из
фильма  неприкрытую  пропаганду  феминизма.  Они,  скорее  всего,  будут
настаивать на том, чтобы в руководстве картины был хотя бы один мужчина.
В отношении режиссера Клавдия уже сделала выбор. По ее  мнению,  картину
должна была ставить Дита Томми.
   Клавдия не сомневалась в  том,  что  Дита  с  радостью  ухватится  за
"Мессалину",  обещающую  стать  высокобюджетным  фильмом.  Если  картина
добьется успеха, Дита  Томми  войдет  в  разряд  Первоклассных.  Но  она
выиграет, даже если  "Мессалина"  потерпит  крах.  Так  уж  сложилось  в
Голливуде, что  режиссер,  поставивший  провальный  фильм  стоимостью  в
десятки миллионов долларов, приобретает  большую  известность,  чем  его
коллега, снявший успешный и прибыльный, но низкобюджетный фильм.
   Клавдия хотела обратиться к Томми потому, что несколько лет назад они
вместе работали  над  одним  фильмом  и  понравились  друг  другу.  Диту
отличала прямота, гибкий ум и большой, агрессивный талант. Плюс ко всему
она не относилась к  категории  "сценаристоненавистников",  приглашающих
друзей переписать сценарий, чтобы поделить лавры с ними. Дита не рвалась
получать лавры  за  сценарий,  если  не  вложила  в  него  немалую  долю
собственного труда, да вдобавок, в отличие от многих других режиссеров и
кинозвезд, не приставала к актрисам с домогательствами.  Хотя,  впрочем,
термин "сексуальные домогательства" вряд ли применим к кинобизнесу,  где
торговля телом является неотъемлемой частью профессии.
   Клавдия послала сценарий Скиппи  Диру,  приняв  все  меры,  чтобы  он
получил его именно в пятницу. Она лучше, чем кто бы то ни  было,  знала,
что Скиппи внимательно читает полученные по  почте  сценарии  только  по
выходным. Она отправила сценарий Скиппи  только  потому,  что  при  всей
своей подлости он был лучшим продюсером в  городе.  А  еще  потому,  что
никогда не забывала свои  старые  привязанности.  Дело  пошло.  Утром  в
воскресенье Скиппи позвонил Клавдии и пригласил  немедленно  приехать  к
нему на ленч.
   Швырнув свой  переносной  компьютер  в  "Мерседес",  Клавдия  оделась
соответственно случаю: джинсовая мужская рубашка, застиранные  джинсы  и
кроссовки. Волосы она стянула на затылке красным шарфиком.
   Проезжая через Санта-Монику, она ехала по Оушн-авеню.  Оказавшись  на
Пэлисейдс-парк, отделяющей Оушн-авеню от Тихоокеанского  шоссе,  Клавдия
увидела бездомных мужчин и  женщин  Санта-Моники,  собравшихся  на  свой
воскресный  обед.   Добровольные   благотворители   каждое   воскресенье
привозили сюда еду, и нищие обедали на  свежем  воздухе,  рассевшись  за
деревянными столами на парковых лавках. Клавдия  сознательно  ездила  по
этой  дороге,  желая  время  от  времени  напоминать  себе  о  том,  что
существует другой мир, где люди не раскатывают на "Мерседесах", не имеют
плавательных бассейнов и не посещают магазинов  на  Родео-драйв.  Раньше
она нередко присоединялась к добровольцам, раздававшим бездомным еду, но
в последние годы ограничивалась  тем,  что  время  от  времени  посылала
банковский чек  в  адрес  церкви,  принявшей  на  себя  заботу  об  этих
несчастных. Клавдия стала испытывать слишком сильную  боль,  окунаясь  -
даже ненадолго - в мир  отверженных,  это  притупляло  ее  стремление  к
собственному преуспеванию.  Сейчас,  проезжая  мимо,  она  не  могла  не
посмотреть на этих людей в обносках - таких же страшных и  грязных,  как
жизнь каждого из  них,  но  даже  при  этом  сохранявших  некое  подобие
достоинства. Жить без малейшей надежды на завтрашний  день  казалось  ей
беспримерным подвигом, а ведь все дело  в  деньгах,  которые  Клавдия  с
такой легкостью зарабатывает с помощью  киносценариев.  За  полгода  она
получает столько, сколько эти бедняки не видели за всю свою жизнь.
