для
него бедой. Он не отличался жестокостью Пассатемпо, зловредной хитростью
Пишотты,  смертоносной  беспощадностью  Фра  Дьяволо.   Или   аскетизмом
Гильяно. Человек он был неглупый и от природы добрый,  и  Гильяно  часто
использовал его для  переговоров  с  похищенными  людьми,  а  также  при
раздаче  денег  и  продуктов  беднякам.  Именно  Терранова  и  его  люди
расклеивали ночью по Палермо плакаты  с  посланиями  Гильяно.  Терранова
редко принимал участие в кровавых операциях отряда.
   Он принадлежал к числу людей, которым необходимы любовь  и  дружеское
участие. За несколько лет до событий, изложенных в  нашем  рассказе,  он
завел себе любовницу в Палермо  -  вдову  с  тремя  малыми  детьми.  Она
понятия не имела, что он - бандит; она думала, что он служит в  каком-то
правительственном учреждении в Риме и приезжает отдыхать на Сицилию. Она
была благодарна ему за деньги,  которые  он  ей  давал,  и  за  подарки,
которые привозил детям, но он с самого начала сказал ей, что никогда  не
женится. И она  окружала  его  любовью  и  заботой,  в  которых  он  так
нуждался. Когда он приезжал, она  готовила  ему  всякие  вкусные  блюда,
стирала его одежду и с великой благодарностью  платила  ему  любовью  за
любовь. Это, естественно, не могло оставаться тайной для "Друзей", и дон
Кроче, узнав об этом, решил приберечь полученные сведения до  подходящих
времен.
   Когда Юстина приезжала в горы к Гильяно, всякий  раз  ее  сопровождал
Терранова. Ее красота так подействовала на него, что, хотя он и понимал,
на какой идет риск, он решил в последний раз съездить к своей  подружке.
Ему хотелось дать ей  денег,  которых  хватило  бы  ей  и  ее  детям  на
несколько лет.
   И вот однажды ночью он пробрался в Палермо.  Он  дал  вдове  денег  и
сказал, что, возможно, долго не увидится с ней. Она расплакалась,  стала
умолять не бросать ее, и под конец он вынужден был сказать ей, кто он на
самом деле.  Она  очень  удивилась.  Ведь  он  же  такой  мягкий,  такой
ласковый, а оказывается, он один из  знаменитых  главарей  Гильяно.  Она
любила его в тот вечер так страстно, так беззаветно -  Терранова  был  в
полном восторге и чувствовал себя счастливым с нею и  ее  детишками.  Он
научил их играть в карты, и когда они выигрывали,  он  расплачивался  за
проигрыш настоящими деньгами, и она радостно смеялись.
   Когда дети легли спать, Терранова и его возлюбленная снова  предались
любви. На заре Терранова стал готовиться в путь. У двери они в последний
раз обнялись, затем Терранова быстро спустился  по  маленькой  улочке  и
вышел на главную площадь перед собором. Он был  ублаготворен,  счастлив.
Естественно, он расслабился и не был настороже.
   Внезапно утренний воздух  огласил  рев  моторов.  Три  черные  машины
ринулись на него. Вся площадь по краям ощетинилась вооруженными  людьми.
Вооруженные люди выскочили из машин. Один  из  них  крикнул:  "Сдавайся,
подними руки!"
   Терранова в последний раз посмотрел на  собор,  на  статуи  святых  в
нишах; он увидел голубые и желтые балкончики домов, солнце,  встающее  в
лазурном небе. Он понимал, что видит все это в последний раз,  семь  лет
везения кончились. Выход оставался только один.
   Он сделал прыжок, точно хотел перескочить через смерть и броситься  в
безопасное укрытие. Падая на бок, он вытащил пистолет и выстрелил.  Один
из солдат покачнулся и опустился на колено. Терранова хотел  было  снова
нажать на спусковой крючок, но уже сотня пуль прошила его тело, разрывая
в клочья его плоть. Одно счастье - все произошло настолько быстро, что у
него не было времени подумать, неужели женщина, с которой он был близок,
выдала его.
