красные,  что
один  из  них  внимательно  следит  за  другим   благодаря   конвертирующему
страбизму.
   - Да?
   Я предъявляю ей мое удостоверение. Она  берет  его,  подносит  к  носу  и
читает: "Полиция".
   - Мадемуазель, вы работали вчера на этом месте?
   - Да, а что?
   - Внимательно посмотрите  на  конверт,  на  который  собирались  наклеить
марки. Он вам ничего не напоминает?
   Мой вопрос сбивает ее с толку. Она внимательно смотрит на меня, потом  на
письмо.
   - Что?..- в испуге бормочет она.
   - Послушайте, мне известно, что через ваши руки ежедневно проходят  сотни
писем и бандеролей... Однако, возможно, вы запоминаете некоторые,  чей  вид,
вес или форма показались вам... необычными?
   На сей раз просекла. Она берет мой конверт, крутит  в  своих  хорошеньких
ручках, усеянных волосатыми бородавками, потом читает надпись  и  грациозным
движением шеи с эллептическим зобом поворачивает ко мне сияющее лицо:
   - Ну да, я его помню: фамилия перед именем...  Так  редко  делают,  когда
пишут даме...
   - Вы помните человека, который принес это письмо?
   - Да, прекрасно помню. Это была дама... И ржет, аж сгибается пополам!
   - Почему вы смеетесь?
   - Я не смею вам сказать...
   Если бы я мог себе позволить, то заставил бы ее сожрать все марки  вместе
с весами.
   - Послушайте, лапочка, я  уже  взрослый  мальчик,  и  моя  мама  мне  все
рассказала, так что рожайте!
   - Эта самая особа...
   - Ну?!
   Это что, лизальщица зада марок хочет довести меня до инфаркта? Давно я не
испытывал такого напряжения, клянусь!
   - Я ее знаю.
   Мое изумление так велико, что вы бы успели сварить яйцо  всмятку  прежде,
чем я прихожу в себя.
   - Вы ее знаете?
   - Да. То есть чисто визуально... Она работает на тротуаре в районе церкви
Сент-Мадлен.
   И личико юной красавицы  заливается  краской  вокруг  огромного  родимого
пятна бордового цвета, украшающего ее правую щеку.
   Я говорю себе, что это слишком хорошо, чтобы быть правдой.  Тут  какое-то
совпадение.
   - Вы уверены в том, что говорите?
   - Да. Я даже припоминаю одну  деталь...  Не  знаю,  заинтересует  ли  она
вас...
   - Я вам это скажу, когда узнаю, что это за деталь.
   - Женщина, о которой я вам говорю, попросила меня не очень сильно шлепать
штемпелем по конверту, потому что в нем лежало что-то хрупкое!
   Вот теперь, ребята, я получил веское подтверждение
   Правдивости ее слов!
   - Вы говорите, что эта достойная особа  работает  на  тротуаре  в  районе
Мадлен?
   - Да, на улице Сэз... Я вижу ее там каждый день  в  полдень,  потому  что
обедаю с моим женихом в баре по соседству.
   - Вы можете позвать директора? Она его зовет  своим  козлиным  голосом  с
приятными блеющими интонациями,  перекрывая  шум.  Тот  является.  Холодный,
корректный.
   - В чем дело?
   Она показывает на меня:
   -  Этот  месье  из  полиции;  он  хочет  с  вами  поговорить.  Я   достаю
удостоверение. Его надо всегда держать под рукой, если хочешь поразить своих
сограждан.
   - Мне на полчаса нужна ваша служащая, чтобы получить от нее крайне важные
свидетельские показания. Вы можете ее заменить на это время?
   - Разумеется, господин комиссар.
   - Спасибо. Мадемуазель, прошу вас надеть пальто и следовать за мной...
   Она не заставляет повторять еще раз.  Во  всей  этой  истории  она  видит
только  возможность  смыться,  хоть  ненадолго,  с   работы   и   произвести
впечатление на подруг.
