сь для продажи?
   Асторре широко улыбнулся.
   - Если бы. Мастерства не хватает. Но мне нравятся эти песни, и записи
я дарю друзьям.
   Силк решил, что пора переходить к делу.
   - Надеюсь, вы понимаете, что я должен задать вам несколько  вопросов.
Таков порядок. Знаете вы кого-нибудь, кто хотел бы причинить вред вашему
дяде?
   - Нет, - без запинки ответил Асторре, глядя Силку в глаза. Этот ответ
агенту ФБР уже надоел.
   У всех были враги, а уж тем более у Раймонде Априле.
   - Вы унаследовали контрольный  пакет  в  банках  Раймонде  Априле,  -
продолжил Силк. - Вас связывали близкие отношения?
   - Откровенно говоря, я сам этого не понимаю, - ответил Асторре.  -  В
детстве я был  одним  из  его  любимчиков.  Он  помог  мне  организовать
собственное дело, а потом, казалось, забыл обо мне.
   - Какое дело? - спросил Силк.
   - Я импортирую из Италии высококачественные macaroni.
   Силк ответил скептическим взглядом.
   - Макароны?
   Асторре улыбнулся: к такой реакции он уже привык.
   - Вы знаете, что Ли Якокка никогда не говорит "автомобили"  -  только
"машины"? Вот и в моем бизнесе мы не говорим pasta или spaghetti, только
macaroni.
   - А теперь вы будете банкиром? - спросил Силк.
   - Почему не попробовать?
 
*** 
 
   - И  что  ты  думаешь?  -  спросил  Силк  Бокстона.  Заместитель  ему
нравился. Бокстон, как и он сам, верил в Бюро, верил в  неподкупность  и
честность его сотрудников и руководства, верил, что по эффективности оно
даст сто очков вперед любому другому правоохранительному ведомству.
   - Вроде бы говорил он откровенно, - ответил Бокстон. - Но они  всегда
так говорят.
   Это точно, подумал Силк. И вдруг вспомнил  о  том,  что  медальон  на
золотой цепи за время разговора  ни  разу  не  шевельнулся,  словно  его
приклеили к коже.
 
*** 
 
   Самую важную встречу Силк провел  последней:  с  Тиммоной  Портеллой,
единственным в Нью-Йорке, за  исключением  дона  Априле,  боссом  мафии,
избежавшим суда после проведенного Силком расследования.
   Портелла руководил своим бизнесом  из  громадной  квартиры-пентхауза,
занимавшей большую часть  крыши  принадлежащего  ему  высотного  здания,
расположенного в Вест-Сайде. Система охраны здания  ничуть  не  уступала
Форт-Ноксу, а до своего поместья в Нью-Джерси Портелла добирался  обычно
на вертолете, для которого на крыше имелась посадочная площадка. Так что
его нога чрезвычайно редко касалась тротуаров Нью-Йорка.
   Портелла, мужчина необъятных размеров, в темном костюме и белоснежной
рубашке, встретил  Силка  и  Бокстона  в  своем  кабинете,  заставленном
огромными  кожаными  креслами.  Панорамные,  во  всю  стену,   окна   из
пуленепробиваемого стекла не мешали любоваться городским пейзажем.
   Силк  пожал  мясистую  руку,  отметил  качество   темного   галстука,
свисавшего с толстой шеи.
   - Курт, чем я могу тебе помочь? - высоким тенором  спросил  Портелла.
Бокстона он проигнорировал.
   - Меня интересует дело Априле. Я подумал, может, ты сможешь  сообщить
мне что-нибудь интересное.
   - Его убийство просто позор. Все любили  Раймонде  Априле.  Для  меня
загадка, кто мог пойти на такое. В последние годы дон стал таким хорошим
человеком. Святым, истинным святым. Раздавал деньги,  словно  Рокфеллер.
Когда бог забрал его, душа у него была чиста.
   - Бог его не забрал, - сухо ответил Силк.  -  Убивали  профессионалы.
Следовательно,  должен  быть  мотив.  -  Во  взгляде   Портеллы   что-то
мелькнуло, но он промолчал, поэтому Силк продолжил:
   - Ты много лет имел с ним общие дела. Ты должен что-то знать. Что  ты
можешь сказать насчет племянника, который наследует банки?
   - Действительно, много лет тому назад какие-то дела  у  нас  были,  -
кивнул Портелла. - Когда Априле уходил на заслуженный отдых,  он  мог  с
легкостью убить меня. Я, однако, жив, и это доказывает, что мы  не  были
врагами. Насчет  племянника  я  ничего  не  знаю,  кроме  того,  что  он
музыкант. Поет на свадьбах, вечеринках, даже в маленьких ночных  клубах.
Один из тех молодых людей, от которых старики вроде  меня  без  ума.  Он
продает  хорошие  итальянские  макароны.  -  Он  помолчал,  вздохнул.  -
Убийство великого человека всегда окутано тайной.
   - Ты знаешь, что твоя помощь не останется незамеченной.
   - Разумеется. ФБР всегда играет честно.
   Я знаю, что моя помощь мне зачтется. -  И  тепло  улыбнулся  Силку  и
Бокстону, продемонстрировав ровные, белые зубы.
   - Я читал досье этого парня, - сказал  Бокстон  Силку  по  дороге  на
работу. - Он торгует  наркотиками,  контролирует  проституцию,  и  он  -
убийца. Как получилось, что мы не смогли его посадить?
   - Вреда от него меньше, чем от большинства остальных, - ответил Силк.
- И мы его еще посадим.
 
