,  что  они  вернулись  в  благословенный  май  шестьдесят
восьмого:  банда  манифестантов  окружила  общественную   уборную,   где
забаррикадировался отряд особого назначения.
   Справедливости ради следует отметить, что Берта дала повод к шуткам.
   И не только повод, но кое-что еще.
   Ее прелести! Холмы Испании! Дыни! Ее чрезмерности! Боксерские  груши!
Топливные  резервуары!  Гордость   скотовода!   Выставочный   экземпляр!
Батискафы! Горельефы! Минареты! Купола храма  любви!  Ее  безмерность  и
бесстыдство!
   Берта сидела полуголая. Вы правильно прочли? Полуголая! Из одежды  на
ней оставалась лишь юбчонка. А  бюст  сверкал  во  всей  красе,  поражая
богатством плоти, слоями  жира,  кранелюрами  целлюлита.  Он  вздымался,
расплывался, подавлял, приводил в смятение. Форменная революция! Попытка
государственного  переворота  в  отдельно  взятом  бистро!  Раскачивание
стойки бара! Качка стояла будь здоров. Перед этой волной все замирали  в
оцепенении, ее мощь пугала и грозила пагубными последствиями.
   - А вот и ее хахаль! - объявил кучерявый бугай. - Как же он обходится
без посторонней  помощи?  И  помощь  требуется  нешуточная!  Подъемники,
домкраты, бригада спасателей.  Иначе  наступит  удушье.  Его  не  только
придавят, его расплющат!
   - А то! - подхватил курносый недомерок. -  Господа,  предлагаю  снова
ввести чрезвычайное положение на  случай  стихийных  бедствий.  Мосты  и
трассы, не обеспеченные мерами  предосторожности,  перекрыть.  Протянуть
проволочные  заграждения,  установить  сигналы   тревоги.   Есть   здесь
поблизости пункт "Скорой помощи"?
   - Я их узнал! -  воскликнул  тип  непримечательной  внешности.  -  Их
родина - Гималайская гряда, слева от  Эвереста,  если  стоять  спиной  к
вокзалу! Кажется, их зовут Бхонг и  Тху.  Высота  одинаковая,  точно  не
помню, но семь миль будет!
   Китиха оставалась безразличной к веселью  краснобаев.  Она  совершала
благородную миссию, которая заключалась в пеленании малыша!
   Точнее, она надевала на Антуана штанишки. И как вы думаете,  где  она
их  взяла,  эта  достойная  женщина,  слишком  часто   и,   по-видимому,
незаслуженно подвергавшаяся критике?
   Она превратила в детские штанишки собственный бюстгальтер!  Ну  разве
не героический поступок? Нянька, совершившая  подвиг!  Она  пожертвовала
собственным достоянием. Продырявила чашечки и сварганила  для  мальчонки
просторное исподнее, в котором он  теперь  нежился.  Антуан  походил  на
маленького иранца. Или на космонавта в миниатюре. Поняли  мою  мысль?  В
таких штанах  можно  совершить  перелет  Земля-Марс  и  не  вспомнить  о
туалете-модуле.
   Тони больше не лил слез. О своей плачевной ситуации он  узнает  много
позже. Когда начнет соображать. А пока  он  сосал  печенье,  грыз  двумя
передними зубками и пускал слюни.
   - Послушайте, Берта! - укоризненно начал я.
   Она пожала коромыслами, заменявшими ей плечи.
   - А  что?  На  войне  как  на  войне!  -  отозвалась  изобретательная
пеленальщица. - Если бы этот скряга кабатчик согласился выдать крохотный
подгузничек, мне бы не пришлось  прибегать  к  крайним  мерам.  Голь  на
выдумки хитра, как говорил месье Ипполит, мой последний начальник.
   Упомянутый хозяин заведения пытался протестовать, но  его  возражения
потонули в общем шуме. Он даже  оторвался  от  кассы,  чтобы  ничего  не
пропустить. Находился в первых рядах  партера  и  не  сводил  ошалевшего
взгляда с округлостей Берты.