 
*** 
 
   В смерти Террановы Гильяно увидел свою судьбу. Он уже знал, что  пора
владычества для него кончилась.  Что  его  люди  уже  не  могут  успешно
контратаковать, что они не могут больше скрываться в горах. Но он всегда
считал, что ему и его помощникам удастся бежать, что  они  не  погибнут.
Теперь же он понял, что времени остается совсем мало. У него  давно  уже
засела одна мысль, и вот он вызвал капрала Канио Сильвестро.
   - Наше время подошло к концу, - сказал он  Сильвестро.  -  Ты  как-то
говорил мне, что у тебя есть друзья в  Англии  и  они  могут  дать  тебе
приют. Поезжай к ним. Я тебе разрешаю.
   Капрал отрицательно замотал головой.
   - Я успею скрыться  и  после  того,  как  ты  благополучно  уедешь  в
Америку. Я тебе ведь еще нужен. Ты же знаешь, я никогда не предам тебя.
   - Знаю, - сказал  Гильяно.  -  А  ты  знаешь,  как  я  всегда  хорошо
относился к тебе. Хотя ты никогда не был настоящим бандитом.  Ты  всегда
был солдатом и полицейским. И всегда стоял на стороне закона.  Так  что,
когда все тут кончится, ты  сможешь  начать  новую  жизнь.  А  вот  нам,
остальным, это будет трудно. Мы всегда останемся бандитами.
   - Я никогда не считал тебя бандитом, - сказал Сильвестро.
   - Да и я сам тоже, - сказал Гильяно. - И, однако же, что  я  все  эти
семь лет делал? Я думал,  что  сражаюсь  за  справедливость.  Я  пытался
помочь беднякам. Я надеялся избавить Сицилию  от  мафии.  Я  хотел  быть
добрым. Но взялся  я  за  это  не  в  то  время  и  не  так,  как  надо.
Единственное, что нам сейчас остается, - спасать  свою  жизнь.  Так  что
поезжай в Англию. Меня будет греть сознание, что ты в безопасности.
   И он обнял Сильвестро.
   - Ты был мне настоящим другом, - сказал Гильяно,  -  и  я  приказываю
тебе - уезжай.
 
*** 
 
   С  наступлением  темноты  Тури  Гильяно  вышел  из  своей  пещеры   и
направился к монастырю капуцинов возле самого Палермо, где ему надлежало
ждать известия от Аспану Пишотты.  Один  из  монахов,  тайный  член  его
отряда, ведал монастырскими катакомбами.  В  этих  катакомбах  хранились
сотни мумий.
   В течение многих  лет  еще  до  первой  мировой  войны  у  богатых  и
аристократических семейств округи вошло  в  привычку  вешать  на  стенах
монастыря одежду, в которой они хотели быть похороненными. После  смерти
и похоронного обряда тело покойного привозили в монастырь.  Монахи  были
большими мастерами по части сохранения трупов. В течение  шести  месяцев
труп подвергался воздействию сухого теплого воздуха, иссушавшего  ткани.
Во время этого процесса кожа сморщивалась, лицо искажалось -  порой  это
была маска ужаса, порой издевки, и то и другое равно ужасное  для  глаза
стороннего наблюдателя. Затем труп обряжали в одежды, висевшие для  него
на стене, и укладывали в  стеклянный  гроб.  Гроб  ставили  в  нишу  или
подвешивали к потолку. Иные трупы усаживали в кресло, другие  ставили  к
стенке. Были и такие, что стояли в стеклянных ящиках,  словно  разодетые
куклы.
   Гильяно лег на сырые камни катакомб, положив голову  на  гроб  вместо
подушки. И принялся разглядывать окружавших его  сицилийских  мертвецов.
Был тут королевский рыцарь в синем шелковом костюме с рюшами; на  голове
у него был шлем, в руке - трость с вкладной шпагой. Был тут  придворный,
разодетый по французской моде,  в  седом  парике  и  туфлях  на  высоком
каблуке. Кардинал в малиновых одеяниях, архиепископ в митре.  Придворные
красавицы чьи золотые платья походили  сейчас  на  паутину,  в  которую,
точно мух, затянуло их ссохшиеся тела.  Юная  девственница,  стоявшая  в
стеклянном ящике в белых перчатках и белой ночной рубашке в оборочках.
