блировку гостиницы  и
финансирование казино. Семейство Молинари поручилось за безопасность Фредо
и за его содержание оказало тебе какую-то услугу. Ты и семейство  Корлеоне
ничего не должны друг другу. Не знаю, отчего ты сердишься. Мы  купим  твою
долю за любую реальную цену, которую ты назовешь, что в этом дурного?  Что
в этом  непорядочного?  Твое  казино  терпит  убытки,  и  мы  делаем  тебе
одолжение.
     Грин отрицательно покачал головой.
     -  Семейство  Корлеоне  потеряло  свою  силу.  Крестный  отец  болен.
Остальные семьи выгоняют вас из Нью-Йорка, и вы думаете, что найдете здесь
золотую жилу. Мой тебе совет, Майк, даже не пытайтесь.
     - Поэтому ты и позволил  себе  заехать  Фредо  публично  пощечину?  -
нежным голосом спросил Майкл. Хаген, пораженный услышанным,  повернулся  и
посмотрел на Фредо. Щеки Фредо покрылись румянцем.
     - А, Майк, это пустяки. Му ничего этим не хотел  сказать.  Иногда  он
выходит из себя, но мы с ним друзья. Верно, Му?
     Грин был осторожен.
     - Да, конечно, - сказал он. - Иногда ради дела мне приходится  пинать
людей в зад. Я рассердился на Фредо за то, что он трахал  всех  официанток
подряд и позволял им бездельничать во  время  работы.  Мы  с  ним  немного
поспорили, но потом все уладилось.
     Фредо печально взглянул на младшего брата. Грин рассмеялся и сказал:
     - Сукин сын брал их в кровать по две зараз, по старой  системе  "а-ля
сэндвич". Должен признать, Фредо, что справлялся ты с ними  хорошо.  После
того, как ты с ними покончил, никто их больше осчастливить не может.
     Хаген заметил, что Майкла эти слова удивили. Они посмотрели  друг  на
друга. Это могло быть причиной недовольства дона. Во  всем,  что  касалось
секса, дон был очень строг. Две девушки зараз должно быть, по мнению дона,
признаком последней стадии дегенератизма. Позволить такому  человеку,  как
Му Грин, унизить  себя  физически  -  значит  нанести  удар  по  репутации
семейства Корлеоне. Это тоже может быть причиной недовольства дона.
     Майкл поднялся из кресла и сказал:
     - Завтра я должен вернуться в Нью-Йорк, так что подумай о цене.
     - Сукин сын, - дико зарычал Грин. - Думаешь, меня  можно  просто  так
убрать? Да я убил столько людей, сколько тебе  и  во  сне  не  приходилось
убивать. Я полечу в Нью-Йорк и  сам  поговорю  с  доном.  Я  предложу  ему
сделку.
     Фредо занервничал и обратился к Хагену:
     - Том, ты консильори, ты можешь поговорить  с  доном  и  посоветовать
ему.
     Тут Майкл обрушил весь свой гнев на Му и Фредо.
     - Дон почти отошел от дел, - сказал он. - Семейное дело  веду  сейчас
я. И я снял Тома с должности консильори. Он будет  теперь  моим  адвокатом
здесь, в Лас-Вегасе. Через несколько месяцев он переберется сюда с  семьей
и займется юридической  стороной  вопроса.  Так  что  если  хотите  что-то
сказать, говорите теперь.
     Никто не ответил. Майкл заговорил официальным тоном.
     - Фредо, ты мой старший брат, и я тебя уважаю. Но впредь  никогда  не
выступай против семьи. На этот раз я ничего не скажу дону. - Он повернулся
к Грину. -  Не  оскорбляй  людей,  которые  пытаются  помочь  тебе.  Лучше
используй  свою  энергию,  чтобы  понять,  почему  казино  терпит  убытки.
Семейство Корлеоне вложило сюда большие деньги, а доходов пока  не  видно.
Но я пришел сюда не за тем, чтобы упрекать тебя. Я  протягиваю  тебе  руку
помощи. Если ты предпочитаешь плюнуть мне в руку, дело  твое.  Больше  мне
нечего сказать.
     Он ни разу не поднял голос, но слова его подействовали отрезвляюще на
Грина и Фредо.
     Майкл внимательно посмотрел на них и отошел от стола,  давая  понять,
что аудиенция окончена.  Хаген  открыл  дверь.  Грин  и  Фредо  вышли,  не
попрощавшись.
     Назавтра Му Грин послал к Майклу человека с сообщением: он не продаст
свою долю ни за какую цену. Принес сообщение Фредо. Майкл пожал плечами  и
сказал брату:
     - Перед возвращением в Нью-Йорк я хочу повидать Нино.
