Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
48 -
49 -
50 -
51 -
52 -
53 -
54 -
55 -
56 -
57 -
58 -
59 -
60 -
61 -
62 -
63 -
64 -
65 -
66 -
67 -
68 -
69 -
70 -
71 -
72 -
73 -
74 -
75 -
76 -
77 -
78 -
79 -
80 -
81 -
82 -
83 -
84 -
85 -
86 -
87 -
88 -
89 -
90 -
91 -
92 -
93 -
94 -
95 -
96 -
97 -
98 -
99 -
100 -
101 -
102 -
103 -
104 -
105 -
106 -
107 -
108 -
109 -
110 -
111 -
112 -
113 -
114 -
115 -
116 -
117 -
118 -
119 -
120 -
121 -
122 -
123 -
124 -
125 -
126 -
127 -
128 -
129 -
130 -
131 -
132 -
133 -
134 -
135 -
136 -
137 -
138 -
139 -
140 -
141 -
142 -
143 -
144 -
145 -
146 -
147 -
148 -
149 -
150 -
151 -
152 -
153 -
154 -
155 -
156 -
157 -
158 -
159 -
160 -
161 -
162 -
163 -
164 -
165 -
166 -
167 -
168 -
169 -
170 -
171 -
172 -
173 -
174 -
175 -
176 -
177 -
178 -
179 -
180 -
181 -
182 -
183 -
184 -
185 -
186 -
187 -
188 -
189 -
190 -
191 -
192 -
193 -
194 -
195 -
196 -
197 -
198 -
199 -
200 -
201 -
202 -
203 -
204 -
205 -
206 -
207 -
208 -
209 -
210 -
211 -
212 -
213 -
214 -
215 -
216 -
217 -
218 -
219 -
220 -
221 -
222 -
223 -
224 -
225 -
226 -
227 -
228 -
229 -
230 -
231 -
232 -
233 -
234 -
235 -
236 -
237 -
238 -
239 -
240 -
241 -
242 -
243 -
244 -
245 -
246 -
247 -
248 -
249 -
250 -
251 -
252 -
253 -
254 -
255 -
256 -
257 -
258 -
259 -
260 -
261 -
262 -
263 -
264 -
265 -
266 -
267 -
268 -
269 -
270 -
271 -
272 -
273 -
274 -
275 -
276 -
277 -
278 -
279 -
280 -
281 -
282 -
283 -
284 -
285 -
286 -
287 -
288 -
289 -
290 -
291 -
292 -
293 -
294 -
295 -
296 -
297 -
298 -
299 -
300 -
301 -
302 -
303 -
304 -
305 -
306 -
307 -
308 -
309 -
310 -
311 -
312 -
313 -
314 -
315 -
316 -
317 -
318 -
319 -
320 -
321 -
322 -
323 -
324 -
325 -
326 -
327 -
328 -
329 -
330 -
331 -
онверт.
- Доктор Гнилюш произвел вскрытие мужчины, которого вы прислали вчера...
- Кайюка! - говорит Пино.
- Но,- говорю я удивленно,- я не просил делать вскрытие!
- Ах! - бормочет Скальпель.- Доктор подумал... Как бы то ни было, он
обнаружил, что смерть произошла от всасывания цианистого соединения...
- Спасибо за открытие,- скриплю я, полный горечи.
- Он также обнаружил в желудке покойника вот это! И небрежно похлопывает
по конверту.
- Что это такое?
- Листок бумаги...
- Листок бумаги, в желудке?..
- Он проглотил его примерно за час до смерти. Желудочный сок уже начал...
Я уже не слушаю. Нервно вспарываю конверт. В целлофановом пакетике я
нахожу маленький прямоугольник зеленоватой бумаги, который судмедэксперт
постарался развернуть. Печатные буквы различаются еще так же, как и другие,
написанные от руки, но сам текст неразборчив.
Я протягиваю документ Пино.
- Отнеси это в лабораторию, пусть они срочно расшифруют.
- Я вам больше не нужен? - спрашивает Скальпель.