   Через восемь секунд она выскакивает в зал  в  миленьком  бежевом  пальто,
латаном и перелатаном.
   Ноги у нее красиво  изгибаются  радугой,  что  еще  больше  усиливает  ее
хромоту.
   Когда она выходит, какой-то молодой невежа с силой отпускает дверь, и она
хлопает юную красавицу по горбу. Я  испепеляю  этого  придурка  убийственным
взглядом.
   Мы медленно едем по улице Сэз, как такси, ищущее пассажиров. Я выезжаю на
бульвары и разворачиваюсь, чтобы снова проехать по этой улице, которая,  как
все в Париже, имеет одностороннее движение.  Мадемуазель  выпяливает  зенки,
высматривая путану, которую мы ищем. Я притормаживаю перед  каждой  из  этих
дам, но моя спутница отрицательно качает головой.
   - Ее здесь нет,- говорит она наконец.
   Это наполняет меня грустью, и, согласитесь, есть  от  чего.  Для  очистки
совести мы делаем еще три заезда, и в тот  момент,  когда  я  уже  собираюсь
уезжать, малышка издает радостный крик:
   - Вот она!
   Она показывает на девицу,  сложенную,  как  богиня,  которая  выходит  из
гостиницы, закутанная в синюю лису. Ее сопровождает старый лопух-провинциал.
Наверняка тот, кого она только что удовлетворила.
   Я проезжаю мимо девицы, не сбавляя скорости
   - Вы уверены?- настаиваю я.
   - Да, да! Я готова поклясться, что это она. Вздох, вырывающийся  из  моей
груди, мог бы наполнить воздухом одноместную спасательную шлюпку.
   - Держите,  моя  милая,  вот  вам  десять  "колов".  Съешьте  пирожное  и
возвращайтесь на базу на такси. Прощу прошения, но теперь мой черед играть.
   Она немного разочарована. Я высаживаю ее перед кондитерской и говорю, что
завтра мы увидимся снова.
   После этого спешу вернуться на  улицу  Сэз.  Путанка  ходит  по  тротуару
мелкими шажками из-за  узкой  юбки  и  каблуков-шпилек.  Я  смотрю  на  нее,
стараясь придать своему взгляду максимум похотливости.  Она,  чуть  наклонив
голову, отвечает мне обворожительной улыбкой.
   Как раз в  этот  момент  от  тротуара  отъезжает  фургончик,  и  я  спешу
поставить мою тачку на его место.
   Она с восторгом  следит  за  моим  маневром.  Эта  красивая  черноволосая
куколка с такой фигуркой - хоть сейчас на выставку.
   Останавливаюсь рядом с ней.
   - Скажите, красавица, сколько стоят ваши прелести? Она улыбается.
   - Ради такого красавца, как вы, я готова на любые безумства...  Пятьдесят
франков, и вам гарантированы незабываемые ощущения!
   - Я не привык так швырять деньги на девчонок... Ты сделаешь  мне  скидку,
очаровательница?
   - Пошли, мы договоримся...
   Она идет в соседний отельчик. Я следую за ней, вовсе не чувствуя гордости
за себя.
   Плачу за номер и открываю дверь.
   Комната чистая, довольно большая, обставлена современной мебелью.  Я  иду
закрыть окно и задернуть шторы.
   - А ты маленький распутник,- оценивает шлюха.- Ты любишь темноту...
   - Это у меня наследственное: мой отец был фотографом.
   - Плюс ко всему ты еще и остроумен!
   - Что, заметно?
   Она награждает меня  последней  улыбкой,  потом  спрашивает  с  тревожной
любезностью:
   - Как насчет небольшого подарка мне, зайчик? Я достаю из  лопатника  пять
"косых" и стыдливо кладу их на  стол.  Она  хватает  их  и  убирает  в  свою
сумочку, а затем  приступает  к  раздеванию.  Ее  стриптиз  длится  рекордно
короткое время. Наконец она остается голой, как платан в  январе,  и  делает
несколько танцевальных движений, желая показать мне свои прелести.
