кого Джонни Фонтена красотка пустила  в  ход  все
свое очарование. Глаза ее зазывающе блестели, походка изображала  страсть.
Она напоминала возбужденного зверя, но все это было игрой. Это был один из
наиболее распространенных способов, какими женщины пытались заманить его в
постель. Это действовало только, когда он был пьян, а теперь  он  пьян  не
был. Он улыбнулся девушке своей знаменитой улыбкой и сказал:
     - Спасибо, детка.
     Девушка посмотрела на него и раздвинула губы  в  благодарной  улыбке;
глаза ее затуманились, тело напряглось.  Груди  наполнились,  и  казалось,
готовы были лопнуть под тонкой рубашкой. Джонни никогда не видел  подобной
игры.  Он  знал,  что  все  это  чистое  притворство.   Дамочки,   которые
проделывают это, обычно немного стоят в кровати.
     Увидев, что она возвращается к своему стулу, он отпил из стакана. Ему
не хотелось видеть это маленькое представление во второй раз. В  эту  ночь
он был не в настроении.
     После часа  игры  Нино  Валенти  стал  терять  сознание.  Сначала  он
прогнулся вперед, потом подался назад и рухнул на пол. Крупье  и  банкомет
подняли его и понесли за ширму, в спальню.
     Джонни наблюдал за тем, как официантка помогает мужчинам раздеть Нино
и протолкнуть его под  простыню.  Крупье  подсчитал  жетоны  Нино,  жетоны
банкомета и что-то записал в блокнот.
     - Сколько времени это продолжается? - спросил его Джонни.
     Крупье пожал плечами.
     - Сегодня он кончил рано. В первый раз мы позвали домашнего врача,  и
он привел мистера Валенти в себя. Потом Нино сказал, чтобы мы  в  подобных
случаях врача не звали, а просто укладывали бы его в постель, и к утру  он
будет в форме. Ему везет, сегодня он снова выиграл около трех тысяч.
     - Давай позовем сегодня врача, о'кэй, - сказал Джонни.
     Через  пятнадцать  минут  в  комнату  вошел  Джул  Сегал.  Джонни   с
раздражением заметил, что этот  парень  никогда  не  выглядит,  как  врач.
Сегодня на нем был синий свитер с белыми рукавами и белые  замшевые  туфли
на босу ногу. Традиционный саквояж с инструментами придавал ему еще  более
нелепый вид.
     - Почему бы тебе не носить свои вещи в рюкзаке? - спросил Джонни.
     Джул понимающе улыбнулся.
     - Да, этот  портфель  у  меня  еще  со  времен  учебы  в  медицинском
институте, - сказал он. - Надо было выкрасить его хоть в другой цвет.
     Подойдя к кровати Нино и открывая саквояж, он сказал Джонни:
     - Спасибо за чек. Это было слишком много. Я столько не заработал.
     - Конечно, не заработал, - сказал Джонни. - Но забудь об этом, прошло
уже много времени. Что с Нино?
     Джул выслушал Нино, проверил пульс и измерил давление. Потом  вытащил
из саквояжа шприц и сделал ему  укол.  Бледное  лицо  Нино  порозовело,  -
казалось, по его телу снова потекла остановившаяся было кровь.
     - Диагноз очень простой, - спешно проговорил Джул.  -  После  первого
обморока у меня была  возможность  обследовать  его  и  сделать  несколько
анализов. У него легкая форма диабета и  это  не  представляет  опасности,
если соблюдать диету и вести нормальный образ жизни. Но Нино  каждый  день
мертвецки пьян. Печень его разрушается, скоро дело дойдет до мозга. Теперь
он в коматозном состоянии. Я предлагаю поместить его в лечебницу.
     Камень свалился с сердца Джонни. Это не может  быть  очень  серьезно,
раз для выздоровления Нино достаточно вести нормальный образ жизни.
     - Ты имеешь в виду одно из  тех  заведений,  где  нас  высушивают?  -
спросил Джонни.
     Джул направился к бару и налил себе виски.
     - Нет, - сказал он.  -  Я  имею  в  виду  психиатрическую  лечебницу.
Сумасшедший дом.
     - Не смеши меня, - сказал Джонни.
     - Я не смеюсь, - отозвался Джул. - Я тоже  не  в  восторге  от  всего
этого психиатрического джаза, но кое-что я об этом знаю,  это  часть  моей
профессии. Твой друг может быть еще в довольно приличном состоянии,  разве
что дело коснулось печени, но это мы сможем узнать  во  время  посмертного
вскрытия. Настоящая болезнь в его голове. Он готов умереть. Может быть, он
даже хочет умертвить себя. Пока не выздоровеет голова, нет шансов на общее
выздоровление. Поэтому я  и  предлагаю  поместить  его  в  психиатрическую
больницу, где он сможет получить необходимый уход.