- Нет. Поблагодарите доктора от моего имени, его почин, возможно,
позволит нам покончить с очень запутанным делом.
После того как нитевидный ушел, я делаю несколько гимнастических
упражнений. Честное слово, я чувствую себя помолодевшим лет на десять!
Глава XIV
Что называется, поймать ветер в крылья парусов
- Знаешь, кого ты мне напоминаешь? - говорит Пино, наблюдая, как я хожу
взад-вперед, сложив руки за спиной, в передней лаборатории.
- Нет.
- Молодого папашу, который ждет в коридоре роддома, кто же у него
родится.
Я даю ему такую отповедь, которая, несмотря на свою мягкость, заставляет
его моргать глазами.
- Что-то в этом роде. Я спрашиваю себя, это будет мальчик или девочка?
Пино! Какой скверной работенкой мы занимаемся, а?
- Ты считаешь? - лепечет он.
- Ну, давай посмотрим. Мы портим себе кровь из-за вещей, которые нас не
касаются. Мы проводим ночи под открытым небом, получаем плюхи - и без
сахарной пудры! - а иногда и пулю в шкуру, не имея даже надежды заработать
на три франка больше просто потому, что это так!
Он дергает кончик уса, потом сковыривает чешуйки, засохшие в уголках
глаз.
- Что ты хочешь, Сан-А, это как раз то, что называют призванием. Кто-то
становится кюре или врачом, а кто-то военным или депутатом... Это жизнь!
- Она отвратительна! - брюзжу я.- Бывают дни, понимаешь, старик, когда
даже дети не умиляют меня. Я вижу их позже, как будто смотрю через очки,
которые позволяют заглянуть в их будущее. Эти белобрысые сорванцы хохочут,
носятся в коротких штанишках, играют в классики или в космонавтов, а я их
вижу такими, какими они станут в сорок лет, с брюхом и обрюзгшим лицом,
ревматизмами и предписанным режимом, с мыслями от зарплаты до зарплаты и
мерзким взглядом, который оставляет след, похожий на слизь улитки.
- Видно, что ты плохо спал,- утверждает Пино.- Твои нервы на пределе, мой
мальчик!
- Ты что, думаешь, это от нервов?!
- Или желчь! Мы даже не можем себе представить, какое место в нашем
существовании занимает печеночная желчь. Уж я-то знаю, послушай меня. Мой
организм не терпит сардин в масле, алгебраик я, как теперь говорят...
- Аллергик!
- Если хочешь, ну вот, когда я имею несчастье их поесть, на следующий
день так страдаю, что мне хочется избавиться от самого себя!
- Тогда зачем ты их ешь?
- Чтобы проверить,- проникновенно объясняет Пинюш.- Чтобы проверить,
продолжается ли моя алжирия. Мне все время кажется, что она должна пройти...
И каждый раз вижу, нет, она не прошла. Тоска! Любопытно, да?
Появление рыжего избавляет меня от необходимости выслушивать эту
кулинарно-сардино-масляную философию.
Рыжий ухмыляется. Его веснушки сверкают, как велосипедные отражатели.
- Вы знаете, что это была за бумаженция? - вопит он голосом глухопера.
- Нет! - реву я.
- Ладно, раз вы знаете, то скажите! - обиженно говорит он.
Я прижимаю губы к отверстию его микрофона и кричу так громко, как только
позволяют мои голосовые связки:
- Я говорю, что ничего об этом не знаю, долб...!
- Это не доллар,- говорит он.- Это квитанция камеры хранения.
Он добавляет:
- Камера хранения вокзала Сен-Лазар, номер восемьсот восемьдесят семь, я
не смог восстановить только дату, потому что не хватает кусочка.
Он собирается продолжать, но я уже зацепил крыло крестного Пино и тащу
его к лифту, заталкиваю в клеть, влезаю сам, закрываю дверь и, глядя в глаза
Преподобного, произношу:
- Ты видишь, Пино, это был пацан!
