пронюхать
об этом и поднимут шум. Ни  вы,  ни  нью-йоркское  отделение  не  должны
давать никаких комментариев. Это понятно?
   - Мы не можем позволять кому-либо убивать  наших  агентов  и  уходить
безнаказанным, - отчеканил Силк.
   -  Такая  точка  зрения  неприемлема  для   сотрудника   федерального
ведомства.
   Силк попытался не показать бушевавшей в нем ярости.
   - Этим мы  ставим  под  удар  всех  наших  агентов.  Посмотрите,  что
получается.  Агент  погиб,   пытаясь   спасти   заложников.   Это   было
хладнокровное убийство. Выпуская убийцу на свободу, мы оскорбляем память
нашего товарища. Получается, что он отдал жизнь зря.
   - В Бюро нет и не будет места вендетте, - ответил директор.  -  Иначе
мы станем такими же, как  они.  Что  вам  известно  об  ученых,  которые
эмигрировали в Южную Америку?
   Вот тут Силк понял, что уже не может полностью доверять директору.
   - Ничего нового, - солгал он, решив, что больше не  будет  участником
политических компромиссов руководства  Бюро.  Уж  лучше  стать  одиноким
волком.
   - Что ж, теперь недостатка в людях у вас  нет,  так  что  продолжайте
работать. А после того как Тиммона Портелла отправится за решетку, я  бы
хотел перевести вас в Вашингтон, на должность моего заместителя.
   - Благодарю вас. Но я решил, что выйду в  отставку  после  того,  как
разберусь с Портеллой.
   Директор глубоко вздохнул.
   - Еще раз хорошенько все обдумайте. Я понимаю, что история с  обменом
вас расстроила. Но я  попрошу  вас  не  забывать,  что  Бюро  не  просто
охраняет  общество  от  нарушителей  закона.   Все   наши   действия   в
долгосрочной перспективе должны служить благу общества.
   - Я помню это со школьной скамьи. Цель оправдывает средства.
   Директор пожал плечами.
   - Иногда. В общем,  насчет  отставки  подумайте  еще  раз.  Приказ  с
благодарностью я направляю в ваше личное дело. Уйдете вы в отставку  или
останетесь, президент Соединенных Штатов наградит вас медалью.
   - Благодарю вас, сэр.
   Директор пожал ему руку, проводил до дверей.
   Где и задал последний вопрос:
   - Как идет расследование убийства Априле?
   Прошел уже не один месяц, а результатов нет.
   - Расследование ведем не мы, а полицейское  управление  Нью-Йорка,  -
ответил Силк. - Разумеется, я слежу за его ходом. Мотив не определен.
   Никаких зацепок. Боюсь, что раскрыть это преступление не удастся.
 
*** 
 
   В тот вечер Силк обедал с Биллом Бокстоном.
   - Есть хорошие новости, - сообщил ему Силк. -  Табачное  и  китайское
дела закрыты. Генеральный прокурор собирается  ограничиться  финансовыми
санкциями, без уголовного  преследования.  У  нас  высвобождается  много
людей.
   - Правда? - изумился Бокстон. - Я-то думал, что директор -  борец  за
правду. Ты подал в отставку?
   - Борцы за  правду  бывают  разные,  -  философски  ответил  Силк.  -
Некоторые считают возможным срезать углы.
   - Что еще?
   - После того как я отправлю Портеллу за  решетку,  мне  гарантировано
кресло заместителя директора. Но я лучше отправлюсь на пенсию.
   - Да-а-а, - протянул Бокстон. - Замолви за меня словечко.
   - Ничего из этого не выйдет. Директор знает, что ты ругаешься,  -  он
рассмеялся.
   - Дерьмо, - Бокстон  изобразил  разочарование.  -  Или  тут  уместнее
что-нибудь позабористее?
 
*** 
 
   Следующим вечером от железнодорожной станции Силк добирался  до  дома
пешком. Джорджетт  и  Ванесса  уехали  во  Флориду  погостить  у  матери
Джорджетт, а такси он  терпеть  не  мог.  Его  удивило,  что  собаки  не
загавкали, когда он ступил на  подъездную  дорожку.  Он  их  позвал,  но
ничего не изменилось. Силк решил, что они бегают где-нибудь в лесу.
   Ему недоставало жены и дочери, особенно за едой. Частенько он  обедал
один или с кем-то из агентов в различных городах Америки, ни на  секунду
не забывая об опасности. И расслабиться мог только  дома.  Силк  наскоро
приготовил обед: салат и небольшой стейк. Кофе пить  не  стал,  обошелся
стаканчиком бренди. Поднялся наверх, чтобы принять душ, позвонить жене и
почитать перед сном. Книги он любил, но его огорчало, что в  детективных
романах агенты ФБР всегда выводились гнусными злодеями.  Что  могли  эти
писаки знать о таких, как он?