     Послышался стук в дверь, и Джонни  пошел  открывать.  Это  была  Люси
Манчини. Она попала прямо к нему в объятия и поцеловала  его.  Он  обратил
внимание на происшедшие в Люси изменения. Она сильно похудела, была хорошо
и со вкусом одета. К лицу ей была и прическа "под мальчика".  Никогда  она
не казалась ему такой молодой и здоровой, и у него  мелькнула  мысль,  что
Люси может  составить  ему  в  Лас-Вегасе  компанию.  Будет  удовольствием
разгуливать с настоящей красоткой. Но тут он вспомнил,  что  Люси  подруга
врача. Тогда это отпадает. Он дружески улыбнулся и сказал:
     - Как ты смеешь ночью являться в квартиру Нино?
     Она стукнула его кулаком по плечу.
     - Мне сказали, что Нино болен, и Джул пошел к нему. Я хотела  узнать,
не могу ли я чем-нибудь помочь. С Нино все в порядке? - спросила Люси.
     - Конечно, - ответил Джонни. - Он будет в порядке.
     Джул Сегал растянулся на диване.
     - Завтра в  полдень,  -  сказал  он.  -  Я  предлагаю  всем  сесть  и
подождать, пока Нино придет в себя. Потом уговорим его  лечь  в  больницу.
Люси, он тебя уважает. Может быть, тебе  удастся  уговорить  его.  Джонни,
если ты настоящий друг, ты тоже нам поможешь. В  противном  случае  печень
Нино скоро станет лучшим экспонатом анатомической выставки в  какой-нибудь
клинике.
     Джонни оскорбил небрежный  тон  врача.  Кем  он  себя,  черт  побери,
считает?
     Джонни собирался все ему высказать, но с кровати раздался голос Нино:
     - Эй, друг, как насчет рюмочки?
     Нино присел на кровати. Он улыбнулся Люси и сказал:
     - Эй, младенец, иди же к старому Нино.
     Люси присела на край  кровати  и  обняла  его.  Нино  казался  теперь
совершенно здоровым.
     - Ну, Джонни, неси же рюмочку, - сказал Нино и шевельнул пальцами.  -
Вечер только начинается. Где, черт побери, игральный стол?
     Джул отпил из своего стакана и сказал Нино:
     - Ты не получишь рюмочку. Твой врач запрещает.
     Нино рассердился.
     - Клал я на твоего врача,  -  сказал  он,  но  тут  же  с  притворным
раскаянием на лице добавил. - Эй, Джул, это ты? Ведь ты мой врач, верно? Я
не тебя имел в виду, старый друг. Ну, Джонни, давай рюмочку, или я  встану
и возьму сам.
     Джонни пожал плечами и направился к бару.
     - Я говорю, что ему нельзя пить, - равнодушным тоном произнес Джул.
     Джонни знал, почему Джул так сердит его: о каких бы  серьезных  вещах
ни шла речь, голос врача всегда был холодным и сдержанным. Если он и делал
предупреждение, оно скрывалось в словах, голос же  оставался  равнодушным.
Это так рассердило Джонни, что он поднялся с места и подал Нино  стакан  с
виски. Подавая Нино стакан, он повернулся к Джулу и спросил:
     - Ведь это не убьет его, верно?
     - Нет, это не убьет, - тихо ответил Джул. Люси озабоченно  посмотрела
на него, пыталась что-то сказать, но замолчала.  Нино  тем  временем  взял
стакан и залпом осушил его.
     Джонни улыбнулся Нино: как они проучили этого мерзавца! Внезапно Нино
посинел и стал задыхаться. Глаза его вылезли из орбит, весь  он  напоминал
рыбу, выброшенную  на  берег.  Джул  появился  с  противоположной  стороны
кровати и встал напротив Джонни и Люси. Он схватил Нино за шею  и  воткнул
иглу шприца в место перехода шеи в плечо.  Руки  Нино  ослабели,  судороги
прекратились, и через минуту он снова лежал на подушке. Он спал.
     Джонни, Люси и Джул вышли из спальни и сели за тяжелый круглый стол в
гостиной. Люси придвинула к себе один  из  голубых  телефонов  и  заказала
кофе. Джонни подошел к бару и налил себе виски.
     - Ты знал, что он так прореагирует на виски? - спросил он Джула.
     Джул пожал плечами.
     - Я был уверен, что он так прореагирует.
