ении сорока человек, а десять человек во  главе  с  капралом  и
Террановой остались у машин позади собора.
   Кардинал служил мессу, его белые с золотом одежды,  большое  распятие
на груди и красивый  голос  создавали  ощущение  благоговейного  трепета
перед  этой  неприкосновенной  святостью.  Собор  украшали  великолепные
статуи Христа и божьей матери. Гильяно смочил пальцы в  чаше  со  святой
водой, на которой  были  изображены  страсти  Христовы.  Опустившись  на
колени, он увидел огромный  свод  купола  над  головой  и  море  розовых
свечей, горевших у статуй святых.
   Друзья Гильяно разместились вдоль стен возле алтаря. Все скамьи  были
заняты прихожанами -  крестьянами  в  черном  и  горожанами  в  нарядной
пасхальной одежде. Гильяно заметил, что стоит у знаменитой статуи божьей
матери с апостолами - на мгновение он был захвачен ее красотой.
   Слова молитв, нараспев произносимые священниками, приглушенные ответы
прихожан,  благоухающие  экзотические  цветы  на  алтаре   и   истовость
молящихся возымели свое действие на Гильяно. В последний раз  он  был  в
церкви на Пасху пять лет назад, когда его предал парикмахер  Фризелла...
Теперь предателем и лжецом оказался этот кардинал, который, нарушив свое
обещание, стал врагом Гильяно. И как бы чудесно он ни пел сейчас в  этом
огромном соборе, ничто уже не изменится. Хватит ли  у  Гильяно  дерзости
заставить его покаяться перед Господом? Неужели бог всегда будет прощать
кардинала? Сумеет ли Гильяно заставить его признаться  в  предательстве?
Служба близилась к концу, прихожане подходили к алтарю  получить  святое
причастие. Кое-кто из людей Гильяно опустился на колени.
   Радуясь Воскресению Христову и избавлению от грехов, прихожане весело
покидали собор и с  соборной  площади  растекались  по  улицам  Палермо.
Кардинал зашел за престол, и  служка  водрузил  ему  на  голову  высокую
митру. В этом уборе  кардинал  казался  значительно  выше,  но  расшитая
золотая митра при грубом лице создавала  впечатление  скорее  силы,  чем
святости.  В  сопровождении  священников  он  начал  традиционный  обход
четырех часовен собора.
   В первой часовне лежал прах Рожера I, во второй - императора Фридриха
II, в третьей - Генриха VI, в последней часовне были  погребены  останки
Констанции, жены Фридриха II. Их надгробия из  белого  мрамора  украшала
мозаика редкой красоты. Была тут еще одна часовня - вся из серебра,  где
стояла тысячефунтовая статуя святой Розалии, покровительницы Палермо;  в
день святой Розалии эту статую  носили  по  улицам  города.  Здесь  были
похоронены все архиепископы Палермо; здесь же будет покоиться и кардинал
после своей смерти. Отсюда он и начал, и когда он опустился  на  колени,
чтобы вознести молитву, Гильяно со своими людьми окружил его и  всю  его
свиту плотным кольцом. Несколько человек перекрыли  выходы  из  часовни,
чтобы кардинал не мог позвать на помощь.
   Кардинал поднялся с колен, чтобы выяснить, в чем дело. И  тут  увидел
Пишотту. Он запомнил это лицо. Правда, тогда  оно  было  другим.  Сейчас
перед ним стоял Сатана, явившийся по его душу.
   - Ваше высокопреосвященство, - обратился к нему  Гильяно,  -  вы  мой
пленник. Делайте, как я говорю, и никто  вас  не  тронет.  Вы  проведете
Пасху у меня в горах, и я обещаю, еда  будет  не  хуже,  чем  у  вас  во
дворце.
   - И ты посмел привести вооруженных людей в храм Господень! - в  гневе
воскликнул кардинал.
   Гильяно рассмеялся - от его  благоговейного  трепета  не  осталось  и
следа,  им  уже  овладело  радостное  предвкушение  того,   что   сейчас
произойдет.
   - Более того, - сказал он, - я смею упрекнуть вас в том,  что  вы  не
сдержали своего святого слова. Вы обещали прощение мне и моим друзьям  и
нарушили свое слово. Теперь и вы и церковь поплатитесь за это.
   Кардинал покачал головой.
   - Я и шагу  не  сделаю  из  этого  святого  места.  Убей  меня,  если
посмеешь, - и тебя проклянет весь мир.
   - Я уже  удостоился  такой  чести,  -  ответил  Гильяно.  -  Если  не
поступите так, как я требую, мне  придется  применить  силу.  Сначала  я
перестреляю всех священников, потом свяжу вас и заткну вам рот. Если  же
вы покорно пойдете со мной, я никому не причиню вреда, и через неделю вы
сможете вернуться в свой собор.
   Кардинал перекрестился  и  пошел  к  двери,  на  которую  указал  ему
Гильяно. Дверь выходила в задний дворик, куда остальные члены отряда уже
подогнали лимузин кардинала с его шофером. Большая  черная  машина  была
украшена пасхальными букетами цветов,  а  по  обеим  сторонам  радиатора
висели флажки князя церкви.  Люди  Гильяно  захватили  и  машины  других
сановных священнослужителей. Гильяно подвел кардинала к лимузину  и  сел
рядом с ним. Еще двое сели вместе с ними в салон, а Пишотта сел впереди,
рядом с шофером.  Кортеж  помчался  по  городу,  беспрепятственно  минуя
патрули карабинеров, которые отдавали им честь. Гильяно велел  кардиналу
в ответ  приветственно  поднимать  благословляющую  руку.  На  пустынном
участке дороги кардиналу приказали вылезти из машины. Здесь их поджидала
другая группа людей Гильяно с носилками для кардинала. Бросив  машины  и
шоферов, они исчезли в горах, растворившись в океане цветов.
   Гильяно  оказался  верен  своему  слову:  в  пещерах  гор   Каммараты
кардиналу подали великолепный обед, ничуть не хуже, чем в его дворце...
 