   Едва он открыл дверь спальни, как в нос ударил запах крови. В  голове
помутилось, Силка захлестнула волна страха.
   Немецкие овчарки лежали на его кровати.  Запятнанная  кровью  шерсть,
связанные лапы, замотанные липкой лентой пасти. Сердца собак вырезали  и
положили рядом.
   Невероятным усилием Силку удалось взять себя в руки. Автоматически он
набрал номер матери жены, чтобы убедиться, что с  Джорджетт  и  Ванессой
все в порядке. О случившемся  он  ничего  не  сказал.  Потом  перезвонил
дежурному офицеру ФБР и вызвал бригаду экспертов, чтобы они провели  все
положенные в таких случаях  мероприятия  и  помогли  ему  избавиться  от
постельного белья, матраца, ковра. В местную полицию он звонить не стал.
   Шесть  часов  спустя  фэбээровцы  отбыли,  и  Силк   написал   рапорт
директору. Налил себе большой стакан бренди и попытался проанализировать
ситуацию.
   Подумал было о том,  чтобы  солгать  Джорджетт,  сочинить  историю  о
бегстве собак. Но пришлось бы  объяснять,  куда  делись  ковер,  матрац,
простыни. И потом, это было бы несправедливо.
   Он не имел права лишать ее права выбора. Да  и  не  простила  бы  она
ложь. Оставалось только одно: сказать ей всю правду.
   На следующий день Силк вылетел в Вашингтон, чтобы обсудить инцидент с
директором, а потом отправился во Флориду, где жена и дочь гостили у его
тещи.
   После ленча он предложил Джорджетт прогуляться  с  ним  вдоль  пляжа.
Поглядывая на поблескивающее под солнцем синее  море,  он  рассказал  об
убийстве собак, о том, что  на  языке  сицилийской  мафии  это  означало
последнее предупреждение.
   - Но газеты писали, что ты избавил эту страну от  мафии,  -  заметила
Джорджетт.
   - Более или менее. Но  остались  несколько,  контролирующих  торговлю
наркотиками, и я представляю себе, кто мог это сделать.
   - Наши бедные собачки, - вздохнула Джорджетт. - Как люди  могут  быть
такими жестокими?
   Ты говорил с директором?
   Такая забота о собаках вызвала у Силка раздражение.
   - Директор предложил на выбор три варианта.
   Первый: я ухожу в отставку и переезжаю в другое место.  Я  отказался.
Второй: семья переезжает в другое место и остается под защитой  Бюро  до
полного завершения этого дела. Третий: ты остаешься в нашем доме, словно
ничего не произошло. Нас будут охранять двадцать четыре часа в сутки.  В
доме поселится женщина-агент. Тебя и Ванессу  всюду  будут  сопровождать
два телохранителя. Вокруг дома появятся посты наблюдения.
   Дом оборудуют новой, улучшенной системой сигнализации.
   - Ты думаешь, это блеф, - посмотрела на него Джорджетт.
   - Да. Они не решатся причинить вред федеральному  агенту  или  членам
его семьи. Для них это равносильно самоубийству.
   Джорджетт повернулась к морю. Чуть сильнее сжала его руку.
   - Я остаюсь. Без тебя мне очень тоскливо, и я знаю, что ты не  можешь
бросить расследование на полпути. Но я хочу, чтобы ты пообещал мне  одну
вещь. По завершении этого расследования  ты  уйдешь  из  Бюро.  Заведешь
частную практику или будешь преподавать. Я не могу  так  жить  до  конца
моих  дней.  -  По  тону  чувствовалось,  что  решение  окончательное  и
обжалованию не подлежит.
   Силку, однако, запали в душу ее слова о том, что без  него  ей  очень
тоскливо. Вновь, в который  уж  раз,  он  задался  вопросом,  как  такая
женщина могла влюбиться в него. Но он всегда знал, что рано  или  поздно
она обратится к нему с таким требованием.
   - Обещаю, - со вздохом ответил он.
   Они пошли  дальше,  посидели  в  зеленом  парке,  где  тень  деревьев
защищала их от солнца. Дующий с моря ветерок играл  волосами  его  жены,
отчего она выглядела очень молодой и счастливой.
