парнями. Они ждут лжемедсестру, которую я держу тут. Возьмите побольше людей
и захватите этих урок. У меня есть все  основания  полагать,  что  это  злые
мальчики, так что берите с собой пушки и не  стесняйтесь  ими  пользоваться,
ясно?
   - Понял!
   - Действуйте быстро!
   - Считайте, что я уже там. Он кладет трубку.
   - Вот видишь,- говорю я девочке,- твоя история  подошла  к  концу.  Скажи
мне, милая, дочка Бункса здесь, так?
   - Да.
   - Знаешь, где она прячется?
   - Нет...
   - Ничего страшного!
   Я проверяю, насколько крепко она связана.
   - Я ненадолго уйду. Только не пытайся удрать.  Все,  что  тебе  удастся,-
получить содержимое этого шприца в задницу, понимаешь?
   Она все прекрасно понимает.
   - Пока, красавица!
   Я выхожу.
   В коридоре стоят медсестра и мадам Пеллегрини.
   - Дежурная хотела  поднять  тревогу,-  сообщает  мне  верная  жена  моего
коллеги,- но я ей помешала.
   - Правильно сделали. Не волнуйтесь, я сейчас вернусь.  Остановившись  под
козырьком подъезда больницы, я смотрю в сторону машины.  Надеюсь,  парни  не
потеряют терпение, а Пеллегрини не задержится.
   Я уже слышу рокот мотора. Машина на большой  скорости  выскакивает  из-за
поворота,  резко  тормозит  и  останавливается   перед   тачкой   сообщников
"медсестры".
   - Выходите с поднятыми  руками!-  орет  Пеллегрини.  На  это  предложение
отвечает сноп искр. В машине полицейских слышится крик. Автомобиль  бандитов
катит задним ходом. Полицейская машина преграждает ему путь. У сидящих в ней
нет выхода... Полицейские открывают огонь, но бандитская  машина  продолжает
катить.  Тип,  сидящий  в  ней  за  рулем,   знает   вождение.   Он   быстро
разворачивается посреди шоссе. Машина поворачивается передом ко мне,  и  луч
фар выхватывает меня из темноты. Рой пуль пролетает над моей головой, потому
что я предусмотрительно упал на колени.
   Поднимаю мой шпалер  и  выпускаю  две  маслины,  чтобы  ослепить  машину.
Поскольку она поравнялась со мной, я прижимаюсь к  стене  и  делаю  еще  два
выстрела. Слышу крик. Машина идет  зигзагами  и  врезается  в  металлический
занавес магазина велосипедов. Раздается жуткий грохот. Верх  иронии  в  том,
что как раз напротив пострадавшего магазина находится  табличка:  "Больница.
Соблюдать тишину!".
   Я бросаюсь вперед.
   Думаю, можно вызывать катафалк. Один из двух типов прошиб башкой  лобовое
стекло, и из его разрезанной сонной артерии хлещет, как  вода  из  открытого
крана, кровища. А второму одна из моих последних пуль снесла верх  черепушки
и вышибла мозги.
   Подбегает Пеллегрини.
   - Падлы! Суки!- орет он.- Они убили Жереми, моего заместителя!
   - Им конец,- сообщаю я.
   Начинаю обыск мертвецов. При  них  нет  ни  клочка  бумажки.  Бунксовская
тактика выжженной земли доказывает свою эффективность.
   Я сильно разозлен.
   - А пошло все...- говорю.- Я  возвращаюсь  в  Париж.  Займитесь  трупами:
отпечатки, фото... Заберите  девушку,  лежащую  в  палате  наверху,  найдите
владельца машины... По мере получения данных пересылайте  их  мне  в  Париж,
хорошо?
   - Договорились.
   - Заодно прочешите все гостиницы и семейные пансионы города. Ищите  некую
Кристию  Бункс.  Она  очаровательная  девушка   лет   двадцати,   блондинка,
загорелая... Настоящая красотка. Если случайно  найдете,  приставьте  к  ней
толкового человека и следите за всеми ее действиями.
