и познакомится  со  всеми  масками,
которые она может надеть.  Как  бы  Пиппи  полюбил  ее,  он  любил  всех
красивых женщин. Но тут Кроссу в голову пришла мысль  о  жене  Вирджинио
Баллаццо. Пиппи обожал ее, ел за ее столом, обнимал ее, танцевал с  ней,
играл в боччи с ее мужем, а затем запланировал убийство обоих.
   Кросс со вздохом встал и вернулся в номер. Занимался рассвет, и  лучи
солнца  пригасили  неоновое  зарево,   повисшее   над   Стрипом,   будто
грандиозный театральный занавес. Взглянув вниз, Кросс увидел флаги  всех
крупнейших  отелей-казино   -   "Сэндз",   "Кесарс-Пэлас",   "Фламинго",
"Дезерт-Инн" и извергающийся вулкан "Миража". "Занаду" -  крупнейший  из
всех. Кросс взглянул на флаги, развевающиеся  над  виллами  "Занаду".  В
каком же сне он жил до сих пор! И теперь этот сон  развеялся.  Гронвельт
мертв, а отец убит.
   Вернувшись в комнату, Кросс поднял телефонную трубку и  позвонил  Лиа
Вацци, приглашая его подняться и разделить с ним завтрак. Они  вернулись
с похорон в Квоге вместе. Потом заказал завтрак на двоих. Вспомнил,  что
Лиа обожает блинчики  -  все  еще  экзотическое  для  него  блюдо  после
стольких лет жизни в  Америке.  Охранник  привел  Вацци  одновременно  с
прибытием завтрака. Они поели в кухоньке номера.
   - И что же ты думаешь? - поинтересовался Кросс у Лиа.
   - Я думаю, что  нам  следует  прикончить  этого  детектива  Лоузи,  -
отозвался Лиа. - Я же тебе говорил об этом давным-давно.
   - Значит, ты не веришь его рассказу? - поинтересовался Кросс.
   Лиа нарезал свои блинчики полосками.
   - Этот рассказ сплошной стыд и позор. Да не может такого быть,  чтобы
Квалифицированный Специалист вроде твоего отца позволил шельмецу подойти
хотя бы близко.
   - Дон считает, что это правда. Он проводил расследование.
   Лиа взял одну из сигар  и  стакан  бренди,  приготовленный  для  него
Кроссом.
   - Я ни за что не стану перечить дону Клерикуцио, но позволь мне убить
Лоузи просто для пущей уверенности.
   - А что, если за его спиной стоят Клерикуцио? - спросил Кросс.
   - Дон - человек чести, - возразил Лиа. - Старой закваски. Если бы  он
убил Пиппи, он должен был бы убить и тебя. Он знает тебя.  Он  понимает,
что ты будешь мстить за отца, а он - человек осмотрительный.
   - И все же, - не унимался Кросс, - на чью сторону ты бы встал, на мою
или Клерикуцио?
   - . У меня нет выбора. Я был чересчур близок с твоим отцом и чересчур
близок с тобой. Мне не позволят жить, если ты поляжешь.
   Кросс впервые выпил бренди с Лиа за завтраком.
   - Может быть, это всего лишь одна из глупых случайностей, -  проронил
он.
   - Нет, - не согласился Лиа. - Это Лоузи.
   - Но у него не было повода. И все же надо выяснить. Я хочу, чтобы  ты
сформировал команду из шести человек, самых верных тебе, чтобы  ни  души
из анклава. Вели им приготовиться и ждать моих приказов.
   - Прости меня, - с  необычайной  серьезностью  проговорил  Лиа.  -  Я
никогда не оспаривал твоих приказов. Но в данном случае прошу, чтобы  ты
консультировался со мной по вопросам стратегии.
   - Хорошо, - согласился Кросс.  -  В  следующие  выходные  я  планирую
слетать во Францию на два дня. Тем временем  выясни  о  Лоузи  все,  что
сможешь.
