но,
швейцарские друзья; я буду очень внимателен к косулям!



   Сан Антонио.
   Сан-Антонио в Шотландии.

   Глава 1
   -  У  вас  очень  мило,-  говорит  последняя  покоренная  мною  красотка,
переступив порог нашего дома.
   У девицы есть все, что надо. Она высокая,  у  нее  чудесные  глаза,  если
рассматривать их по  отдельности  (левый  не  теряет  из  виду  синюю  линию
Вогезов, а правый внимательно наблюдает за портом Бреста), шикарные  волосы,
формы, превращающие руку мужчины в суповую ложку,  и  настолько  чувственные
губы, что, едва завидев их, ее губная помада  сама  вылезает  из  тюбика.  В
общем, представляете, да?
   Ее зовут Ирэн, и она на пять лет моложе меня...
   Я подцепил эту очаровательницу в поезде (что является хорошей  приметой),
когда возвращался с Дордони.
   Моя славная матушка Фелиси и я, ее единственный и  любимый  сын,  поехали
туда отдохнуть пару недель у тети Розы,  маминой  сводной  сестры,  чей  муж
Альфонс работает там егерем.
   Вообще-то мы должны были  провести  там  месяц,  но  я  быстро  устал  от
"Зеленой нежности  вечеров  над  Дордонью".  Хлорофилл  я  терплю  только  в
ограниченных количествах. К тому же Альфонс немного нудноват.  Он  уже  всех
заколебал рассказами о своих подвигах в первую  мировую,  фотографиями  того
времени, которыми забит весь чердак:
   Пуанкаре пожимает ему руку; Жоффр прикалывает ему на грудь Военный крест;
его рана в ногу и медсестра из госпиталя в Шалон-сюр-Сон, с которой  у  него
была интрижка. Я выслушиваю это уже тысячу лет и все  с  одними  и  теми  же
деталями, с одними и теми же подмигиваниями.  Это  становилось  невыносимым,
тем более что дожди зарядили, как  в  Лондоне.  Альфонс  под  дождем  -  это
настоящий ад. Поэтому однажды утром я звякнул Берюрье и попросил его  срочно
послать мне телеграмму, будто бы вызывающую меня в Париж для ведения важного
расследования. Думаю, Фелиси я этим не обманул. Кто хочет провести мою маму,
должен встать спозаранку. Но она вела  себя  так,  будто  все  нормально,  и
присоединила свои сожаления к тем, что выражали Роза и Альфонс.
   В поезде, увозившем меня  в  Париж,  я  был  счастлив,  как  школьник  на
каникулах. Настоящий отдых начинался только сейчас. В  одном  купе  со  мной
ехала Ирэн. Строгий вид, сдержанные манеры. Не  Софи  Лорен,  но  я  за  ней
приударил. После двух недель безделья я был готов ухаживать хоть  за  козой.
Двести километров я наталкивался на сдержанность, а потом в вагоне-ресторане
метрдотеля осенила отличная идея вылить  ей  за  корсаж  баночку  беарнского
соуса.
   Ничто так не способствует установлению дружеских отношений, как беарнский
соус. Руководство операцией я взял  на  себя:  моя  салфетка,  графин  воды,
разнос  первой  степени,  учиненный  неловкому.  Если  бы  вы  меня  видели,
сударыни, то уже никогда не ели бы беарнский соус, не имея меня соседом.
   Лед был растоплен. Я угостил ее своим вином,  а  она  меня  своим.  После
десерта я предложил ей "Куантро". Короче, когда мы возвращались в наше купе,
поезд как нельзя более  кстати  заехал  в  туннель  и  я  подарил  Ирэн  мой
фирменный поцелуй взасос в "гармошке" между вагонами. Это  был  первый  раз,
когда ей это делали  в  аккордеоне.  Музыкально-железнодорожный  антураж  ей
очень понравился, и она не рассердилась,  даже  когда  из-за  несвоевременно
дернувшегося состава я в  следующий  раз  поцеловал  воздух.  Правда,  чтобы
извиниться, я сразу же начал делать ей  специальный  массаж.  Короче,  когда
поезд наконец выбрался из туннеля, мы  увидели,  что  зажаты  между  дверцей
вагона и брюхом полковника, к стэку которого Ирэн лихорадочно прижималась  в
темноте, называя толстяка "дорогой".