   Я протягиваю ему руку.
   - Мне очень жаль, что так получилось с вашим замом. Но с ним бы ничего не
было, не выбери он такую гов„нную работу, как наша!

   Часть третья

   Глава 1
   Когда я вхожу в кабинет босса,  часы  показывают  десять.  Стоит  хорошая
погода, и хочется делать что угодно, только не ловить этих чертовых шпионов.
   В большой кабинет босса я вхожу не очень гордый собой. Даже  наоборот:  я
чувствую, что между моей головой и тыквой в  плане  наличия  мозгов  разницы
практически никакой.
   Кроме всего прочего, шеф, кажется, не в духе. Сидит, уперев подбородок  в
свою изящную руку, губы чуть кривятся в горькой гримасе.
   - Привет, патрон!- говорю я так весело, как только могу.  Но  веселья  во
мне столько же, сколько в камикадзе.
   - Садитесь!- приказывает босс.- И рассказывайте, как наши дела.
   - Черная дыра!-отвечаю.
   - Я вас слушаю.
   Именно это и вгоняет меня в тоску!
   Ну ладно...
   Рассказываю все по  порядку:  о  моем  приезде  в  Канн,  поисках  "Бла",
обнаружении убитой девушки, о наблюдателе  с  подзорной  трубой  в  соседнем
доме, о замене трупа лжераненой, вмешательстве жены  Леопольда,  уничтожении
людей в машине...
   - Вот,- говорю я в  заключение,-  моя  ловушка  сработала,  но  результат
неполный. Девица, по всей вероятности,  почти  ничего  не  знает.  А  мужики
мертвые!
   - Почему вы вернулись?- спрашивает босс
   - Потому что меня все достало. Мне нужно было сменить обстановку.
   - Вы были неправы.
   Он протягивает мне телеграмму, длинную, как  шея  жирафа.  Подписана  она
Пеллегрини. Читаю и сильно вздрагиваю. Мой каннский  коллега  сообщает,  что
милашка, которую я  оставил  привязанной  к  кровати,  сделала  ноги.  Когда
началась пальба, настоящая медсестра и  жена  Пеллегрини  подбежали  к  окну
посмотреть  на  фейерверк.  В  палату  вошла  сиделка,  увидела   скрученную
медсестру,  она  ее  развязала,  а  той  только   этого   и   было   надо...
Воспользовавшись суматохой, она слиняла со сверхзвуковой скоростью.
   Двое убитых оказались профессиональными убийцами из Марселя,  машину  они
угнали.
   По-прежнему осторожно действует  банда  Бункса.  Для  силовых  акций  они
вербуют уголовников, чтобы не пачкаться самим, и убирают тех своих, кто, как
они чувствуют, провалился.
   - Мы на мертвой точке,-бормочу я.
   - Даже хуже,- добавляет шеф.-  Они  теперь  знают,  чего  мы  хотим,  раз
женщина, у которой вы спрашивали о русском, удрала.
   - Да, паршиво.
   Шеф встает.
   - Сан-Антонио,- говорит он,- я не хочу читать лекции такому человеку, как
вы.  Вы  лучший  сотрудник  нашей  Службы.   Вы   приучили   нас   к   своим
головокружительным трюкам... Человеческая натура привыкает ко всему, даже  к
чудесам. Чем больше вы играете в супермена,  тем  больших  подвигов  от  вас
ждут.
   Если Старик не хочет читать лекции, то как называется это?!
   - Короче,- продолжает он,- Сан-Антонио, решение этого  дела  должно  быть
найдено к завтрашнему дню...
   Он говорит мне это, тщательно подбирая слова,  но  суть  не  меняется.  Я
незаметно пожимаю плечами.
   - Если хотите, чтобы творились чудеса,- тихо  говорю  я,-  надо  брать  в
Службу Господа Бога! В морге ничего нового?