*** 
 
   Итальянские газеты точно взбесились от возмущения,  в  то  время  как
сицилийцами  владели  два  противоречивых  чувства:  ужас  при  мысли  о
содеянном кощунстве  и  греховное  ликование  от  того,  что  карабинеры
остались в  дураках.  Но  была  еще  и  огромная  гордость  за  Гильяно,
сицилийца, перехитрившего  Рим,  -  теперь  он  стал  самым  главным  из
"уважаемых людей".
   Чего же, думали все, хочет Гильяно от кардинала - какой выкуп?  Ответ
напрашивался сам собой: огромный.
   Миссия святой церкви - заботиться о душе, и  духовенство  никогда  не
опускалось до заключения мелочных торговых сделок: пусть этим занимаются
помещики и богатые купцы. И церковь немедленно  заплатила  выкуп  в  сто
миллионов лир. Однако Гильяно преследовал еще одну цель.
   -  Я  простой  крестьянин,  -  сказал  он  кардиналу,  -  и  не  знаю
божественной премудрости. Но я ни разу в жизни не нарушил своего  слова.
А вы, кардинал католической церкви, при всех ваших крестах обманули меня
так, что язычник-мавр в подметки вам не годится. И не надейтесь, что ваш
священный сан спасет вам жизнь.
   Кардинал почувствовал дрожь в коленях.
   Гильяно продолжал:
   - Но вам повезло. Вы нужны мне еще  для  одного  дела.  -  И  он  дал
кардиналу прочесть свое Завещание.
   Поняв, что  его  жизнь  вне  опасности,  кардинал  стал  с  интересом
просматривать документы,  содержавшиеся  в  Завещании.  Увидев  записку,
которую он в свое время дал Пишотте, кардинал перекрестился.
   - Мой дорогой кардинал, - сказал Гильяно. - Расскажите духовенству  и
министру  Трецце  про  этот  документ.  Вы  видите,  что  в  моих  силах
уничтожить правительство христианских демократов.
   Если же я умру, вам не поздоровится.  Завещание  будет  припрятано  в
надежном месте, до которого вам не добраться. А если кто-то  сомневается
в моих словах, пусть спросит у дона Кроче,  как  я  поступаю  со  своими
врагами.
 