   Она ехала в Париж в первый раз и радовалась путешествию. Поскольку  никто
ее не ждал, ночевать  ей  было  негде,  время  было  позднее,  а  наш  домик
пустовал, я предложил приютить ее. После недолгих жеманничаний с  претензией
на хорошие манеры она согласилась.
   - У вас правда очень мило,- повторяет она.- Вы занимаетесь бизнесом?
   ~ Почти,- отвечаю я, не особо распространяясь. Я веду ее на второй  этаж,
заново перестроенный после начавшегося у нас пожара, и открываю  дверь  моей
спальни.
   - Вы будете спать здесь! - говорю.
   - А вы? - волнуется Ирэн.
   - Я тоже,- не моргнув глазом успокаиваю я ее.
   - Это неразумно,- воркует она.
   - Почему? - возмущаюсь я.- Горячая вода тут есть, мягкий матрас тоже.
   Мисс Провинция смеется смехом из комической оперы.  Именно  в  это  время
происходит невинное на первый взгляд событие: звонит  телефон.  Принимая  во
внимание поздний час, этот звонок меня тревожит.
   - Вы не собираетесь снимать трубку?- удивляется  Ирэн.  Именно  над  этим
вопросом я и ломаю себе голову, Кто это может быть? Мама? Старик?  Приятель?
Я решаю, что это мама хочет убедиться, что я хорошо доехал, и  беру  трубку.
Не угадал: это Старик.
   - Слава богу!- кричит он.
   Строго между нами, лично я не вижу причин славить создателя.
   Если бы я прислушался к моему внутреннему голосу, то выбросил бы  телефон
в помойное ведро и продолжил бы увлекательный диалог с Ирэн. Но вы  же  меня
знаете:  долг  прежде  всего.  Вместо  того  чтобы  прислушиваться  к  своим
низменным инстинктам, я слушаю своего начальника, говорящего следующее:
   - Я  позвонил  вам  на  всякий  случай,  мой  дорогой  Сан-Антонио,  хотя
прекрасно знаю, что вы в отпуске. С одним моим другом,  известным  издателем
месье Пти-Литтре, произошло нечто крайне необычное. Представьте себе, что во
время вечера, который он организовал в своем  особняке  в  Нейи,  две  трети
гостей почувствовали себя плохо.
   - Может, лангусты попались несвежие?- предполагаю  я  с  горечью,  вполне
понятной любому, кто не является полным идиотом.
   Лысого мое замечание не веселит.
   - Это гораздо серьезнее, чем пищевое отравление,  мой  милый.  Пти-Литтре
один  из  немногих  присутствующих,  кто  не  почувствовал   эти   симптомы.
Перепугавшись, он позвонил мне. Он крайне расстроен.
   - Ему повезло, что это не желудочное  расстройство,-  не  удерживаюсь  я,
чтобы не сиронизировать снова. Старик продолжает излагать:
   - Как вы понимаете,  он  не  захотел  заявлять  в  полицию...  Его  гости
принадлежат к парижскому высшему обществу и...
   Ну разумеется, разве же могут заниматься этими персонами  жалкие  легавые
из районного комиссариата.
   - Я прошу вас в плане чисто дружеской услуги съездить туда посмотреть,  в
чем дело.
   Это ж надо! Ну спасибо за подарочек! Вас бы так! Я проклинаю Старика, его
нахальных друзей и мою идиотскую привычку снимать трубку телефона,  если  он
звонит посреди ночи
   ~ Я съезжу, господин директор.
   Он дает мне адрес Пти-Литтре.
   - Как только узнаете что-нибудь новое, звоните мне!