   Когда  Клавдия  очутилась  в   особняке   Скиппи   Дира   в   каньоне
Беверли-Хиллз, камердинер провел ее прямиком к  плавательному  бассейну,
вокруг которого стояли  яркие  желто-голубые  кабинки.  Дир  восседал  в
мягком  шезлонге.  Рядом  с  ним  стоял  маленький  мраморный  столик  с
телефонным аппаратом и стопкой сценариев.  На  носу  Скиппи  красовались
очки для чтения, которыми он пользовался только дома. В  руках  продюсер
держал высокий запотевший бокал с минеральной водой "Эвиан".
   -  Клавдия,  -  подскочил  он,  чтобы  обнять  пришедшую,   -   нужно
приниматься за дело без промедления.
   Клавдия внимательно вслушивалась в интонации его  голоса.  Она  умела
безошибочно определять реакцию Скиппи на тот или иной ее сценарий по его
интонациям. Если он начинал со сдержанной похвалы, это было  равнозначно
категорическому "нет". Радостный  энтузиазм  в  голосе  означал,  что  в
следующую минуту последуют как минимум три причины, по которым  сценарий
не может быть принят:  либо  какая-то  киностудия  уже  снимает  похожий
фильм, либо для такой картины будет невозможно  набрать  соответствующих
замыслу исполнителей, либо ни одна студия не захочет связываться с такой
темой. Сейчас  Дир  говорил  решительным,  деловитым  тоном  бизнесмена,
наткнувшегося на выгодное  предложение.  Это  подразумевало  однозначное
"да".
   - Фильм может получиться отличным, - продолжал Скиппи  Дир,  -  более
того, грандиозным. Он просто не имеет права не получиться!  Я  прекрасно
понял твой замысел. Ты умная девочка. Но все же киностудии мне  придется
продавать  этот  сценарий  как  эротику.  Актрис,  разумеется,  подкупим
феминизмом. Кинозвезду-мужчину тоже найдем,  если  ты  немного  смягчишь
роль и чуть распишешь героя в положительном свете.  Как  я  понимаю,  ты
хочешь выступить в качестве  сопродюсера,  но  решения  все  равно  буду
принимать я. Однако я открыт для доводов разума и готов  выслушать  твои
соображения.
   - Я хочу сама выбрать режиссера, - заявила Клавдия.
   - А также киностудию и актеров, - рассмеялся Дир.
   - Запомни, если меня не устроит кандидатура режиссера, сценарий я  не
отдам.
   - Ладно. В таком случае заяви на киностудии, что хочешь ставить фильм
сама, а потом пойди на попятную. Руководство испытает такое колоссальное
облегчение, что согласится с кандидатурой любого режиссера, которого  ты
предложишь. - Помолчав, Дир спросил:
   - А если серьезно, кого бы ты хотела видеть в качестве постановщика?
   - Диту Томми, - без колебаний ответила Клавдия.
   - Хорошо. Умно, - одобрил Дир. - Звезды ее любят, киностудии -  тоже.
Она никогда не выбивается за рамки  бюджета  и  не  пускает  картину  на
самотек. Но прежде чем приглашать ее, мы с тобой должны  сами  подобрать
актеров.
   - Кому ты намерен предложить сценарий?
   - "ЛоддСтоун". Я снял там не один фильм, так что нам не  придется  до
изнеможения  сражаться  по  поводу  выбора  режиссера  и   исполнителей.
Клавдия, ты написала  великолепный  сценарий,  умный,  захватывающий,  в
котором попыталась осмыслить  истоки  феминизма.  Эта  тема  сейчас  как
никогда популярна. И, конечно, секс. Ты оправдываешь Мессалину  и  в  ее
лице - всех женщин. Я передам Мело и Молли Фландерс твои условия, и  они
обсудят их с коммерческим отделом "ЛоддСтоун".
   - Ты сукин сын. Ты уже говорил с "ЛоддСтоун"?
   - Вчера вечером, - ухмыльнулся Скиппи Дир. - Я показал твой сценарий,
и они сказали,  что  дадут  зеленый  свет,  если  я  сумею  уладить  все
организационные вопросы.  Послушай,  Клавдия,  не  пудри  мне  мозги.  Я
прекрасно понимаю,  что  ты  почти  заполучила  на  главную  роль  Афину
Аквитану, потому и ведешь себя  так  жестко.  -  Немного  помолчав,  Дир
добавил:
   - Именно так я представил дело "ЛоддСтоун". А теперь - за работу!
   Таким было начало этого  грандиозного  фильма,  и  Клавдия  не  могла
позволить, чтобы теперь его вот  так,  за  здорово  живешь,  спустили  в
унитаз.