   - Ты летишь со своей невестой? - улыбнулся Лиа.
   Кросса позабавила его учтивость.
   - Да, и с ее дочерью.
   - Это с той, у которой недостает четверти мозгов?  -  поинтересовался
Лиа. Он вовсе не намеревался  никого  обидеть.  Эта  итальянская  идиома
распространяется и на гениальных людей, отличающихся рассеянностью.
   - Да. Там есть доктор, который может ей помочь.
   - Браво, желаю тебе всего наилучшего. А эта женщина,  она  знает  про
дела Семьи?
   - Господи помилуй! - воскликнул Кросс, и  оба  рассмеялись.  А  Кросс
призадумался, каким образом Лиа узнал так много о его частной жизни.
 
Глава 17 
 
   Кроссу впервые предстояло увидеть Афину за работой в  кино,  увидеть,
как она разыгрывает фальшивые эмоции, притворяется кем-то другим.
   Он встретился с Клавдией в  ее  кабинете  в  административном  здании
"ЛоддСтоун"; они собирались полюбоваться на  Афину  вместе.  В  кабинете
присутствовали еще две женщины, и Клавдия представила его:
   - Это мой брат Кросс, а это  режиссер  Дита  Томми.  И  Фалина  Фант,
работающая сегодня в картине.
   Томми пристально рассмотрела Кросса, подумав, что он достаточно хорош
собой, чтобы сниматься в кино, - разве что  не  выказывает  ни  малейшей
искорки огня, ни малейшей страсти, на экране он будет выглядеть холодным
и мертвым, как мраморная статуя. И утратила интерес к нему.
   - Я как раз ухожу, -  сказала  она,  пожимая  ему  руку.  -  Искренне
сожалею  о  вашем  отце.  Кстати,  добро  пожаловать  на  мою  съемочную
площадку, Клавдия и Афина ручаются за вас, хотя вы и один из продюсеров.
   Тут Кросс заметил присутствие и другой женщины -  с  темно-шоколадной
кожей, невероятно дерзким выражением лица и  потрясающей  фигурой,  едва
прикрытой одеждой. Фалина держалась куда менее официально, чем Томми.
   - Я не знала, что у Клавдии такой миловидный брат - да к  тому  же  и
богатый,  насколько  я  слышала.  Если  вам   когда-нибудь   понадобится
кто-нибудь, чтобы составить компанию  за  обедом,  -  позвоните  мне,  -
заявила Фалина.
   - Непременно. - Кросс не удивился приглашению.  Многие  танцовщицы  в
"Занаду" держались не менее прямолинейно. Эта девушка игрива по природе,
знает свою красоту и не собирается только из-за каких-то там условностей
упускать мужчину, который понравился ей с первого взгляда.
   - Мы просто стараемся дать Фалине чуть побольше работы  в  фильме,  -
пояснила Клавдия. -  Дита  считает,  что  она  талантлива,  и  я  с  ней
согласна.
   - Ага, теперь я встряхну своей попкой  десять  раз  вместо  шести,  -
ухмыльнулась Кроссу Фалина. - А еще скажу Мессалине: "Все  женщины  Рима
любят тебя и  надеются  на  твою  победу".  -  Мгновение  помолчав,  она
добавила:
   - Я слышала, вы один из продюсеров. Может, вы  сможете  заставить  их
дать мне встряхнуть попкой двадцать раз.
   Кросс ощутил в ней нечто потаенное, такое, что  она  пыталась  скрыть
вопреки своей жизнерадостности.
   - Я всего лишь один из денежных мешков. Каждому иной  раз  приходится
встряхнуть своей попкой.  -  Кросс  улыбнулся  и  с  чарующей  простотой
добавил:
   - В любом случае желаю вам успеха.
   Подавшись вперед, Фалина поцеловала его в щеку. Кросс  ощутил  аромат
ее духов - насыщенный  и  эротичный,  а  затем  почувствовал  объятия  в
благодарность за его доброжелательность. А затем Фалина отстранилась.