   - Ясно. Я кладу трубку на рычаг и поворачиваюсь к Ирэн.
   - Вы уходите?- бормочет она, сникнув от разочарования.
   - Да, нужно срочно заключить важную сделку.
   - В такое время!
   - Один наш крупный клиент вылетает утром в Рио и до отлета хочет  сделать
заказ на сто двадцать миллиардов долларов. Так что я бегу  к  нему  с  нашим
каталогом.
   Ирэн кивает. Она понимает.
   - А что вы продаете?
   - Аппараты  для  производства  ветра,-  объясняю  я.-  Вы  пока  ложитесь
баиньки, а я скоро вернусь.
   Я надеваю синюю шляпу вместо помявшейся во время путешествия кепки и бегу
выводить из гаража мою "МГ".
   Двадцать минут спустя с приезжаю к Пти-Литтре.
   Издатель живет в домике, сильно  смахивающем  на  Версальский  дворец.  В
общем, это не то жилище, где будешь делать пи-пи на лестничной  площадке!  В
нем три этажа, внутренний двор обсажен полувековыми деревьями, крыльцо  чуть
пошире, чем сцена дворца Шайо, а в сравнении с кованой железной решеткой его
ворот Ворота Станислава в Нанси кажутся плетеной корзинкой для бутылок.
   Моего приезда ждут с нетерпением, которое  мне  льстит  Едва  я  открываю
дверцу моей тачки, как к ней подскакивает лакей в белой куртке  и  с  черной
"бабочкой".
   - Господин комиссар Сан-Антонио?- спрашивает он
   - Совершенно верно,- отвечаю я, чтобы показать, что умею не сморкаться  в
занавески, когда нахожусь в светском обществе.
   - Месье ждет вас в холле.
   Я поднимаюсь  но  ступенькам  из  каррарского  мрамора  и  вхожу  в  холл
гигантских размеров.
   Месье Пти-Литтре я нахожу сидящим в кресле эпохи  Луи  Тринадцатого.  Его
лицо мне знакомо, потому что он действительно очень известный человек...
   В нем всего около метра тридцати пяти росту, верхушка черепа  лысая,  что
также не делает его выше. Ему лет пятьдесят, на носу толстые  очки;  у  него
голубые глаза навыкате и тонкий голос  евнуха,  рассказывающего  анекдоты  о
сексе.
   Он выскакивает из кресла, как зубная  паста  из  тюбика,  когда  на  него
наступишь ногой, и бросается ко мне.
   - Леон Пти-Литтре,- представляется он, протягивая мне обе руки,  перчатки
для которых, судя по их размеру, покупает в женском отделе.
   Я смотрю на маленького человечка, которого в его  кругу  прозвали  карлик
Леон.
   - Комиссар Сан-Антонио,- отвечаю.
   Я пожимаю его пальчики и жду объяснений.
   -  Это  невероятно!-  говорит  он.-  Совершенно  невероятно!  Прошу   вас
следовать за мной.
   Мне это делать легко, потому что его шажки  не  превышают  двадцати  пяти
сантиметров.
   Пти-Литтре приводит меня в большой  салон.  Там  меня  ждет  ошеломляющее
зрелище. Человек двадцать в вечерних туалетах лежат на диванах  и  на  полу.
Они слабо шевелятся, тихо  "вскрикивая  или  посмеиваясь.  Кажется,  они  не
страдают, но все без сознания... Дамы, изнемогая, стонут. Их вечерние платья
задрались до подбородка.
   - Просто немыслимо, да?- говорит мне издатель. Я должен  признаться,  что
впервые  вижу  подобное.  Пять  или  шесть  гостей  избежали  бойни.  Они  с
озабоченными минами стоят в центре огромной комнаты и тихо переговариваются.
   - Надо вызвать врача,- говорю.
   - Я уже позвонил профессору Бальдетру. Он приедет с минуты на минуту.
