столовой...
   - Мы проверим...
   Нас разводят по камерам... Хотел бы я знать, чем все это закончится...

   Глава 15
   Должно быть, сейчас  полдень.  Дверь  моей  камеры-шкафа  открывается,  и
солдат протягивает мне  миску  супа.  Нужно  недюжинное  воображение,  чтобы
назвать эту  мерзкую  бурду  супом.  На  самом  деле  это  теплая  вода,  на
поверхности которой меланхолично плавает  одна  морковка.  В  нынешнем  моем
положении я не требую  обеда  от  Ларю...  Проглатываю  эти  помои  и  делаю
несколько упражнений, чтобы размяться...
   Едва я закончил эту легкую гимнастику, как заявляется Карл.
   Он кипит. Я говорю себе, что он продолжит  серию  демонстраций  китайских
пыток, но пока об этом нет речи.
   - Мы сделали обыск на улице Жубер,- взрывается  он.-  И  знаете,  что  за
лампу мы там нашли? Труп!
   Если бы я читал рассказ Сан-Антонио, то в эту самую минуту  веселился  бы
сильнее всего. Я и думать забыл о фару, он же  "Стрижка-бобриком",  которого
замочил в квартире моего двойника. Лучше  того!  Позавчера  я  совсем  забыл
сообщить о нем  Гийому...  Возможно,  эта  забывчивость  меня  спасет:  труп
придает правдоподобие моему "признанию".
   - Проклятье!- кричу я.- Банда "Кенгуру" завладела ею!
   Я пользуюсь смятением, царящим в мозгах Карла, чтобы спросить:
   - Значит, вы их не всех перебили в Везине?
   Отметьте, что этот вопрос рискован, потому что может подать  Ренару  идею
допросить выживших, если таковые есть и находятся у него  в  руках.  Так  он
узнает, что Фару был убит мной задолго до моего ареста...
   - Увы, нет!- отвечает Карл.- Трое мерзавцев  сумели  удрать...  Остальные
мертвы...
   Так, так, так! По Парижу еще скачут "кенгуру", и это дает мне  прекрасную
возможность для объяснения исчезновения лампочки... Карл, сам того не  зная,
открыл мне дверь на свободу.
   - Какое несчастье!- говорю.- В ту ночь, перед вашим приходом, они  сумели
заставить меня  признаться,  где  Находится  лампочка...  Должно  быть,  они
бросились по указанному адресу, чтобы ее забрать, и передрались из-за нее...
Вам остается только поймать оставшихся в живых.
   Карл размышляет.
   - Мы об этом подумаем. Следуйте за мной!- приказывает он.
   Меня охватывает страх, что он влепит мне маслину в затылок.  В  общем,  я
ему  больше  не  нужен,  а  на  милосердие  Ренара  особо  рассчитывать   не
приходится.
   Мы входим в столовую, где офицеры пьют ликеры и курят сигары  толщиной  с
фок-мачту. В почтенном собрании я замечаю и женщин, в том числе Грету.
   Ничего не скажешь, эта девочка просто прелесть, и, даже будучи ее  личным
врагом, невозможно не любоваться ею. На ней черный костюм,  белая  блузка  и
брошка из слоновой кости. Приняв томную позу, она курит длинную  сигарету  с
золотым ободком на конце.
   - А вот и мой любимый комиссар,- воркует она.- Садитесь  рядом  со  мной,
комиссар.
   Я ошеломлен этим приемом, которого никак не ожидал. Но, как вы знаете,  я
умею приспосабливаться ко всем ситуациям и не моргнув  глазом  сажусь  возле
нее.
   - Выпьете стаканчик коньяку?
   - Я могу выпить целую бутылку, баронесса...
   Она смеется и наливает мне коньяк.
   Ох, как эти гады  себя  любят!  Коньяк  великолепный..  Если  бы  я  себя
послушал, то крепко напился бы в этом изысканном обществе.