   - Мне надо сказать кое-что вам и Клавдии, но по секрету.  Я  не  хочу
попасть в неприятности, особенно теперь.
   Клавдия, сидевшая за своим компьютером, нахмурилась  и  не  ответила.
Кросс на шаг отступил от Фалины. Он не любил сюрпризов.
   Фалина заметила их реакцию. Голос ее чуточку задрожал.
   - Я искренне сожалею о вашем  отце.  Но  вам  следует  это  услышать.
Марлоу, тот парень, что якобы ограбил его, мой друг детства,  мы  вместе
выросли, и я очень хорошо его  знаю.  Якобы  этот  детектив  Джим  Лоузи
застрелил Марлоу, который якобы застрелил вашего отца. Но я знаю, что  у
Марлоу в жизни не было пистолета. Он  боялся  огнестрельного  оружия  до
потери пульса. Марлоу по мелочи приторговывал  наркотиками  и  играл  на
кларнете. И он был просто очаровательным трусишкой.  Джим  Лоузи  и  его
партнер Фил Шарки время от времени прихватывали его и возили по  городу,
чтобы он указывал им  торговцев.  Марлоу  так  боялся  тюрьмы,  что  был
стукачом, и вдруг ни с того ни с сего заделался грабителем и убийцей.  Я
знаю Марлоу, он и мухи не обидел бы.
   Клавдия не проронила ни слова. Помахав ей, Фалина двинулась к  двери,
но с порога вернулась.
   - Помните, это наш с вами секрет.
   - Все прошло и забыто, - с  самой  доброжелательной  улыбкой  ответил
Кросс. - К тому же ваш рассказ ничего не изменит.
   - Я просто хотела сбросить груз с души, - пояснила Фалина.  -  Марлоу
был таким хорошим мальчиком. - И удалилась.
   - И что же ты думаешь? - спросила Клавдия. -  Что  это  значит,  черт
возьми?
   - От наркоманов всегда можно ждать любых сюрпризов, -  пожал  плечами
Кросс. - Ему нужны были деньги на наркоту, вот он и пошел на гоп-стоп  и
прокололся.
   - Пожалуй, - согласилась Клавдия. - А Фалина так  мягкосердечна,  что
поверит чему угодно.  Но  какая  ирония,  что  наш  отец  умер  подобным
образом.
   - Всякому может когда-нибудь не повезти. - Кросс поглядел  на  нее  с
каменным лицом.
   Всю вторую половину дня он провел, наблюдая за съемками.  Одна  сцена
показывала, как безоружный герой  обороняется  против  трех  вооруженных
мужчин. Кроссу это  показалось  оскорбительным,  просто  нелепым.  Героя
никогда не следует  ставить  в  столь  безнадежное  положение.  Все  это
доказывает, что он чересчур глуп, чтобы быть героем. Затем он  любовался
тем, как Афина снимается в любовной сцене и в сцене скандала. Кросс  был
чуточку разочарован, она будто и не играла, другие актеры  затмевали  ее
своей игрой. Кросс был чересчур неопытен, чтобы понять,  что  на  пленке
действия Афины будут  выглядеть  куда  более  выразительно,  что  камера
совершит для нее это чудо.
   И он не открыл настоящей Афины. Игра происходила  лишь  в  нескольких
коротких промежутках времени с долгими паузами между ними.  Происходящее
было напрочь лишено напряжения, от которого экран буквально сотрясается.
Перед камерой Афина даже казалась менее красивой.
   В ту ночь, проведенную вместе с ней в Малибу, Кросс ничего не  сказал
Афине об этом. После того как оба натешились любовными ласками  и  Афина
стала готовить полночный ужин, она сказала:
   - Я была сегодня не  в  ударе,  правда?  -  И  одарила  его  кошачьей
ухмылкой, всегда наполнявшей душу Кросса несказанным удовольствием. -  Я
не хотела демонстрировать тебе свои  лучшие  приемы.  Я  знала,  что  ты
стоишь там, пытаясь меня разгадать.
