же, если
вы  будете  слишком  молчаливы...  Нам,  как  вы,  наверное,  догадываетесь,
необходимо установить личность убийцы. По вашим  страданиям  я  вижу  (слово
"страдания" провоцирует новый поток слез и шмыганье носом),  что  вы  любили
своего... гм...  партнера.  Вы  же  хотите,  чтобы  его  убийца  получил  по
заслугам, не правда ли?
   - Да! - вскрикивает несостоявшаяся мадам Равиоли  сквозь  душераздирающие
рыдания. - Конечно!
   Ее искренность хватает меня за душу.
   - Ну вот и хорошо. Значит, я повторяю вопрос: говорил ли вам Анж  о  моем
визите?
   - Да.
   - Что именно он вам сказал?
   - Он мне показался сильно  обеспокоенным.  Сказал,  что  один  легавый...
Прошу прощения...
   Я небрежно отмахиваюсь:
   - Не обращайте внимания... Мне уже приходилось где-то слышать это слово.
   - Анж сказал, что приходил легавый и расспрашивал его по  поводу  некоего
Келлера..
   - И что дальше?
   - Анжа, видимо, это встревожило.
   - Почему?
   - Не знаю. Похоже, немец исчез - во всяком случае,  я  так  поняла,  -  а
следы привели полицию в "Раминагробис"...
   - Вы знали Келлера?
   - Я его видела несколько раз...
   - Ваш муж поддерживал с ним отношения?
   - Не то чтобы... Они виделись, болтали! Во всяком  случае,  когда  Келлер
приезжал в Париж, он проводил вечера здесь...
   - Келлер бывал у вас в доме?
   - Нет!
   Она категорична.
   - Никогда?
   - Никогда-никогда!
   - Вам не приходилось ездить с ним... ну, скажем, за город?
   - Да нет, с чего это?! Он был  всего  лишь  клиент,  не  друг...  Клиент,
которого Анж знал немного больше, чем других, вот и все!
   - Ладно... Значит, вчера, после того как я ушел, Анж вам  сказал  о  моем
приходе и показался озадаченным... А потом?
   Она поводит круглыми плечами хорошо откормленной самки.
   - Пошел к себе в кабинет.
   - А вы где находились в этот момент?
   - За кассой. Я слежу за обслуживанием.
   Значит, деньги проходят через ее руки. В этом была ее маленькая хитрость.
В течение скольких-то  лет  мадемуазель  промышляла  на  панели,  отлавливая
несчастных, которым весна ударяла по органам малого таза, а теперь сидит  за
кассой и без лишней суеты собирает банкноты  клиентов  из  рук  запыхавшихся
официантов. Свою долю она преспокойненько откладывает  в  нейлоновые  чулки.
Парадоксально, но это и есть суть прогресса!
   - Продолжайте...
   - Примерно через полчаса Анж опять подошел ко мне и  спросил,  сколько  у
меня в кассе наличности. Я  ответила:  "Двести  тридцать  тысяч".  Тогда  он
приказал мне положить в пакет двести кусков. Я попыталась узнать  зачем,  но
он сказал, чтобы я не лезла не в свое дело. Он был такой мрачный...
   Я иду к двери.
   - Матиас!
   - Слушаю, патрон?
   Вот, он уже не называет меня господином комиссаром. Я вдруг чувствую себя
намного   лучше.   Надеюсь,   это   хорошее   предзнаменование   для   моего
пошатнувшегося здоровья.
   - У убитого были при себе деньги?
   - Да, патрон...
   - Сколько?
   - Тысяч десять, кажется!
   Несчастная вдова выпучивает заплаканные глаза и ревет, как сто плакальщиц
на арабских похоронах:
   - Его обокрали! Он никогда не ходил с пустыми карманами!
   Матиас кривит физиономию: для него и десять тысяч - деньги приличные.
   - А сколько он обычно носил с собой?
   - Не менее ста кусков.
