л  дверцу  печи  и  посмотрел,  как  выпекается
очередная  пицца.  Сыр  еще  не  начал  пузыриться.  Подойдя  к  прилавку,
выходившему на улицу, он увидел молодого человека.
     - Одну порцию, - сказал молодой человек.
     Продавец ловко подхватил деревянной лопатой один из остывших подносов
и сунул его в печь. Покупатель не стал ждать на  улице,  а  вошел  внутрь.
Было безлюдно. Продавец вытащил из  печи  горячую  пиццу,  положил  ее  на
бумажную тарелочку и подал покупателю. Покупатель не торопился платить. Он
внимательно посмотрел на продавца.
     - Я слышал, у тебя на груди большая татуировка, - сказал  он.  -  Мне
видна только верхняя часть. Что ты скажешь, если я  попрошу  показать  мне
всю татуировку?
     Продавец застыл на месте.
     - Расстегни рубашку, - потребовал покупатель.
     Продавец отрицательно покачал головой.
     - Нет у меня никакой татуировки,  -  сказал  он  по-английски,  но  с
тяжелым акцентом. - Тебе сказали про моего сменщика, но  он  будет  только
вечером.
     Покупатель  рассмеялся,  но  это  был  неприятный  смех  -  грубый  и
натянутый.
     - Ну, расстегивай же рубашку, дай мне посмотреть.
     Продавец начал отступать к печи, думая спрятаться за ней. Но  человек
поднял над стойкой руку с пистолетом и выстрелил. Пуля  повалила  продавца
на печь. После второго выстрела тело  продавца  пицц  опустилось  на  пол.
Покупатель зашел за стойку, нагнулся и рывком  потянул  на  себя  рубашку.
Грудь продавца была залита кровью, но обнимающиеся  влюбленные  были  ясно
видны. Продавец с трудом поднял руку, как бы пытаясь защититься.
     - Фабрицио, Майкл Корлеоне шлет тебе  привет,  -  сказал  убийца.  Он
поднес пистолет к голове Фабрицио и нажал на  курок.  Возле  тротуара  его
поджидала машина  с  открытой  дверцей.  Как  только  он  сел,  автомобиль
рванулся с места и понесся на максимальной скорости.
     Рокко Лампоне  снял  трубку  телефона,  прикрепленного  к  одному  из
железных столбов ворот. Голос в трубке сказал:
     - Твоя посылка готова.
     Послышался щелчок. Рокко сел в свою  машину  и  выехал  с  аллеи.  Он
пересек мост Джон-Бич, тот мост, на котором был  убит  Сонни  Корлеоне,  и
подъехал к железнодорожной станции Вантэга. Там он оставил свою  машину  и
пересел в другую машину с двумя людьми. По автостраде Санрайз они  поехали
к мотелю, который находился  в  десяти  минутах  езды  от  станции.  Рокко
Лампоне оставил двоих людей в машине  и  подошел  к  одному  из  маленьких
домиков. Ударом ноги он открыл дверь и вскочил в домик.
     Семидесятилетний Филип Татаглия  стоял,  в  чем  мать  родила,  возле
кровати,  на  которой  лежала  молодая  девушка.  Густая  шевелюра  Филипа
Татаглия была черной как смоль, и тело его напоминало жирную курицу. Рокко
всадил ему в живот четыре пули и тут  же  побежал  к  машине.  Двое  людей
выпустили его у станции Вантэга, где он пересел в свою машину и  поехал  к
аллее. На минуту он заскочил к Майклу, а потом направился к своему месту у
ворот.
     Альберт Нери вынул из шкафа свою полицейскую форму. Медленно-медленно
он надел  брюки,  рубашку,  галстук,  китель,  потом  опоясался  ремнем  с
пистолетом. После ухода из полиции пистолет ему пришлось вернуть, но из-за
какой-то  административной  ошибки  его  забыли  попросить   вернуть   все
остальное. Клеменца снабдил его полицейским пистолетом  38  калибра.  Нери
разобрал пистолет, смазал его, потом снова собрал и постучал по курку.  Он
сунул пули в барабан и был теперь окончательно готов к выходу.
     Нери положил полицейскую фуражку в бумажный мешочек  и  надел  поверх
полицейской формы гражданский пиджак. Через  пятнадцать  минут  внизу  его
будет ждать машина. Эти пятнадцать минут он  провел,  разглядывая  себя  в
зеркало. Нет сомнений: он выглядит как настоящий полицейский.