   Гильяно плохо спал эти две ночи,  которые  ему  пришлось  провести  в
катакомбах. Да и кто бы мог тут спать?  -  подумал  он.  Эти  мужчины  и
женщины,  сливки  Сицилии  на  протяжении  последних  трех  или  четырех
столетий, считали, что таким путем они не станут пищей для  червей.  Вот
оно, тщеславие богачей, любимцев судьбы. Куда лучше сдохнуть  на  улице,
как муж Венеры.
   Но не давало спать Гильяно другое. Как сумел дон Кроче  уберечься  от
покушения на его жизнь?  Гильяно  знал,  что  операция  была  безупречно
спланирована. Он ведь обдумывал это с тех пор, как узнал правду  о  том,
что произошло у прохода Джинестры. Дона так хорошо  охраняли,  что  надо
было выискивать щелочку в окружавшей его стене.  И  Гильяно  решил,  что
лучше  всего  напасть  на  дона,  когда  он  будет  чувствовать  себя  в
безопасности в тщательно охраняемом отеле "Умберто" в Палермо. У  отряда
в этом отеле был шпион - один из официантов. Он сообщил,  когда  и  куда
выезжает дон и где расставлена  охрана.  Располагая  такими  сведениями,
Гильяно был уверен, что нападение на дона пройдет успешно.
   Он велел тридцати своим людям явиться в определенное место в Палермо,
где он будет их ждать. Он знал, что Майкл Корлеоне встречается с доном и
обедает с ним, поэтому он дождался вечера, когда ему донесли, что  Майкл
уехал. Тогда двадцать  его  людей  атаковали  отель  с  фронтона,  чтобы
вытянуть охрану из сада. А тем временем он и  остальные  десять  человек
заложили под садовую стену взрывчатку и проделали в  ней  брешь.  Сквозь
эту брешь Гильяно и повел свой отряд. В  саду  оставалось  всего  пятеро
охранников  -  одного  Гильяно  пристрелил,  остальные  четверо  удрали.
Гильяно ворвался в  "люкс",  который  занимал  дон,  но  там  никого  не
оказалось. Его поразило то, что никакой охраны у "люкса"  не  было.  Тем
временем остальная часть его отряда прорвалась сквозь заслон у  отеля  и
соединилась с ним. Они обыскали все  комнаты  и  коридоры,  но  дона  не
обнаружили. При своих габаритах дон не мог  быстро  двигаться,  так  что
вывод мог быть лишь один. Значит, дон уехал вскоре после Майкла.  И  тут
Гильяно впервые пришло в  голову,  что  дон  Кроче  был  предупрежден  о
готовящемся покушении.
   Худо дело, подумал Гильяно. Во-первых, славно  было  бы  нанести  под
конец такой удар, а во-вторых, он убрал бы своего самого опасного врага.
Какие бы баллады потом слагались, если бы он обнаружил дона Кроче в этом
залитом солнцем саду! Но ничего, такая возможность еще будет. Не  навеки
же он уезжает в Америку.
   На третье утро монах-капуцин, такой же высохший, как и находившиеся в
его попечении мумии, принес записку от Пишотты.  Она  гласила:  "В  доме
Карла  Великого".  Гильяно  все  понял.  Пеппино,   мастер-каретник   из
Кастельветрано, который в свое время помог Гильяно  захватить  грузовики
дона Кроче и с тех пор стал его союзником, имел в своем распоряжении три
повозки и шесть ослов. Эти три повозки были расписаны сценками из  жизни
императора, и Тури с Аспану еще мальчишками прозвали дом каретника домом
Карла  Великого.  Что  же  до  времени  встречи,  то  оно  было  заранее
оговорено.
   Ночью - в свою последнюю ночь  на  Сицилии  -  Гильяно  отправился  в
Кастельветрано. В окрестностях Палермо он встретил нескольких  пастухов,
тайных членов его организации, и попросил их проводить его до места, тем
более что они были вооружены. Они так легко добрались до Кастельветрано,
что в мозгу Гильяно промелькнуло  сомнение.  Никакой  охраны  у  города.