   - Полагаю, вы шутите, дорогая мадам. Если я могу быть вам полезен...
   - Поздно! - отрезала воительница. - У вас ведь  не  найдется  лишнего
бюстгальтера, не так ли? Тогда помалкивайте. В огнетушители, что  торчат
у камина, я облачаться не собираюсь!
   - Подождите меня здесь, я скоро вернусь, - сказал я благородной  даме
и вышел из кабачка.
   На площади царила тишина. Только совесть судебного исполнителя  могла
сравниться с ней в безмятежности. Непреходящая красота, как выразился бы
художественный критик.
   Позади раздались шаги. То был бывший инспектор Маниганс.
   - Господин комиссар, - промямлил он, -  позвольте  вас  сопровождать.
Эта ночь напомнила мне о прежних временах... У меня такое чувство...
   Голос треснул, Маниганс закашлялся. Он хотел объясниться,  но  махнул
рукой и, сгорбившись, зашагал рядом. Выглядел он старым и дряхлым.
   Я положил ему руку на плечо.
   - Идемте, коллега,  идемте.  Хочу  вам  рассказать,  как  было  дело.
Возможно, вы сумеет дать мне совет. Когда все разложат  по  полочкам  да
подадут на блюдечке, становится виднее...
   В знак признательности он пожал мне руку. Я отвел  глаза,  но,  держу
пари, старикан прослезился!

Глава пятая
ДЗЫНЬ!

   Китайцы, доложу я вам... Единственное слабое место у них  -  алфавит,
нам придется с ним помучиться.  Предчувствую.  У  меня  бывают  видения,
когда я впадаю то ли в  транс,  то  ли  в  истерику.  Как  говорил  один
почтенный  малый:  "Все  пророки  -  трусы.  Ошеломят   толпу   грядущей
катастрофой, а сами в кусты". Похоже, он был  прав.  Тамада  от  пророка
отличается степенью мандража. Что до китайцев, я вижу их победителями  -
задавят числом, огромным числом.  Но  случится  это,  когда  они  совсем
одичают. Следовательно, необходим интеллектуальный обмен. Очаровательных
пагод и тончайших завитушек на ветхих рукописях недостаточно, чтобы весь
мир разом заговорил по-китайски. После того как они сработают водородную
бомбу, им нужно помочь навести порядок в языке.
   Почему  я  вспомнил  о  китайцах?  По  милости  Маниганса.   Пока   я
пересказывал ему краткое содержание предыдущих глав, он все твердил себе
под нос: "Это китайцы, это китайцы..." Однако не  убедил  меня  изменить
курс и ступить на непроторенную дорожку.
   - Китайцы! - в который раз повторил Маниганс. - Отрезанная  голова  в
доме молодой матери... Потом ее убийство...  Зачем,  по-вашему,  они  ее
убили, господин комиссар?
   Он с ходу взял быка за рога. Дьявол легок на помине,  как  говорят  в
Лурде. Возможно, Маниганс был  испорченным  полицейским,  но  настоящим.
Стоило ему сунуть нос в расследование, как он  немедленно  ухватил  суть
дела.
   - Ее убили, скорее всего, потому, что  она  знала  нечто  чрезвычайно
компрометирующее этих  людей,  старина.  И  самое  печальное,  что  она,
видимо, не сознавала, что стала хранительницей тайны.
   - Мы идем к ней, да? - спросил Маниганс.
   - Верно.
   - Чтобы найти черный блокнот, где записан  номер  телефона  человека,
которому ей рекомендовали позвонить.
   - Браво. Вижу, ваша серое вещество не скукожилось, оно функционирует,
как в старые добрые времена!
   - Не сыпьте соль на раны, господин комиссар, -  вздохнул  мой  бывший
коллега. - Как подумаю, что сейчас я мог бы уже выйти на пенсию!