     В номере Нино они застали Джонни Фонтена, который сидел на  диване  и
закусывал.  Джул  стоял  за  ширмой  и  обследовал  Нино.  Наконец,  ширма
раздвинулась.
     Вид Нино потряс Майкла. Человек явно разлагается. Глаза отупели,  рот
все время открыт, мышцы  лица  расслаблены.  Майкл  присел  на  кровать  и
сказал:
     - Нино, как я рад с тобой встретиться!  Дон  постоянно  спрашивает  о
тебе.
     Нино улыбнулся, это была его старая улыбка.
     - Передай ему, что я скоро умру. Скажи ему, что  развлечения  опаснее
оливкового масла.
     - Ты будешь о'кэй, - сказал Майкл. - Если семейство в состоянии  тебе
чем-нибудь помочь, ты только скажи.
     Нино отрицательно покачал головой.
     - Мне помочь нельзя ничем, - сказал он. - Ничем.
     Майкл поговорил с ним  еще  несколько  минут,  а  потом  ушел.  Фредо
проводил его в аэропорт, но по просьбе Майкла не  стал  дожидаться  взлета
самолета. Поднимаясь по трапу, Майкл повернулся к Нери и спросил:
     - Ну, ты его хорошенько разглядел?
     Нери постучал себе по лбу.
     - Му Грин сфотографирован у меня здесь, - сказал он.



                                    28

     На обратном пути в Нью-Йорк  Майкл  Корлеоне  безрезультатно  пытался
уснуть. Приближался наиболее опасный в его жизни период, период, чреватый,
пожалуй,  даже  катастрофой.   Все   было   готово,   приняты   все   меры
предосторожности. Дополнительная отсрочка невозможна.  На  прошлой  неделе
дон официально объявил своим капорегимес и наиболее близким  друзьям,  что
он полностью отходит от дел, и Майкл понял:  отец  дает  ему  понять,  что
время настало.
     Три года прошло, как он вернулся домой, и два года - как  женился  на
Кей. Все это время ушло на изучение семейного дела. Его поразили богатство
и мощь семейства Корлеоне.  Оно  ведало  целыми  домами,  отведенными  под
учреждения, в самом сердце Нью-Йорка. Оно было компаньоном в двух биржевых
компаниях Уолл-стрита, в части банков Лонг-Айленда и в  нескольких  фирмах
по изготовлению готовой одежды. И впридачу ко  всему  этому  -  незаконная
деятельность в области игр.
     Изучая старые дела, Майкл узнал,  что  сразу  после  войны  семейство
получило "налог за защиту" от группы,  занимавшейся  подделкой  пластинок.
Группа изготовляла и продавала пластинки известнейших певцов, и делала это
так искусно, что никогда  не  попадалась.  Разумеется,  эти  пластинки  не
приносили певцам и официальным фирмам грамзаписи ни  цента  дохода.  Майкл
Корлеоне обратил внимание на то, что Джонни Фонтена, пользовавшийся  в  те
времена большой популярностью, потерпел на этом деле колоссальные убытки.
     Майкл спросил Хагена,  как  это  дон  допустил,  чтобы  надували  его
крестника. Хаген пожал  плечами.  Бизнес  есть  бизнес.  Кроме  того,  дон
потерял уважение к Джонни, когда тот развелся с женой, чтобы  жениться  на
Маргот Аштон. Эта история очень не понравилась дону.
     - Как же случилось, что эти парни  прекратили  свою  деятельность?  -
спросил Майкл. - Полиция добралась до них?
     Хаген отрицательно покачал головой.
     - Дон снял свою защиту. Это случилось сразу после свадьбы Конни.
     В дальнейшем Майкл часто  сталкивался  с  подобными  ситуациями.  Дон
помогал тем, кто попадался в им же  самим  расставленные  сети.  Это  было
естественным совмещением добра и зла.
     Свадьба Майкла и Кей была очень тихой, и присутствовали на ней только
члены ее семьи и несколько наиболее  близких  подруг.  После  свадьбы  они
перебрались в один из домов на аллее в Лонг-Биче. Кей быстро  нашла  общий
язык с родителями Майкла и другими  обитателями  аллеи.  Она,  разумеется,
сразу забеременела.