   Кросс рассмеялся. Его всегда восхищало, насколько точно она проникает
в его мысли.
   - Да, ты была не в ударе. Не хочешь ли ты, чтобы я в пятницу слетал с
тобой в Париж?
   Афина удивилась. Кросс понял, что она удивилась, по ее глазам.  Лицом
она ни капельки себя не выдала, прекрасно умея  держать  себя  в  руках.
Афина немного поразмыслила.
   - Ты бы мне очень помог. И мы могли бы вместе посмотреть Париж.
   - И вернуться в понедельник, - подсказал Кросс.
   - Да. Я должна сниматься во вторник утром. До конца  съемок  осталось
всего недели две-три.
   - А затем? - поинтересовался Кросс.
   - А затем я уйду от дел и буду заботиться о дочери, - сказала  Афина.
- Кроме того, я больше не хочу держать ее в секрете.
   - А доктор в Париже - последняя инстанция?
   - Никто не может быть последней инстанцией, - возразила Афина.  -  Во
всяком случае, в подобных вопросах. Но предпоследняя уж наверняка.
 
*** 
 
   В пятницу вечером они вылетели в Париж специально нанятым  самолетом.
Афина замаскировала свою внешность париком, а макияж скрывал ее  красоту
настолько, что она выглядела даже дурнушкой. Просторная одежда  защищала
от посторонних взглядов ее фигуру и придавала Афине вид  матроны.  Кросс
был изумлен. У нее изменилась даже походка.
   В самолете  Бетани  увлеченно  смотрела  из  иллюминатора  на  землю.
Принялась бродить по салону, выглядывая изо всех  иллюминаторов  подряд.
Она казалась чуточку ошарашенной, и выражение  ее  обычно  бесстрастного
лица стало почти нормальным. С  самолета  они  отправились  в  маленький
отель неподалеку от Георг-Мендель-авеню, где для  них  был  забронирован
номер с двумя отдельными спальнями, разделенными гостиной,  -  одна  для
Кросса, а вторая для Афины с Бетани. Было десять утра; Афина сняла  свой
парик и грим и переоделась. Выглядеть дурнушкой в Париже было бы для нее
невыносимо. В полдень все трое  прибыли  в  клинику  -  маленькое  шато,
возведенное на частной земле, обнесенной стальным  забором.  Стоявший  у
ворот охранник проверил их имена и впустил.
   Встретившая их  у  дверей  горничная  провела  пришедших  в  огромную
гостиную, сплошь уставленную мебелью. Доктор уже дожидался их там.
   Доктор Оселл Жерар оказался крупным, тяжеловесным мужчиной, тщательно
одетым в элегантно скроенный костюм  в  узенькую  коричневую  полоску  и
белую рубашку с  темно-коричневым  шелковым  галстуком  в  тон  костюму.
Круглолицему доктору следовало бы носить бороду, чтобы  скрыть  отвислые
щеки. Его толстые губы были  темно-красными.  Он  представился  Афине  и
Кроссу, проигнорировав ребенка. И Афина, и Кросс  тут  же  почувствовали
неприязнь к нему. Этот человек не был похож на доктора, подходящего  для
своей щепетильной профессии.
   На столе все было накрыто к чаю с пирожными. Прислуживала  горничная.
К ним присоединились две сестры милосердия - молодые женщины,  одетые  в
строгие профессиональные костюмы: белые шапочки,  блузки  и  юбки  цвета
слоновой кости. Сестры милосердия  пристально  наблюдали  за  Бетани  на
протяжении всей трапезы.