 
*** 
 
   Клавдия подъезжала к светофору, после которого ей предстояло  сделать
левый поворот и выехать на боковую дорогу, которая уже сама  выведет  ее
прямиком к актерской колонии в Малибу, где живет Афина. Впервые  Клавдия
ощутила острое чувство страха. Афина - женщина с железной волей, как это
и положено кинозвезде. Единожды приняв  решение,  она  могла  отказаться
идти на попятную. Что ж, в таком случае придется отправиться в Лас-Вегас
и обратиться за помощью к Кроссу. Брат  никогда  не  подводил  ее  -  ни
тогда, когда они вместе росли, ни после того, как сестра  стала  жить  с
матерью, ни после смерти последней.
 
*** 
 
   Клавдия вспоминала пышные семейные торжества в особняке Клерикуцио на
Лонг-Айленде, напоминавшем ей обнесенные неприступными стенами замки  из
сказок братьев  Гримм.  Здесь  они  с  Кроссом  играли  в  тени  фиговых
деревьев. Мальчишки в возрасте от восьми до двенадцати  лет  разделились
на две  противоборствующие  группировки.  Соперничавшую  с  ними  группу
возглавил Данте Клерикуцио, внук старого дона. Сам глава клана  в  такие
дни сидел, подобно дракону, у открытого окна  верхнего  этажа  и  озирал
окрестности.
   Данте был задиристым парнем, любившим драться и верховодить.  Он  был
единственным из всех мальчишек, кто осмеливался бросить вызов ее брату и
схватиться с ним врукопашную. Как-то раз Данте повалил Клавдию на  землю
и принялся жестоко колотить девочку, требуя умолять его о пощаде. В этот
момент появился Кросс, и  между  ними  произошла  драка.  Клавдию  тогда
больше всего поразило то, с какой  уверенностью  и  хладнокровием  Кросс
отражал яростные, жестокие атаки Данте. В той схватке ее брат без  труда
одержал над ним верх.
   Девочка не могла  понять  выбор,  сделанный  ее  матерью.  Как  могло
случиться, что она любила Кросса меньше, чем ее, Клавдию? Ведь  Кросс  в
тысячу раз лучше и в очередной раз доказал это, согласившись остаться  с
отцом. А в глубине души - Клавдия не сомневалась в этом ни на секунду  -
ему больше всего на свете хотелось остаться с ней и с мамой.
   В годы, последовавшие за разводом родителей, две вновь образовавшихся
семьи все же поддерживали между собой какие-то  отношения.  По  обрывкам
разговоров, случайно брошенным фразам и взглядам Клавдия сумела  сделать
вывод, что Кроссу до некоторой степени удалось достичь почти  такого  же
видного положения, какое занимал в Семье их отец. Между  ней  и  Кроссом
по-прежнему сохранялась самая теплая привязанность, хотя теперь  брат  и
сестра представляли  собой  уже  полную  противоположность  друг  другу.
Клавдия осознала, что Кросс окончательно стал членом  Семьи  Клерикуцио,
она же окончательно отдалилась от нее.
   Через два года  после  переезда  Клавдии  в  Лос-Анджелес,  когда  ей
исполнилось двадцать три года, у Налин обнаружили рак. Кросс, работавший
тогда в "Занаду" вместе с Гронвельтом,  бросил  все  дела  и  приехал  в
Сакраменто, чтобы провести с ними две последние недели. Он нанял повара,
горничную и сиделок, круглосуточно дежуривших у постели больной. Впервые
за все годы, прошедшие после распада их семьи, они втроем снова жили под
одной крышей. Что касается Пиппи, то  Налин  запретила  ему  переступать
порог дома.
   Болезнь пагубно отразилась  на  зрении  Налин,  и  Клавдия  постоянно
читала ей вслух газеты, журналы  и  книги.  Кросс  выходил  из  дома  за
покупками и иногда после обеда улетал в Лас-Вегас, чтобы уладить те  или
иные проблемы, периодически возникавшие в управлении  отелем.  Однако  к
вечеру неизменно возвращался.
   По ночам Кросс и Клавдия поочередно сменяли друг  друга  у  изголовья
матери, держа ее за руку и успокаивая. А  она,  хоть  и  была  буквально
накачана лекарствами, крепко сжимала их ладони  своими  сухими  горящими
пальцами. Иногда она начинала бредить. Ей казалось, что дети опять стали
маленькими. В одну страшную ночь  больная  плакала  и  молила  Кросса  о
прощении за то, что она с  ним  сделала.  Кросс  обнимал  ее  и  утешал,
говоря, что все в итоге обернулось к лучшему.
   Долгими вечерами, когда под воздействием обезболивающих средств  мать
впадала в забытье, Кросс и Клавдия подробно рассказывали  друг  другу  о
том, как складывалась жизнь каждого из них.