   - Значит, его обчистили на триста тысяч?
   - Не меньше!
   Жестом я отсылаю Матиаса.
   - Вы сказали, он взял двести тысяч. А потом сразу ушел?
   - Да.
   - Анж сказал вам, куда направляется?
   - Нет. Просто буркнул, что у  него  встреча  за  городом  и  чтобы  я  не
беспокоилась...
   - И что вы подумали?
   - Мне вначале показалось, будто  он  поехал  встретиться  с  какой-нибудь
птичкой. Анжело вообще был большой ходок. Но мысль о деньгах меня успокоила.
Знаете, мой муж любил баб, но дураком не был! - выпаливает она с  гордостью.
- Он сроду не стал бы платить девкам, даже если бы это была Бриджит Бардо!
   Вдова успокаивается, вздыхает, шмыгает для приличия носом и добавляет:
   - Они ему сами иногда приплачивали.
   - Так, подведем итог: он  не  сказал  ни  куда  едет,  ни  с  кем  должен
увидеться. А вы его не спросили!
   - Послушайте, комиссар, Анж был не тем  человеком,  кому  можно  задавать
слишком много вопросов. Он взбеленился, даже когда я просто спросила, какого
черта он опустошил кассу... И уехал... И все...
   Она изливает на бюст пол-литра соленой жидкости.
   - И больше я его не видела.
   Устанавливается тягостная тишина. Слышу только, как  кровь  пульсирует  в
ушах. Но все равно мне намного лучше. Сейчас бы еще выпить, и микробы сбегут
сами и поселятся на чужих гландах. Мне плевать, что вы об этом  думаете,  но
алкоголь - это  средство!  Мои  воспаленные  глаза  случайно  натыкаются  на
телефонный аппарат - на нем нет диска, а всего лишь красная кнопка.
   - Если вам нужно позвонить,  -  спрашиваю  я,  -  вы  соединяетесь  через
телефонистку?
   - Да. Телефонисткой служит Жинетта, она там, в  туалетной  комнате.  Если
нам звонят, она соединяет...
   - А где она сейчас, ваша Жинетта?
   - На месте, где же еще...
   - Хорошо. Скажите, когда Анж купил это заведение?
   - Года три назад.
   - Оно обошлось миллиардов в сорок, не меньше, а?
   Она делает серьезное лицо. Когда речь заходит  о  деньгах,  вдове  не  до
скорби.
   - Тут я не в курсе. Это дело Анжа.
   - У него, видно, деньги только что из ушей не валились, а? Вложить  такую
сумму. Как вы думаете?
   - Вполне возможно! - отвечает она с вызовом.
   - Если только друзья не финансировали его предприятие?
   - Может, и так! Повторяю, мне ничего не известно!
   Нет смысла настаивать. К тому же у меня вдруг  рождается  идея.  В  нашей
работе главное - иметь идеи своевременно и по всем текущим  вопросам.  Нужно
бороться с белыми пятнами, как сказал бы дерматолог. Это очень важно!  Пусть
даже дурацкие мысли, бредовые, но они поддерживают тонус...
   - Хорошо, вы можете идти. Пришлите мне Жинетту!
   Безутешная, потерявшая в одночасье все на свете вдова  уходит.  Я  сжимаю
голову руками, что позволяет немного сконцентрироваться. Черт, если  принять
еще стакан виски, то наверняка станет лучше, но есть риск окосеть.
   Тук-тук!
   - Войдите!
   Жинетта оказывается этакой мышкой без возраста и цвета,  поскольку  редко
подставляет лицо солнечным лучам. Девица в туалетной комнате  -  непременный
атрибут всех заведений, претендующих на шик. Проводить  жизнь  в  подвальном
помещении, где люди отправляют свои  естественные  надобности,  согласитесь,
это драма, я бы даже сказал трагедия.