   Людей не понять. Маниганс тосковал  по  службе  не  потому,  что  его
оттуда выгнали, а потому, что он в данный момент  мог  бы  ее  покинуть!
Поразительный ход мысли. Строго извилистый.
   Мы преодолели лестницу в доме Келушиков. Открыть дверь не  составляло
для меня проблемы. Не без грусти я вошел вновь  в  квартиру,  где  пахло
младенцем и подгоревшей кашкой.
   - Говорите, она в холодильнике? - пробормотал Маниганс.
   - Угу. Если жаждете сильных ощущений, вы попали по адресу.
   Отправив его развлекаться, я принялся обыскивать жилую комнату, но не
обнаружил ничего, что  хотя  бы  отдаленно  напоминало  черный  блокнот.
Напрасно я рылся в  нижнем  белье,  вынул  все  ящики,  прощупал  матрас
дивана, предварительно его разложив. Я остался с носом.
   Вскоре вернулся Маниганс, лицо у него было белее свадебной фаты.
   - Не слишком аппетитно выглядит, а? - бросил я.
   Он покачал головой.
   - Но, господин комиссар... Но...
   Не понравился мне его взгляд.  Он  пялился  на  меня  так,  словно  я
рехнулся. Мне не мерещилось,  ведь  на  психов  смотрят  иначе,  чем  на
замерзшее море или картины фламандских и голландских художников XV века.
   Я резко оттолкнул напарника, не пытаясь смягчить толчок (впрочем, как
я мог  его  смягчить,  когда  мне  было  позарез  необходимо  освободить
проход?).  Дверца  холодильника  стояла  настежь.  Вы,   наверное,   уже
догадались, для этого не обязательно быть волшебником или  прочесть  все
детективы  на  свете.  Голова  исчезла.  Вынужден  признать:  фокус   из
репертуара бульварного театра, самого низкого пошиба, избитый и  пошлый.
Мало того, лет двести назад им  уже  натешилась  мадам  Агата  Кристи  в
начале своей карьеры. И если я использовал этот трюк, то не  потому  что
не способен выдумать что-нибудь новенькое  или  из  лености,  а  потому,
дорогие мои собратья, что положил себе за  правило  описывать  все,  как
было, без прикрас. Не думайте,  что  я  решил  легко  отделаться,  и  не
честите меня халтурщиком, но быстренько проглотите эту маленькую горькую
пилюлю. От человека моего склада потребовалось  немало  мужества,  чтобы
остаться верным реальности, когда она принимает столь простецкие  формы.
И пусть кто-нибудь бросит в меня камень!
   Башка пропала! И следов не осталось! Я  не  нашел  даже  тарелки,  на
которой возвышалось это угощение. Съедено, вылетело в трубу! Исчезло  по
мановению волшебной палочки!
   В этой истории, которую я имею честь и несчастье вам рассказывать,  с
самого  начала  все  пошло  наперекосяк.  Мне  долго  морочили   голову,
кривлялись, жеманничали, и  когда  наконец  я  собрался  задать  парочку
интересных  вопросов  малышке  Ребекке,  она  улепетнула.  Юный   Надисс
заявился к родителям аккурат в тот момент, когда я был  там,  и  слинял,
прихватив с собой жену  Цезаря.  Я  ввалился  к  Келушикам  после  ухода
Терезы. Пьянчужка привела меня к ней, но Терезу уже  прикончили.  И  вот
теперь, вернувшись в квартиру поляка, чтобы завладеть  его  блокнотом  с
адресами и телефонами, я не только ничего не  нашел,  но  и  отрубленная
тыква испарилась из холодильника! Словно  некий  злой  дух  развлекался,
вставляя мне палки в колеса и позволяя преступникам опережать меня всего
на несколько минут. Чистый  водевиль!  Одна  дверь  закрывается,  другая
открывается. Там убыло, здесь прибыло. Я вхожу, ты выходишь. Слаженно  и
бодро вплоть до развязки! Пока я рыскал  в  потемках  под  мостом  Мари,
убийцы наведались в жилище своей  жертвы  и  вынесли  охлажденную  часть
тела.