   Я наклоняюсь к типу, валяющемуся под столом, раскинув  крестом  руки.  Он
единственный в белом смокинге.
   -  Это  дворецкий,-  предупреждает  меня  Пти-Литтре.  Я  ощупываю  грудь
лежащего. Сердце бьется равномерно, хотя и несколько учащенно. Веки  у  него
дрожат и иногда приподнимаются, открывая безжизненные белые глаза.
   - Безумие, да?- спрашивает меня Пти-Литтре:
   Я соглашаюсь. Скажу честно, ребята, я уже не жалею, что меня потревожили.
Такой спектакль стоит того, чтобы на него посмотреть.
   - Как это началось?- спрашиваю.
   Карлик вытирает свой кукольный лоб шелковым платочком.
   - Ужин прошел нормально. Атмосфера была великолепной. Мы перешли в салон.
И вдруг через некоторое время присутствующий здесь генерал Гландю...
   Он показывает мне на толстого старика с огромными ноздрями. Ему Следовало
бы скорее сказать "отсутствующий здесь"...
   - ...присутствующий здесь генерал Гландю, сидевший в кресле, стал  громко
вздыхать. Мы спросили, что с ним. Он ответил бессвязно. Когда  мы  собрались
позвать врача, решив, что у него случился инсульт, принцесса де ла  Ротюрьер
с громкими криками рухнула на пол... За ней,  один  за  другим,  последовали
остальные лица, которых вы здесь видите... Ужасно, правда?
   - Вы сами ничего не почувствовали?
   - Нет, как, впрочем, и присутствующие здесь мои друзья. Он показывает  на
группу гостей, стоящих с откровенно неодобрительным видом. Деревянные  лица,
враждебная  тишина.  Приключение  их  не  забавляет.  Им   нужно   сохранять
репутацию, и они чувствуют, что  ступили  на  скользкую  дорожку.  Возможно,
завтра они станут добычей парижских газетчиков.
   - На первый взгляд,- говорю,-  мне  кажется,  что  те,  кто  почувствовал
недомогание, съели нечто такое, к чему не прикасались вы и эти ваши гости.
   Пти-Литтре пожимает плечами.
   - Послушайте,- протестует он,- все ели все!
   - За столом да,- возражаю я,- а после? Я  полагаю,  вы  подавали  ликеры,
шампанское...
   Он снимает очки, и его маленькое треугольное  лицо  гаснет,  как  витрина
магазина в семь вечера.
   - Верно, об этом я не подумал... Я продолжаю мое рассуждение:
   - Нужно установить, что пили заболевшие и что остальные...
   Остальные, то есть здоровые, кивают с  озабоченно-важным  видом.  В  этот
момент входит высокий  худой  месье  с  седеющими  волосами.  Чемоданчик  из
крокодиловой кожи в его руке сообщает мне, кто он. Это профессор Бальдетру.
   Малыш Пти-Литтре оставляет меня и подбегает к нему.
   - Ах, профессор,  это  невероятно!  Спасибо,  что  пришли!  Это  какое-то
безумие!
   Пока он объясняет, профессор  Бальдетру  осматривает  лежащих.  А  я  тем
временем философствую. Какая же это глупость,  говорю  я  себе,  собираться,
наряжаться, наводить красоту...  и  все  для  того,  чтобы  вместе  пожрать.
Профессор Бальдетру распрямляется.
   - Это, без сомнения, наркотик,- заявляет он. Пти-Литтре начинает кричать,
как если бы в его типографии напечатали книгу из одних нечетных страниц.
   - Вы шутите, мой дорогой друг! В моем доме никогда не  было  и  не  будет
наркотиков!
   -  Я  знаю  что  говорю,-  сухо  заявляет  профессор.  За  этим   следует
напряженная тишина, которую нарушаю я:
   - Вы хотите сказать, господин профессор, что все они приняли наркотик?  -
Именно.
   Я прошу у Пти-Литтре разрешения воспользоваться телефоном и бегу  звонить
в контору. Я постепенно погружаюсь в рабочую атмосферу.