* * *
У служащего камеры хранения - свободный час, который он использует, чтобы
подкинуть в топку уголька (как говорят машинисты). Уже за пятнадцать метров
догадываешься, что парень любит чеснок, а в двух шагах уверен, что он от
него без ума. Это славный малый с черными усами. A priori, деталь эта может
показаться банальной, и все же я хочу заметить, что, действительно, черные
усы встречаются реже, чем нам кажется. Его усы напоминают рисунок тушью,
выполненный китайским националистом.
- У меня была ваша квитанция на багаж номер восемьсот восемьдесят семь,-
говорю я ему, мило улыбаясь,- но я ее потерял. В любом случае, вот дубликат,
сделанный по всей униформе.
И показываю ему удостоверение сколько-то сантиметров в длину на
столько-то сантиметров в ширину, снабженное моей фотографией и
представляющее меня в качестве (если таковое имеется) легавого.
Парень перестает жевать.
- Надеюсь, меня не собираются впутать в историю с кровавым чемоданом! -
говорит он, откладывая в пыль стеллажа свой сандвич с рубленой свининой
по-овернски.
Он объясняет:
- В тридцать восьмом у меня уже был случай, когда на складе оказалась
разрезанная на куски девчонка. Вы знаете? Оказывается, отчим раскроил ее,
потому что она не хотела уступить его настояниям!
Я нервно пианирую на деревянном прилавке.
- Речь не идет о расчлененной даме. Принесите мне посылочку восемьсот
восемьдесят семь...
Он все же идет за ней вместе со своим сандвичем и черными усами. Минутой
позже он появляется из чемоданных катакомб, неся в руках коробку размером с
картонку для обуви.
- Она небольшая, но тяжелая! - объявляет он. Я взвешиваю предмет в руке.
В самом деле, он весит добрых с десяток кило.
- А если там бомбы? - спрашивает служащий с испугом над и под усами.
- Это очень похоже на правду,- подтверждаю я. Я кнокаю на коробку. Она
имеет застежку с замком и на крышке металлическую ручку, чтобы удобнее было
носить.
Единственное украшение на ней - это ярлык камеры хранения. По нему я
узнаю, что ящик был сдан позавчера. В моей голове раскручивается стереокино.
- Послушай, Пинюш,- говорю я.- Вот что мы сейчас сделаем. Ты останешься
здесь и будешь наблюдать. Я мчусь в контору, чтобы со всеми необходимыми
предосторожностями составить опись содержимого ящика. Освобождаю его и живо
возвращаю тебе. Если кто-нибудь явится, чтобы его забрать (и на этот раз я
оборачиваюсь к едоку чеснока), позвольте ему вас убедить. Вам расскажут
какую-нибудь дурацкую историю, а вы, хотя и лучитесь интеллектом, сделайте
вид, что поверили, и отдайте ящик, ясно?
- Ясно! - произносит потребитель зубков чеснока.
- Что касается тебя, Пинош, ты знаешь, что придется делать?
- Знаю,- цедит Пино,- не беспокойся, я буду следовать за этим типом, как
тень!
Успокоенный, я беру курс на контору, косясь на таинственный ящик, мирно
лежащий рядом на сиденье.
* * *
- Ке зако? - спрашивает Берюрье, который изучает иностранные языки.
- Сейчас узнаем,- говорю я, слагая свою ношу на письменный стол
выдающегося сыщика.
Я говорю себе, что было бы благоразумнее вызвать саперов, чтобы вскрыть
ящик, но, в конце концов, если его доверили камере хранения на вокзале
(место, где не особенно церемонятся с вещами), значит, не очень боялись
толчков. Вооружившись своим сезамом, я начинаю ковыряться в замке. Он
прочный, но простой, как проза Вольтера. Для того чтобы найти общий язык с
механизмами, мне нужно не больше времени, чем электронному мозгу, чтобы
умножить скорость корабля на возраст его капитана. Я поднимаю крышку, к
моему большому изумлению, вижу, что она сантиметров десять толщиной, и
начинаю беспокоиться. Под ней вторая крышка или, скорее, прокладка из
пробки, которую я осторожно снимаю. Во время этой работенки мой мотор крутит
на полных оборотах!