   Силк знал, что  не  сможет  нарушить  данное  ей  обещание.  Он  даже
гордился ее хитростью. Она выбрала самый удачный момент, для того  чтобы
поставить вопрос ребром, аккурат после того,  как  согласилась  рискнуть
жизнью, оставаясь с ним рядом. Оно и понятно, кому нужна  любовь  глупой
гусыни? И в то же время агент Силк знал, что его жена пришла бы в  ужас,
почувствовала бы себя униженной и оскорбленной, прочитав его  мысли.  Ее
хитрость, скорее всего, шла от наивности.
   И имел ли он право судить ее?  Она  же  никогда  его  не  судила,  не
подозревала в далеко не наивной хитрости.
 
Глава 6 
 
   Фрэнки и  Стейсу  Стурцо  принадлежали  огромный  магазин  спортивных
товаров в Лос-Анджелесе и дом в Санта-Монике, в пяти  минутах  от  пляжа
Малибу. Оба они по разу  женились,  но  семейная  жизнь  не  заладилась,
поэтому жили вдвоем.
   Они никогда не говорили друзьям о том, что они - близнецы,  и  далеко
не все принимали их за братьев, потому что роднила их  не  внешность,  а
хорошее настроение и отличная физическая форма. Фрэнки отличали  обаяние
и темперамент.
   Стейса - сдержанность. Однако оба лучились дружелюбием.
   Они  были  членами  одного  из  самых  престижных  спортивных  клубов
Лос-Анджелеса,  объединявшего  под  одной  крышей  тренажерный   зал   с
телевизионными экранами во всю стену, на которых каждый мог видеть  себя
во  время  занятий,  баскетбольную  площадку,  плавательный  бассейн   и
боксерский ринг. Братья ходили  в  тренажерный  зал,  чтобы  качаться  и
знакомиться с женщинами, которые тренировались там. Для таких охотников,
как они, дичи в тренажерном  зале  хватало  с  лихвой.  Его  посещали  и
молоденькие актрисы, следящие за фигурой, и скучающие жены заправил мира
кино.
   Но больше всего Фрэнки и Стейс любили поиграть в  баскетбол.  Хорошие
игроки, иногда даже выступающие за резервный состав "Лейкерс" , Фрэнки и
Стейс как-то сыграли против одного из них и остались довольны собой.  Им
даже вспомнились те времена, когда они блистали в баскетбольной  команде
средней школы. Разумеется, особых  иллюзий  они  не  строили,  прекрасно
понимая,  что  в  настоящей  игре  не  будут  столь  удачливыми.  Они-то
выкладывались на полную катушку, а запасной "Лейкерс" просто отдыхал.
   В клубе  они  отлично  проводили  время,  но  в  их  жизни  он  играл
незначительную роль. Фрэнки тренировал команду местной школы и относился
к  своим  обязанностям  очень  серьезно.  Ему  очень  хотелось   открыть
суперзвезду, и своих игроков он опекал, как заботливая  наседка  цыплят.
Прежде всего он стремился научить команду сражаться до  самой  последней
секунды. "Итак, - говорил он, - идет последний,  четвертый  тайм,  и  вы
проигрываете двадцать  очков.  Вы  выкладываетесь  из  последних  сил  и
сокращаете разрыв до десяти очков. Теперь они совсем  рядом,  вы  можете
выиграть. Это уже вопрос нервов и уверенности в себе.
   Вы должны убедить себя, что можете выиграть.
   Разрыв  начинает  сокращаться.  Восемь  очков,   потом   пять,   счет
сравнялся. И вот тут они уже ваши!
   Победа точно останется за вами!"
   Но в жизни так никогда не получалось. Детям не хватало ни  физических
сил, ни душевной стойкости. Они же были обычными детьми. Но Фрэнки точно
знал, что в любом случае дети никогда не забудут его урока и  в  будущем
он им обязательно пригодится.
   Стейс занимался магазином и принимал решения, какие им брать  заказы.
Предпочтение он отдавал тем, что сулили  больше  денег  при  минимальном
риске. Стейс верил в теорию вероятности и в отличие от  брата  частенько
бывал мрачным и задумчивым. Впрочем, он и Фрэнки  редко  расходились  во
мнениях. Вкусы у них были общие, да и силой они практически не  уступали
друг другу.
   Иногда они боксировали на ринге или играли в баскетбол один на один.
   Им стукнуло по сорок три года, и в жизни их все устраивало, хотя  они
частенько говорили о том, что надо бы  жениться  второй  раз  и  завести
детей. У Фрэнки была любовница в Сан-Франциско, у Стейса  -  подружка  в
Лас-Вегасе, артистка варьете. Обе женщины не  стремились  к  замужеству,
так что братьям оставалось надеяться, что в конце  концов  они  встретят
подходящих кандидаток.