     Машина с двумя солдатами из отряда Рокко  Лампоне  поджидала  его  на
улице. Нери сел на заднее сиденье. Как только машина тронулась с  места  и
поехала к центру города, он снял гражданский пиджак и положил его  на  пол
машины. Потом открыл бумажный мешочек и натянул полицейскую фуражку.
     Машина остановилась возле тротуара на углу 55 улицы  и  пятой  авеню.
Нери начал спускаться  по  пятой  авеню  и  ему  казалось,  что  он  снова
полицейский и совершает обычный обход  своего  квартала.  Нери  подошел  к
Рокфеллер-центру, напротив собора Сант-Патрик. Здесь  он  заметил  машину,
которую искал. Она  одиноко  стояла  среди  целого  леса  знаков  "стоянка
запрещена" и "остановка запрещена". Нери замедлил шаг. Он  пришел  слишком
рано. Он остановился, записал что-то в блокноте, а потом подошел к  машине
и постучал по ее крылу. Водитель удивленно поднял глаза. Нери  показал  на
знак "остановка  запрещена"  и  кивком  головы  приказал  водителю  ехать.
Водитель отвернулся.
     Нери сошел с тротуара и остановился рядом с открытым окошком  машины.
Водитель был мрачным верзилой, каких Нери всегда хотелось уничтожить.
     - Хорошо, умник, - сказал Нери нарочито грубым тоном, - хочешь, чтобы
я воткнул тебе рапорт в зад или предпочитаешь уехать?
     - Сначала наведи обо  мне  справки  в  своем  участке,  -  равнодушно
отозвался водитель. - Можешь дать рапорт, если тебя это осчастливит.
     - Убирайся отсюда ко всем чертям, - сказал Нери. - Иначе вытащу  тебя
из машины и тогда поговорим.
     Водитель вытащил десятидолларовую бумажку, пальцами одной руки сложил
ее в маленький квадратик и попытался засунуть в карман пиджака Нери.  Нери
отошел к тротуару и поманил к себе водителя пальцем. Тот неохотно вышел из
машины.
     -  Водительские  права  и  права  на  машину,  -  требовал  Нери.  Он
рассчитывал отогнать водителя за угол улицы, но  теперь  на  это  не  было
никакой надежды. Нери заметил троих  низкорослых  тучных  мужчин,  которые
спускались по  ступенькам  здания  плаца.  Это  были  Барзини  и  два  его
телохранителя, которые направлялись на встречу с Майклом Корлеоне. Один из
телохранителей пошел посмотреть, что случилось с машиной Барзини.
     - В чем дело? - спросил он водителя.
     - Пишут мне рапорт, -  ответил  водитель.  -  Никаких  проблем.  Этот
парень наверняка новичок.
     В этот момент подошел Барзини со вторым телохранителем.
     - Что, черт побери, снова случилось? - проворчал он.
     Нери кончил писать протокол и вернул  водителю  документы.  Потом  он
положил в карман блокнот и быстрым движением вытащил пистолет.
     Он успел всадить три пули в широкую грудь Барзини  прежде,  чем  трое
остальных мужчин пришли в себя и спрятались.  Нери  смешался  с  толпой  и
побежал к углу, где его поджидала машина. Она поехала по девятой  авеню  и
свернула к центру города. Возле Челси-парк Нери, который  к  тому  времени
избавился от фуражки и сменил одежду, пересел  в  поджидавшую  его  другую
машину. Спустя час, он был уже на аллее в Лонг-Биче и беседовал с  Майклом
Корлеоне.
     Когда Том Хаген пришел за Тессио, тот сидел  на  кухне  дома  старого
дона и пил кофе.
     - Майк свободен сейчас, - сказал Хаген. - Позвони  Барзини  и  скажи,
чтобы он поторопился.
     Тессио встал и подошел к телефону. Он позвонил в нью-йоркскую контору
Барзини и сказал:
     - Мы на пути к Бруклину. - Потом повесил трубку и улыбнулся Хагену. -
Надеюсь, Майк сегодня ночью заключит хорошую сделку.
     - Я в этом уверен, -  серьезным  тоном  ответил  Хаген.  Он  проводил
Тессио к выходу, и они пошли к дому Майкла. У двери их остановил  один  из
телохранителей.
     - Босс поедет на отдельной машине, - сказал он. - Он говорит, что  вы
оба можете отправляться.
     Тессио рассердился и повернулся к Хагену.
     - Черт побери, он не может этого сделать. Это сводит на нет  все  мои
приготовления.
     В этот момент их окружили еще три телохранителя.
     - Я тоже не могу с тобой ехать, Тессио, - осторожно заметил Хаген.
     Капорегиме сразу все понял и смирился.
     - Передай Майку, что это была сделка,  -  попросил  он  Хагена.  -  Я
всегда его уважал.