   Драма в том, что вы бросаете ей на тарелочку мелкие монеты, поскольку ваш
мочевой  пузырь  или  кишечник   правильно   функционируют.   Она   получает
вознаграждение за ваш диурез или  перистальтику.  Но  черт  с  ней,  с  этой
стороной вопроса! В конце  концов,  сходить  в  туалет  не  так  дорого!  Но
Жинетта, если говорить о ней лично, она-то ждет принца,  красавца  на  белом
коне, а вместо него в туалетную заходят всякие козлы,  расстегивая  на  ходу
ширинку. Они видят Жинетту и реагируют всегда одинаково - лезут в карман  за
мелочью.  А  если  нет  мелких  денег,  пытаются   отделаться   стандартными
шуточками.
   Единственное развлечение как бы в утешение ей - телефон!
   - Жетон, мадемуазель!
   Жетон - это счастливый билет для мисс Пипи. Далее перед ней разыгрывается
спектакль одного актера для одного зрителя, то есть для нее. "Алло! Дорогая,
это  ты?  Я  на  заседании  административного  совета,  очень  затягивается,
председатель хочет обсудить все проблемы сразу, чтобы проголосовать  сегодня
же за  принятие  бюджета  по  поводу  индексации  новых  капиталовложений  в
угольные шахты, словом,  квадрат  гипотенузы  и  синус  на  косинус,  раньше
четырех не кончится!"
   Или же:
   "Это ты, любовь моя? Твой муж не вернулся  из  командировки?  Отлично,  я
еду. Нам будет с тобой хорошо. Помнишь, как было прошлый раз? Знаешь,  когда
мы с тобой упали на кровать, а ножки подломились..."
   И мисс  Сортир  мечтает,  без  конца  прокручивает  в  своем  усохшем  от
однообразия жизни  и  отсутствия  солнечного  света  воображении  услышанные
сцены, задумчиво разрезая газетные листы на  восемь  частей  и  разнося  эти
бюллетени для голосования по избирательным кабинам.
   - Скажите-ка мне, милая Жинетта...
   Мое звуковое послание  ей,  похоже,  очень  по  нутру.  Она  одновременно
начинает двигать глазами, носом и худосочной задницей.
   - Да?
   -  Если  мне  нужно  позвонить  с  этого  аппарата,  то  как   я   должен
действовать?
   Она  заговорщицки  улыбается  одними   глазами   -   этакая   проказница,
подложившая кнопку на стул учительницы.
   -  Вы  нажимаете  на  кнопку  на  аппарате.  У  меня  зажигается  красная
лампочка... (У нее! В сортире!)  Я  снимаю  трубку.  Мне  говорят  номер,  я
набираю, затем сую штекер в соответствующее гнездо...
   - Господин Равиоли вчера наверняка просил  вас  соединить  его  с  кем-то
часов в одиннадцать или чуть раньше?
   Она задумывается.
   - Нет.
   - О! Послушайте, милое дитя, вы ошибаетесь,  не  так  ли?  Подумайте  как
следует, это очень важно!
   Она энергично трясет головой.
   - Клянусь, хозяин никому не звонил. Облом! Одна из моих  гениальных  идей
тает на глазах.
   - Но, - добавляет телефонистка быстро, - наоборот, вчера как раз  звонили
ему!
   Я подскакиваю от радости.
   - Во сколько?
   - А вот примерно в то самое время, как вы сказали.
   - Кто ему звонил?
   - Мужчина.
   - Его имя?
   - Он не хотел себя называть. Попросил соединить с  господином  Равиоли  и
заверил, что, мол, очень важно! А потом добавил: скажите ему, звонит друг из
Маньи-ан-Вексена...
   - Друг из Вексена?
   - Да.
   На моем лице появляется глупая, блуждающая улыбка, какая бывает только  у
помешанных после процедуры  лечения  электрошоком.  Прекрасно,  это  же  все
объясняет! Все становится на свои места! Остается взять рыбку голыми руками!