   - Это что же,- спрашиваю я ее,- у  моей  нежно  любимой  подруги  сегодня
выходной от пыток?
   -Да.
   Кажется, она твердо решила не обижаться.  Остальные  невозмутимо  слушают
нас.
   - Вы знаете, что прекрасны?
   - Не может быть!
   - Как!- вскрикиваю я, притворяясь удивленным.- Ни один из этих срывателей
ногтей не сказал вам об этом? Ах, Грета, старая добрая немецкая  галантность
погибает!
   Она наклоняется поймать сползающую петлю чулка. Я машинально вдыхаю запах
ее духов и бросаю взгляд на ее груди.  Это  у  меня  почти  рефлекс,  только
сейчас я ничего не вижу, потому что ее блузка очень высоко  заколота  брошью
Тогда я смотрю на брошь, и от удивления у меня начинает течь слюна. На  этой
безделушке есть надпись, напоминающая мне другую...
   Никто не замечает моего смущения, и это прекрасно...
   - Дамы и господа, перед вами знаменитый комиссар Сан-Антонио из Секретной
службы,-  заявляет  Карл,-  -доставивший  нам  столько  неприятностей  перед
войной. Это продолжается и сейчас. В числе прочих подвигов он сумел отобрать
у мерзавцев "кенгуру" нашу BZ  22.  Правда,  следует  отметить,  что  те  не
остались в долгу и смогли снова завладеть нашим изобретением.
   Карл берет стакан шерри и опрокидывает себе в рот, после чего с подлинным
удовольствием прищелкивает языком и продолжает.
   - В принципе,  раз  милейший  комиссар  оказался  нам  больше  не  нужен,
осталось только прислонить его к стенке  и  дать  ему  двенадцать  пуль,  на
которые он имеет все права...
   Он делает паузу.
   - Но,- продолжает он,- мне в голову пришла одна идея: почему  бы  нам  не
использовать замечательные качества этого человека?  Один  раз  ему  удалось
заполучить BZ 22, и нет никаких оснований не верить, что  удастся  повторить
этот подвиг...
   Собравшиеся с сомнением качают  головами.  Один  из  них  что-то  говорит
по-немецки, но Карл его перебивает:
   - Давайте играть в открытую, дорогой майор.  Я  предпочитаю,  чтобы  этот
человек понимал, о чем мы говорим.
   - Ну что же,- повторяет  майор  с  акцентом,  густым,  как  гудрон,-  мне
кажется, господин полковник, что освобождать комиссара опасно... У  нас  нет
никакой уверенности, что, выйдя отсюда, он не попытается удрать в Англию.  А
если перед этим он сумеет заполучить BZ  22,  это  будет  крайне  неприятно.
Конечно, у нас есть все возможности установить за ним плотное наблюдение, но
из ваших слов следует, что мы имеем дело с очень хитрым человеком...
   Карл улыбается.
   - Успокойтесь, фон Штибле, если я открываю перед Сан-Антонио  двери  этой
тюрьмы, то потому, что имею способ держать его в руках.
   - Можно спросить, что это за способ, господин полковник?
   - Крыса.
   Я понимаю ход его рассуждений.
   - Мы удерживаем в качестве заложницы его возлюбленную,- объясняет  Карл,-
которой он очень Дорожит, чему мы получили доказательство.  Он  не  захочет,
чтобы с ней случилось большое,  очень  большое  несчастье.  Правда,  дорогой
комиссар?
   Вам надо говорить, что это предложение  меня  чертовски  устраивает?  Все
лучше, чем сидеть в этом жутком шкафу. Выйдя на свежий  воздух,  я  придумаю
способ вытащить отсюда Жизель. Вы сочтете  меня  излишне  оптимистичным,  но
один из моих любимых девизов: "Веселись, пока жив".
   Я допиваю коньяк и любезно отвечаю Карлу:
   - Это кажется мне осуществимым, но я  хотел  бы  узнать,  что  произойдет
после того, как я получу результат. Вы отправите  меня  на  переработку  для
азотистых удобрений или наградите Железным крестом?