- Это что, мороженица? - спрашивает любопытный бойскаут.
Мой острый взгляд погружается в ящик. Нет ничего более унизительного, чем
открыть ящик, уставиться на его содержимое и не врубаться, кто, что, для
чего это такое.
Как в известной загадке: "Что это такое - зеленое, в перьях, живет в
клетке и кричит ку-ка-ре-ку?" Ответ: "Селедка, которую покрасили, вываляли в
перьях и посадили в клетку. А ку-ка-ре-ку - это для того, чтобы вы не
догадались сразу!" В нашем случае вопрос будет таким: "Что это такое -
черное, гладкое с одной стороны, перепончатое с другой, с крыльями, лапками
и похоже на крохотные сложенные зонтики?" Ну? Попытайтесь отгадать,
постарайтесь не спрашивать. Не знаете? Даю вам одну минуту! Начали, да?
Время пошло! Как? Вы говорите, что не стоит? У вас мозговая гипертрофия,
которая изнашивает вашу сердечно-сосудистую систему и разрушает эритроциты?
Хорошо, тогда отдайте ваши мозги зарытой собаке, и, когда она сожрет их, я
сообщу вам ответ по телефону! Хватит? Ну ладно! Эти черные штуковины,
гладкие с одной стороны и т. д., это-дохлые летучие мыши! Чудесно! Должен
сказать, что я был готов ко всему, кроме этого! Если бы я нашел в этом ящике
баночки с медом, подержанные вставные челюсти, череп Луи XIV, когда он был
еще ребенком, невинность Жанны д'Арк, закон Архимеда, ключ к свободе из
кованой стали, все это было бы мне понятно. Но это! Мертвые летучие мыши!
Скажите, для чего?
- Что ты об этом скажешь, Толстый? - бормочу я. Он пожимает плечами, вот
и весь его ответ.
- Эти козявки слишком долго ждали в камере хранения. Но с чем их едят?
Преодолевая отвращение, я цепляю одну из них пинцетом и разглядываю на
свету. Это превосходная летучая мышь. А что? Упитанная, с ужасными крыльями,
настоящая реклама для театра "Гран Гиньон"32.
- Омерзительно! - утверждает Берю.
Чтобы дополнить это отвращение, я опорожняю коробку на его бювар.
Образуется премилая куча летучих мышей. Толстый убегает на другой конец
комнаты, падает на мое вертящееся кресло, как жалкий раненый сокол.
- Ты что, совсем псих?! - протестует он.
- Извини меня,- отрезаю я,- но я должен вернуть тару, по ней плачет
камера (это как раз то слово).
Я выхожу, чтобы вручить ящик посыльному. Заметьте, что я не тешу себя
иллюзиями: дружки Кайюка должны верить, что зверушки на месте. Я уже
убедился, что нельзя оставлять без внимания ни одной мелочи, особенно
чистоту юных дев. Я загружаю ящик и передаю посыльному Лопнодонесси
(корсиканцу), чтобы он отвез его на вокзал Сен-Лазар так быстро, как
позволяет городской транспорт, предоставленный в распоряжение парижан.
Он говорит: "Банко" (большинство корсиканцев говорят на монакском), и
садится верхом на велосипед.
Вместо того чтобы вернуться в кабинет, я поднимаюсь к Старику, чтобы
ввести его в курс дела. Согласитесь, есть от чего заработать головную боль.
В конце концов, не каждый день приходится видеть подобных животных
упакованными, которые к тому же сданы в камеру хранения, как чей-то багаж. В
дорогу отправляют летчиков, в дорогу отправляют мышек, но редко летучих
мышей. В любом случае я первый раз вижу такое.
Я излагаю дедушке дополнительную информацию, он внимательно меня слушает,
потом раздается легкий летучий смешок.
- Черт побери, Сан-Антонио, эти зверушки служили подопытными кроликами.
- Вы думаете?
- Наверняка за этим стоит деятельность какой-то подпольной лаборатории,
где проводятся подозрительные опыты. Надо, чтобы вы ее обнаружили, мой
дорогой друг.