   - Ничего!
   Я выхожу, ничего не добавив к этому прочувствованному ответу.
   Как и всегда, когда что-то не клеится, я иду в соседнюю тошниловку.
   Хозяин жует кусок ветчины шириной с тракторный мотор.
   - А вы не грустите,- бросаю я с горечью, которой наполнен под завязку. Он
пожимает плечами.
   - Не с чего,- заявляет он.
   - Как подумаю,- вздыхаю я,- что тоже мог бы держать  забегаловку,  вместо
того чтобы рисковать своей шкурой, аж сердце кровью обливается! Нагуливал бы
жирок за стойкой, играл бы в белот, жрал бы от  пуза,  лапал  официантку  да
подсчитывал в конце дня выручку! Вот она, красивая жизнь!
   Толстяк смеется и говорит, что не его вина, если у некоторых в жизни одно
занятие - портить  нервы  согражданам...  Потом  он  предлагает  мне  вечный
стаканчик беленького.
   - Ага, точно, беленького... Только не стаканчик, а лоханку побольше.  Мне
надо забыться.
   - Может, чего-нибудь поедите?
   Поскольку я не отвечаю, он говорит:
   - Загляните в холодильник...
   Я с силой шлепаю ладонью по стойке.
   - Бог ты мой! Да твоими толстыми губами говорит голос разума,- кричу  я.-
Холодильник! Мне только это и остается.
   Я выбегаю, даже не подумав извиниться.
   - Такси! В морг, пожалуйста.
   Почему в морг?
   Признаюсь, я и сам толком не знаю. Вернее, не знал в  тот  момент,  когда
решил туда поехать.
   Принять  решение  меня  заставило   брошенное   хозяином   бистро   слово
"холодильник". Я подчинился какому-то. рефлексу... Но теперь я  знаю,  зачем
еду в морг... И восхищаюсь своим старым чутьем, работающим быстрее мозгов.
   С самого начала этого цирка я бегаю туда-сюда, натыкаясь  на  стены,  как
муха под стаканом. Я слушаю, говорю, убиваю, ору, но не управляю  событиями.
Я действую, не ища строгой, все освещающей логики.
   Когда лжемедсестра мне сказала, что банда в курсе моих  действий  потому,
что за мной  кто-то  следит,  я  не  среагировал...  А  ведь  было  от  чего
подскочить до потолка. Не понимаете? Значит, вы дурее стада гусей.
   Если за мной кто-то следит и узнает о моей поездке в Страсбур, а потом  в
Канн, этим "кем-то" не могут быть  покойная  Рашель,  вылетевшая  из  окошка
мамаши Бордельер. Выходит, клан Бунксов посадил мне на хвост  не  Рашель,  а
кого-то другого!
   Этого другого я не смог обнаружить... Но кто в таком случае Рашель?
   Вдоль моего хребта начинает течь холодный пот. А вдруг я замочил невинную
девчонку?
   Если это так, я швырну на стол  Старику  заявление  об  отставке  и  буду
бродить в рубище по дорогам.
   Однако, если Рашель не причастна к делу, зачем  ей  было  рыться  в  моих
шмотках? Почему она взяла золотую  булавку?  Почему  отказалась  давать  мне
какие-либо объяснения?
   Я должен ее увидеть...
   Мне кажется, мертвая она расскажет мне больше, чем живая.
   В сторожке морга я  нахожу  одного  моего  коллегу,  который  режется  со
сторожем в белот, посмеиваясь и потягивая винцо.
   - Хорошо живете!-бросаю я.
   Монжен - маленького роста полицейский - вскакивает и поправляет галстук.
   - Господин комиссар...- бормочет он.
   - Вы, кажется, не скучаете.
   - Я жду уже три дня, господин комиссар, надо же как-то убивать время...
   - Убивать  время!-  усмехаюсь  я.-  Здесь  действительно  больше  убивать
некого. Кто-нибудь приходил опознать труп?