   - Мадам, - обратился доктор Жерар к Афине, - я бы хотел поблагодарить
вас за весьма щедрый взнос в пользу нашего  Медицинского  института  для
детей-аутистов.  От  моего  внимания  не  ускользнула  ваша  просьба   о
конфиденциальности, вот почему я  провожу  этот  осмотр  здесь,  в  моей
частной клинике. Теперь изложите мне  конкретно,  чего  вы  ожидаете  от
меня. - Его  сочный  бас,  наделенный  магнетической  силой,  тотчас  же
привлек внимание Бетани, и она уставилась на доктора, но он  по-прежнему
игнорировал ее.
   Афина нервничала, этот человек ей в самом деле не нравился.
   - Я хочу вашей оценки. Я хочу, чтобы она жила нормальной жизнью, если
возможно, и я отдам все, только бы этого  добиться.  Я  хочу,  чтобы  вы
приняли ее в свой институт, желаю  жить  во  Франции  и  помогать  в  ее
обучении.
   Она выложила  это  с  очаровательной  печалью  и  надеждой,  с  таким
самоотречением, что  обе  сестры  милосердия  воззрились  на  нее  почти
восхищенно. Кросс осознавал, что она пускает в ход  все  свое  актерское
мастерство, чтобы убедить доктора принять Бетани  в  институт.  Заметил,
как она протянула руки, чтобы ласково пожать ладошку Бетани.
   Все это не произвело впечатления только на доктора Жерара. Он даже не
взглянул на Бетани, обращаясь непосредственно к Афине:
   - Не надо самообольщаться. Вся ваша любовь не поможет этому  ребенку.
Я  изучил  ее  историю  болезни,  и  нет  никаких  сомнений,   что   она
стопроцентная аутистка. Она не может ответить на  вашу  любовь.  Она  не
живет в вашем мире. Она не живет даже в  мире  животных.  Она  живет  на
другой звезде, в абсолютнейшем одиночестве. - Помолчав, он продолжал:
   - Вашей вины тут нет. Равно, я  полагаю,  и  ее  отца.  Это  одно  из
загадочных осложнений людской природы. Вот что я могу сделать: я осмотрю
ее и подвергну более тщательным тестам, а  затем  скажу,  что  мы  можем
сделать в институте, а чего не можем. Если я не смогу помочь, вы  должны
будете забрать ее домой. Если мы что-то сможем, вы оставите ее у меня во
Франции на пять лет.
   Он заговорил с одной из сиделок по-французски; та вышла и вернулась с
огромным альбомом репродукций знаменитых полотен, дала альбом Бетани, но
тот был чересчур велик, чтобы  уместиться  у  девочки  на  коленях.  Тут
доктор Жерар впервые  заговорил  с  ней.  Заговорил  по-французски.  Она
тотчас же положила каталог на стол  и  начала  переворачивать  страницы.
Вскоре она с головой ушла в разглядывание иллюстраций.
   - Я вовсе не хочу вас обижать, - доктор чувствовал себя  не  в  своей
тарелке, - но все это только в интересах вашего  ребенка.  Я  знаю,  что
мистер Де Лена не ваш муж, но, случаем, не он ли  отец  вашего  ребенка?
Если так, я бы хотел подвергнуть тестам и его.
   - Я еще не была с ним знакома, когда моя дочь  родилась,  -  ответила
Афина.
   - Bonxvi, - развел руками доктор, - подобные вещи весьма возможны.
   - Быть может,  доктор  разглядел  кое-какие  симптомы  и  у  меня,  -
рассмеялся Кросс.
   Надув толстые алые губы, доктор кивнул и дружелюбно улыбнулся.
   - У вас и в самом деле имеются определенные симптомы. Как  и  у  всех
нас. Кто знает? Сантиметр туда, сантиметр сюда, и все мы могли бы  стать
аутистами. Теперь  я  должен  провести  внимательный  осмотр  ребенка  и
кое-какие тесты. Это займет как минимум четыре часа. Почему бы вам обоим
тем временем не прогуляться по нашему очаровательному Парижу? Мистер  Де
Лена, вы здесь впервые?
   - Да.
   - Я хочу остаться с дочерью, - возразила Афина.