   Карл снова наливает себе стакан.
   - Вы не видите середины между этими  крайними  решениями?  Мое  вчерашнее
предложение остается  в  силе.  Вы  имеете  мое  слово  офицера,  что,  если
передадите мне лампу, вам и вашей  подруге  сохранят  жизнь.  Я  даже  отдам
распоряжение, чтобы  ваше  заключение  проходило  в  самых  лучших  для  вас
условиях.
   - Вы очень любезны.
   - Я бы не хотел строить долгосрочные проекты,- говорит он,-  но  если  мы
останемся довольны вашей работой, то,  может  быть,  рассмотрим  возможность
более тесного сотрудничества. Наше правительство использует все таланты...
   Сказать, что я хочу заржать, - значит не  сказать  ничего.  Карл  шутник.
Послушать его, так он может дать мне пост гауляйтера!
   - Ну так что?- спрашивает он.- Каков ваш ответ?
   - Мне  кажется,  у  меня  нет  выбора...  Но  я  ставлю  мое  согласие  в
зависимость от двух... не хочу говорить условий... скажем, пожеланий.
   - Я вас слушаю.
   - Так вот, я бы не хотел, чтобы вы окружили меня целой толпой шпиков  под
предлогом, что я освобожден условно. Мне предстоит сыграть очень  деликатную
партию, и я не хочу, чтобы ангелы-хранители затрудняли мою свободу действий.
Вы меня понимаете? Я говорю откровенно, без малейшей задней мысли...
   - А второе пожелание?
   - Оно скромнее: в данный момент мечта моей жизни - слопать сандвич...  За
два дня я съел только одну морковку и выпил миску теплой воды.
   Карл подзывает официанта и приказывает подать мне холодный ужин.
   - Ну и славно!- говорю я.- Вести дискуссию лучше в дружеской обстановке.
   Я начинаю есть, стараясь не особо набрасываться на еду. Не хочется, чтобы
они могли рассказать, как Сан-Антонио вел себя, словно  голодная  собака.  Я
отставляю мизинец и стараюсь применить на практике  все  советы  пособия  по
хорошим манерам, найденного мною когда-то в  ящике  ночного  столика  одного
лжебарона.
   Пока я закусываю, господа и дамы возобновляют разговор на немецком.
   Я поворачиваюсь к Грете.
   - Скажите, далекая принцесса, вы знаете, что, несмотря на наши  маленькие
разногласия  и  даже  на  то,  что  вам  случается  перепутать  мою  щеку  с
пепельницей, мне обал-денно нравится ваша фигура? Думаю, я уже доказал,  что
ваши прелести не оставляют меня равнодушным... Как вы смотрите на то,  чтобы
заключить между нами перемирие?
   Она смотрит на меня сквозь дым сигареты. Ее глаза  почти  зеленые.  Между
чувственными губами я замечаю ослепительно белые зубы.
   - Если я назначу вам завтра стрелку, придете?
   - Надо подумать.
   - Отметьте,- продолжаю я, чтобы развеять все ее сомнения,- если  об  этом
узнают здесь, это не будет иметь никакого значения. Вы сможете сказать,  что
флиртовали со мной, чтобы быпо удобнее следить Самое смешное, что это должно
быть правдой. Но неважно, я слишком хочу сжать вас в своих  объятиях,  чтобы
анализировать причины, заставляющие вас проявлять ко мне благосклонность.
   - Хорошо,-шепчет она.
   - Встречаемся в Пам-Пам де л'Опера?
   - Если хотите...
   - Давайте в четыре?
   - Можно.
   Довольный полученным результатом, я вонзаю зубы  в  бифштекс.  Дела  идут
отлично.
   В середине второй половины дня, свежевыбритый,  я  покидаю  фрицев.  Карл
возвращает мне часть моих бабок. Перед тем как отпустить меня, он показывает
клетку, в которой кружится бедная крыса
   - Не забывайте эту маленькую зверушку...