     - Почему же ты меня не  предупредил?  -  спросил  Джонни  агрессивным
тоном.
     - Я тебя предупредил, - ответил Джул.
     -  Не  так  надо  предупреждать,  -  раздраженно  заметил  Джонни.  -
Проклятый врач. Ничто тебя не волнует. Ты советуешь мне поместить  Нино  в
сумасшедший дом и не можешь при этом употребить более приличное слово.  Ты
любишь говорить людям правду в глаза, верно?
     Люси опустила глаза. Джул продолжал улыбаться.
     - Ничего не могло удержать тебя, - сказал он. - Ты все равно  дал  бы
Нино виски. Ты должен был доказать, что  не  нуждаешься  в  моих  советах.
Помнишь, ты предложил мне быть твоим домашним врачом  после  того  дела  с
горлом? Я отказался, так как знал, что мы с тобой никогда  не  поладим.  В
современном обществе врач считает себя богом, это одно  из  вознаграждений
за его нелегкий труд. Ты никогда не относился бы ко мне  так,  никогда  не
ставил бы меня выше своих голливудских идолов. Где  вы  раскапываете  этих
людей? Что, они ничего не знают или им на все наплевать?  Но  с  Нино  все
ясно, а они пичкают его лекарствами, чтобы не дать умереть.  Они  ходят  в
шелковых фраках и целуют вас в зад, потому что вы знаменитости и  считаете
их великими врачами. Но их не колышет, жив ты  или  мертв.  Так  вот,  мое
хобби - каким бы несносным оно тебе не казалось - заботиться о том,  чтобы
люди жили. Я хотел тебе продемонстрировать, что может случиться с Нино.  -
Джул придвинул стул к Фонтена и продолжал говорить тихим, спокойным тоном.
- Твой друг почти покойник. Понимаешь? Без настоящего  ухода  у  него  нет
шансов. Кровяное давление, диабет и его дурные привычки могут  привести  к
инсульту в любой момент. Его мозг разлетится  на  кусочки.  Это  для  тебя
достаточно живописно? Конечно. Я сказал "сумасшедший дом". Хотел, чтобы ты
понял. Иначе ты не сделаешь необходимого шага.  Ты  можешь  спасти  своего
друга,  если  поместишь  его  в  психиатрическую  больницу.  Иначе  можешь
поцеловать его, как покойника.
     - Джул, дорогой, не будь  с  ним  так  строг,  только  скажи  ему,  -
прошептала Люси.
     Джул  встал.  Джонни  хладнокровно  отметил  про  себя,  что  обычная
сдержанность врача исчезла. Голос тоже потерял свою тихую монотонность.
     - Думаешь, мне  впервые  приходится  говорить  с  такими,  как  ты  в
подобной ситуации? - спросил Джул. - Я делаю это каждый день. Люси говорит
не будь так строг. Но она не  знает,  о  чем  говорит.  Знаешь,  я  обычно
говорил людям: "Не ешьте так много, иначе помрете; не  курите  так  много,
иначе помрете; не работайте так много, иначе помрете; не пейте так  много,
иначе помрете". Никто меня не слушал. И знаешь почему?  Потому  что  я  не
говорил: "Помрете завтра". Так вот, Нино вполне может завтра умереть.
     Джул подошел к бару и налил себе виски.
     - Ну, что, Джонни, ты устроишь Нино в психиатрическую больницу?
     - Не знаю, - ответил Джонни.
     Джул быстро выпил виски и налил себе еще.
     - Знаешь, это очень странно. Можно умереть от курения,  от  работы  и
даже от еды. Ко мне  приходили  женщины,  которые  не  могу  рожать.  "Это
опасно, - говорил я им. - Вы можете умереть." Через месяц они показывали у
меня свои розовые личики и говорили: "Доктор, кажется  я  беременна".  "Но
ведь это опасно", - говорил я  им.  У  моего  голоса  в  те  времена  было
выражение. Они улыбались и отвечали: "Мы с мужем ревностные католики".
     Послышался стук в дверь и два  официанта  вкатили  столик  с  едой  и
серебряными кофейниками. Джонни отослал их.
     Присев к столу, они съели заказанные Люси  сэндвичи  и  выпили  кофе.
Джонни откинулся на спинку стула и зажег сигарету.
     - Значит, ты спасаешь жизни, - сказал он. -  Как  случилось,  что  ты
переключился на аборты?
     В разговор вмешалась Люси.
     - Он  хотел  помочь  несчастным  девушкам,  девушкам,  которые  могли
покончить с собой или избавиться от ребенка каким-то опасным способом.
     Джул улыбнулся и вздохнул.