     - Он это понимает, - сказал Хаген.
     Тессио задумался и тихо спросил:
     - Том, ты можешь меня спасти? Вспомни прежние времена.
     Хаген отрицательно покачал головой.
     - Не могу, - сказал он.
     Телохранители окружили Тессио и повели его к поджидавшей  их  машине.
Хаген почувствовал легкую тошноту. Тессио был  лучшим  солдатом  семейства
Корлеоне; старый дон полагался на него больше, чем на кого бы то ни  было,
если не считать Луку Брази. Жаль, что  такой  умный  человек  совершил  на
старости лет фатальную ошибку.
     Все это беспрерывное движение машин заставляло  Карло  Ричи,  который
ожидал встречи с Майклом,  нервничать  все  больше  и  больше.  Ясно,  что
происходят важные события, о которых он не оповещен и в которых не  примет
участия. Он позвонил Майклу. Ответил один из телохранителей, который пошел
к Майклу и вернулся с  сообщением,  что  Майкл  просит  Карло  посидеть  и
спокойно подождать. Скоро он с ним сам свяжется.
     Карло снова позвонил любовнице и  сказал  ей,  что  наверняка  сумеет
вырваться к ней перед ужином и остаться у нее на ночь. Майкл скоро  должен
позвать его, и их беседа продлиться  час,  максимум  -  два.  Сорок  минут
займет дорога в Вестбари. Так что пусть она не сердится.  Повесив  трубку,
он решил одеться и тем самым сэкономить еще несколько минут. В этот момент
послышался стук в дверь. Майк пытался, наверно, дозвониться к нему,  когда
телефон был занят, и решил послать за ним человека.  Карло  открыл  дверь.
Тут же от страха у него подкосились ноги. За порогом стоял Майкл Корлеоне,
и на лице его была маска смерти, которую Карло Ричи часто  видел  в  своих
кошмарных снах.
     За спиной Майкла Корлеоне стояли Хаген и Рокко Лампоне.  У  них  были
серьезные лица, которые, казалось, говорили, что они пришли  против  своей
воли и вынуждены сообщить другу неприятное  известие.  Все  трое  вошли  в
квартиру, и Карло Ричи повел их в гостиную. Слова Майкла  вызвали  у  него
тошноту.
     - Ты должен дать нам отчет по делу Сантино, - сказал Майкл.
     Карло не ответил, притворившись, что не  понимает.  Хаген  и  Лампоне
отошли к противоположным концам комнаты, а Майкл и  Карло  стояли  друг  к
другу лицом.
     - Ты навел на  след  Сонни  людей  Барзини,  -  сказал  Майкл  глухим
голосом. - Барзини предупредил тебя, что повлечет за собой  тот  маленький
фарс, который ты разыграл с моей сестрой?
     В голосе Карло Ричи не чувствовалось ни  самоуважения,  ни  гордости;
это говорил не он сам, а его страх.
     - Клянусь тебе, я невиновен, - сказал он. - Клянусь своими детьми,  я
невиновен. Не делай мне этого, Майк. Пожалуйста, не делай мне этого.
     - Барзини мертв, - тихо сказал Майкл. - Филип Татаглия тоже.  Сегодня
ночью я хочу уплатить по всем счетам. Не говори, что ты невиновен.
     Хаген и Лампоне с удивлением смотрели на Майкла.  Они  подумали,  что
Майклу все же далеко до отца. Для  чего  ему  это  признание?  Вина  Карло
доказана. Ответ ясен. Но Майкл еще не был до конца уверен в своей правоте,
и только признание самого Карло Ричи могло устранить все сомнения.
     Карло не отвечал.
     - Не бойся, - сказал Майкл. - Неужели  ты  думаешь,  что  я  способен
сделать свою сестру вдовой?  Неужели  ты  думаешь,  что  я  оставлю  своих
племянников  без  отца?  Я,  наконец,  крестный  твоего  сына.  Нет,  твое
наказание будет в том, что тебе не разрешат больше работать с  семейством.
Я посажу тебя на самолет, и ты полетишь в Вегас к жене и детям.  Это  все.
Но перестань говорить, что ты не  виновен.  Не  серди  меня.  Кто  к  тебе
обратился Татаглия или Барзини?
     - Барзини.
     - Хорошо, хорошо, - нежно проговорил Майкл.  Он  сделал  нетерпеливый
жест правой рукой. - Я хочу, чтобы ты немедленно уехал. Такси уже ждет,  и
ты поедешь в аэропорт.