     Кей  встречала  Майкла  в  аэропорту:  она  всегда   радовалась   его
возвращению из далекой поездки. Он тоже всегда был рад ее  видеть.  Но  не
теперь. Конец этой поездки означает начало миссии, к которой его  готовили
более трех лет. Дон ждет его. Капорегимес ждут его. И он, Майкл  Корлеоне,
должен будет отдавать приказы и принимать решения, которые  определят  его
судьбу и судьбу всей семьи.
     Каждое утро, вставая накормить ребенка, Кей видела, как мама Корлеоне
садится в автомобиль, уезжает с аллеи и через час возвращается. Кей вскоре
стало известно, что ее свекровь ходит каждое утро в церковь.  На  обратном
пути старуха часто задерживалась, чтобы выпить кофе и наведаться к  своему
внуку.
     Мама Корлеоне  часто  спрашивала,  почему  Кей  не  хочет  перейти  в
католичество. При этом она игнорировала тот  факт,  что  ребенок  Кей  уже
крещен по протестантскому обычаю. Кей, в свою очередь, спрашивала старуху,
почему та ходит каждый  день  в  церковь,  обязательно  ли  это  для  всех
католиков.
     - Нет, нет, - отвечала старуха, - некоторые ходят в  храм  только  на
Пасху и Рождество. Ты будешь ходить, когда тебе захочется.
     Кей засмеялась.
     - Так отчего же вы ходите каждое утро?
     - Я хожу для своего мужа, -  ответила  мама  Корлеоне.  Она  показала
пальцем на пол. - Чтобы он не спускался туда, вниз. - Она  остановилась  и
вздохнула. - Я молюсь, чтобы его душа  взлетела  туда,  -  сказала  она  и
подняла руку к небу.
     Эти слова были произнесены как бы в шутку и, как всегда в  отсутствии
мужа, в них сквозило легкое неуважение к великому дону.
     - Как чувствует себя ваш муж? - вежливо спросила Кей.
     Мама Корлеоне пожала плечами.
     - Он очень изменился после того, как в него  стреляли.  Все  дела  он
оставил Майклу и теперь возится со своим перцем и томатами. Будто  он  все
еще крестьянин. Мужчины все одинаковы.
     Несколькими часами позднее забегала  поболтать  Конни  Корлеоне.  Кей
любила Конни, ее живой характер и явную симпатию к Майклу.  Конни  научила
Кей варить несколько итальянских блюд, но наиболее сложные ей  все  же  не
доверяла и приносила Майклу готовыми.
     В это утро она задала Кей свой обычный вопрос:  как,  по  ее  мнению,
относится Майкл к Карло. В самом ли деле  Майкл  любит  Карло  или  только
делает вид? У Карло всегда были мелкие неприятности с  семейством,  но  за
последние годы отношения явно  улучшились.  Он  много  и  тяжело  работал.
Карло, по словам Конни, очень любит Майкла.
     Кей обратила внимание, что  Конни  не  терпится  услышать  хоть  одно
успокаивающее слово о Карло. О  Сонни  Корлеоне  никто  не  вспоминал,  не
произносили даже его имени - в присутствии Конни, во  всяком  случае.  Кей
пыталась однажды выразить соболезнование дону и его жене, но они  молча  и
недоброжелательно  выслушали  ее  и  ничего  не  сказали.   Она   пыталась
спровоцировать Конни на разговор о брате, тоже безрезультатно.
     Жена Сонни, Сандра, взяла детей и перебралась во Флориду, где жили ее
родители. Сам Сонни не оставил никакого имущества, и  были  приняты  меры,
чтобы обеспечить его вдову и детей.
     Майкл с явной неохотой согласился объяснить, что  произошло  в  ночь,
когда погиб Сонни. Карло избил жену, та позвонила на аллею и рассказала об
этом Сонни.  Теперь  Карло  и  Конни  постоянно  нервничают,  считая,  что
являются косвенными виновниками смерти Сонни. Иногда ее мужа, Карло, прямо
обвиняют в соучастии в убийстве. Но это  не  так.  И  вот  доказательство:
Карло и Конни  переселились  в  дом  на  аллее,  а  Карло  получил  важную
должность в профсоюзах. Семейство довольно  его  поведением  и  работой  в
последние годы. В случившемся его никто не винит.
     - Почему же ты не пригласишь их сюда и не успокоишь  свою  сестру?  -
спросила однажды Кей Майкла. - Конни все  время  переживает  из-за  твоего
отношения к Карло. И скажи ей, чтобы она выбросила эти глупости из головы.
     - Этого я сделать не могу, - сказал Майкл. - О подобных вещах у нас в
семье не говорят.
     - Хочешь, я ей передам все, что ты мне сказал? - спросила Кей.
     Майкл долго думал над предложением, которое Кей казалось  единственно
правильным.