   Врожденное добродушие позволяло легко заводить друзей, поэтому братья
редко сидели дома.
   Однако весь год, прошедший после убийства дона, их не покидало дурное
предчувствие. Но, с другой стороны, они понимали, что без  риска  такого
человека, как дон, не убьешь.
   В ноябре Стейс позвонил Хескоу: подошло время получать вторые пятьсот
тысяч из оговоренного гонорара. Разговор получился  короткий  и  оставил
двусмысленное впечатление.
   - Привет, - поздоровался Стейс. -  Мы  собираемся  заглянуть  к  тебе
через месяц. Все готово?
   Хескоу вроде бы обрадовался, услышав его голос.
   - Естественно. Все в полном порядке. Ты  не  можешь  уточнить  время?
Чтобы вы не ткнулись носом в запертую дверь,  если  я  вдруг  отъеду  из
города.
   Стейс рассмеялся.
   - Мы тебя найдем, - небрежно бросил он. - Договорились? Через  месяц,
- и положил трубку.
   В подобных сделках  получение  денег  всегда  таило  в  себе  элемент
опасности. Иногда людям ужасно  не  хочется  платить  за  уже  сделанную
работу. Такое случается повсеместно и в любом бизнесе.  Некоторые  вдруг
раздуваются от собственной важности. Другие мнят себя профессионалами. В
принципе с Хескоу беспокоиться было не о чем, они не первый раз имели  с
ним дело, и он никогда не  подводил.  Но  убийство  дона  отличалось  от
остальных, как, впрочем, и гонорар. Поэтому им не хотелось, чтобы Хескоу
знал об их планах.
   За последний год братья пристрастились к теннису, но этот вид  спорта
им определенно не давался. Одаренные и силой,  и  быстротой  реакции,  и
координацией движений, они не желали смириться с поражением, хотя  им  и
объясняли, что теннисом надо заниматься с детства, что игра  состоит  из
некоего базового набора движений,  который  надо  выучивать,  как  язык.
Поэтому они записались  на  трехнедельный  курс  на  теннисном  ранчо  в
Скоттсдейле, в Аризоне. Оттуда они и собирались поехать  в  Нью-Йорк  на
встречу с Хескоу. Они полагали, что несколько вечеров смогут провести  в
Вегасе: самолет из Скоттсдейла долетал туда меньше чем за час.
 
*** 
 
   Теннисное ранчо потрясало роскошью. Фрэнки и Стейсу отвели коттедж  с
двумя спальнями, системой  кондиционирования,  столовой,  выдержанной  в
индейском стиле,  гостиной  с  балконом  и  маленькой  кухней.  Из  окон
открывался превосходный вид на горы. В гостиной они нашли встроенный бар
и огромный телевизор, на кухне - большой холодильник.
   Но на бочку меда  нашлась-таки  ложка  дегтя.  Один  из  инструкторов
почему-то невзлюбил Фрэнки. Тот явно выделялся среди  новичков  и  очень
гордился своей подачей, сильной и нестандартной, после которой мяч летел
по непредсказуемой траектории. Вот эта подача особенно раздражала  Лесли
- так звали инструктора.
   Как-то утром Фрэнки послал мяч в сектор, который  не  успел  прикрыть
его соперник, и гордо спросил у Лесли: "Это эйс , не так ли?"
   - Нет, - холодно ответил Лесли. - Это заступ. Ты наступил  на  заднюю
линию. Попробуй еще раз и подавай, как полагается. С твоей  подачей  мяч
будет чаще улетать в аут, чем попадать в площадку.
   Фрэнки подал еще раз, в своей манере, точно и сильно.
   - Эйс, правда?
   - Заступ, - ответил Лесли. - И подача  отвратительная.  Просто  введи
мяч в игру. Для новичка ты играешь очень даже прилично. Разыграй мяч.
   Фрэнки вскипел, но сумел сдержаться.
   - Поставь меня против более опытного игрока. Давай поглядим, на что я
способен. Как насчет тебя?
   Лесли ответил пренебрежительным взглядом.
   - Я с новичками не играю.  -  И  повернулся  к  молодой  женщине  лет
тридцати:
   - Рози? Как насчет того, чтобы сыграть один сет с мистером Стурцо?
   Женщина только что вышла на  корт.  Белые  шорты  облегали  стройные,
загорелые ноги, розовую тенниску украшал логотип теннисного ранчо.
   Волосы она забрала в конский хвост. На милой мордашке играла  озорная
улыбка.