   Кросс сообщил сестре, что продал инкассаторское агентство,  рассказал
о своей работе в отеле и намекнул, что пользуется большим  влиянием.  Он
поклялся, что сестра всегда будет желанной гостьей в  "Занаду"  и  может
рассчитывать на самый лучший номер и королевский стол, причем совершенно
бесплатно. Когда Клавдия спросила, как это возможно,  Кросс  с  оттенком
гордости заявил:
   - У меня право первой подписи.
   Эта похвальба показалась Клавдии  комичной,  но  в  то  же  время  ей
почему-то стало грустно.
   Внешне Клавдия горевала о кончине матери куда сильнее, чем Кросс. Эта
смерть связала брата и  сестру  сильнее  прежнего,  вновь  вернув  в  их
отношения ту близость, которая существовала между ними в  детские  годы.
Впоследствии Клавдия неоднократно ездила в  Лас-Вегас,  познакомилась  с
Гронвельтом, наблюдала тесные отношения, сложившиеся между стариком и ее
братом. За эти годы Клавдия воочию убедилась в том, что Кросс  на  самом
деле обладает определенной властью, которая, впрочем, не имеет,  как  ей
казалось, никакого отношения к семейству Клерикуцио. Клавдия  уже  давно
порвала все связи с Семьей и не посещала никакие семейные торжества - ни
свадьбы, ни крестины, ни похороны, - поэтому и не могла знать о том, что
Кросс  все  же  занимает  определенную  ступень  иерархической  лестницы
Клерикуцио, а сам Кросс никогда ей об этом не говорил. С  отцом  Клавдия
почти не виделась. Она его просто не интересовала.
   Новый год для Лас-Вегаса - время великих празднеств.  В  этот  период
сюда стекается народ со всех концов страны,  но  для  Клавдии  у  Кросса
всегда находился свободный номер. Она никогда  не  увлекалась  азартными
играми, но однажды все же проигралась дотла. В тот раз  она  приехала  в
Вегас под Новый год  в  компании  молодого  многообещающего  актера,  на
которого ей хотелось произвести впечатление. Она стала играть и, утратив
над  собой  контроль,  подписала  векселей  на  добрых  пятьдесят  тысяч
долларов. Позже к ней в номер пришел Кросс, держа в руках  эти  векселя.
На лице брата Клавдия увидала какое-то странное выражение, но стоило ему
заговорить, как она тотчас же узнала его: это было выражение их отца.
   - Клавдия, я думал, ты умнее меня. Но что это,  дьявол  тебя  забери,
такое?
   Клавдия оробела. Кросс неоднократно предупреждал  ее,  чтобы  она  не
играла по-крупному, предостерегал против повышения ставок,  когда  пошла
полоса невезения. Он строго-настрого запретил ей играть больше двух-трех
часов  кряду,  поскольку  чем  дольше  играешь,  тем  выше   вероятность
проиграться. Теперь она нарушила все эти заповеди.
   - Послушай, Кросс, дай мне пару недель, я расплачусь.
   Реакция брата удивила ее.
   - Я скорее убью тебя, чем позволю платить по этим векселям, -  заявил
Кросс. Очень неспешно и тщательно он порвал листки, а  обрывки  сунул  в
карман. - Я приглашаю тебя сюда не для того, чтобы обдирать как липку, а
потому, что люблю и скучаю. И запомни раз  и  навсегда:  ты  никогда  не
сумеешь обыграть казино. Везение тут ни при чем.  Дважды  два  -  всегда
четыре, как ни крути.
   - Ладно-ладно.
   - Мне плевать на эти пятьдесят штук, и я злюсь только из-за того, что
ты оказалась такой дурой.
   На том дело и закончилось, но Клавдия была не на шутку удивлена  этим
случаем. Неужели Кросс и впрямь  забрал  такую  власть,  что  может,  не
моргнув глазом, порвать векселя на пятьдесят тысяч долларов? Одобрит  ли
его поступок Гронвельт? И узнает ли о нем вообще?
   Было и несколько других похожих случаев,  но  один  произвел  на  нее
особенно неизгладимое впечатление и  был  связан  с  женщиной  по  имени
Лоретта Ланг.
   Лоретта была ведущей танцовщицей и певицей в  варьете  "Занаду".  Она
была полна живости,  доброго,  искрометного  задора,  которые  очаровали
Клавдию, когда Кросс познакомил их после окончания программы.
   В жизни Лоретта была так же  обворожительна,  как  на  сцене,  однако
Клавдия подметила, что Кросса живость певицы не только  не  очаровывает,
но, казалось, просто раздражает.