     Карло вышел первым. Была уже ночь, но  аллею,  как  обычно,  освещали
мощные прожекторы. Возле дома остановилась машина, и  Карло  заметил,  что
это его собственная. Водителя он не узнал. Кто-то сидел, забившись в угол,
на заднем сиденье. Лампоне открыл дверцу и дал Карло знак садиться.
     - Я позвоню твоей жене и скажу,  чтобы  выезжала  тебя  встречать,  -
сказал Майкл.
     Карло сел в машину. Его рубашка была насквозь пропитана потом.  Когда
машина на всей скорости понеслась  к  воротам,  Карло  хотел  повернуться,
чтобы посмотреть, не  знает  ли  он  человека,  который  сидит  на  заднем
сиденье. В тот же момент  Клеменца  проворно,  словно  маленькая  девочка,
надевающая бантик на голову своего котенка,  обмотал  шелковой  нитью  шею
Карло Ричи. Петля врезалась в кожу,  и  тело  Карло  забилось,  как  рыба,
пойманная на удочку, но Клеменца держал веревку крепко, пока  тело  жертвы
не ослабело. Клеменца снял шелковую нить и сунул ее в карман. Потом удобно
растянулся на сиденье и открыл окошко, чтобы проветрить машину.
     Победа семейства  Корлеоне  была  полной.  В  течение  этих  двадцати
четырех часов Клеменца и Лампоне расправились со всеми изменниками в своих
отрядах. Нери взял в свои руки управление отрядом  Тессио.  Людей  Барзини
устранили от управления играми. Двух ближайших соратников Барзини убрали в
момент, когда они спокойно ковырялись в зубах после  обеда  в  итальянском
ресторане на улице Мальберри. Известный организатор скачек был убит у себя
дома. Двое из наиболее крупных шантажистов  района  порта  исчезли,  и  их
трупы обнаружили спустя два месяца в болотах Нью-Джерси.
     Одной этой  дикой  атакой  Майкл  Корлеоне  вернул  своему  семейству
репутацию самого сильного среди семейств  Нью-Йорка.  Всеобщий  успех  ему
принес не столько  блестящий  тактический  удар,  сколько  тот  факт,  что
наиболее важные капорегимес семейств Татаглия и  Барзини  перешли  на  его
сторону.
     Если не считать истерию его сестры  Конни,  это  была  полная  победа
Майкла Корлеоне.
     Конни оставила детей в Вегасе и вместе  с  матерью  прилетела  домой.
Когда их  машина  остановилась  на  аллее,  она  побежала  к  дому  Майкла
Корлеоне. Она застала Майкла и Кей в гостиной. Кей, было, подошла  к  ней,
чтобы утешить  и  выразить  соболезнование,  но  остановилась,  пораженная
криками и проклятиями, которые Конни обрушила на брата.
     - Проклятый ублюдок, - завизжала Конни. -  Ты  убил  моего  мужа.  Ты
ждал, пока отец умрет, и никто не сможет тебя остановить. Ты убил его.  Ты
обвинил его в смерти Сонни. Но ты не когда не думал обо мне.  Я  для  тебя
ничто.  Что  мне  теперь  делать,  что  делать?  -   скулила   она.   Двое
телохранителей подошли к ней и остановились, ожидая приказаний Майкла.  Но
он стоял спокойно, ожидая конца истерики.
     - Конни, не смей говорить такие вещи, - сказала потрясенная Кей.
     Конни пришла в себя. Теперь ее голос был убийственно ядовитым.
     - Почему, по-твоему, он был все время холоден ко мне? - спросила она.
- Почему, по-твоему, он держал Карло здесь, на аллее? Он знал, что  раньше
или позже убьет моего мужа. Но он не смел этого сделать  до  смерти  отца.
Отец этого не допустил бы. Он просто выжидал. Он согласился стать крестным
нашего ребенка, чтобы сбить нас с толку.  Черствый  ублюдок.  Думаешь,  ты
знаешь своего мужа? А ты знаешь, скольких людей он убил?  Почитай  газеты.
Барзини, Татаглия и другие. Мой брат приказал их убить.
     Она снова впала в истерику, пытаясь плюнуть в лицо Майклу, но  у  нее
не было слюны.
     - Отведите ее домой и позовите врача, - приказал Майкл. Телохранители
тут же подхватили Конни под руки и повели ее из дому.
     Кей все еще была напугана и потрясена.
     - Почему она все это сказала? Почему она во все это верит? - спросила
Кей мужа.
     Майкл пожал плечами.
     - Она истеричка, - ответил он.
     Кей посмотрела ему прямо в глаза.
     - Майкл, это неправда. Скажи, пожалуйста, что это неправда.
