м случае, всегда на привокзальные склады,  то
во Франции, то в Бельгии, то в Италии.
   - Вы знаете Хиггинса? Ответ:
   - Я видел его один или два раза...
   - Где он прячется? Ответ:
   - Не знаю.
   - Были ли у него особые приметы? Ответ:
   -  Французский  акцент.   Тут   я   торможу...   Это   очень   интересное
обстоятельство.
   - Знаете ли вы Ролле, Эммануэля Ролле? Ответ:
   - Я иногда видел его вместе с Мартой...
   - Был ли он членом банды Стоуна? Ответ:
   - Я не знаю...
   - Во время так называемого происшествия он был один в машине? Ответ:
   - Нет. Он был с Хиггинсом.
   - Кто вел машину? Ответ:
   - Хиггинс...
   Я испускаю крик, как гладиатор после победы. Итак,  осужденный  не  лгал.
Эммануэль Ролле невиновен! Я подозревал,  что  именно  так  и  было,  только
думал, что несчастный случай произошел по вине  Марты  и,  чтобы  спасти  ей
жизнь, Ролле взял вину на себя...
   Но все пока окутано толстым покровом тайны...
   - Хорошо... - говорю я. - Господин Ротсон...
   - Робсон!
   - Господин Робсон, я вас благодарю за вашу  бесценную  помощь.  Время  не
ждет, мне надо ехать. Вот вам пистолет. Держите этого молодца на мушке, пока
не прибудет полиция. Я сейчас их вызову... Когда они приедут, скажите, чтобы
они  срочно  вызвали  инспектора  Брандона.   Он   находится   в   гостинице
"Коронованный лев" в Нортхемптоне... Вы запомните?
   Он кивает головой в знак  согласия  и  сумасшедшим  взглядом  смотрит  на
пистолет, который я сую в его руку. Естественно, что ему сподручнее было  бы
держать указку...
   - До свидания, господин Ропсон... Несмотря ни на что,  он  находит  силы,
чтобы тихо протестовать в который уже раз:
   - Робсон!

Глава 17
В которой пойдет речь о том, что пора заканчивать эту историю!

   Малышка Долли, я надеюсь, надолго запомнит финал нашей бурной ночи.
   Я приехал к ней в ее  маленькую  квартирку,  опоздав  на  два  часа,  но,
клянусь, компенсировал ей свое опоздание.
   Мы начали с самого жареного, пропустив, к  чертям,  закуски.  Так  делают
только очень изголодавшиеся люди.
   Сначала я  исполнил  "маленького  жандарма",  потом  мы  вместе  -  номер
"девушка, набивающая стулья", плавно  перешли  на  "мама-дядя",  попробовали
"тачку по-японски", ну а уж напоследок, за полчаса до отъезда в аэропорт,  я
придумал еще один трюк, который назвал "девушка в тумане". Название удачное,
особенно если учесть выпученные глаза Долли. Обязуюсь выслать  рецепт  всем,
кто сделает запрос, только не забудьте вложить  в  конверт  чек  на  пятьсот
франков!
   И вот "Каравелла"  Эр-Франса  несет  домой  мои  сто  восемьдесят  фунтов
(девяносто килограммов - для тех, кто не очень внимательно читал этот роман,
толкаясь в транспорте).
   Фелиция, моя дорогая маман, приехала меня  встречать  в  аэропорт...  Она
плачет как на похоронах. Нужно шлепать ее по щекам, чтобы она пришла в себя.
   - Какой ты бледный, сынок, - вздыхает она.
   - Это от усталости, мама, - успокаиваю я ее,  прокручивая  в  памяти  мое
прощание с Долли, ненасытной медсестричкой.
   Воздух Парижа! Мой квартал! Это стоит всех плевритов  на  свете,  дорогие
друзья! Всех морских бризов! Всех сырых ночей Тадж-Махала! Последняя  реалия
специально для того, чтобы доказать, что  вы  имеете  дело  с  образованным,
знающим человеком, а не с недоумком, дебилом или склеротиком!
   Мы берем такси и едем в наш домик на окраине.
   Фелиция говорит мне:
   - У меня есть для тебя большая новость...
   - Давай! Мы что, выиграли в лотерею?
   - Не совсем... К нам на обед придет твой шеф.
   Вот тут, ребята, держите меня! Крыша едет! Старик придет обедать  ко  мне
домой?!
   - Как это может быть, маман, такие чудеса? Мне  рассказывали  про  чудеса
Лурда и Фатимы - я в это слабо верю, но пережить чудо самому, наверное,  еще
интереснее.
   Она смеется от всего своего доброго сердца.
   - Твой шеф звонил мне и сказал, что ты прилетаешь  сегодня.  Он  добавил,
что хотел бы поболтать с тобой спокойно наедине, и если меня  это  не  очень
стеснит... Знаешь, Антуан, я решила начать с копченого языка, затем кебаб на
вертеле... И потом я купила курицу...