   -  Ты  сложена,  как  "феррари"!-  восклицаю  я,   чтобы   доставить   ей
удовольствие.- Слушай, твои груди своей формой напоминают  мне  купол  Отеля
Инвалидов!
   - А пощупай, какие они упругие!
   Я воздерживаюсь. Она действительно  великолепно  сложена,  но  сейчас  не
время для игр, запрещенных святой Мартой.
   Девица удаляется в сторону ванной. Пока она возится с кранами, хватаю  ее
шмотки и прячу их в шкаф. Поворот ключа, и я убираю его к себе в карман.
   - Что ты делаешь?- спрашивает девица из ванной. Сидя на краю  кровати,  я
отвечаю:
   - Жду тебя...
   И это чистая правда, ребята, я ее жду...
   С большим нетерпением!

   Глава 7
   Мисс Улица Сэз возвращается в костюме Евы.
   - Как, дорогой,- щебечет она,- ты не приготовился?
   - Я готов,- уверяю я.- Сверхготов! Не хватает только пуговицы на "молнии"
моих брюк.
   Она смеется и подходит одарить меня фирменной лаской.
   Я беру ее за запястье, мягко и нежно, и, глаза в глаза, спрашиваю:
   - Скажи, знойная красавица, кто тебе велел отправить  вчера  некий  синий
конверт?
   Это производит на нее  такое  же  впечатление,  как  поцелуй  в  губы  от
асфальтоукладчика.  В  ее  глазах  появляются  кровавые  ниточки,  а   лицо,
наоборот, становится белым словно мел.
   Она с трудом выговаривает:
   - Ты это о чем?
   Я  в  десятитысячный  раз  достаю  мое  удостоверение.  Слово  "полиция",
написанное крупными буквами, заставляет ее рот искривится.
   - Так ты  легаш!-  говорит  она  тоном,  ясно  показывающим,  сколь  мало
уважения она питает к людям моей профессии.
   - Как видишь. Но речь не об этом... Я задал тебе вопрос и  хочу  получить
на него ответ.
   Она вскакивает, охваченная яростью.
   - Что за хренота! С меня довольно. Я не имею с  мусорами  ничего  общего,
кроме тех, что из полиции нравов... Я  зарегистрирована,  прошла  медосмотр,
так что пошел ты!.. Забирай свои бабки, а я ухожу!
   Она ищет свои тряпки, но не находит и останавливается, ошарашенная.
   - Мои шмотки!- требует она.
   - Я отдам их тебе после того, как ты мне ответишь, королева моего сердца!
   - Если ты не отдашь их мне немедленно, я позову на помощь...
   - Валяй!-  отвечаю  я  с  улыбкой.-  Явятся  архангелы,  я  прикажу  тебя
задержать и доставлю в мой кабинет.  А  уж  там  ты  заговоришь,  обещаю!  Я
поднялся с тобой сюда только потому, что спешу и не имею времени  устраивать
тебе представление под названием "Поиски пятого угла"...
   Она секунду размышляет, потом решительной походкой идет к двери и берется
за ручку.
   Я хватаю ее за руку.
   - Стоп!
   Подтянув ее к себе за лапку, я отвешиваю ей пару оплеух по  морде,  чтобы
вернуть ей краски.
   Она качается от силы ударов, а ее моргалы наполняются слезами.
   Развивая свое  превосходство,  я  толкаю  ее  на  кровать.  Она  пытается
подняться, но я ее укладываю прямым  в  челюсть.  Ее  зубы  производят  звук
падающих фишек домино. Она валится навзничь и замирает.