*** 
 
   Венера оставила Гильяно через неделю  после  того,  как  был  похищен
кардинал.
   Три года приходил он через туннель к ней в дом. В ее постели ему было
тепло и спокойно. Она никогда не жаловалась, никогда ни о чем не просила
- только бы ему было хорошо.
   Но в  тот  вечер  все  разворачивалось  иначе,  чем  всегда.  Они  по
обыкновению предались любви, а потом она вдруг сказала, что  уезжает  во
Флоренцию к родственникам.
   - У меня слабое сердце, - сказала она. - И  нет  у  меня  больше  сил
сходить с ума от страха за твою жизнь. Мне все снится, что тебя  убивают
у меня на глазах. Карабинеры ведь убили моего мужа перед его собственным
домом - пристрелили, как зверя. Они все стреляли и  стреляли,  пока  его
тело не превратилось в кровавое месиво. Мне снится, будто  то  же  самое
происходит с тобой.  -  Она  притянула  к  своей  груди  его  голову.  -
Послушай, послушай, как бьется у меня сердце.
   И он услышал. Любовь и жалость  захлестнули  его,  когда  он  услышал
беспорядочные удары... Она плакала, а он молча гладил ее  густые  черные
волосы.
   - Ты никогда раньше не  боялась,  -  сказал  он.  -  Ничего  ведь  не
изменилось.
   Венера усиленно замотала головой.
   - Тури, слишком ты стал беспечный. Ты наделал  себе  врагов,  опасных
врагов.  Твои  друзья  боятся  за  тебя.  Твоя  мать   бледнеет,   стоит
кому-нибудь постучать к ней в дверь. Рано или поздно с тобой  что-нибудь
случится.
   - Но сам-то я ведь не изменился, -  возразил  Гильяно.  Венера  снова
заплакала.
   - Нет, Тури, ты изменился. Теперь ты так легко убиваешь. Я не говорю,
что ты стал жестоким, ты просто потерял уважение к смерти.
   Гильяно вздохнул. Он видел, как она боится за него, и, сам не понимая
почему, вдруг почувствовал великую грусть.
   - Что ж, в таком случае поезжай, - сказал он. - Я дам  тебе  с  собой
денег, чтобы ты могла спокойно жить во Флоренции. Когда-нибудь  все  это
кончится. И не надо будет убивать. У меня есть свои планы.  Я  не  вечно
буду в горах. Мама станет спать спокойно по ночам, и мы снова будем  все
вместе.
   Он увидел, что она ему не верит.
   Утром, перед тем как ему уходить, они снова  со  всем  пылом  страсти
предались любви - в последний раз.
 
Глава 23 
 
   Гильяно удалось сделать то, чего до сих пор не удавалось  достичь  ни
одному политическому или государственному деятелю. Он  сумел  объединить
все политические партии Италии во имя общей цели - уничтожения Гильяно и
его отряда.
   В июле 1949  года  министр  Трецца  сообщил  журналистам  о  создании
особого пятитысячного  отряда  карабинеров,  который  будет  именоваться
отрядом специального назначения по борьбе с бандитизмом; имя Гильяно при
этом не упоминалось.  Правительство  не  желало  афишировать,  что  весь
сыр-бор из-за него одного, однако газеты очень скоро назвали вещи своими
именами.   Они    одобряли    христианско-демократическую    партию    и
приветствовали такой решительный шаг с ее стороны.
   Вся пресса не уставала удивляться оперативности министра  Треццы,  по
чьей инициативе была создана особая пятитысячная армия. Вербовать в  нее
будут только холостяков, чтобы не оставалось вдов  и  семьям  ничего  не
грозило. В отряд зачисляются десантники, парашютисты; им  будут  приданы
бронетранспортеры, артиллерия и даже самолеты. Да разве какой-то  жалкий
бандит сумеет выстоять против такой силищи?  Возглавит  отряд  полковник
Уго Лука, один из прославленных героев  второй  мировой  войны,  который
сражался вместе с легендарным немецким генералом Роммелем.  Он  блестяще
владел методами  ведения  партизанской  войны,  и  газеты  прозвали  его
Итальянской Лисой Пустыни - где уж Тури Гильяно, неискушенному парню  из
сицилийской деревни, разгадать его стратегию и тактику.
   Газеты вскользь упомянули о назначении Фредерико Веларди  начальником
сицилийской Службы, безопасности. Об инспекторе Веларди почти ничего  не
было известно, кроме того, что министр Трецца сам выбрал  его  в  помощь
полковнику Луке.
 