   - Вы случайно не слышали их разговор?
   - Это невозможно!
   - Они долго разговаривали?
   - Довольно долго. Минут десять, я думаю...
   - Спасибо, зайчик! Вы мне дали бесценную информацию.
   Жинетта  возвращается  к  своим  писсуарам.  Некоторое  время  я  сижу  и
обдумываю услышанное. Затем, понимая, что и так достаточно долго оккупировал
"Раминагробис", решаю  оставить  это  милое  заведение  на  попечение  своих
заждавшихся в ревнивом бездействии коллег.

Глава пятая
В которой я придаю значение вещам, явно этого не заслуживающим

   Возвращаемся с Матиасом в Контору. Быстро поднимаюсь к  себе  в  кабинет,
чтобы причесать растрепанные мысли, а то, мне кажется, уже  через  несколько
мгновений они начнут путаться и выпадать,  как  первый  младенческий  пушок.
Словом, лови момент, Сан-А!
   Риголье возвращается  одновременно  со  мной.  Элегантные  перчатки  туго
облегают его мощные кулаки, узел на галстуке безупречен,  два  золотых  зуба
сверкают на солнце.
   - Я нашел такси, патрон.
   - Отлично! Что выяснил?
   - Таксист отвез нашего клиента в гараж в районе Перер.
   - Адрес?
   Риголье опережает меня:
   - Я побывал в гараже. Аква ставит там свою машину...
   - Марка машины?
   - "Пежо-204".
   - Он ею пользовался вечером?
   - Да. Как сказал ночной сторож, с ним такое иногда случается...
   - В котором часу Аква вернулся?
   - Он поставил машину в гараж только что...
   - Когда?!
   - Он только сейчас ее туда поставил, - спокойно повторяет Риголье.
   Значит, наш друг Серж Аква оставил машину у дома до утра.
   - Благодарю.
   - Я больше вам не нужен? Можно пойти пообедать?
   - Иди!
   Обедать! Как люди умудряются испытывать голод? Бывает же  такое  понятие,
как аппетит!
   - Вам все так же плохо?
   - Ничего, спасибо.
   - У меня есть одно  радикальное  средство  против  ангины:  полоскание  с
уксусом! Может, вам попробовать?
   - Отличная мысль! Я туда добавлю немного соляной кислоты, а для  вкуса  -
азотной. Если не поможет, то попробую полечиться паяльной лампой!
   Инспектор смеется для приличия, поскольку я  его  шеф,  а  в  обязанности
подчиненного  входит  с  радостным  смирением  переносить  идиотские   шутки
начальника, но уходит он с обиженной миной.
   Телефон на моем столе начинает призывную  песню.  Матиас,  оставшийся  со
мной в эти критические минуты, снимает трубку.
   - Звонит Лавуан, - говорит он.
   - Дай-ка мне!
   Телефонистка на линии использует паузу, чтобы  спросить  медным  голосом,
закончен ли разговор. Я посылаю ее подмазать губки в сортире  и  не  мешать,
когда люди беседуют. Грубый я, самому противно!
   - Патрон?
   - Ну что у тебя?
   - Дом был сдан следующим образом: Аква доверил найти  съемщика  агентству
недвижимости "Буньазе". Директор агентства приколол  объявление,  написанное
от руки, на видном месте в витрине офиса. Через два дня прикатил Равиоли  за
рулем  американской  машины...  А  на  фотографии,  которую  вы  мне   дали,
действительно мадемуазель Планкебле.
   - Ее опознал парень из агентства?
   - Да.
   - Он ее знал раньше?
   - Он ее видел один раз, в  момент  продажи.  Парень  принимал  участие  в
оформлении  сделки,  поскольку  парижский  бизнесмен   Бормодур   вышел   на
мадемуазель Планкебле через то же агентство.