   - Никто.
   - Кто-нибудь спрашивал, есть ли у вас тело молодой женщины? -
   - Абсолютно никто...
   - Прекрасно.
   Я поворачиваюсь к сторожу.
   - Можно мне, используя стандартную формулу, повидать ее в последний раз?
   - Следуйте за мной...
   Очередная  прогулка  по  некрополю,   пропахшему   смертью.   Я   начинаю
чувствовать себя здесь как дома. Как в собственном ледяном дворце!
   Парень вытягивает ящик с останками Рашель, над которыми я склоняюсь.
   Я еще не видел ее мертвой. Последний взгляд я бросил на  нее  в  комнате,
где мы перемахнулись... Тогда, бледная от страха, она пятилась к  окну.  При
ударе о землю у нее смялась верхняя часть головы и  сломалась  шея...  Руки,
ноги у нее переломаны... Неприятное зрелище...  Подумать  только,  я  держал
этот мешок костей в своих объятиях!
   Я долго, очень долго не свожу глаз с ее лица... И  вдруг,  странная  вещь
для подобного места, разражаюсь громким, бесконечным хохотом...
   - Что...-бормочет обалдевший сторож.
   - А что?
   - Я... Ничего!
   По-моему, он считает, что я совсем свихнулся.
   Я ржу как ненормальный, хотя никогда не видел, чтобы так ржал даже псих.
   Я сгибаюсь пополам от смеха. Это радость... Удовлетворение... Гордость...
Самое сильное, самое будоражащее ощущение.
   - Ладно,- говорю я наконец  сторожу,  который  обалдевает  все  сильнее,-
можете закрыть ваш ящик...
   Я поднимаюсь из подвала на первый этаж, где меня ждет Монжен.
   Он надел пиджак,  застегнул  манжеты,  убрал  карты  и  спрятал  литровую
бутылку вина.
   - Где бутылек?-спрашиваю.
   - Господин комиссар...
   - А ну,- рявкаю,- живо! Он подчиняется.
   Я хватаю бутылку и отправляю внутрь себя солидную порцию.
   Монжен и сторож ошеломленно смотрят на меня.
   - Да,- говорю,- обмывать надо все, а особенно большие удачи.
   - Вы довольны, господин комиссар?- бормочет этот лопух Монжен.
   - А что, незаметно?
   - Рад за вас... Вы...
   Он хочет меня о чем-то спросить, но не решается и закрывает рот.
   - Можешь быть свободен,- говорю я ему.- Иди играй в белот в своем бистро.
Труп куколки никто опознать не придет.
   - Да?
   - Да.
   - Вы... вы в этом уверены?
   - Допустим, что я в этом убежден...
   Я ухожу из морга, не заботясь о трупе, и возвращаюсь в контору.
   Это место, где не приходится самому платить за телефонные  переговоры,  а
мне как раз надо позвонить.

   Глава 2
   Если заказать с Германией срочный разговор, то соединяют очень быстро.  В
страну сосисок с капустой позвонить так же легко, как в Сен-Ном-ла-Бретеш.
   Меня соединяют со штабом французских войск в районе  Фрейденштадта,  и  я
прошу к телефону полковника Лербье.
   Это тот самый полковник, с которым я имел дело в ходе "трупной" миссии.
   - Кто говорит?- спрашивает он.
   - Комиссар Сан-Антонио из Секретной службы. Вы меня помните, полковник?
   - Да, прекрасно помню... Чем могу вам помочь?
   - Очень многим. Я бы  хотел,  чтобы  вы  съездили  к  Бунксам.  Его  сына
похоронили?
   - Сегодня утром...
   - Скажите  ему,  что  газета,  издаваемая  оккупационными  силами,  хочет
опубликовать статью, посвященную его сыну, и попросите его фотографию, чтобы
проиллюстрировать статью. У него нет никаких причин  вам  отказывать...  Как
только получите карточку,  прикажите  немедленно  привезти  ее  в  Страсбур,
откуда мне ее перешлют по фототелеграфу. Хорошо?