   - Вам придется дать мне фору, - улыбнулся ей Фрэнк.  -  Сразу  видно,
что вы отлично играете. Вы тоже инструктор?
   - Нет, - ответила  Рози.  -  Я  приехала  сюда,  что  поработать  над
подачей. И лучшего тренера, чем Лесли, мне не найти.
   - Дай ему фору, - кивнул Лесли. - Он действительно тебе не ровня.
   - Как насчет двух геймов в четырехгеймовом сете? - предложил  Фрэнки,
справедливо рассудив, что просить надо как  можно  больше,  чтобы  потом
отступить на заранее подготовленные позиции.
   Рози оценивающе оглядела его, улыбнулась.
   - Нет, от этого проку вам не будет.  Я  предлагаю  тридцать  очков  в
каждом гейме. Тогда у вас будет шанс победить. А при  счете  ровно  гейм
останется за мной, если я возьму четыре розыгрыша мяча вместо двух.
   Фрэнки пожал ей руку.
   - Договорились, - он стоял рядом с ней, и  аромат  ее  тела  дурманил
голову.
   - Если хотите, я сдам матч, - прошептала она.
   Фрэнки широко улыбнулся.
   - Не надо. С такой форой вам со мной не справиться.
   Игра началась, Лесли судил, и о заступах речи больше не было.  Фрэнки
выиграл два первых гейма, но потом Рози смела его с корта. Она попадала,
куда хотела, без труда брала подачу и всегда  оказывалась  в  том  самом
месте, куда Фрэнки направлял мяч. Пару раз ему удавалось выйти на ровно,
но сет закончился со счетом 6:2 в пользу Рози.
   - Слушай, для новичка ты играешь отлично.
   Но до двадцати лет на корт не выходил, так?
   - Так. - Фрэнки уже ненавидел слово "новичок".
   - Учиться ударам и подаче нужно с детства.
   - Возможно, но до нашего отъезда я тебя побью, - поддел ее Фрэнки.
   Рози улыбнулась. Для маленького  личика  рот  у  нее  был  большой  и
чувственный.
   - Конечно, побьешь. Если будешь в  ударе,  а  у  меня  ракетка  будет
валиться из рук.
   Фрэнки рассмеялся.
   Подошел Стейс. Представился.
   - Почему бы вам не пообедать сегодня с нами?
   Фрэнки не приглашает вас, потому что вы побили его, но я  эту  ошибку
исправлю.
   - Но это не правда, - улыбнулась Рози. - Он как  раз  собирался  меня
пригласить. Восемь часов вас устроит?
   Пообедали они в ресторане ранчо, огромном зале с высоченным  потолком
и окнами во всю стену, дабы посетители с любого столика могли любоваться
пустыней и горами. Рози доказала, что она  просто  душка,  о  чем  потом
Фрэнки и сказал Стейсу. Флиртовала с обоими, могла поддержать разговор о
любом виде спорта, причем знала предмет досконально, как прошлое, так  и
настоящее:  вошедшие  в  историю  матчи,  фамилии  знаменитых   игроков,
решающие моменты, заставлявшие болельщиков выть от восторга. И она умела
слушать, а  потому  без  труда  разговорила  собеседников.  Фрэнки  даже
рассказал о том, что тренирует школьников,  а  магазин  обеспечивает  их
лучшим  спортивным  инвентарем.  Рози  кивала,  иногда  восклицая:  "Как
здорово! Ну очень здорово".
   И  в  итоге  узнала,  что  в  молодости  они  блистали   в   школьной
баскетбольной команде.
   Помимо прочего Рози отличал отменный аппетит, а  в  женщинах  им  это
нравилось. Ела она неторопливо, с достоинством, а  рассказывая  о  себе,
чуть склоняла голову набок, словно смущаясь.
   Она готовила диссертацию по психологии в  Нью-Йоркском  университете.
Происходила из семьи среднего достатка, уже побывала в Европе. В средней
школе считалась звездой теннисной команды. Рассказывая об этом, она то и
дело касалась их рук, словно хотела установить более тесный контакт.
   - Я еще не решила, чем займусь после защиты. Знания у меня книжные, и
я не уверена, что смогу  правильно  оценивать  реальных  людей,  которые
встретятся мне. Взять, к примеру, вас.  Вы  рассказываете  мне  о  вашей
жизни, вы очень милые парни, но я понятия не имею, что вами движет.
   - Об этом не задумывайся, - ответил ей Стейс. - Хватит того,  что  ты
видишь, глубже копать незачем.
   - А меня можешь не спрашивать, - поддакнул Фрэнки. -  Сейчас  я  могу
думать только об одном: ка