   - Не беспокойтесь.
   - Вот наш номер телефона. Если понадобится подкрепление, звоните.
   - Договорились.
   - И последний момент,- заявляет лже-Ренар.- Я даю вам восемь дней,  чтобы
добиться успеха. По истечении этого срока крысе будет что покушать...
   Я отвечаю неопределенным жестом и выхожу.
   До скорого!

   Глава 16
   Как приятно снова попасть в столицу. Я вдыхаю ее воздух обеими ноздрями.
   Спорю, у вас есть четкое представление о  том,  что  я  буду  делать.  Вы
думаете, что я затрублю в рог, давая сигнал к началу большой охоты... Вы уже
видите меня сметающим все с пути в поисках уцелевших  "кенгуру"...  Если  вы
так думаете, то рассуждаете как безмозглые бабы. По возвращении  в  Париж  я
захожу в бар выпить несколько стаканов крепкого  грога,  после  чего  иду  в
кино. Да, да, в киношку! А  если  кому-то  надо  повторить  еще  раз,  пусть
подставляет челюсть, я ему ее живо вправлю.
   В данный момент я играю своей жизнью и жизнью Жизель. Ставка  заслуживает
того,  чтобы  принять  предосторожности,  а?  Рвение  еще   не   гарантирует
положительного результата. Я хочу действовать наверняка. У  меня  в  котелке
варится одна идейка, и ей надо довариться. Когда  она  будет  готова,  я  ее
вытащу.
   Я  захожу  пожрать  в  "Дюпон-Монмартр",  потом  отправляюсь  на   поиски
гостиницы с мягкими матрасами. Одну такую я нахожу у заставы Сен-Мартен. Там
полно путан, но я не привередлив. Старая грымза спрашивает, подойдет ли  мне
комнатушка на четвертом. Я отвечаю, что да, плачу за номер и  поднимаюсь  по
лестнице. Старуха  меня  окликает,  чтобы  спросить,  в  котором  часу  меня
разбудить. Я ей советую не тратить по этому поводу красные кровяные тельца и
дать мне продрыхнуть столько, сколько я захочу.
   Я быстро раздеваюсь и  ныряю  в  постель.  Кровать  -  это  самое  лучшее
изобретение человека после приручения лошади и выдумки жвачки.
   Скоро я начинаю храпеть, как эскадрон.
   Мне снится сон. Будто Жижи и я едем  в  поезде.  Я  ей  объясняю  принцип
сообщающихся сосудов. В общем, мы не скучаем! Вдруг авария, и мы оказываемся
погребенными под грудой металлолома.
   Я вырываюсь... Не совсем понимаю, проснулся я или это происходит во  сне.
Мои сомнения продолжаются недолго: проснуться-то я проснулся, но неизвестно,
долго ли пробуду в состоянии бодрствования. Вот в чем вопрос, как сказал  бы
мой корешок Шекспир. Представьте себе, какой-то гад залез в мою комнатушку и
дубасит  меня  по  чайнику  тем,  что  судмедэксперт  завтра  назовет  тупым
предметом. К счастью для моей головы, я сунул ее под подушку, а  напавший  в
темноте этого не  заметил.  Полуоглушенный,  я  шевелюсь,  дрыгаю  руками  и
ногами... Я не дам  себя  кокнуть  таким  образом.  Я  люблю  видеть  типов,
пытающихся  выдать  мне  путевку  на  вечный  отдых.  Наконец  мне   удается
высвободиться.  В  тот  момент,  когда  я  высовываю  голову  из-под   богом
ниспосланной подушки, получаю по зубам удар, от которого вижу  Южный  Крест.
Изо рта хлещет кровь. Я похож на свинью на бойне. Новый удар попадает мне по
скуле. В черепушке расцветает целый букет  созвездий.  Настоящий  фейерверк.