   - Чертов идиот! - взрываюсь я. - Мне нужны показания людей, которые знали
ее раньше, до продажи. Если твой парень из  агентства  не  знал  девушку  до
того, то иди порасспроси в магазинах,  у  пастора  в  церкви,  у  мэра,  мне
плевать где, но найди...
   - Хорошо, патрон. Я вешаю трубку.
   - Осложнения, шеф?
   - Нет, но что-то не клеится. И мое состояние тоже... Знаешь, мне  хочется
все к чертям бросить, залезть с головой под одеяло и поспать...
   - Почему бы вам так и не сделать? - опасливо спрашивает Матиас.
   - Да потому! Кто, интересно,  в  таком  случае  доведет  эту  историю  до
конца?
   Матиас считает, по крайней мере на его лице написано, что  я  уж  слишком
много на себя беру, и смотрит на меня с иронией. Он, наверное, прав. Тут я и
вправду загнул!
   В порядке извинения я отвешиваю ему такую улыбку,  что  любой  призрак  в
шотландском замке окочурился бы от страха на месте.
   - Ты прекрасно знаешь: я супермен,  дружок!  Человек,  проходящий  сквозь
двери! Особенно открытые!
   Мысли вслух! Но где-то концы с концами не вяжутся,  моя  натужная  ирония
мне и самому не нравится, я иногда себя ненавижу!
   Ладно, за дело! Подтягиваю телефон к себе.
   - Редакцию "Утки", быстро!
   - "Утка" на  проводе,  -  слышится  анонимный  женский  голос.  Настолько
анонимный, что можно подумать, будто отвечает говорящая машина.
   - Господина Кийе, пожалуйста!
   - Соединяю с его отделом.
   Эти  дамы  на  телефоне  обладают  гениальной  способностью  уходить   от
конкретных просьб. Вы спрашиваете, как их  зовут,  а  они  соединяют  вас  с
отделом регистрации брака восемнадцатого округа.
   - Алло!  -  отвечает  на  этот  раз  мужской  голос,  явно  принадлежащий
человеку, который считает себя если не Наполеоном, то уж Бонапартом точно. -
Слушаю вас.
   - Мне нужен Кийе!
   - Его здесь нет.
   - Тогда мисс Неф Тустеп!
   - Это другой отдел.
   - Мне без разницы.
   - Вы, собственно, по какому вопросу?
   - Готов поспорить, что,  специально  для  вас  подучившись  грамматике  и
особенно лексике, я найду средства вам это объяснить.
   Бормоча что-то невнятное, парень переключает меня на Айлюли, и я  наконец
слышу деловой баритон моей подружки.
   - У тебя радостный голосок! - констатирую я в качестве приветствия.
   - Мне только что  подкинули  отличную  шутку  для  моей  статьи.  Слушай,
легавый, я прочитаю: "Десять самых лучших лет жизни женщины находятся  между
28 и 30 годами!" Классно, правда?
   - А насколько правильно!
   - Я тебе опять нужна, чтобы переться к какому-нибудь старому хрычу?
   - Нет, хотел попросить Кийе дать мне фотографии дома, отобранные  им  для
рекламы.
   - Что ты еще затеваешь?
   - Подозреваю, что эти фотографии сделаны довольно давно. А  мне  хотелось
бы знать, как выглядел палисадник у дома до того, как мой бедняга сослуживец
имел счастье выиграть этот дворец в вашем проклятом конкурсе.
   - Я поняла, дорогой, но попроси его сам! - отвечает Айлюли.
   - Кийе нет на месте, а мне ни к чему ставить в  известность  его  коллег,
сама понимаешь! Вспомни о своем доблестном директоре,  в  чьем  ведении  моя
скоропостижная отставка в  случае  утечки  информации!  Будь  душкой,  пойди
поройся у него в ящиках, а если найдешь, пришли с каким-нибудь  туземцем  на
острие копья.
   - Хорошо, для тебя сделаю. Но в знак благодарности ты должен мне поведать
что-нибудь захватывающее для новостей.