   - Патрон?
   - А, Сан-Антонио! Ну что?
   - Гости вашего друга проглотили наркотик. Вы можете срочно прислать парня
из лаборатории? Фавье, например. Он не в отпуске?
   - Нет. Думаю, он сейчас у себя дома.
   - Спасибо.
   Я  кладу  трубку,  прежде  чем  босс  начал  давать  мне   свои   обычные
наставления. Рядом стоит лакей и прислушивается. Я делаю ему знак подойти.
   - Скажите, старина, это вы подавали ликеры?
   - Да, вместе с Жюльеном...- И он  добавляет:  -  Жюльен  лежит  вместе  с
дамами и господами!
   - Он зашибал?
   Лакей, молодой брюнет с выразительным лицом, пожимает плечами.
   - Бывало.
   - Я хочу сказать: он пил во время работы?
   - Я понял.  Да,  Жюльен  иногда  выпивает  тайком  ста-канчик...  У  него
несчастье - ушла жена.
   - И что обычно он пьет?
   - Виски. Я киваю.
   - Месье Пти-Литтре тоже пьет виски?  Мой  собеседник  не  понимает  этого
сопоставления и несколько шокирован им.
   - Никогда. Месье выпивает немного вина за обедом,  а  в  остальное  время
пьет только фруктовые соки. Я размышляю три секунды, потом благодарю его.
   - Прекрасно.
   Вернувшись в салон, я нахожу профессора Бальдетру  сидящим  в  кресле  со
стаканом виски в руке и дающим уцелевшим урок по наркологии. Он мне говорит,
что сейчас приедут "скорые" и отвезут всех в его клинику.
   Я, соглашаясь, киваю.
   - А пока, дамы и господа,- говорю,- я бы хотел знать, что вы  пили  после
ужина. Вы, мадам?
   - Кофе,- воркует толстуха,  по  мере  возможностей  маскирующая  зоб  под
бриллиантовым ожерельем.
   - И все?
   - Все.
   - Вы, мадам?
   - Шампанское с апельсиновым соком,- отвечает мне элегантная особа.
   - А месье?
   Длинный очкарик с орденской ленточкой произносит тоном,  более  холодным,
чем взгляд змеи:
   - Шампанское!
   - Вы, месье?
   Тип с небольшой бородкой меряет меня полным  ненависти  взглядом,  прежде
чем ответить:
   - Виски.
   Я подпрыгиваю.
   - Вы уверены?
   - Простите,- возмущается он,- я пока еще помню, что делаю...
   Нас прерывает профессор Бальдетру. Он корчится в своем кресле и стонет.
   - Господи, он тоже! - хнычет Пти-Литтре.
   Стакан эскулапа еще стоит на низком столике. Я беру его  и  принюхиваюсь.
Это скотч.
   - Кто ему налил?- ору я.
   - Он сам,-  бормочет  издатель,-  пока  вы  звонили...  Признаюсь,  я  не
подумал...
   Я замечаю рядом со стаканом бутылку.
   - Он налил отсюда?
   - Да.
   Я поворачиваюсь к бородатому.
   - А вы, месье?
   - Нет,- отвечает он.- Я пью только "Хейг" с пятью звездочками.
   Скромные запросы!
   Звоню лакею. Он является  очень  быстро,  потому  что  стоял  за  дверью,
прижавшись ухом к замочной скважине.
   - Скажите,- спрашиваю я, показывая  ему  бутылку,-  во  время  вечера  вы
подавали это виски?
   - Да, месье.
   - О'кей, спасибо.
   Я сую палец в горлышко, переворачиваю бутылку, потом вытаскиваю  палец  и
осторожно касаюсь кончиком языка. В чем, в чем, а  в  скотче  я  разбираюсь.
Надеюсь, вы в этом не сомневаетесь? У этого виски странный  привкус.  Ошибки
быть не может: вот источник беды. Это "Мак-Геррел". Blended and botteled  by
Daphne Mac Herrel, Scotland- уточняет этикетка. Не очень известная марка.  Я
говорю  об  этом  Пти-Литтре,  который  розовеет  от  смущения   за   своими
иллюминаторами.