*** 
 
   Курт Силк приказал  организовать  электронное  наблюдение  за  домами
Николь   Априле   и   Асторре   Виолы.   Федеральный   судья    подписал
соответствующий ордер. Не то чтобы у Силка возникли какие-то подозрения,
он просто хотел подстраховаться. Николь могла причинить немало хлопот, а
у Асторре разве что не росли крылышки. Существование ангелов на  грешной
земле вызывало у Силка большие сомнения. О том, чтобы поставить  "жучки"
в доме Валерия, не могло быть и  речи:  он  жил  на  территории  военной
академии.
   Силк узнал, что лошади, которых он видел на лугу, - страсть  Асторре.
Что каждое утро перед верховой прогулкой он сам чистил и взнуздывал одну
из них. Более  того,  на  прогулку  выезжал  в  классическом  английском
наряде, включая красную куртку и охотничье кепи из черной замши.
   Ему с трудом верилось в беспомощность Асторре,  которого  как-то  раз
выбрали в качестве жертвы трое грабителей. Случилось это  в  Центральном
парке. Асторре, похоже, ускользнул, но из полицейского отчета Силк так и
не понял, чем закончилась эта история для грабителей.
 
*** 
 
   Двумя  неделями  позже  Силк  и  Бокстон  смогли  прослушать  записи,
сделанные в доме Асторре.
   Пленки зафиксировали голоса Николь, Маркантонио, Валерия  и  Асторре.
Лишившись  масок,  теперь  они  представлялись  Силку  более  живыми   и
человечными.
   - Почему они пытались тебя  убить?  -  спрашивала  Николь,  ее  голос
переполняла тревога.
   И куда только подевалась  та  холодность,  с  которой  она  принимала
Силка.
   - Должна быть причина, - заметил Валерий.
   Его голос звучал гораздо мягче. - Я  не  имел  никакого  отношения  к
делам старика, поэтому за себя я не волнуюсь. А как насчет тебя?
   В голосе Маркантонио звучали пренебрежительные нотки:  чувствовалось,
что он не любил брата.
   - Вэл,  старик  определил  тебя  в  Уэст-Пойнт,  потому  что  ты  был
хлюпиком. Он хотел закалить твой характер. Потом он способствовал твоему
продвижению по службе. Ему хотелось, чтобы ты стал большим  начальником.
Генерал Априле - это  звучит  гордо.  Кто  знает,  за  какие  он  дергал
ниточки. - На пленке голос вибрировал от эмоций.
   После долгой паузы Маркантонио продолжил:
   - Разумеется, в начале пути он помог и мне.
   Финансировал мою компанию  по  производству  телепрограмм.  И  многие
агентства давали мне скидку при заключении договоров с их звездами.
   Послушайте,  мы  не  стали  частью  его  жизни,   но   он   постоянно
присутствовал в наших. Николь, старик сэкономил тебе десять  лет,  сразу
устроив тебя в эту юридическую фирму. И твои макароны, Асторре, едва  ли
попали бы на  полки  супермаркетов,  если  б  он  не  замолвил  за  тебя
словечко.
   Внезапно Николь разозлилась.
   - Папа помог мне переступить порог, но дальнейшими успехами я обязана
только себе. Мне приходилось зубами вырывать  у  тамошних  акул  каждого
клиента, каждое дело. Я работала по восемьдесят часов в  неделю!  -  Она
замолчала, потом заговорила вновь, уже ледяным  голосом.  Скорее  всего,
повернувшись к Асторре. - И я хочу знать, почему папа возложил  на  тебя
руководство банками. Какое ты имеешь к ним отношение?
   - Николь, я понятия не имею, - извиняющимся тоном ответил Асторре.  -
Я его об этом не просил. У меня свой бизнес, мне нравится петь и  ездить
верхом. Кроме того, в решении дона для вас есть и светлая  сторона.  Всю
работу придется делать мне, а прибыль  будет  поровну  делиться  на  нас
четверых.
   - Но контрольный пакет у тебя, а  ты  всего  лишь  кузен,  -  резонно
указала Николь. И с сарказмом добавила:
   - Наверное, потому, что ему очень нравилось твое пение.
   - Ты собираешься сам управлять банками? - спросил Валерий.
   - О, нет, нет, нет! -  с  притворным  ужасом  воскликнул  Асторре.  -
Николь даст мне список фамилий, чтобы я смог выбрать подходящего ГУ .
   - Я все-таки не понимаю, почему отец не назначил меня, -  раздраженно
вырвалось у Николь. - Почему?
   - Потому  что  он  не  хотел,  чтобы  кто-то  из  его  детей  получал
преимущество перед остальными, - ответил Маркантонио.
   - Может, для того, чтобы не подвергать вас опасности?  -  предположил
Асторре.
   - А как вам понравился этот парень из ФБР, который  приходил  к  нам,
прикидываясь  лучшим  другом?  -  спросила  Николь.  -  Он  столько  лет
выслеживал отца. А теперь думает,  что  мы  поделимся  с  ним  семейными