   - Как пожелаете, мадам. - Доктор обернулся к Кроссу:
   - Наслаждайтесь прогулкой. Сам я не в восторге от Парижа. Если  город
может быть аутистом, Париж как раз таков.
   Вызвали такси, и Кросс вернулся в отель. Ему не хотелось  осматривать
Париж без Афины, к тому же он нуждался в отдыхе и приехал в Париж, чтобы
прояснить голову, разобраться во многом.
   Пораскинул умом над рассказом Фалины. Он помнил, что Лоузи  прибыл  в
Малибу один, а  детективы  обычно  работают  парами.  Надо  будет  перед
отъездом из Парижа попросить Вацци разобраться в этом.
   В четыре часа Кросс снова был в гостиной доктора. Его ждали. Бетани с
головой ушла в  каталог  живописи,  Афина  была  бледна  -  единственный
внешний признак, который она не могла разыграть, как знал Кросс. Попутно
Бетани поглощала пирожные, и доктор отодвинул  тарелку  от  нее,  сказав
что-то по-французски. Бетани не  протестовала.  Затем  пришедшая  сестра
милосердия увела девочку в комнату для игр.
   - Простите меня, - сказал доктор Кроссу, - но я должен задать вам ряд
вопросов.
   - Все, что пожелаете, - ответил Кросс.
   Встав со стула, доктор начал вышагивать по комнате.
   - Я скажу вам  то,  что  сказал  мадам.  В  подобных  случаях  чудеса
абсолютно  невозможны.  При  долгой   выучке   могут   быть   достигнуты
грандиозные улучшения - в определенных случаях, но не во многих. Что  же
до мадемуазель, существуют некоторые пределы. Она должна  задержаться  в
моем институте в Ницце как минимум на пять лет. Но  там  у  нас  имеются
учителя, которые испробуют все возможные способы ей помочь. За это время
мы узнаем, сможет ли она жить почти нормальной жизнью. Или  должна  быть
госпитализирована навечно.
   Афина заплакала. Поднесла к  глазам  маленький  голубой  платочек,  и
Кросс учуял запах духов.
   - Мадам согласилась, - бесстрастно поглядел  на  нее  доктор.  -  Она
вступит в институт в качестве учителя... Вот. - Он  сел  прямо  напротив
Кросса. - Имеются очень добрые  знаки.  У  девочки  настоящее  дарование
живописца.  Определенные  чувства  у  нее  бодрствуют,  не  угасли.  Она
заинтересовалась, когда я заговорил по-французски -  на  языке,  который
она не понимает, но улавливает. Это очень добрый знак. Еще  один  добрый
знак: сегодня днем дитя выказало определенные признаки, что она  скучает
о вас, она испытывает некоторые чувства по отношению к другому человеку,
и это качество можно развить. Это весьма необычно, но вполне  объяснимо,
тут нет ничего таинственного. Когда я  углубился  в  этот  предмет,  она
сказала, что вы красивый. Теперь -  только  не  обижайтесь,  пожалуйста,
мистер Де Лена, - я задаю этот вопрос только из медицинских соображений,
ради помощи ребенку, ни в чем вас не обвиняя.  Не  стимулировали  ли  вы
девочку  каким-либо  образом  в  сексуальном   отношении   -   вероятно,
непреднамеренно?
   Кросс был так ошарашен, что рассмеялся.
   - Я и не знал, что она реагирует на меня. А сам я никогда не давал ей
повода.
   Щеки Афины залились румянцем гнева.
   - Это нелепость! - заявила она. - Он  ни  разу  не  оставался  с  ней
наедине.
   - Не ласкали ли вы ее физически,  хотя  бы  раз?  -  стоял  на  своем
доктор. - Я не имею в виду пожатие руки,  поглаживание  волос  или  даже
поцелуй  в  щеку.  Девочка  уже  созрела,  она  отреагирует  просто   на
инстинктивном  уровне.  Вы  будете  не  первым   мужчиной,   п