Спасибо господину мэру! Этот  людоед,  очевидно,  колотит  меня  утюгом.  Во
всяком случае, могу гарантировать, что это не бумажный цветочек. Невероятно,
что может происходить в голове в подобных случаях. Я говорю себе, что крепок
как гранит, если выдерживаю такую  молотилку.  Ой,  как  больно!  Наконец  я
сержусь и закрываю лицо обеими руками, чтобы дать себе  время  очухаться  от
этого нокдауна. Делаю глубокий вдох, втягиваю носом кровь и бросаюсь вперед.
   Соскакиваю с кровати. Парень продолжает  бить.  Я  узнаю  его  по  росту:
карлик!
   Тут я говорю себе: хватит! Я не собираюсь всю жизнь терпеть колотушки  от
этого злобного уродца. Пусть он удрал от фрицев, наслаждаться  свободой  ему
придется недолго. Черт его побери! Я сбиваю его с ног- Он выпускает из  руки
предмет, служащий молотком. Я нахожу его на ощупь. Это тяжелый металлический
ключ, каким дворники  открывают  и  закрывают  вентили  уличных  кранов.  Он
пользуется этим движением, чтобы садануть  мне  ногой  в  живот.  Мое  горло
скручивает жуткая тошнота, дыхание  перехватывает.  Я  держу  ключ  за  один
конец, но не могу его поднять.  Будь  это  даже  чайная  ложечка,  результат
оказался бы таким же.
   Карлик забирается на меня и хватает за горло.  В  его  детских  пальчиках
таится страшная сила. Он так раздавит мне гортань!  Я  понимаю,  что  пришло
время что-то предпринять. Прекращаю всякое сопротивление и расслабляюсь.  Он
разжимает руки. Этого-то я и ждал со  вполне  понятным  нетерпением.  Резким
толчком сбрасываю его с себя, после чего замахиваюсь ключом и изо  всех  сил
обрушиваю его на урода. Я не целился, но думаю, что, чем  бы  он  ни  поймал
ключик, это даст ему пищу для размышлений.
   Глухой удар, и больше ничего.
   Я встаю и включаю свет. Зрелище не из красивых. Карлика можно выбрасывать
на помойку. Его черепушка  раскололась,  как  скорлупа  ореха.  Я  несколько
перестарался, однако сожалений по этому поводу не  испытываю.  Вопрос  стоял
так: либо он, либо я. Я предпочитаю, чтобы это был он.
   Подхожу к двери и осматриваю замок -  он  не  тронут,  задвижка  закрыта.
Направляюсь к окну и обнаруживаю, что оно открыто. Оно  выходит  на  балкон,
идущий вдоль фасада. Я выхожу на балкон и иду, останавливаясь  перед  каждым
окном. Наконец я нахожу то, что искал: пустой номер. Его окно  открыто,  что
несколько необычно  для  декабря  месяца.  Вхожу  в  комнату.  Пара  ботинок
подтверждает, что карлик остановился именно здесь. Я собираю вещи  человечка
в узел и уношу в свой номер.
   Не надо быть семи пядей во лбу,  чтобы  понять,  что  днем  карлик  сумел
проследить за мной и получить номер на том же  этаже.  Не  забыть  прояснить
этот вопрос завтра... Вернее, уже сегодня,  потому  что  сейчас  третий  час
ночи.
   Я закатываю карлика и его  вещички  в  коврик  и  задвигаю  все  Это  Под
кровать, после чего тщательно закрываю окно и  блокирую  его  стулом.  Потом
кладу перед дверью измятую газету, чтобы не быть застигнутым врасплох,  если
кто-нибудь еще попытается меня шлепнуть.
   Затем ложусь досыпать.