секретами. Каков негодяй.
   Силк почувствовал, что краснеет. Он такого отношения не заслужил.
   - Он выполняет свой долг, - заступился  за  него  Валерий,  -  и  это
работа не из легких. Мне представляется, что он очень умен. Все-таки  он
отправил в тюрьму многих друзей отца. И на большие сроки.
   - Предатели, осведомители, - презрительно  бросила  Николь.  -  Закон
РИКО они применяют очень избирательно . Следуя этому закону,  они  могут
отправить за решетку половину наших политических деятелей и  большинство
тех, кто возглавляет форчуновские пять сотен .
   - Николь, ты же корпоративный адвокат, - одернул  ее  Маркантонио.  -
Прекрати.
   -  Где  агенты  ФБР  берут  такие  элегантные  костюмы?  -  задумчиво
осведомился Асторре. - У них есть специальный портной?
   - Дело не  в  костюмах,  а  в  том,  как  они  их  носят,  -  ответил
Маркантонио. - В этом весь секрет. Но на  TV  нам  не  удастся  показать
такого персонажа, как Силк. Предельно  искреннего,  предельно  честного,
приятного во всех отношениях.
   Которому, однако, ни в чем нельзя доверять.
   - Марк, забудь о своих TV-шоу, которые так же далеки  от  жизни,  как
Марс от Земли, - в голосе Валерия слышались нотки раздражения.  -  Мы  в
сложной ситуации, и, чтобы выйти из  нее,  необходимо  ответить  на  два
вопроса. Сначала - почему, потом - кто. Почему убили отца? И кто мог это
сделать? Все говорят, что врагов у него не осталось и  у  него  не  было
ничего такого, на что мог позариться кто-то еще.
   - Я обратилась в Бюро с просьбой разрешить мне ознакомиться  с  досье
отца, - вставила Николь. - Возможно, там мы найдем ответ.
   - И что с того? - спросил Маркантонио.  -  Мы  все  равно  не  сможем
ничего сделать. Отец хотел бы, чтобы мы обо всем  забыли.  Убийц  должны
искать компетентные органы.
   В голосе Николь зазвучало презрение.
   - Выходит, нам без разницы, кто убил  нашего  отца?  А  ты,  Асторре?
Придерживаешься того же мнения?
   - А что мы можем сделать? - Асторре пытался  урезонить  Николь.  -  Я
любил твоего отца.
   Я благодарен ему за то, что в своем завещании  он  так  щедро  одарил
меня. Давай подождем, посмотрим,  что  из  всего  этого  выйдет.  Честно
говоря, Силк мне понравился. Если есть что найти, он найдет. У нас  всех
нормальная жизнь, почему мы должны что-то менять? - Он помолчал.  -  Мне
надо встретиться с одним из моих поставщиков, поэтому я уезжаю. А вы еще
посидите, благо есть о чем поговорить.
   Последовала долгая пауза. К  Асторре  Силк  проникся  самыми  теплыми
чувствами, с остальными никаких дел иметь не хотелось.  Но  в  целом  он
остался  доволен.  Эти  люди  не  представляли  опасности,  от  них   не
приходилось ждать неприятных сюрпризов.
   - Я люблю Асторре, - раздался голос Николь. - Он был  ближе  к  отцу,
чем любой из нас.
   Но он такой рохля. Марк, можно что-нибудь сделать с его песнями?
   Маркантонио рассмеялся.
   - В нашем бизнесе таких, как он, тысячи.
   Он -  что  футбольная  звезда  в  команде  маленькой  средней  школы.
Смотреть на него приятно, но настоящего мастерства нет. Впрочем, он и не
стремится в высшую лигу. У него  процветающий  бизнес,  а  поет  он  для
собственного удовольствия. Так зачем что-то менять?
   - Он контролирует банки с многомиллионным капиталом, все, что  у  нас
есть, а интересует его только пение да верховая езда, - ответила Николь.
- Как отец мог принять такое решение?
   - С продажей макарон у него получилось очень даже неплохо, -  заметил
Валерий.
   - Мы должны оберегать  Асторре,  -  добавила  Николь.  -  Он  слишком
хороший человек, чтобы управлять банками, и  слишком  доверчивый,  чтобы
иметь дело с такими, как Силк.
   Когда запись закончилась, Силк повернулся к Бокстону.
   - Что скажешь?
   - Как и Асторре, я думаю, что ты - прекрасный парень.
   Силк рассмеялся.
   - Нет, я про другое. Можно подозревать этих людей в убийстве?
   - Нет, - покачал головой  Бокстон.  -  Во-первых,  они  -  его  дети,
во-вторых, у них нет ни опыта, ни связей.
   - Но они умны. Они задали правильный вопрос. Почему?
   - К счастью, это не наш вопрос. Убийство местное, не федеральное. Или
ниточка может потянуться на федеральный уровень?
   - Международные банки, - ответил Силк. - Но  тратить  на  них  деньги
Бюро смысла нет. Прикажи снять подслушивающие устройства.
 