   - Договорились.
   - Благодарю вас, полковник.
   - Вам что-нибудь еще нужно, господин комиссар?- спрашивает телефонист.
   - Нет, спасибо... Если для меня будет сообщение или посылка, отложите ее.
   - Вывернетесь?
   - Да, к концу дня. Я иду в кино.  Можете  мне  посоветовать  какой-нибудь
хороший фильм?
   Посоветовал, козел! Фильмец называется "Пламенеющие сердца". Я должен был
насторожиться по одному только названию!
   Это история одного мужика - хирурга, творящего чудеса только так. Однажды
он втюрился в кошку,  которая  вертит  задницей  в  "Фоли-Бержер".  Красотка
вытянула у него все бабки и бросила,  как  изношенный  лифчик.  Оставшись  с
хреном, эскулап превращается в  клошара.  Но  однажды  любительницу  хрустов
сбивает автобус линии Шарантон-Эколь. Девочке так жутко поломало ручку,  что
починить ее сможет только кудесник, а во всей Франции такой только один. Как
вы догадываетесь, это эскулап-клошар.
   Узнав об этом  из  газет,  он  прямо  в  прикиде  мейд  ин  помойка  идет
оперировать танцовщицу. Она выздоравливает, раскаивается,  они  целуются,  и
фильм заканчивается как раз в тот момент, когда у меня  начинается  головная
боль.
   Я встаю, ругаюсь на идиота, посоветовавшего мне эту мутату. Когда  видишь
подобные шедевры, хочется узнать адрес режиссера и сходить разбить ему морду
в качестве выражения чувств зрителей.
   Смотрю на котлы: шесть.
   Как раз успеваю высосать стаканчик дюбонне в соседнем бистро и  вернуться
в контору.
   - Есть для меня что?- спрашиваю я телефониста.
   -  Есть,-  отвечает  он.-  Фотография,   переданная   из   Страсбура   по
фототелеграфу.
   - Давайте.
   Пока я распечатываю конверт, он спрашивает:
   - Как вам фильм?
   - Потрясающий! Того уже понесло:
   - Видели, как он кусает губы, когда смотрит на снимок в газете?
   - Бесподобно.
   - Какой актер, а?
   - Да, а какая роль!
   - О, это...
   - Надеюсь, после подобного фильма он больше не найдет себе работу.
   Мой собеседник замирает с карточкой в руке.
   Я не теряю времени на его обращение в истинную веру.
   Фото, что я достал из конверта, наполняет меня радостью.
   - Соедините меня с лабораторией!
   Мне отвечает Гриньяр.
   - Так, малыш, дуй в спецкамеру и сделай фото парня, что маринуется там. В
темпе! Оно мне нужно максимум через  четверть  часа.  Принесешь  мне  его  в
бистро напротив.
   - Хорошо.
   Я обращаюсь к телефонисту:
   - Позвоните Старику. Мне неохота к нему подниматься и  звонить.  Скажите,
что я просил сообщить о моем приезде советскому  послу.  Я  буду  там  через
часок.
   Я быстро отваливаю. Если бы я пошел к боссу, он стал бы меня  спрашивать,
как и почему, начал бы взвешивать необходимость визита к Советам,  короче  -
вставлять мне палки в  колеса,  в  чем  я  в  данный  момент  совершенно  не
нуждаюсь.
   Я предпочитаю вернуться к толстяку из бара  напротив,  который,  наверно,
недоволен моим утренним бегством.
   Когда я являюсь, он орет на официантку.
   - Не надо поднимать такой шухер!-  кричу  я.-  Месье  принимает  себя  за
Цезаря?
   - Ха! Удравший!- восклицает толстяк.