*** 
 
   Ровно за месяц до  этого  состоялась  решающая  встреча  между  доном
Кроче, министром Треццой и кардиналом Палермским. Кардинал  рассказал  о
Завещании Гильяно и приложенных к нему документах.
   Министр Трецца перепугался. Завещание должно быть уничтожено до того,
как отряд выполнит свою задачу.  Он  бы  с  радостью  отменил  приказ  о
создании этого отряда, но слишком большой идет нажим  со  стороны  левых
партий, которые кричат, что правительство потворствует Гильяно.
   Для дона Кроче Завещание создавало лишь дополнительные сложности,  но
не изменило его решения. Смерть шести главарей мафии не оставляла выбора
- он должен убить Гильяно. Но Гильяно не мог погибнуть от руки  "Друзей"
или от руки  самого  дона.  Он  был  любимым  народным  героем,  и  даже
"Друзьям" не сойдет с рук такое преступление. Убийство Гильяно  навлечет
на них ненависть всей Сицилии.
   Однако дон Кроне понимал, что, как бы там ни было, ему придется пойти
навстречу пожеланиям Трепцы. Ведь он же хочет, чтобы этот  человек  стал
премьер-министром Италии. И он сказал министру:
   - Вот как мы должны действовать.  Конечно,  выбора  у  вас  нет:  вам
придется начать охоту на Гильяно. Но постарайтесь не  приканчивать  его,
пока я не уничтожу Завещание, а я гарантирую, что оно будет уничтожено.
   Министр мрачно кивнул.  Он  нажал  на  кнопку  селектора  и  произнес
начальственным тоном:
   - Инспектора ко мне.
   Через несколько минут в комнату вошел  высокий  мужчина  с  холодными
голубыми глазами. Стройный, хорошо  одетый,  с  аристократически  тонким
лицом.
   - Это инспектор Фредерико Веларди, - сказал  министр.  -  Я  как  раз
собираюсь объявить о  его  назначении  на  пост  начальника  сицилийской
Службы  безопасности.  Он  будет  находиться  в  постоянном  контакте  с
командиром  отряда,  который   я   туда   посылаю.   -   Он   представил
присутствующих друг другу, после чего объяснил Веларди,  какая  возникла
проблема  в  связи  с  Завещанием  и  чем   это   грозит   правительству
христианских демократов.
   - Дорогой инспектор, - продолжал министр. - Прошу  вас  рассматривать
дона Кроче как моего личного представителя на Сицилии. Вы будете  давать
ему любую интересующую его информацию, как и мне. Вы меня понимаете?
   Инспектору понадобилось некоторое время, чтобы вникнуть в суть  столь
необычной  просьбы.  Наконец  до   него   дошло.   Значит,   он   должен
информировать дона Кроче обо всех планах армии вторжения в войне  против
Гильяно. Дон Кроче в свою очередь будет передавать эти сведения Гильяно,
чтобы тот мог вовремя исчезнуть, и так до тех пор, пока  дон  не  сочтет
нужным покончить с ним.
   - Я должен передавать все сведения дону Кроче?  -  спросил  инспектор
Веларди. - Но ведь полковник Лука не дурак, он быстро заподозрит  утечку
информации и, вполне возможно, не станет обсуждать при мне свои планы.
   - Если у вас возникнут трудности,  свяжите  его  со  мной,  -  сказал
министр. - Ваша главная задача -  добыть  Завещание,  и,  пока  дело  не
сделано, Гильяно должен оставаться на свободе целым и невредимым.
   Инспектор обратил на дона Кроче взгляд своих холодных голубых глаз.
   - Счастлив быть вам полезным, - сказал он. - Но я должен понять одно.
Если Гильяно схватят до того, как Завещание будет  уничтожено,  что  мне
тогда делать?
   Дон  Кроче  говорил  напрямик  -  он  ведь  не  был   государственным
чиновником и мог высказываться откровенно:
   - Это будет непоправимой бедой.
 