- Я постараюсь, шеф!
Он в прекрасном настроении. Я удостаиваюсь сердечного похлопывания по
плечу.
- Вы на правильном пути, поверьте мне!
- Хотелось бы, чтобы это было действительно так, патрон.
Я покидаю его кабинет в лучах северного сияния, озарившего наши
отношения.
Шагаю по вонючему коридору, который ведет в мой кабинет, как вдруг мой
слух поражают вопли, несущиеся оттуда. Я легко узнаю мощный, вибрирующий от
жира голос Берюрье. От этих криков дрожат переборки. Я бегу. Дверь
распахнута, я теряю дар речи, как сказал бы Франсуа Мориак, если бы здесь
присутствовал хоть один. Мои летучие мышки воскресли и мечутся, как
безумные, вокруг Толстого, цепляясь за его котелок (днем бедняжки слепы, не
так ли?) или ударяясь об оконный переплет. Верю описывает линейкой
фехтовальные мулине и уже прикончил с полдюжины.
- Помогите! - ревет Опухоль.- Помогите, а то эти дряни выцарапают мне
зенки!
Сбегаются сотрудники. Мы вооружаемся шляпами, которые служат как сачки
для бабочек, и наконец нам удается обезвредить эскадрилью. Поле битвы
представляет собой отвратительную картину. Воистину, создавая летучих мышей,
Господь забыл об эстетике. В этот день он перепутал чертежи.
- Отнеси этих ужасных зверей в лабораторию,- говорю я.- Пусть их пока
поместят в соответствующее место! Толстый стал лиловым, как епископ в
парадном наряде.
- Если я не подхвачу желтуху,- бормочет он,- значит, мне повезло.
- Ты ведь даже не знаешь, что это такое,- успокаиваю я.
Он говорит, что все же, чтобы успокоиться, пойдет хлопнет рому внизу; у
меня не поворачивается язык, чтобы запретить ему. К тому же я счастлив, как
дурачок. Снимаю телефонную трубку.
- Патрон,- говорю я Старику,- мне в голову пришла одна идея, могу ли я
снова зайти к вам?
- Сан-Антонио, вы всегда желанный гость,- бросает мой начальник.
- Как в горле кость,- добавляю я, положив треплофон на хромированный
рычаг.
* * *
- Итак, что это за блестящая идея? - сразу атакует Стриженый.
Он чистит своими ногтями свои ногти. Блестящие манеры.
Я описываю ему берюрьенское приключение.
- Только этого нам не хватало! - восклицает он.- Воскресшие летучие мыши!
- Нет, шеф. Хотя и явились они с вокзала Сен-Лазар, я не думаю, что они
воскресли, как он. Чудеса происходят только один раз, вы это знаете. Я
думаю, что они были просто в состоянии зимней спячки. И их поместили в
холодильный ящик, потому что это идеальный способ перевозить их, не
привлекая внимания.
- Вы горите на работе! - подтверждает хозяин. Согласитесь, подобная
манера говорить не соответствует обстоятельствам.
- Но это еще не самая блестящая идея, патрон! Он похрустывает суставами.
- О! О!
- Нет, я, кажется, разгадал, как на самом деле использовали этих крылатых
млекопитающих!
- Я слушаю!
- Они не предназначались для лаборатории...
- А-для-чего-же-в-таком-случае? - говорит Старик так быстро, что мне
кажется, будто он выражается на венгерском.
- Шайка Кайюка пользовалась ими для того, чтобы устраивать поджоги у
американцев. Вот почему пожары происходили только по ночам; вот почему они
всегда начинались с краю крыш; вот почему, наконец, самые прочные
полицейские кордоны не могли их предотвратить. Террористы нашли способ
прикреплять к летучим мышам маленькие зажигательные бомбы. Вечером они
оживляют их, просто помещая в комнатную температуру, и везут поближе к
избранному объекту. Летучие мыши по прошествии получаса - время, которое
понадобилось им в моем кабинете - пробуждаются. Их притягивают огни дома,
избранного целью, и...