   В следующий свой приезд в  Вегас  Клавдия  прихватила  с  собой  Мело
Стюарта и подгадала их поездку таким образом, чтобы они  сумели  попасть
на шоу с участием Лоретты. Мело согласился пойти в  варьете  только  для
того, чтобы сделать приятное Клавдии, но,  посмотрев  представление,  по
достоинству оценил Лоретту и одобрительно сказал Клавдии:
   - Классная девочка. Не тем, как  поет  и  танцует.  Она  прирожденный
комик. Женщина, обладающая таким даром, - настоящее золото.
   Когда шоу закончилось,  Клавдия  с  Мело  прошли  за  кулисы,  и  она
представила своего спутника Лоретте. Мело нацепил на себя одну из  своих
профессиональных масок и заявил:
   - Лоретта, я в тебя влюбился! Просто влюбился, понимаешь?  Можешь  ли
ты приехать на следующей неделе в Лос-Анджелес? Я сниму тебя на  пленку,
чтобы показать потом своему другу с киностудии.  Но  сначала  ты  должна
будешь подписать контракт с моим агентством. Сама понимаешь, прежде  чем
я получу хоть какую-то прибыль, мне  придется  вложить  в  тебя  большие
деньги. Бизнес есть бизнес. Но даже при этом не забывай, что  я  в  тебя
влюблен.
   Лоретта повисла  на  шее  у  Мело,  и  Клавдия  поняла,  что  это  не
наигранная радость. Они договорились о дне свидания, а затем все  втроем
отправились в ресторан, чтобы отпраздновать это  событие.  На  следующий
день ранним утром Мело погрузился на самолет и вернулся в Лос-Анджелес.
   За  ужином  Лоретта  призналась,  что  уже  подписала  очень  жесткий
контракт  с  агентством,  поставлявшим  исполнителей  ночным  клубам   и
варьете. В соответствии  с  условиями  контракта  Лоретта  была  обязана
работать на это агентство еще в  течение  трех  лет.  Клавдия  успокоила
девушку, пообещав, что все можно будет уладить.
   Однако через некоторое время  выяснилось,  что  это  не  так  просто.
Агентство настаивало на том, что Лоретта должна  выполнять  принятые  на
себя обязательства и работать на него столько, сколько предусмотрено  по
контракту, - еще три года. В полном отчаянии Лоретта  попросила  Клавдию
обратиться за помощью к брату, чем немало удивила ее.
   - Черт побери, чем тут может помочь Кросс?
   - У него в этом городе все схвачено, -  отвечала  Лоретта,  -  и  ему
ничего не стоит обо всем договориться. Ну пожалуйста, Клавдия!
   Когда она поднялась в пентхауз отеля, где обитал  Кросс,  и  изложила
ему  суть  проблемы,  он  посмотрел  на  сестру  с  гримасой  жалости  и
отрицательно покачал головой.
   - Черт возьми,  что  тут  трудного?  -  поинтересовалась  Клавдия.  -
Замолви за нее словечко, больше я ни о чем не прошу.
   - Ты балда. Я видел десятки подобных  дамочек.  Они  ездят  на  своих
друзьях верхом, а потом забывают даже их имена.
   - Ну и что с того? Она действительно талантлива. Это  может  изменить
всю ее жизнь к лучшему.
   Кросс снова покачал головой.
   - И не проси.
   - Но почему? - не унималась Клавдия. Ей  было  не  привыкать  просить
одних людей  об  одолжении  для  других.  Это  была  неотъемлемая  часть
существования в мире кинобизнеса.
   - Потому, что если я за это возьмусь, то вынужден буду  довести  дело
до конца.
   - Я вовсе не требую, чтобы ты лез из кожи вон, - проговорила Клавдия,
- я всего лишь прошу тебя сделать то, что  в  твоих  силах.  По  крайней
мере, тогда мне будет не в чем упрекнуть себя перед Лореттой.
   - Нет, ты все-таки беспросветная тупица, - рассмеялся Кросс. - Ладно,
скажи ей, чтобы она и кто-то из ее агентства завтра  с  утра  пришли  ко
мне. Ровно в десять. Если хочешь, можешь тоже присутствовать.
   На следующее утро Клавдия впервые увидела агента Лоретты.  Его  звали
Толли Ниванс, и он был одет по обычной для Лас-Вегаса  моде,  разве  что
чуть более строго, отдавая дань серьезности  момента:  в  синий  блейзер
поверх рубашки без воротника и синие джинсы.
   - А, Кросс! Рад видеть тебя снова, - проговорил он, входя в кабинет.
   - А  разве  м