Гильяно отпустил своих телохранителей, и  они  исчезли  в  ночи.  А  сам
направился к маленькому каменному домику в окрестностях  Кастельветрано,
где во дворе стояли три расписные  повозки  -  только  теперь  они  были
расписаны сценками из его жизни. Это был дом дядюшки Пеппино.
   Дядюшку, казалось,  не  удивило  его  появление.  Он  отложил  кисть,
которой красил перекладину одной из своих повозок. Затем запер  дверь  и
сказал Гильяно:
   - Худо дело. Ты притягиваешь карабинеров, точно дохлый мул мух.
   Гильяно почувствовал, как у него закипает кровь.
   - Это что - отряд специального назначения Луки? - спросил он.
   - Да, - сказал дядюшка Пеппино. - Они укрылись - на улицах их нет. Но
я заметил их машины по дороге, когда возвращался с работы. Да  и  другие
каретники тоже сказали мне, что видели их машины. Мы подумали,  что  они
устраивают засаду для ребят из твоего отряда,  но  нам  и  в  голову  не
пришло, что они подстерегают тебя. Ты же никогда не заходил  так  далеко
на юг, так далеко от своих гор.
   Гильяно удивился - как это  карабинеры  могли  узнать  о  назначенной
встрече. Может, они выследили Аспану? Или проболтались Майкл Корлеоне  и
его люди? Или среди них есть осведомитель? Так или иначе, встречаться  с
Пишоттой в Кастельветрано он не  может.  Но  у  них  есть  другое  место
встречи - на случай, если кто-то из них не явится на свидание сюда.
   - Спасибо, что предупредил, - сказал Гильяно. - Выглядывай Пишотту  и
сообщи ему об этом. А когда будешь в Монтелепре, зайди к матери и  скажи
ей, что я благополучно уехал в Америку.
   - Позволь старику обнять тебя, - сказал дядюшка. И поцеловал  Гильяно
в щеку. - Я никогда не верил, что ты сумеешь помочь Сицилии -  никто  не
может ей помочь и никогда  не  сможет,  даже  Гарибальди  не  смог...  А
сейчас, если хочешь, я запрягу мулов и отвезу тебя, куда тебе надобно.
   Свидание с Пишоттой было назначено у Гильяно на полночь. Сейчас  было
только десять часов. Он намеренно пришел пораньше, чтобы все  разведать.
А встреча с Майклом Корлеоне, он знал, должна состояться на рассвете. До
места, где они должны встретиться с Пишоттой в  случае  провала  первого
свидания, было от Кастельветрано два часа ходьбы. Но все же лучше  пойти
пешком,  чем   воспользоваться   услугами   дядюшки   Пеппино.   Гильяно
поблагодарил старика и вышел в ночь.
   Запасное  место  встречи  было  у  знаменитых   греческих   развалин,
известных под названием акрополь Селине. Развалины находились к  югу  от
Кастельветрано, на пустынной равнине, недалеко от берега моря, там,  где
начинали  вздыматься  прибрежные  утесы.  Древний  город  Селинунт   был
разрушен во время землетрясения еще до рождества Христова, но  мраморные
колонны  и  архитравы  его  акрополя  продолжали  стоять.  Вернее,  были
откопаны  археологами.  Была  тут  главная  улица,   правда   заваленная
осколками древних зданий.  Был  храм  с  кровлей,  увитой  виноградом  и
просвечивавшей,  точно  череп,  дырами,  -  ее  все   еще   поддерживали
посеревшие, источенные веками каменные  колонны.  Акрополь,  укрепленный
центр древнегреческих  городов,  был,  как  обычно,  построен  на  самом
высоком месте, и сейчас его развалины возвышались над голой равниной.
   Весь день дул сирокко, страшный ветер пустынь. А  сейчас,  ночью,  да
еще вблизи от моря среди развалин заклубился туман. Гильяно, уставший от
долгого форсированного марша, обогнул развалины  и  вышел  к  прибрежным
утесам, откуда ему видно было, что творится внизу.