     - Не думаю, что ты должна это говорить, Кей, - сказал он  наконец.  -
Не думаю, что это поможет. В этом деле помочь ни чем нельзя.
     Кей была удивлена. Она заметила, что Майкл немного холоден  с  Конни,
несмотря на явную любовь ее к брату.
     - Но ведь ты не обвиняешь Конни в смерти брата? - спросила Кей.
     Майкл вздохнул.
     - Разумеется, нет, - сказал он. - Она моя  младшая  сестра,  и  я  ее
очень люблю мне очень жаль, что так случилось. Карло хороший парень, но он
ей не подходит. Это часто случается в жизни. Давай забудем про это.
     Кей по природе была ненадоедливой и разговор на эту  тему  больше  не
заводила. Она поняла также, что Майкл не из тех людей,  которые  поддаются
давлению.  Кей  была  единственным  в  мире   человеком,   способным   его
переубедить, но злоупотреблять этой силой означало полностью разрушить ее.
Прожитые совместно два года еще сильнее укрепили в ней любовь к мужу.
     Она любила его за его удивительную порядочность. Он был справедлив ко
всем окружающим его людям, причем во всем,  даже  в  самых  незначительных
делах. Теперь многие  приходили  к  нему  посоветоваться  и  попросить  об
одолжении; люди относились к нему со страхом и уважением.
     Когда Майкл вернулся из Сицилии с изуродованным лицом,  все  в  семье
старались убедить его лечь на операцию. Мать Майкла не давала ему покоя. В
одно из воскресений, когда все семейство  собралось  за  одним  столом  на
аллее, он закричала на сына:
     - Ты похож на гангстера из фильмов. Ради Христа  и  твоей  несчастной
жены дай исправить лицо. Ты ведь пускаешь сопли, как пьяный ирландец.
     Дон, который  сидел  во  главе  стола  и  наблюдал  за  происходящим,
обратился к Кей:
     - Это тебе сильно мешает? - спросил он.
     Кей отрицательно покачала головой. Тогда дон сказал жене:
     - Он уже не в твоих руках, и это не твое дело.
     Старуха сразу умолкла. Не то, чтобы она боялась  мужа;  будет  просто
непочтением спорить с ним в присутствии посторонних.
     Но Конни, любимица дона, вошла с покрасневшим от жары лицом с  кухни,
где готовились воскресные блюда, и сказала:
     - Я считаю, он должен согласиться исправить свое лицо. До ранения  он
был самым красивым в семье. Ну, Майк, скажи, что ты это сделаешь.
     Майкл рассеяно взглянул на нее. Могло показаться, что он не слышал ни
одного сказанного ею слова. Он не ответил.
     Но Конни подошла к отцу.
     - Заставь его это сделать, - сказала она дону. Обе ее ладони  любовно
покоились на плечах старика. Она была самым близким для него человеком,  и
только она могла позволить себе такую выходку. Дон легонько похлопал ее по
плечу и сказал:
     - Мы все умираем с голоду. Сначала поставь на стол спагетти, а  потом
можешь болтать, сколько тебе угодно.
     Конни повернулась к мужу.
     - Карло, скажи Майку, чтобы исправил свое лицо. Может быть,  тебя  он
послушает.
     По ее интонации можно было понять, что Карло и Майкл состоят в  особо
дружеских отношениях.
     Карло, красивый, с бронзовым  загаром  на  лице  и  руках,  отпил  из
стакана вино и сказал:
     - Никто не может указывать Майку, как ему поступать.
     После переезда на аллею Карло изменился. Он знал,  где  начинаются  и
где кончаются его полномочия в семье.
     Было во всем этом что-то, чего Кей не понимала и что ей не нравилось.
Конни намеренно ластилась к отцу и, хотя это казалось  искренним,  женский
глаз Кей сразу заметил фальшь. В ответе Карло было своеобразное  смирение.
Майкл на все это не обратил никакого внимания.
     Кей волновало не столько перекошенное лицо  мужа,  сколько  постоянно
текущий нос. Простая пластическая операция могла все исправить. Только  по
этой причине она и хотела, чтобы Майкл лег на операционный  стол.  Но  она
поняла, что  он  почему-то  хочет  сохранить  искривленное  лицо,  и  была
уверена, что дон сочувствует Майклу и понимает его.
     После первых родов Майкл неожиданно спросил ее:
     - Хочешь, чтобы я исправил свое лицо?