     - Это не так просто, - сказал он. -  Ведь  я  был  хирургом.  У  меня
хорошие руки как говорят игроки в бейсбол. Я вскрывал брюхо  какого-нибудь
ублюдка и знал, что он умрет. Я оперировал их и знал, что рак или  опухоль
мозга вернуться, но отсылал их домой с улыбками и дружескими напутствиями.
Входила красотка, и я отрезал  ей  грудь.  Через  год  я  вынимал  из  нее
внутренности, как вынимают семечки из дыни. После всего этого она  все  же
умирала. Тем  временем  мужья  не  переставали  звонить:  "Что  показывают
анализы?" Специально для этих телефонных разговоров  я  нанял  секретаршу.
Больную я видел только перед последними анализами и операцией.  Со  своими
жертвами я проводил минимум времени: я ведь был, в конце  концов,  занятым
человеком. На разговор с мужьями я отводил две минуты.  "Все  кончено",  -
говорил я им. И они никогда не  могли  расслышать  этих  слов.  Вначале  я
думал, что сам того не сознавая, понижаю на  этой  фразе  голос,  и  решил
говорить громко. Но они все равно не слышали. Я  переключился  на  аборты.
Легко и красиво. Все счастливы. Это то же, что  мыть  посуду  и  оставлять
раковину чистой. Мне это нравилось. Я это любил, любил делать аборты. Я не
верю в то, что двухмесячный зародыш  является  человеческим  существом,  и
моральных проблем у меня не было. Я помогал попавшим  в  беду  девушкам  и
замужним женщинам, делая на  этом  немалые  деньги.  Я  ушел  с  передовых
позиций и, будучи пойманным  за  руку,  чувствовал  себя  дезертиром.  Мне
повезло: друг потянул за нити и освободил  меня,  но  с  тех  пор  крупные
больницы не дают мне оперировать. Поэтому я  здесь.  Даю  хорошие  советы,
которые, как и в прежние времена, игнорируют.
     - Я их не игнорирую, -  отозвался  Джонни  Фонтена.  -  Я  их  просто
обдумываю.
     Люси удалось сменить тему разговора.
     - Что ты делаешь в Вегасе, Джонни? - спросила она. - Отдыхаешь  после
очередной роли или работаешь?
     Джонни покачал головой.
     - Майк Корлеоне хочет встретиться и поговорить со мной. Сегодня ночью
он прилетает вместе с Томом Хагеном. Том сказал, что они  встретятся  и  с
тобой, Люси. Ты знаешь, в чем дело?
     Люси отрицательно покачала головой.
     - Завтра вечером мы все вместе  поужинаем.  Фредо  тоже.  Думаю,  это
связано с гостиницей. Казино в последнее время терпит убытки.  Дон  хочет,
наверно, чтобы Майк проверил, в чем дело.
     - Я слышал, что лицо Майка наконец-то исправлено, - сказал Джонни.
     Люси засмеялась.
     - Это, наверно, влияние Кей. Сразу после свадьбы он  не  хотел  этого
делать. Не могу понять, почему. Это  выглядело  ужасно,  и  он  все  время
сморкался. Надо  было  еще  раньше  этим  заняться.  -  Она  помолчала.  -
Семейство Корлеоне попросило Джула присутствовать на операции.
     Джонни кивнул головой и сухо заметил:
     - Это я рекомендовал его.
     - О, - сказала Люси, - Майк теперь говорит, что хочет что-то  сделать
для Джула. Поэтому он приглашает нас завтра на ужин.
     - Он не надеялся ни на кого, - задумчиво произнес Джул. - Он попросил
меня следить за каждым движением хирургов.  Это  была  совсем  не  сложная
операция. Каждый способный человек мог бы ее проделать.
     В спальне послышался шум, и все посмотрели на ширму.  Нино  пришел  в
себя. Джонни подошел к нему и уселся на кровати. Нино слабо улыбнулся.
     - О'кэй, я перестану умничать, - сказал  он.  -  Я  и  в  самом  деле
чувствую  себя  скверно.  Джонни,  помнишь,  что  случилось  год  назад  в
Пальм-Спрингсе? Ну с этими двумя красотками.  Клянусь  тебе,  я  тогда  не
завидовал. Даже радовался. Ты мне веришь, Джонни?
     - Конечно, Нино, - успокоил его Джонни. - Я тебе верю.
     Люси и Джул переглянулись.  Они  знали  Джонни  Фонтена  и  не  могли
поверить, что он способен отбить девушку  у  такого  близкого  друга,  как
Нино. И почему Нино говорит, что не завидует теперь, через год после этого
случая? Одновременно у обоих  мелькнула  мысль,  что  Нино  пьянствует  на
романтической почве, после того, как его оставила девушка и ушла к  Джонни
Фонтена.