   Глава 17
   Я спокойно сплю до утра. Вам это кажется странным, потому что вы  думаете
о трупе карлика под моей кроватью. Вам кажется  невозможным  дрыхнуть,  имея
такого  гостя.  Не  заблуждайтесь:  я  боюсь   жмуриков   не   больше,   чем
новорожденных. Преимущество покойников  перед  живыми  в  том,  что  они  не
разбивают вам голову. Спокойнее их нет никого. Что касается  привидений,  то
если хоть одно из них явится меня доставать, я на него так рявкну,  что  оно
без остановок побежит до какого-нибудь старого доброго  шотландского  замка,
где и забаррикадируется.
   Я умываюсь и анализирую ситуацию. Этот труп меня не пугает, но мешает.
   Если работник гостиницы обнаружит его, когда будет делать уборку, то  так
пожелтеет, что клиенты примут его за микадо. Разумеется, я могу предупредить
Гийома, но мне не хочется вступать в контакт с коллегами. Прежде  всего  мне
нужны спокойствие и отдых.
   Снимаю трубку телефона и звоню тете Амели,  у  которой  спряталась  мама.
Отвечает как раз Фелиси.
   - А, это ты, сынок,- говорит она.- Я начала беспокоиться... Тебе  следует
почаще давать о себе знать.
   Я ей объясняю, что не мог и что немцам лучше не знать моего адреса,  а  в
наше время нет ничего более ненадежного, чем телефон.
   - Ма, скажи, ты поехала к тете с большим чемоданом?
   - Да.
   - Он мне нужен. Срочно.
   - Ты отправляешься в путешествие?
   - Возможно, но я дам о себе знать,  не  бойся.  Ты  можешь  прямо  сейчас
прислать его мне?
   Она соглашается, и я даю ей адрес моей гостиницы.
   - До скорого, ма, и не волнуйся.
   Теперь мне остается  только  ждать  прибытия  чемодана.  Если  бы  я  мог
скоротать время за куревом!
   Обыскиваю карманы карлика и обнаруживаю сухие египетские сигареты.
   - Маленьким мальчикам нельзя курить,- говорю я ему, перекладывая пачку  в
свой карман.
   Час спустя в дверь стучат. Открываю: это Фелиси со своим чемоданищем.
   Я устраиваю ей разнос:
   - Ма, ты совсем ничего  не  соображаешь.  Зачем  ты  пришла?  Я  же  тебе
сказал...
   Она бросается мне на шею, и остаток моих протестов  теряется  в  мехе  ее
лисицы. Сколько я себя помню, зимой на ее плечах всегда был этот лис. Он мой
старый приятель. У него забавный вид с этой острой мордочкой  и  стеклянными
глазами. В детстве я называл его Альфредом.
   - Неужели ты думал, что я упущу случай тебя обнять, малыш?
   - Но это опасно!
   - Какая опасность может грозить матери, которая хочет увидеть сына?
   Она у меня замечательная. Мое сердце оттаивает.
   Она кладет чемодан на кровать:
   - Куда ты собрался?- спрашивает она.
   - Ну...
   - Кажется, ты еще не определился с выбором направления...
   - Понимаешь, ма...
   С ума сойти, как я могу спасовать перед матерью. Как мальчишка.
   - Ну,- вздыхает она,- раз ты не хочешь говорить, я не настаиваю. Где твои
вещи? Я уложу их в чемодан, а то ты навалишь все кучей, я тебя знаю.
   Жестокий удар
   - Не стоит, ма. Сначала мне надо купить вещи...
   - Даже не думай!- восклицает она.-  У  тебя  дома  два  совершенно  новых
костюма. Я за ними съезжу
   Тогда я решаю ввести ее в курс дела. Открываю чемодан, нагибаюсь и достаю
из-под кровати сами знаете  что..  Фелиси  округляет  глаза,  как  будто  ей
принесли на блюде голову Адольфа, обложенную петрушкой.
   - Не падай в обморок, ма. Это не ребенок, а мерзавец  карлик,  пытавшийся
этой ночью убить меня.
   Я ей рассказываю о покушении, жертвой которого стал.
   - Понимаешь,- говорю я в заключение,- мн