   Я быстро срываю со штор шнурки, чтобы сделать из  них  веревки  для  Мисс
Сладострастие. Когда она возвращается из  страны  грез,  то  может  шевелить
только пальцами, веками и мозгами, гоняя в них мрачные мысли.
   От ее взгляда, брошенного на меня, мог бы случиться выкидыш у тигрицы. Но
я видел и не такое, а потому даже глазом не моргнул.
   - Теперь я тебя слушаю. Хочу честно предупредить,  что,  если  через  три
минуты ты не сообщишь нужную мне информацию, с тобой произойдет  такое,  что
переходит все границы воображения...
   Вместо того чтобы взяться за ум, эта массажистка простаты  обзывает  меня
легавой сукой. Да, сукой. И кого? Меня, Сан-Антонио!  Человека,  заменяющего
отсутствующих мужей и падающих от усталости бриджистов.
   Я даю ей выпустить  пар.  Надо  выпустить  из  шины  воздух,  прежде  чем
вынимать камеру. Когда она сорвала себе глотку, я иду к биде, наполняю  этот
сосуд водой, закручиваю кран и отправляюсь за упрямой девочкой.
   Я вам уже говорил, что рядом со мной Геракл - доходяга-дистрофик?
   Взвалив ее одним движением на плечо, иду в туалет, не обращая внимания на
ее вопли и попытки вырваться. Жильцы гостиницы,  услышав  этот  гам,  должно
быть, думают, что я получаю удовольствие по  полной  программе!  Небось  все
припали к замочной скважине, надеясь увидеть, что это за  телка  так  громко
зовет свою мамочку. По звукам они зачисляют ее в путаны экстракласса!
   Они наверняка хотели бы  получить  ее  в  следующий  свой  приход  в  это
местечко.  Труженицы  тротуара  редко  выкладываются  на  работе  на  полную
катушку. В наше время профессиональная  добросовестность  становится  редким
явлением! Стоит им только  получить  ваши  бабки,  как  сразу:  "Поторопись,
дорогой, я жду моего бухгалтера!"
   Я кладу брюнетку на кафельный пол, приподнимаю верхнюю часть  ее  тела  и
окунаю ее головой в воды биде. Этот брат унитаза впервые видит лицо! Малышка
делает "буль-буль", напоминая водолаза, у которого появилась дырка в шлеме.
   Я поднимаю ее голову. Обладательница синей лисы вся красная и задыхается.
   - Ну, девочка, начнешь колоться или  продолжим?  Она  пытается  перевести
дыхание и, вдохнув несколько кубиков кислорода, бормочет:
   - Падла!
   Назвать падлой меня, Сан-Антонио! Самого крутого полицейского Франции!
   Она получает право на более продолжительное погружение. Когда  я  вынимаю
ее из вазы, так радушно принявшей ее, мне становится страшно, потому что она
потеряла сознание.
   А вдруг у нее было слабое сердце и она отбросила копыта? Хорош я буду!
   Я быстренько делаю ей  искусственное  дыхание.  Она  выплевывает  воду  и
открывает моргалы.
   - Как себя чувствуешь, Венера ты моя подводная?
   Я понимаю, что на этот раз она расколется. Она держалась  сколько  могла,
но теперь заговорит.
   Поскольку она щелкает зубами, я отношу ее на кровать и накрываю одеялом.
   - Начинай, красавица, я жду. Она шепчет:
   - Письмо мне велел отправить Джо Падовани.
   - Джо Турок?
   - Да...
   Я в удивлении чешу  нос.  Падовани  родился  не  в  Стамбуле,  как  можно
подумать из-за его кликухи, а в Бастии, как и все  парни,  разгуливающие  по
Парижу с машинкой для выдачи пропуска  на  тот  свет  под  левой  подмышкой.
Турком его зовут за необыкновенную силу*. Он разрывает пополам  колоду  карт
из пятидесяти двух листов и поднимает зубами столик в бистро.