   - Есть у меня одна потрясающая новость, которую  я  услышал  от  Берюрье,
специалиста по тонкому юмору. Сейчас, дай вспомнить... А, вот! Он увидел  на
заборе одно словцо и решил проверить, соответствует ли надпись реалии. Но  у
него ничего не вышло. Теперь он твердо убежден,  что  нельзя  верить  ничему
написанному. Ну как, пойдет?
   Она фыркает и, по-мужски обложив меня непечатными словами, вешает трубку.
   - Матиас, - говорю я, - поезжай на улицу Баллю к господину  Аква.  Можешь
ему впаривать все, что угодно,  но  доставь  его  сюда.  Не  вздумай  только
упоминать  о  расследовании,  понял?  Для  верности  возьми  с   собой   еще
кого-нибудь. Отведешь его потом в маленький кабинет на нашем этаже.
   - Хорошо, господин ко...
   Он вовремя вспоминает мой приказ и осекается.
   - Перед уходом притащи  сюда  вольтеровское  кресло  из  соседнего  бюро.
Постараюсь немного отдохнуть. Если сейчас  хоть  чуть-чуть  не  посплю,  это
расследование будет моим последним...
   Добряк Матиас устраивает меня по-королевски: ноги накрывает старым пальто
из своего кабинета, а под голову подсовывает подушку из комнаты дежурного.
   - Хотите, я прикрою ставни, а то солнце бьет по шарам...
   - Спасибо, брат. Ты не пропадешь в жизни. Если  выкинут  из  Конторы,  ты
всегда  сможешь  устроиться  в  больницу  для  дистрофиков  -  у  тебя  есть
способности!

***

   Все-таки как мы, люди, слабы. Вот ты - такой красивый,  молодой,  мощный,
как Аполлон. Одной рукой  рвешь  колоду  карт  из  пятидесяти  двух  листов,
кладешь на обе лопатки парня с  черным  поясом  дзюдоиста  раньше,  чем  тот
скажет "ой!", но  стоит  температуре  твоего  тела  подняться  лишь  на  два
градуса, и ты становишься тряпкой, старой развалиной, сортирной бумагой!
   Я  тону  в  лихорадке.  Но  тишина,  приглушенный  свет,   горизонтальное
положение приносят желаемый результат - мне все-таки лучше. Я  не  сплю,  но
будто плыву в глубоком отупении, слыша, как булькает кровь  в  моих  тяжелых
висках.
   Не прошло и четверти часа,  как  я  улегся,  и  раздается  резкий  звонок
телефона. Какое это все-таки чудовищное изобретение! Могу поспорить на  ваши
старые башмаки против ночи с Бриджит  Бардо,  что  именно  телефон  является
причиной смерти в девяноста случаях из ста.
   Не беру трубку  в  надежде,  что  он  сообразит  заткнуться,  но  телефон
продолжает неистово дребезжать, и я тяну к нему свою ослабевшую руку.
   Моя ненаглядная Айлюли, черт бы ее побрал!
   - Эй, Сан-А, я не смогла найти фотографии в архивах Кийе. Кроме того, нет
возможности позвонить ему домой и узнать, куда он их дел.  Роже  переехал  в
новую квартиру на окраине, и им еще не установили телефон...
   - Вот счастливчик! Когда он будет в редакции?
   - Сегодня не придет, в отгуле, поскольку дежурил в воскресенье.
   - Тогда давай адрес...
   - Улица Дантона, дом тридцать четыре...
   - Аминь! - прощаюсь я.
   Вновь обретя свое временное уединение, я раздумываю, стоят ли  фотографии
того, чтобы переться за ними через весь город. Поковыряв вилкой то  там,  то
сям в своем котелке, прихожу к мысли, что  надо  ехать.  Со  вздохом  достаю
вторую таблетку  Тео...  Как  было  уютно  в  вольтеровском  кресле!  Можно,
конечно, послать кого-нибуд