   Зачем?  Обычно  от  такого  сувенира   стремятся   избавиться   всеми
доступными способами.  Выбрасывают  в  мусорный  ящик,  сдают  в  камеру
хранения, посылают по почте в приюты для бездомных, но в любом случае не
отправляются с нею на прогулку.
   - Успокойтесь, Маниганс,  я  не  сумасшедший,  -  заверил  я  бывшего
инспектора. - Просто они пришли и забрали голову.
   - Те двое из машины?
   - Весьма вероятно.
   - С какой целью?
   - Долго объяснять. Пока я буду рассказывать, расследование подойдет к
концу. А пока как мне не хватает этого проклятого черного блокнота!
   - Вы его не нашли?
   - Нет, хотя поработал на совесть, - сказал я, обводя  рукой  комнату,
где все было перевернуто вверх дном.
   - А не взяла  ли  женщина  его  с  собой,  когда  ходила  звонить?  -
предположил бывший легавый.
   - Возможно.
   Вот и ответ на мой вопрос. Я недоумевал, почему Тереза не вспомнила о
бумажнике, когда расплачивалась. Ответ: в черном блокноте  были  деньги.
Вывод: блокнот все еще при ней, в кармане жакета. Естественное  решение:
вернуться к мосту Мари и обыскать труп. Хорошо, что  я  до  сих  пор  не
предупредил полицию.
   - Скорей!

***

   В бессонную ночь (хотя эту ночь лучше было бы назвать ночью  усопших)
наступает момент, когда усталость полностью отпускает вас. Вы  обретаете
второе дыхание, и тогда сам черт вам не брат.
   Нечто подобное случилось со мной, когда я выбрался на свежий  воздух.
Я ощутил необычайную  внутреннюю  легкость,  голова  была  ясной,  мысль
работала с удивительным проворством.
   Маниганс, напротив, с трудом волочил ноги.  Он  выглядел  измученным,
словно тащился по пустыне.
   - Похоже, вы устали, коллега?
   - Точно. Сердце у меня ни к черту, мотаться  вверх-вниз  по  лестнице
уже трудновато, ноги подкашиваются. Пойду-ка я, пожалуй, баиньки...
   - И правильно сделаете.
   Я остановился, наткнувшись на разбитый  фарфор.  Он  валялся  посреди
улицы, осколки разлетелись в радиусе нескольких метров.
   Небольшой белый прямоугольник, украшенный  блеклым  цветочком,  лежал
прямо у носка моего ботинка. Я поддел его ногой,  и  он  улетел  далеко,
отскакивая рикошетом от темных фасадов.
   Дзынь! В мою голову ворвалась мысль и осветила потемки. От нее  веяло
бодростью и свежестью, как от северного ветра.
   Такая мысль никогда не придет, не прискачет, не вползет в голову тем,
у кого мозг пребывает в наилегчайшей весовой категории  .
   Я был настолько возбужден, что закурил сигару. Чудом у меня в кармане
завалялась одна марки "Упманн". Я снял алюминиевый наконечник.  Когда  я
раздеваю "Упманн",  у  меня  такое  чувство,  словно  взламываю  копилку
отъявленного скряги.
   Я с наслаждением затянулся.
   - Был рад познакомиться,  комиссар,  -  пробубнил  старина  Маниганс,
когда мы оказались у входа в бистро.  -  Словно  десяток  лет  скинул...
Надеюсь, вы добьетесь успеха в этом мрачном деле.
   -  У  вас  есть  все  основания  надеяться,  Маниганс.   Спасибо   за
сотрудничество, оно оказалось чрезвычайно полезным. Спите спокойно и  не
омывайте слезами прошлое, от этого оно краше не станет.
   Старик съежился, а я отправился за Бертой.