   Я с ним никогда не  встречался,  но  рожу  и  послужной  список  знаю  по
картотеке. Это не  какая-то  там  мелкая  сошка...  Наркотики,  сутенерство,
вооруженное  ограбление  -  биография,  напоминающая  страницу  криминальной
хроники. Он также участвовал в разборках между бандами, но еще  ни  разу  не
влезал в то, что мы называем крупным делом.
   То, что его имя всплыло в данном случае, меня несколько озадачивает.
   Пока я размышляю, девица немного приходит в  себя...  Она  тяжело  дышит,
пытаясь восстановить дыхание.
   Выглядит  она  по-настоящему  жалко.  Ее  вид  разорвал  бы  сердце  даже
судебного исполнителя, если бы у судебных исполнителей было сердце.
   - Еще один момент, сладкая моя: ты знала, что лежит в конверте?
   Она икает с невинным видом.
   - Я - нет... Джо  мне  просто  велел  обращаться  с  ним  поосторожнее  и
предупредить на почте, что в нем хрупкий предмет!
   Вот сволочи! Разумеется, малышка Тротуар не знала о содержимом  конверта.
Ее парень не счел нужным ее информировать. Он послал на почту ее, потому что
боялся, что адская машина рванет в тот момент, когда на письмо будут ставить
штемпель... Вот трусы! Храбрятся только потому,  что  ходят  с  пушками,  но
бросаться в воду спасать утопающего не станут. И отговорка известна: они  не
умеют плавать!
   Я смотрю на прекрасную брюнетку. После купания она немного поблекла.
   - Ты работаешь на Падовани?
   - А вам-то что?
   - Ты что, принимаешь меня за английскую королеву?
   - А если да?..
   В ней что-то происходит. Просыпается то, что должно было  проснуться  уже
давно: любопытство. До сих пор у нее не было времени задавать  вопросы,  все
шло слишком быстро... Она шла от сюрприза к сюрпризу; от тревоги к испугу...
Но теперь она спрашивает себя, что значит мое поведение.
   - Так, значит, ты не в курсе того, чем занимается твой мужик?
   - Он не трепло...
   - Ты слышала о найденной на рынке отрезанной голове?
   Она становится зеленой, как салат, и бормочет:
   - Это брехня!
   - Что ты говоришь! А тебе известно, что лежало в конверте, с которым надо
осторожно обращаться? Бомба, моя дорогая... И эта  штуковина  убила  хорошую
девушку, которая в своей жизни не обидела даже мухи.  Я  думаю,  что  твоему
Падовани придется за это заплатить... Где можно найти этого джентльмена?
   Снова молчание. Какой неразговорчивый экземпляр!
   - Хочешь повторения сеанса в биде? Я знаю, что у тебя хорошая дыхалка, но
все-таки... В любом случае, заговоришь ты или  нет,  я  возьму  его  еще  до
вечера... Ну так что?
   Она опускает голову.
   - Я не стукачка,- заявляет она.- Он мой мужик, а  сдавать  своего  мужика
непорядочно!
   - Замечательно...
   Я достаю из кармана пару складных ножниц,  которыми  стригу  себе  ногти,
беру большую прядь волос путаны  и  начисто  ее  срезаю.  Отрезанную  прядку
прилепляю ей на ГРУДЬ.
   - Для начала я сделаю тебе короткую  стрижку,  а  если  не  заговоришь  и
тогда, твоя голова станет голой, как у Юла Бриннера!
   Женщины все одинаковы: как бы они ни любили своих мужиков, а  собственная
красота им дороже!
   Вот и эта воет, будто с нее сдирают кожу:
   - Нет! Нет!
   - Где живет Джо?
   Она снова колеблется. Я хватаю следующую прядку ее косм, отрезаю покороче
и прилепляю отрезанные волосы себе под нос.
   - Ну как, похож я на Тараса Бульбу? Это переполняет чашу.
   - Вы найдете его в "Баре Друзей" на улице Ламарк!