     Джул снова осмотрел Нино.
     - Я приведу сестру, и она будет с тобой всю ночь, - сказал он.  -  Ты
должен несколько дней полежать. На полном серьезе.
     Нино улыбнулся.
     - О'кэй, док, - сказал он. - Пусть только  сестра  будет  не  слишком
красивой.
     Джул пригласил по телефону сестру и вышел из квартиры вместе с  Люси.
Джонни сел на стул рядом с  кроватью.  Нино  снова  засыпал  с  выражением
усталости на лице. Джонни думал о словах Нино, о том, что он не  завидует,
о двух красотках из Пальм-Спрингса. Ему и в голову не приходило, что  Нино
может завидовать.
     Год тому назад Джонни Фонтена сидел в  своем  роскошном  кабинете,  и
чувствовал себя хуже, чем  когда  бы  то  ни  было.  Это  было  тем  более
удивительно, что фильм, в котором он и Нино исполняли главные роли, принес
тонны денег. Все оказались на  своих  местах.  Фильм  не  вышел  за  рамки
бюджета; все участники съемок нажили на фильме состояние,  а  Джек  Вольтц
потерял десять лет жизни. Джонни предстояло теперь снять еще два фильма; в
одном из них главную роль исполнял он, а в  другом  -  Нино.  Из  Нино  на
экране получился великолепный  любовник.  Все,  чего  Джонни  ни  касался,
превращалось в деньги. Крестный отец получал через банк свои  проценты,  и
это особенно радовало Джонни - он оправдал оказанное  ему  крестным  отцом
доверие. Но сегодня все это мало утешало.
     Джонни был теперь самостоятельным и удачливым кинопродюсером;  о  его
нынешних связях и влиянии Джонни-певец и мечтать не мог. Красотки липли  к
нему, как и раньше, хотя теперь это носило более коммерческий характер.  У
него был собственный самолет, и  он  вел  образ  жизни,  недоступный  даже
самому выдающемуся актеру. Так чего ему, черт побери, не хватает?
     Он знал, в чем дело. Ему необходимо было петь, но петь он боялся.  Он
позвонил Джулу Сегалу и спросил, когда можно будет  начать  петь,  и  Джул
ответил, что в любое время. Джонни попробовал,  но  голос  оказался  таким
хриплым и  слабым,  что  от  дальнейших  попыток  он  отказался.  Назавтра
разболелось горло, причем боль была иной, чем до удаления бородавки. Горло
буквально горело. Он боялся  продолжать  петь,  боялся  навсегда  потерять
голос.
     А раз он не может петь, то  какой  смысл  имеет  все  остальное?  Все
остальное - дерьмо. Пение - это единственное, что он по-настоящему знает и
любит. Возможно, он самый крупный в мире знаток музыки его жанра. Теперь -
то он знает,  как  он  хорошо  пел.  Годы  работы  сделали  его  настоящим
профессионалом. Никто не может сказать ему, что правильно и что нет, да он
ни в чьих советах не нуждается.
     Была пятница, и он решил провести  уикэнд  с  Вирджинией  и  дочками.
Следуя установившейся привычке, он позвонил ей и сказал, что  приедет.  Он
давал ей шанс сказать "нет", но она никогда после их развода  не  говорила
"нет". Да и как могла она запретить отцу  встретиться  со  своими  детьми?
"Какая женщина", - подумал Джонни. С Вирджинией ему повезло. Но,  несмотря
на то, что она была для него, пожалуй,  дороже  всех  женщин,  которых  он
знал, близости между ними быть уже не могло. Они смогут, пожалуй,  сойтись
в шестьдесят пять лет, когда выйдут на пенсию.
     Вирджинию он застал в подавленном настроении, да и дочки  были  не  в
восторге от приезда отца,  так  как  им  был  обещан  уикэнд  у  подруг  в
Калифорнии, где они могли прокатиться на лошадках-пони.  Джонни  предложил
отправить девочек к подругам и поцеловал  их  на  прощание  с  насмешливой
улыбкой.  Он  их  так  хорошо  понимал.  Какой   ребенок   не   предпочтет
лошадку-пони отцу, да еще находящемуся в состоянии депрессии?
     - Выпью несколько рюмок и тоже испарюсь, - сказал он Вирджинии.
     - Хорошо, - ответила Вирджиния. Довольно редко у  нее  бывало  плохое
настроение, но Джонни ее понимал: нелегко вести такой образ жизни.
     Она замет