   - Я знаю, что утром смылся немного невежливо, но я внезапно  вспомнил  об
одном важном деле.
   - Вежливость и легавый-две несовместимые вещи,- высказывается кабатчик.
   - Точно так же, как ты и интеллект.
   - Нет, каков! Он оскорбляет людей у них же дома!
   - Слушай, протяни руку и налей-ка мне выпить!
   На четвертом стакане белого является Гриньяр в белом халате.
   - Вот, комиссар.
   - Выпьешь стаканчик?
   Я предлагаю ему выпить исключительно из вежливости,  потому  что  Гриньяр
полный трезвенник. Его тошнит от одного вида стакана вина.
   - Нет, спасибо, нет времени...
   Я бросаю взгляд на еще  мокрый  снимок  и  аккуратно  убираю  его  в  мой
бумажник.
   Мой палец, а он малый хитрый и подсказывает много умных  вещей,  на  этот
раз нашептывает мне, что я иду по верному следу. А когда я выхожу на  верный
след, то любой, кто меня знает, скажет вам, что я с него  не  собьюсь,-  это
моя главная черта.
   В советском посольстве меня встречает любезный маленький  человек.  Он  в
курсе моего визита и ждет меня. Он говорит по-французски без акцента, у него
тихий голос и мягкие движения. Одет он в плохо сшитый костюм  серого  цвета,
совершенно безликий.
   - Вы, кажется, хотели получить некоторые сведения?- спрашивает он.
   - Да,- отвечаю.- Это я веду дело об исчезновении  вашего  сотрудника.  Он
кланяется.
   - Я знаю... И  поверьте,  мы  очень  благодарны  вам  за  ваши  усилия  и
надеемся,  что  они  увенчаются  успехом.  Я  смотрю  на  него,  потом,   не
сдержавшись, срываюсь:
   -  Послушайте,  милостивый  государь,  я  вижу,  вы  прекрасно   говорите
по-французски, так что мне будет легче высказать свои мысли. Прежде всего  я
хочу вам сказать одну вещь: я полицейский, и полицейский добросовестный. Моя
работа - выполнять приказы начальства, а об остальном не  задумываться.  Мне
приказали найти живым или мертвым человека,  и  я  сделаю  все  возможное  и
невозможное, чтобы найти его. Но меня с самого начала удивил один момент.  Я
не заострил на нем внимание сразу, но по мере того,  как  мое  расследование
продвигалось, он удивлял меня все больше...
   Он достает из жилетного кармана очки в железной оправе, дышит на стекла и
вытирает их платком.
   - Правда?- шепчет он своим по-прежнему доброжелательным голосом.
   - Правда, месье... э-э...
   - Бразин,-тихо представляется он.
   - Меня удивляет, во-первых, то, что вы посвящаете французские  спецслужбы
в свои домашние проблемы,- это на вас не похоже. Во-вторых, что  вы  просите
меня найти человека, не дав мне его фотографии.
   Он пытается вставить слово, но я ему не даю этого сделать и повышаю тон:
   - Что касается первого пункта, он относится скорее  к  компетенции  МИДа,
чем простого полицейского. Охотно соглашаюсь, что это не мое дело... Но  вот
пункт второй - самое что ни на есть мое. Почему вы не  приложили  фотографию
пропавшего к вашей просьбе о розыске, месье... э-э... Бразин?
   Его глаза сужаются.
   - У нас ее нет,- отвечает он.
   - Странно! Но допустим, это так.  Тогда  почему  вы  не  сообщили  точный
словесный портрет этого человека, а?.. Хотите, я скажу почему? Потому что он
не существует!
   Он указывает мне на стул и садится сам.
   - Вы говорите очень странные вещи, господин комиссар.
   -  Не  надо  хитрить.  Я  получил  требование  найти  атташе   советского
посольства,  по  всей   вероятности   похищенного   неонацистской   группой,
возглавляемой неким Бунксом. Но мне неизвестно об этом атташе ровным  счето