   - Когда его можно там застать?
   - Он приходит около часа...
   - Ты обычно присоединяешься к нему там?
   - Только вечером.
   -  Ладно...  Надеюсь,  ты  не  лепишь  мне  горбатого,  а,   воинственная
девственница? Если да, я лишу тебя не только ботвы, а сниму весь скальп... У
меня есть дружок индеец. Большой спец по этому делу.
   Тут я влепляю ей парочку прямых в челюсть,  усыпляющих  ее  на  некоторое
время.
   Выйдя из номера, спускаюсь к дежурному администратору. Там  стоит  старый
лакей, опирающийся на щетку в ожидании прихода своей смерти.
   Он останавливает на мне восхищенный взгляд.
   - Вы умеете получить за свои деньги полную программу!- говорит он.
   Это заставляет меня вспомнить, что я забыл взять свои бабки.
   - Можно позвонить?
   - Пятьдесят сантимов!
   Пока я набираю номер своего кабинета, лакей пытается подтолкнуть  меня  к
исповеди.
   - Ах, какая прелесть эта Мари-Жанна,- говорит он.- Я  слышу  в  ее  адрес
одни только комплименты... Она милая, послушная...
   - Это верно,- соглашаюсь я.- Надо только найти к ней подход!
   На том конце снимают трубку. Узнаю блеющее "алло" Пинюша.
   - А, это ты,- произносит он.- Есть что-нибудь новенькое?
   - Немного...
   Я советую  ему  прислать  пару  парней,  способных  устоять  перед  щедро
выставленными прелестями Мари-Жанны, чтобы забрать ее из гостиницы.
   - Пусть не забудут взять ее сумочку,- прошу я.- В нее вложена часть моего
капитала.
   - Что делать с девицей?
   - Одеть, потому что она голая, как статуя, и засунуть в секретную камеру.
Потом ты вскочишь в тачку и в темпе  полетишь  за  Берюрье,  который  должен
мариноваться на улице Ланкри. Опять-таки не теряя времени, вы оба поедете  в
"Бар Друзей", где буду ждать я... Ведите себя  так,  будто  мы  не  знакомы.
Понял?
   - Понял!
   Я кладу трубку. Мойщик раковин выглядит совершенно одуревшим.
   Я меряю его взглядом.
   - Что происходит?- спрашивает он.
   - Заглохни, шестерка!
   - Но, месье!
   - Закрой хлебало, сказал.  Будешь  возникать,  я  сломаю  твою  щетку,  а
поскольку только она  и  поддерживает  тебя  в  вертикальном  положении,  ты
шлепнешься на пол, как коровье дерьмо!
   Бросаю взгляд на часы. Они мне  говорят:  полдень.  Самое  время  поехать
повидать Турка.

   Глава 8
   "Бар Друзей" не отличается от других заведений того же типа. Это  типично
парижская  забегаловка  со  стойкой,  несколькими  мраморными  столиками   и
стеклянной клеткой,  в  которой  очкастая  дама  продает  табачные  изделия,
лотерейные билеты и блеклые почтовые открытки, прославляющие Эйфелеву башню.
   Когда я захожу в данное питейной заведение, народишко пьет у стойки  свой
аперитив, обсуждая будущие  налоги.  Налоги  -  это  то,  что  больше  всего
занимает людей в нашей стране в наше время.
   По утрам, пожимая пятерню приятеля, каждый спрашивает, что нового в  этой
области   придумал   министр   финансов.   Он,   как   вы   помните,   малый
изобретательный!
   Его конек - налоги! Чем больше он выдумывает, тем сильнее худеет чулок со
сбережениями француза.
   Осматриваю выпивох, но Турка не видать. Меня охватывает тревога. А  вдруг
этот достойный господин сделал ноги?  Может,  он  подхватил  коклюш  и  врач
порекомендовал ему сменить климат?
   Покупаю первый на