*** 
 
   Курт Силк любил собак, потому что они не могли входить в сговор.  Они
не скрывали враждебности, не лелеяли коварных замыслов, не лежали  ночью
без сна, строя планы ограбления и убийства  других  собак.  Для  них  не
существовало  такого  понятия,  как  предательство.  У  Силка  были  две
немецкие овчарки. Они помогали охранять дом, по вечерам он  прогуливался
с ними по окрестным лесам, ничего не боясь.
   В тот вечер он вернулся домой умиротворенным. Дети дона  не  несли  в
себе угрозы. Мстить убийцам они явно не собирались.
   Силк жил в Нью-Джерси с женой и дочерью.
   Жену  он  любил,  дочь  просто  обожал.  Охрану  дома  помимо   собак
обеспечивала  суперсовременная   система   сигнализации.   Установка   и
техническое обслуживание осуществлялись за счет  государства.  Его  жена
отказалась учиться стрелять из пистолета, он не афишировал свое занятие.
Соседи,  так  же,  как  и  его  дочь,  думали,  что  он  -  адвокат  (он
действительно имел диплом юриста).  Приходя  домой,  Силк  первым  делом
убирал в сейф пистолет, патроны и служебное удостоверение.
   На работу он обычно ездил  на  электричке,  но  никогда  не  оставлял
автомобиль на станции: местные воришки могли украсть радиомагнитолу.
   Возвращаясь в Нью-Джерси, он звонил жене по сотовому телефону, и  она
приезжала за ним. Путь до станции занимал пять минут.
   В этот вечер Джорджетт встретила его радостным поцелуем  в  губы.  Их
дочь Ванесса обхватила его руками. Собаки радостно  загавкали.  Они  все
без труда разместились в большом "Бьюике".
   Силк очень дорожил этой частью своей жизни.
   В кругу семьи он чувствовал себя в безопасности и покое. Жена  любила
его, он это знал. Восхищалась его характером, тем, что в своей работе он
ни на кого не злится, никого не обманывает, руководствуясь только буквой
и духом закона. Он высоко ценил  ее  ум  и  доверял  ей  настолько,  что
обсуждал с ней свою работу. Разумеется, рассказывать он  мог  далеко  не
все. У нее хватало и  своих  дел.  Она  писала  о  знаменитых  женщинах,
оставивших след в истории  человечества,  преподавала  этику  в  местном
колледже, участвовала в деятельности общественных организаций.
   Теперь Силк наблюдал, как его жена готовит обед.  Ее  красота  всегда
завораживала его. Ванесса помогала матери, стараясь  во  всем  подражать
ей, даже  в  походке.  Джорджетт  служанок  не  жаловала  и  учила  дочь
обходиться собственными силами.
   В шесть лет Ванесса уже  сама  застилала  постель,  убирала  комнату,
помогала готовить еду. Как всегда, Силк и в этот день задался  вопросом,
а почему Джорджетт полюбила его, благословляя бога за то, что он стал ее
избранником.
   Позднее, уложив Ванессу  в  постель  (Силк  проверил  колокольчик,  в
который она могла позвонить, если бы они  ей  потребовались)  и  пожелав
дочери спокойной ночи, они прошли  в  свою  спальню.  Как  всегда,  Силк
затрепетал, глядя на раздевающуюся жену.  А  потом  ее  огромные  серые,
светящиеся умом глаза затуманились страстью... Уже  засыпая,  она  взяла
его за руку, чтобы он сопровождал ее и в снах, которые могли  присниться
ей в эту ночь.
   Силк познакомился с ней, когда расследовал  деятельность  радикальных