   Он оправдывается в глазах еще здоровых гостей,  озабоченный,  как  бы  не
показаться в их глазах ничего не понимающим лопухом:
   -Этот скотч мне подарил один мой хороший друг, который употребляет только
его. Он утверждает, что это самая лучшая марка.
   - Сколько он вам его дал?
   - Шесть бутылок.
   - Где остальные?- спрашиваю я слугу.
   - Одна пуста,- сообщает он,- эта начата, а остальные четыре целые, еще не
распечатанные.
   - Отлично, заверните. Я возьму их с собой. Тут  является  еще  не  совсем
проснувшийся Фавье. Его рыжие волосы горят в свете люстр. Он моргает глазами
и потирает щеки, на которых выросла маисового цвета щетина. Я отвожу  его  в
сторону.
   - Деликатное дело, малыш: драма в высшем обществе. Рыжий  показывает  мне
на неподвижно лежащую публику:
   - Чего это с ними?
   - Это мне скажешь ты.  Сделай  анализ  содержимого  этой  бутылки  и  еще
четырех, которые  тебе  передаст  лакей.  Я  скоро  присоединюсь  к  тебе  в
лаборатории. Действуй быстро.
   Он послушно  исполняет  приказ.  'Фавье  хороший  парень.  Всегда  готов,
никогда не выражает недовольства.
   Начинается тарарам: прилетели четыре "скорые" Пти-Литтре поплохело.
   Он понимает, что замять скандал будет невероятно трудно. Двадцать носилок
- это что-то. Светский прием превращается в железнодорожную катастрофу. Весь
квартал собирается перед его особняком.
   Мне становится его жаль.
   - Распространите слух, будто произошла утечка газа, что и стало  причиной
недомогания этих людей.
   Он жмет мое запястье (выше локтя ему вообще не дотянуться).
   - О, спасибо! Газ! Ну конечно, газ!
   - Назовите мне имя друга, подарившего вам те шесть бутылок виски.
   Его восторги враз исчезают.
   -Что вы себе вообразили! Этот человек вне всяких подозрений.
   -  Вы  Тоже  вне  всяких  подозрений,  месье   Пти-Литтре,   однако   это
удивительное происшествие случилось в вашем доме.
   - Это верно,- соглашается карлик.
   - Итак?
   Он с сожалением шепчет:
   - Это месье Шарль Оливьери, крупный промышленник...
   - И живет он? - Авеню Анри Мартен, дом двести двенадцать.
   - Спасибо.

   Глава 2
   Фавье сидит один в бледном свете лаборатории. Его  когда-то  белый  халат
похож на палитру Ван Гога, глаза  обведены  темными  кругами,  жесты  как  у
привидения.
   Когда я вхожу, он даже не поднимает голову, потому что узнал мои шаги,  и
только шепчет:
   - Сейчас будет  готово,  господин  комиссар.  Господин  комиссар  говорит
"спасибо", берет стул и садится на него верхом. Я  думаю  о  Ирэн,  задающей
храпака в моей кровати, о крохотном  Пти-Литтре,  который  сейчас  наверняка
умирает от беспокойства в клинике профессора Бальдетру... о жизни.  Забавно!
Несколько часов назад  я  совершенно  не  знал  этих  людей,  а  сейчас  они
находятся в центре  моих  мыслей...  Я  никогда  прежде  не  видел  Ирэн  и,
рассуждая логически, никогда не должен выл встретить ее.
   Однако я крепко  целовался  с  ней  в  вагоне  поезда,  а  сейчас,  когда
рассуждаю, она спит у меня дома.  Я  слышал  об  издателе  и  некоторых  его
гостях, но они были для меня всего лишь именами.
   Из  маленького  транзистора  тихо  льется  песня  Азнавура.  Фавье  люби