   Перед ним была такая красота, что он на мгновение забыл  о  грозившей
ему опасности.  Храм  Аполлона  лежал  в  развалинах  -  остатки  колонн
громоздились друг на друге.  Другие  древние  храмы  блестели  в  лунном
свете: там - без стен одни колонны; там - на колоннах  покоятся  остатки
крыши, а там - стена крепости и высоко в ней - окно, черная дыра, сквозь
которую светила луна. Внизу,  где  под  акрополем  лежал  город,  стояла
одинокая колонна -  вокруг  вся  земля  была  усеяна  обломками,  а  она
простояла тысячи лет. Это была  знаменитая  Il  fuso  de  la  vecchia  -
Веретено Старухи. Сицилийцы привыкли  к  тому,  что  весь  остров  усеян
греческими развалинами, и относились  к  ним  с  легким  пренебрежением.
Только чужеземцы восхищались ими.
   И это чужеземцы отрыли двенадцать  колонн,  которые  высились  сейчас
перед Гильяно... У подножия этих двенадцати колонн, стоявших как солдаты
перед своим  командиром,  было  возвышение,  на  которое  вели  каменные
ступени, словно выраставшие из земли. Гильяно сел  на  верхнюю  ступень,
спиной   к   одной   из   колонн.   Он   распахнул   куртку,   отстегнул
пистолет-автомат, снял лупару и положил на ступень ниже. Среди  развалин
клубился туман, но Гильяно знал, что услышит,  "дели  кто-то  пойдет  по
обломкам, и легко обнаружит противника прежде, чем тот обнаружит его.
   Он прислонился к колонне, радуясь возможности отдохнуть, -  тело  его
обмякло от усталости. Свет июльской луны пробежал по серо-белым колоннам
и задержался на прибрежных скалах. А там, за морем, была  Америка.  И  в
Америке - Юстина и их еще не родившийся младенец. Скоро Гильяно будет  в
безопасности, и эти последние семь лет покажутся ему сном.  На  какое-то
время он задумался - что у него  будет  за  жизнь,  сможет  ли  он  быть
счастлив не на Сицилии? Он улыбнулся. Рано  или  поздно  он  вернется  и
увидит их всех. Он устало вздохнул, расшнуровал ботинки и снял их. Затем
снял носки - ногам  приятно  было  соприкосновение  с  холодным  камнем.
Гильяно сунул руку в карман и вытащил две  дикие  груши  -  их  сладкий,
охлажденный  ночной  прохладой  сок  освежил   его.   Положа   руку   на
пистолет-автомат, Гильяно ждал Аспану Пишотту.
 
Глава 27 
 
   Майкл, Питер Клеменца и дон  Доменик  поужинали  рано.  Если  встреча
назначена  на  рассвете,  операцию   следовало   начинать   не   позднее
наступления сумерек. Они еще раз обговорили  план  действий,  и  Доменик
одобрил его. Он добавил только одну деталь:
   Майкл не должен иметь при себе оружия. Если что-то не сработает и они
попадут в руки карабинеров или Службы безопасности, улик  против  Майкла
не должно быть - тогда он сможет покинуть Сицилию, что бы ни случилось.
   В саду им подали кувшин с  вином  и  лимоны,  после  чего  пора  было
пускаться в  путь.  Дон  Доменик  поцеловал  на  прощание  брата.  Затем
повернулся к Майклу и порывисто обнял его.
   - Передай от меня привет отцу, - сказал он. - Я буду молиться,  чтобы
у тебя все хорошо сложилось, удачи тебе.  И  если  я  когда-нибудь  тебе
понадоблюсь, дай знать.
   Втроем они спустились к причалу. Майкл и Питер Клеменца поднялись  на
борт катера, где их уже ждали вооруженные люди.  Катер  отчалил,  и  дон
Доменик помахал им с причала. Майкл и Питер Клеменца спустились в каюту,
там Клеменца сразу лег на койку и уснул. У него был трудный  день,  а  в
море им предстояло находиться почти до рассвета.
   Они  внесли   изменения   в   свой   план.   Самолет,   ожидавший   в
Мадзара-дель-Валло якобы дл