     Майкл устало кивнул головой.
     -  Разумеется,  неправда.  Ты  должна  верить  только  мне,   и   это
единственный раз, когда я позволяю тебе  задавать  подобные  вопросы.  Это
неправда.
     Никогда его слова не звучали так убедительно. Он смотрел ей  прямо  в
глаза. И она не  могла  больше  сомневаться.  Она  печально  улыбнулась  и
поцеловала мужа.
     - Нам обоим не помешает рюмочка, - сказала она. Она пошла на кухню за
льдом и услышала стук открываемой двери. Вернувшись из кухни, она  застала
в комнате Клеменца, Нери и Рокко Лампоне с телохранителями. Майкл стоял  к
ней спиной, и она отошла, чтобы  видеть  его  в  профиль.  В  этот  момент
Клеменца обратился к ее мужу и произнес: "Дон Майкл".
     Кей  видела,  как  Майкл  готовился  принять  присягу.  Он  напоминал
скульптуру римского императора, одного из тех, кто распоряжался  жизнью  и
смертью своих подданных. Одна его рука покоилась на бедре,  на  лице  было
выражение гордой силы, тело спокойно  опиралось  на  немного  отставленную
ногу. Перед ним стояли капорегимес. В этот момент Кей поняла, что все, что
сказала Конни, было правдой. Она вернулась на кухню и заплакала.



                                    32

     Кровавая победа семейства Корлеоне стала окончательной  только  после
года политических маневров, которые превратили Майкла  Корлеоне  в  самого
могущественного  из  глав  семейств  Соединенных  Штатов.  На   протяжении
двенадцати месяцев Майкл делил свое время между своим генеральным штабом в
Лонг-Биче и новым домом в Лас-Вегасе. Но к концу года он  решил  полностью
ликвидировать дела в Нью-Йорке и продать землю, на  которой  расположилась
аллея со всеми домами. В последний раз он привез  семью  в  Нью-Йорк.  Они
пробудут здесь месяц, ликвидируют все дела, а Кей присмотрит за  упаковкой
и отправкой вещей. Надо было уладить миллионы мелких дел.
     Теперь невозможно было восстать против семейства  Корлеоне  и  против
Клеменца  с  его  семейством.  Рокко  Лампоне  стал  капорегиме  семейства
Корлеоне. Альберт  Нери  отвечал  за  безопасность  гостиниц  семейства  в
Неваде. Хаген тоже был частью западного семейства Корлеоне.
     Время залечило старые раны. Через неделю  после  смерти  Карло  Конни
извинилась перед Майклом за свою истерику и заверила Кей, что в ее  словах
не было и капли правды и что это все - лишь истерика молодой вдовы.
     Конни без труда нашла себе нового мужа. Не прошло, по сути,  и  года,
как постоянным обитателем ее постели стал молодой парень, новый  секретарь
семейства Корлеоне. Это был парень из хорошей итальянской семьи, выпускник
высшей торговой школы. Понятно, что женитьба на сестре дона  гарантировала
ему обеспеченное будущее.
     Кей Адамс-Корлеоне обрадовала своих новых итальянских сородичей  тем,
что стала брать уроки по католицизму и присоединилась к их  вере.  Оба  ее
ребенка тоже, разумеется, воспитывались в духе католической  веры.  Самого
Майкла такое развитие событий не особенно радовало. Он предпочитал,  чтобы
его дети были протестантами, это ближе к Америке.
     Жизнь в Неваде Кей понравилась. Ей нравилась природа - горы и низины,
блестящие красные скалы,  жаркие  пустыни,  озера,  появляющиеся  в  самых
неожиданных местах, и даже жара.  Дети  целыми  днями  катались  на  своих
лошадках. У  Кей  были  настоящие  слуги,  не  телохранители.  Майкл  стал
владельцем строительной компании, вступил в клуб бизнесменов и в различные
городские организации. Интересовался местной политикой. Это была  чудесная
и  нормальная  жизнь.  Кей  была  рада,  что  они  оставляют  Нью-Йорк   и
переселяются на постоянное жительство в Лас-Вегас, и  потому  с  удвоенной
энергией организовывала упаковку и отправку вещей.
     В этот последний день Кей Адамс встала с восходом солнца. Она слышала
рев грузовиков, выезжающих с аллеи. После обеда все семейство Корлеоне,  в
том числе и мама Корлеоне, полетит в Лас-Вегас.
     Выйдя из ванной, Кей увидела, что Майкл проснулся и курит сигарету.
     - Почему, черт побери, ты каждый день ходишь в церковь? - спросил он.
- В воскресенье - это понятно,