*** 
 
   Газеты приветствовали назначение такого человека, как полковник Лука,
командиром специального отряда  по  борьбе  с  бандитизмом.  От  них  не
ускользнула ни одна деталь его  военной  биографии:  медали  за  отвагу,
гениальный  тактик,  не   терпящий   провалов;   человек   спокойный   и
сдержанный...
   Прежде чем что-либо предпринять, полковник изучил все материалы  Тури
Гильяно. Он сидел у себя в кабинете, заваленный папками с донесениями  и
старыми газетами, когда вошел  министр  Трецца.  Министра  интересовало,
когда он со своей армией отправится на Сицилию; полковник мягко ответил,
что сначала ему необходимо подобрать людей и, сколько бы времени это  ни
заняло, Гильяно все равно никуда не денется.
   После  недельного  изучения  донесений  полковник   Лука   пришел   к
определенным выводам. Тури Гильяно -  гений,  и  ведет  он  партизанскую
войну по  собственному  методу.  У  него  было  всего  человек  двадцать
приближенных, в том числе: второй человек в отряде - Аспану Пишотта, его
личный телохранитель Канио Сильвестро и начальник разведки, одновременно
осуществлявший  связь  с  доном  Кроче  и  мафией,  -  Стефан  Андолини.
Терранова  и  Пассатемпо  имели  собственные   отряды,   которые   могли
действовать независимо от Гильяно, кроме тех случаев, когда должны  были
участвовать в  совместных  операциях.  Терранова  отвечал  за  похищение
людей, а Пассатемпо устраивал налеты на поезда и банки.
   Полковнику стало ясно, что весь отряд  Гильяно  насчитывал  не  более
трехсот человек. Но как же в таком случае, недоумевал полковник, он  мог
просуществовать целых шесть лет, держать в страхе  карабинеров  по  всей
провинции и быть полным хозяином на северо-западе Сицилии?  Как  удалось
ему  и  его  людям  уцелеть,  когда   горы   то   и   дело   прочесывают
правительственные войска? Видимо, всякий раз, как ему не хватало  людей,
Гильяно   призывал   на   помощь   сицилийских   крестьян.    И    когда
правительственные войска  прочесывали  горы,  эти  временные  разбойники
возвращались в свои поселки или на фермы и  опять  становились  обычными
крестьянами.  Отсюда  следовало,  что  многие  жители  Монтелепре  тайно
состоят в отряде.  Но  самым  главным  преимуществом  Гильяно  была  его
популярность: вряд ли кто-то его выдаст, зато можно было не сомневаться,
что, если он призовет  к  революции,  под  его  знамена  встанут  тысячи
крестьян.
   И  наконец,  еще  одна  загадка:  как  Гильяно   удается   оставаться
невидимым. Появится где-нибудь - и словно  растворился  в  воздухе.  Чем
дальше полковник Лука читал, тем больше это его  поражало.  И  вдруг  он
понял: вот против этого он может  принять  меры  немедленно.  На  первый
взгляд ничего особенного, но кто его знает, в будущем может  сыграть  не
последнюю роль.
   Гильяно  часто  писал  в  газеты,  и  письма  его  обычно  начинались
следующим образом: "Если я правильно  понимаю  и  мы  не  враги,  то  вы
напечатаете это письмо"; дальше он сообщал, как  он  относится  к  своей
последней акции. По мнению  полковника  Луки,  эту  первую  фразу  можно
счесть угрозой, принуждением.  А  остальную  часть  письма  -  вражеской
пропагандой. Гильяно объяснял, почему совершено то  или  иное  похищение
или грабеж,  и  утверждал,  что  деньги,  добытые  таким  путем,  отдает
беднякам  Сицилии.  После  вооруженной  схватки  с  карабинерами,   если
оказывались убитые, он непременно отправлял в  газеты  письмо,  поясняя,
что войн  без  смертей  не  бывает.  Таким  образом  он  прямо  призывал
карабинеров не сражаться. Еще  одно  письмо  пришло  после  казни  шести
главарей мафии; в нем  говорилось,  что  только  после  этого  крестьяне
получили возможность арендовать землю, хотя они имеют  на  то  право  по
законам юридическим и нравственным.
   Полковник Лука просто не понимал, как правительство  могло  допустить
публикацию этих писем. Он подумал, что надо будет  заручиться  согласием
министра Треццы и ввести на Сицилии военное положение, чтобы изолировать
Гильяно от народа.
   Он пытался выяснить еще одно - имя женщины, с которой связан Гильяно,
но ничего не мог найти. Хотя были сведения, что  люди  Гильяно  навещали
публичные дома в Палермо, а Пишотта вообще слыл  бабником,  сам  Гильяно
вроде  бы  вел  безгрешный  образ  жизни  все  эти  шесть  лет.   Будучи
итальянцем,  полковник  Лука  не  мог  такому  поверить.   Наверняка   в
Монтелепре есть женщина, с которой он  связан,  и,  как  только  они  ее
найдут, полдела будет сделано.
   Полковника заинтересовала и привязанность Гильяно к  матери.  Гильяно
вообще был прекрасным сыном, но мать  он  просто  боготворил.  Полковник
Лука отметил про себя и это. Если  у  Гильяно  и  вправду  нет  женщины,
приманкой для засады может стать мать.
   Покончив с подготовкой, полковник Лука занялся  подбором  помощников.
Капитана Антонио Перенце он назначил своим адъютантом и  телохранителем.
Это был приземистый толстяк с добродушным лицом и легким характером,  но
полковник Лука знал, что он отчаянно смел. Мог наступить  момент,  когда
его смелость понадобится, чтобы сохранит