студенческих  организаций,  подозреваемых  в  совершении  незначительных
террористических  актов.  Джорджетт  преподавала  историю  в   маленьком
колледже в Нью-Джерси и активно участвовала в политической деятельности.
Проведенное  им   расследование   показало,   что   она   придерживается
либеральных  взглядов  и  не   имеет   никакого   отношения   к   группе
радикалов-экстремистов. Об этом Силк написал в своем рапорте.
   Когда в ходе расследования он беседовал  с  Джорджетт,  его  поразило
полное отсутствие предвзятости или враждебности по отношению к нему  как
агенту ФБР. Более того, ее, похоже, интересовала его работа, ей хотелось
знать, какие чувства он при этом испытывает, и, пусть  это  и  покажется
странным,  он  откровенно  отвечал  на  ее  вопросы:  он  полагал   себя
хранителем общества, которое не могло существовать без регулирования.  И
шутливо добавил, что его задача - защитить таких, как она, от  тех,  кто
стремится использовать ее в своих целях.
   Ухаживание не затянулось. Поженились они быстро, дабы  здравый  смысл
не успел подсказать обоим, что у них нет ничего общего. Он  не  разделял
ее убеждения, она понятия не имела о том мире, в котором жил он.  И  уж,
конечно, она не испытывала никакого благоговения перед Бюро.
   Однако  она  прислушивалась  к  его  аргументам,   когда   он   ругал
журналистов, размазывающих по  стенке  святого  для  любого  агента  ФБР
человека, Джона Эдгара Гувера .
   - Они изображают его гомосексуалистом и реакционным фанатиком. Он  же
был преданным делу человеком, который не верил в либеральные ценности, -
говорил он. - Журналисты ставят ФБР в один ряд с КГБ и  гестапо.  Но  мы
никогда не прибегали к пыткам, мы никого  не  подставляли,  например,  в
отличие  от  того  же  Управления  полиции  Нью-Йорка.  Мы   никому   не
подкладывали компрометирующих улик.  Многие  студенты  оказались  бы  за
решеткой, если бы мы не вступались за них. Правые могут их погубить, они
совершенно не разбираются в политике.
   Она на это лишь улыбалась, ее трогала его страстность.
   - Не ожидай, что я изменюсь, - предупредила его Джорджетт. - Но  если
все, что ты говоришь, правда, ссориться мы не будем.
   - Я и не ожидаю от тебя перемен,  -  ответил  ей  Силк.  -  Если  ФБР
повлияет на наши отношения, я найду себе другую работу.  -  Он  не  стал
говорить, какая это для него будет жертва.
   Зажили они счастливо, как только и могут жить два человека, полностью
доверяющие друг другу.
   Он всегда чувствовал себя уверенно, зная, что жена никогда не нанесет
ему удар в спину. Ее радовало, что он всегда помнил  о  ней  и  в  любую
минуту мог прийти на ее зов.
   Силк ужасно скучал по Джорджетт, если его вызывали на учебные  сборы.
Он даже не смотрел на других женщин, потому что не хотел  кривить  перед
ней душой. Он предвкушал свое возвращение домой, ее  доверчивую  улыбку,
ее податливое тело, которое будет ждать его в спальне.
   Но его счастье омрачали секреты, которыми он не мог поделиться с ней,
сложности, связанные с работой, близкое знакомство с изнанкой мира,  где
в полной  мере  проявлялись  самые  отвратительные  черты  человеческого
характера. Если б не Джорджетт, он, наверное, просто не смог бы  жить  в