***

   Берта переломила ход  событий  в  северном  полушарии.  Немудрено,  с
такими-то  полусферами.  Революционеры  приняли  ее  в  свой  круг.  Они
чокались  и  произносили  тосты  наперебой.  Лысый  хозяин  наблюдал  за
компанией томным глазом. Антуан крепко  спал  на  банкетке.  Музыкальный
автомат хрипел и сипел, но напрасно Луи Армстронг раздувал посеребренную
медь, малыш и ухом не вел.
   - Я его покормила, - объявила суррогатная мамаша. - Добавила  чуточку
рома, профилактика против простуды, он ведь мог замерзнуть  под  мостом.
Этот крикун настоящий мужчина, вылакал все до  капли!  Но  что  с  вами,
дорогой, вы, кажется, взволнованы?
   - Берта, собирайтесь! Время  не  ждет.  Китиха  взяла  ребенка,  а  я
расплатился за постой. Мы торопливо направились к выходу.
   - Машину не берете?
   - Нет нужды, мы возвращаемся на улицу Франк-Буржуа.
   Я шел быстро. Толстуха, пыхтя,  едва  поспевала  за  мной.  Когда  мы
свернули на улицу, где жили Келушики, у их дома мелькнула тень и пропала
за углом. Черт, он не терял даром времени! Я рванул  вслед  за  уходящей
натурой. И правда, сердце у Маниганса было дрянь. Стометровка ему уже не
давалась. Я нагонял его. Справедливости ради замечу,  что  его  движения
сковывал увесистый сверток, который он держал под мышкой.
   Маниганс скоро  догадался,  что  ему  не  уйти.  Он  остановился  как
вкопанный, развернулся к нам лицом и в следующую секунду вытащил пушку и
принялся в нас палить, мерзавец!
   Ах, урод, такой реакции  я  от  него  не  ожидал!  Пуля  врезалась  в
тротуар. Вторая изуродовала  витрину  химчистки.  Да  у  него  развилось
косоглазие на старости лет! На что он надеется? Сбросить нас  в  реку  и
отправиться на каникулы?
   Ребенок заголосил.
   - Он задел малыша! сиреной взвыла Берта. - Негодяй! Детоубийца!
   "Задел малыша"!
   Рев Берты вывел меня из  оцепенения.  Я  разъярился,  как  бык  перед
красной тряпкой, как бойцовый петух, медведь, потревоженный в берлоге!
   Шпалер уже в моей руке. Никаких предупреждений! Заряжаю. Единственную
пульку. Стреляю с вытянутой руки. Не целясь! Меня ведет инстинкт! Хлоп!
   Маниганс охнул,  или  ахнул,  или  хрюкнул  (толком  не  разобрал)  и
покатился по грязной мостовой.
   Я подбежал к Берте.
   - Как малыш?
   Она положила его на кромку тротуара,  чтобы  получше  рассмотреть.  И
вдруг рассмеялась, смех сквозь слезы.
   - Нет, вы только взгляните... Комбинезончик продырявлен на плече,  но
это пустяки... Красное пятнышко, словно от легкого ожога... Целехонек!..
Ах ты мое сокровище, киска, рыбка! Сладкий  мой!  Поросеночек!  Агу-агу!
Цветочек! Невредим! Господь его защитил! Воздал!  Я  почувствовала,  как
просвистела пуля. У меня  под  мышкой!  Спасен!  Чудо!  Благодарю  тебя,
Господи!
   Толстуха долго не могла опомниться. От избытка чувств она забормотала
молитву, путая слова. Молитва звучала, как бабье причитание.
   Мальчишка умолк, заинтересовавшись представлением,  устроенным  мадам
Берюрье. Похоже, в Антуане  проклюнулось  чувство  прекрасного.  Он  уже
начал кое-что смекать в этой жизни.
   Убедившись, что с малышом все в порядке, я склонился над  Манигансом.