     - Да, - ответила Кей. - Ты  ведь  знаешь  детей.  Представляешь,  что
будет чувствовать твой сын, когда вырастет и  поймет,  что  твое  лицо  не
совсем нормальное? Я просто не хочу, чтобы  наш  ребенок  видел  это.  Мне
лично все равно, поверь.
     - О'кэй, - улыбнулся он ей. - Я это сделаю.
     Он  подождал  ее  возвращения  из  больницы,  а  потом   сделал   все
необходимые приготовления. Операция  прошла  хорошо.  Результатов  ранения
теперь почти не было видно.
     Все в семье были очень рады, а Конни больше всех. Она навещала Майкла
в больнице каждый день и приводила с собой  Карло.  Когда  Майкл  вернулся
домой, она обняла его, поцеловала, а потом с умилением посмотрела на  него
и сказала:
     - Теперь ты снова мой красивый брат.
     На одного только дона это не произвело впечатления. Он пожал  плечами
и спросил:
     - Какая разница?
     Но Кей была благодарна  Майклу.  Она  понимала,  что  он  сделал  это
вопреки своим желаниям и наклонностям. Он сделал это, потому что  она  его
попросила, и она единственный  в  мире  человек,  способный  так  на  него
повлиять.
     В день возвращения Майкла из Лас-Вегаса, Рокко Лампоне  подъезжал  на
своей машине к аллее, где он должен был взять Кей и отвезти ее в аэропорт.
Живя словно в крепости, она  чувствовала  себя  очень  одиноко,  и  всегда
встречала мужа, возвращавшегося из дальних поездок.
     Она видела, как он спускается по трапу рядом с Томом Хагеном и  новым
его сотрудником, Альбертом  Нери.  Кей  недолюбливала  Альберта  Нери,  он
напоминал ей Луку Брази и его тихую жестокость.  Она  заметила,  что  Нери
немного отстал от Майкла, потом сделал несколько шагов в сторону и быстрым
пронизывающим взглядом  оглядел  всех  встречающих.  Нери  заметил  Кей  и
притронулся к  плечу  Майкла,  показывая,  в  какую  сторону  ему  следует
смотреть.
     Кей бросилась в  объятия  мужа,  но  тот  торопливо  поцеловал  ее  и
отпустил. Они с Хагеном сели в автомобиль, а Нери куда-то  исчез.  Кей  не
заметила, что Нери сел в  другую  машину,  чтобы  сопровождать  Майкла  до
самого Лонг-Бича.
     Кей никогда не задавала Майклу вопросов о его делах. Даже в  в  самой
вежливой форме. Дело даже не в том, что на любой вопрос  она  получила  бы
уклончивый дипломатичный ответ; просто это было бы неприятным напоминанием
о запретной зоне, которая с их семейной жизнью  не  соприкасалась.  Кей  с
этим свыклась. Но когда Майкл заявил, что ему придется  провести  вечер  в
обществе отца и доложить ему о  поездке  в  Вегас,  она  не  удержалась  и
разочарованно нахмурилась.
     - Мне очень жаль, - сказал Майкл. - Завтра вечером поедем в  Нью-Йорк
на спектакль и поужинаем в ресторане. О'кэй? - Он легонько похлопал ее  по
животу (она была почти на седьмом месяце беременности). - После того,  как
родишь, снова будешь прикована к дому. К черту, ты больше  итальянка,  чем
янки! Два ребенка за два года!
     - А ты больше янки, чем итальянец, -  заметила  Кей.  -  Свой  первый
вечер дома посвящаешь делам. - Она улыбнулась. - Домой-то  хоть  вернешься
не поздно?
     - До полуночи, - ответил Майкл. - Если ты устала, не жди меня.
     - Я подожду, - сказала Кей.
     На  встрече  в  угловой   комнате-библиотеке   дома   дона   Корлеоне
присутствовали сам дон, Майкл, Том Хаген, Карло Ричи и двое капорегимес  -
Клеменца и Тессио.
     Атмосфера во время встречи была далеко  не  столь  дружеской,  как  в
былые дни. С момента, когда дон заявил, что отходит от  дел  и  управление
семейным делом переходит к Майклу, во взаимоотношениях между этими  людьми
возникло определенное напряжение.  Управление  семейным  делом  ни  в  кое
случае не является должностью, которая передается по наследству.  В  любом
другом могущественном семействе должность дона  перешла  бы  к  одному  из
капорегимес. Такие капорегимес, как  Клеменца  и  Тессио  получили  бы  по
крайней мере разрешение отделиться и создать собственные семейства.
     С момента заключения мира с пятью семействами мощь семейства Корлеоне
угасала. В районе Нью-Йорка самым  сильным