- Браво! - кричит Старик.
Никогда я не видел его таким возбужденным. Он теряет контроль над собой.
- Сан-Антонио, вы только что нашли ключ к этой тайне. И давай мять мою
десницу с такой энергией, что я боюсь, как бы она не осталась в его пальцах.
- Короче говоря, чтобы защитить американские базы, нужны не вооруженные
люди, а сети...
- Совершенно правильно, патрон.
- Что вы собираетесь теперь делать? - спрашивает он, возвращаясь к
позитивному настрою, который всегда был правилом его поведения.
- Ждать! Я надеюсь, что этим бойким ребятам понадобятся летучие мыши,
чтобы продолжить свои нападения. Может быть, они попытаются получить обратно
своих мышей, которые, как они считают, спокойно лежат в камере хранения
Сен-Лазара.
- Очень хорошо,- подает голос Старик.- И если вам удастся схватить еще
одного члена банды, разденьте его догола, чтобы он не смог покончить с
собой.
* * *
Конечно! Старик и я, мы только что совершили ошибку, но, несмотря на это,
мы оказались правы!
На самом деле летучих мышей, в противоположность тому, что мы думали,
привлекает не свет, и они умеют избегать препятствий, потому что движутся с
маленькими персональными радарами.
Жерве, один из ученых нашей лаборатории, рассказал нам об этом позже.
Только здесь речь идет о зверушках, которым впрыснули одну гадость, пальфиум
или пироламидол, обнаружить которую позволил анализ, а это вещество обладает
способностью уничтожать чувственные рефлексы, а в определенных случаях
изменять их.
С этой дрянью в юшке летучие мыши отлично выполняют то, о чем я говорил,
и вам больше ничего не остается, как согласиться со мной, что почтенные
мышеводы - ребята не без фантазии.
Глава XV
Что называется, попасть в ловушку
Когда я заваливаю, едок чеснока бранится с каким-то шотландцем, который
просит снизить тариф.
- Мой приятель здесь? - заявляю я рекламационно.
- Нет,- рычит человек с дезинсекционным дыханием,- он убрался.
- Как так?
- Не успели вы отвалить, как за ящиком пришел какой-то тип. Сказал, что
он потерял свою квитанцию, и хотел сунуть мне тысячу монет. Так как вы мне
еще не вернули эту вещь, я притворился неподкупным и предложил ему подать в
дирекцию ходатайство. Он ушел со скандалом, а ваш кавалер последовал за
ним...
В моей душе на лазурном фоне зажглась надежда. Наконец сделан первый ход.
Если Преподобный продержится, мы восстановим разорванную нить.
- Как он выглядел, этот некто?
Но служащий был занят скандалом со своим шотландцем. Он говорит, что
видел его жалобы в гробу в шотландской юбке, и что если он не согласен с
тарифами НОЖДФ, то может отправляться ближайшим скорым.
На этом инцидент исчерпан.
- Так о чем вы? - спрашивает чеснокмен. Я повторяю ему свой вопрос. Он
поднимает козырек каскетки, чтобы слегка проветрить мозги, вытягивает
сигарету
из-за уха и, задумчиво разминая ее, заявляет:
- Человек средних лет, рослый, сдержанный. С манерами пижона. Он был в
очках. Хорошо прикинут. Ну что я могу вам еще сказать?
Я думаю, что можно рассказать еще массу интересного, но не хочу
настаивать. Преподобный Пино на тропе войны, мне остается только ждать его
телефонного звонка. Я вручаю совестливому служаке тысячный билет, от
которого он недавно отказался, и возвращаюсь в Большой Дом, моля святую
Ромашку, покровительницу печеночников, чтобы сегодня у Пи-ноша не случилось
приступа печеночной колики.
* * *
Берю сделал все необходимое, чтобы поднять свой моральный дух. И если бы
в этом мире существовала высшая справедливость, наверняка у него были бы
неприятности с пищеварением. В любом случае, судя по скорости, с которой он
отплывает, он уверился, что будет жить среди летучих мышей до конца сво