Не знаю, куда угодила пуля, но старому мерзавцу пришел конец.  Он  слабо
хрипел. Глаза закатились. В горле булькало. Пальцы скребли мостовую.
   Настал час стервятников. В округе одно  за  другим  вспыхивали  окна.
Обычное дело, когда в городе случается заварушка. Зеваки  вырастают  как
из-под земли и множатся быстрее раковых клеток. Приходится отбиваться от
них, как от назойливой мошкары.
   Я опустился на колени рядом с Манигансом.  Сверток  лежал  между  его
ног. Отрезанная голова, наспех завернутая  в  потрепанное  пальто.  Она,
должно быть, слегка помялась. Естественно, ее  же  выкинули  с  третьего
этажа во двор.., пока я обыскивал комнату  Келушика  в  поисках  черного
блокнота.
   Маниганс допустил ошибку, решив избавиться также и  от  окровавленной
тарелки. Опытный легавый метнул ее, словно диск. Башка, упав с  третьего
этажа, шмякнулась негромко, но фарфор, разбившись, должен  был  привлечь
мое  внимание,  однако,  тарелка  перелетела  через  соседнюю  крышу   и
грохнулась оземь на улице, вдали от моих ушей.
   Когда мы расстались и я зашел в бистро,  он  побежал  забрать  жуткий
трофей.
   - Вы слышите меня, Маниганс?
   Мой вопрос на мгновение вызвал в нем прилив  сил.  Он  широко  открыл
пасть и замер, устремив взгляд на скомканную хламиду.
   Мертв!
   Поблизости заверещала  сирена  патрульной  машины.  Не  мешкают  наши
ажаны.
   С   профессиональным   автоматизмом   я   обшарил   карманы   бывшего
полицейского, выудил старый потрепанный кошелек, почти пустой. В  заднем
кармане штанов я обнаружил пачку  кредиток.  Толстую,  зеленоватую!  Она
напоминала древний кирпич,  покрытый  плесенью.  Похоже,  мой  "коллега"
процветал!
   И все?
   Если не считать перочинного  ножика,  замызганного  носового  платка,
измятой пачки сигарет и спичек в рекламной картонке.
   - В чем дело, кто вы такой?
   Парни  в  круглых  пелеринах  разгоняли   толпу   плечами,   локтями,
коленками, пинками. Командир взвода схватил меня за воротник.  Я  поднял
голову, он меня узнал.
   - О, простите, господин комиссар!
   У меня не возникло желания сюсюкать: "Ничего страшного,  дружище,  вы
исполняете свой долг..."
   - Отправьте малого в морг и не потеряйте по дороге его пистолет.
   - Будет сделано, господин комиссар. Вы не ранены?
   - Нет. - Я был предельно лаконичен. - Берта! Где вы?
   - Здесь! - отозвалась моя необъятная тень.
   Она стояла в  группе  жадных  слушателей  и  не  закрывала  рта.  Все
подробно: как,  что,  зачем  и  почему.  Этот  подонок,  бандит,  убийца
осмелился палить в семимесячного младенца! Позор! Такого  не  видали  со
времен  нацистской  оккупации.  Смерть  чересчур  мягкое  наказание  для
бессердечного выродка! Его надо было пытать,  истязать,  кормить  одними
пирожными, чтоб с горшка не слезал  !..
   Я потащил Берту с ребенком в тихий закоулок. Вы же меня знаете!  Там,
где кишит народ, мне нет места. Терпеть не  могу  зевак!  Мне  требуется
покой, в душе и в мире. Особенно невыносимо, когда тебя,  словно  мелкой
дробью, осыпают приветствиями, вопросами, восклицаниями и прочей дрянью.
   Мы забрались в мою скучающую колымагу и  уложили  Антуана  на  заднем
сиденье. Хотите посмеяться? Сигара все еще торчала у меня  во  рту.  Она
была  немного  изжевана  и  погасла,  но  никуда   не   делась,   с