***

   И вот приходит босс, дорогие друзья! Мы его сажаем в наше лучшее  кресло,
и он сидит с сигарой во рту толщиной с мою ногу...
   Мы уплетаем маманин язык, если можно так выразиться, потом кебаб, сначала
тот, что жаренный на вертеле, а затем тот, что жаренный на сковородке, после
этого и курочка пролетает незаметно...
   Мы едим салат, сыр, пирожные, взбитые сливки...
   Пьем кофе...
   И  только  после  этого  я  начинаю  не  торопясь  рассказывать  о  своих
приключениях...
   Все, полностью, не пропуская ни одной запятой.
   Босс опять закуривает сигару, и мы сидим в тишине и в дыму,  погрузившись
в свои размышления...
   Наконец шеф поднимает руку к своему черепу,  гладкому  и  блестящему.  Не
лысина, а концертный рояль!
   - Думаю, что я пришел к тому же заключению, что и вы, - говорит он.
   - Спасибо, патрон, я не...
   - А, это! Я вас знаю, Сан-Антонио... Я не только знаю своих  сотрудников,
но я знаю также своих друзей...
   Я смотрю на него...
   - Вы, наверное, спрашиваете себя, почему  Эммануэль  Ролле  заплатил  так
дорого за преступление, которого не совершал?
   - Да, конечно...
   - И если это не из-за женщины и не из-за любви, то  тогда  из-за  мужчины
и... опять же из-за большой любви...
   - Да, именно... человека.
   - То, что он мог сделать из-за жены или из-за любовницы,  он  сделал  для
своего друга... самого большого друга, самого близкого, для своего отца
   - Я тоже так думаю, шеф!
   - Вы говорите себе, что арендатор дома  и  владелец  судоходной  компании
разительно похожи. Вы говорите себе,  что,  как  только  вы  произнесли  имя
Ролле, Стоун решил вас ликвидировать...
   - Точно так, патрон!
   - Вы знаете, что у Ролле седые волосы...
   - Да!
   - А я вам скажу еще,  что  он  обучался  в  Оксфорде,  значит,  прекрасно
говорит по-английски...
   - А! Вот как.
   - Вы знаете, что красный "хиллман", оставленный  в  гараже  Дувра,  может
означать, что машина принадлежит  кому-то,  кто  постоянно  курсирует  между
Францией и Англией, ездит туда и обратно через Ла-Манш...
   - Короче говоря, - заключаю я, - мы оба сейчас знаем, что  отец  Ролле  и
есть Хиггинс, а, шеф? Он вместе  со  Стоуном  организовал  грязную  торговлю
наркотиками.
   Дело набрало обороты... Старик рассматривал эту аферу как обычное дело  -
преступное, деликатное, сложное, опасное, но обычное... И он  подрядил  туда
сынка... Но только у того были другие мысли... Он пошел на это без  желания,
без удовольствия. А когда  старик  стал  убийцей,  в  тот  вечер,  когда  он
вернулся из Нортхемптона, Эммануэль все  понял  и  решил  сдаться...  Убийца
должен был защитить честь семьи, но сделал это за счет собственного сына.
   - Именно так...
   - Но вы же знаете семью Ролле. Вы считаете, что это как раз в  их  жанре?
Шеф произносит без тени сомнения:
   - Я думаю, да. - Он вздыхает. - Это страшное страдание для отца: ведь  он
так любил своего сына...
   - Тогда почему он допустил его казнь?
   - Бизнес, скорее всего... И потом, он понял, когда было  слишком  поздно.
Эммануэль просто не выдержал бы мысли, что он сын осужденного на  смерть,  и
предпочел стать жертвой... Преступление сына выглядело вполне банальным. Это
почти естественный рефлекс, простительный  в  любом  случае...  Преступление
отца было бы более одиозным и бросило бы тень на всю семью...
   Он вспоминает о своей сигаре и выпускает большое облако дыма, закрывающее
свет люстры, как английский туман.
   - Сан-Антонио...
   - Да, шеф?
   - Когда вы поняли, что виновен отец Ролле?
   - Как только обнаружил цифры на пуговице: 18-15-12-12-5... Даже не будучи
специалистом по дешифровке, я сумел прочитать эту нехитрую криптограмму. Все
стало ясно, когда я заменил цифры на соответствующие по  порядку  латинского
алфавита буквы. Это дало фамилию Ролле.
   На  следующий  день  я  читаю  в   газете:   самоубийство   колониального
исследователя.
   Я отбрасываю газету подальше от себя. ? Ладно. Хорошо!  Я  согласен!  Шеф
устроил как можно лучше. Так, конечно, пристойнее, но  мне  осточертела  эта
история...
   Меня уже тошнит от этой серенады!
   У вас случайно не найдется чем промочить горло, а, друзья?


   Фредерик ДАР
   СЛЕПЫЕ ТОЖЕ ВИДЯТ




   ONLINE БИБЛИОТЕКА tp://www.bestlibrary.ru


   Вы любите алмазы, господа (и особенно дамы)? А что вы скажете  об  алмазе
весом  в  тонну?  Такую  штуковину,  конечно,  не  используешь  в   качестве
пресс-папье для мемуаров. Но зато и пытаться унести ее в кармане  все  равно
что запихнуть беременную слониху в клетку для  хомячка.  Однако  французские
власти все-таки побоялись за сохранность многотонного алмаза,  найденного  в
Африке. И поручили сопровождать "бюджетный груз" нашему другу Сан-Антонио.
   Тем  не  менее,  нашлись  умельцы,  которые  унесли   здоровенный   кусок
драгоценного графита прямо из-под носа доблестного комиссара. А самого Сан-А
ослепили  какими-то  лучами  так,  что  он  потерял   способность   отличить
хорошенькую блондинистую  мышку  от  неказистой  негритянской  старухи.  Вот
тут-то в дело и вмешался  Берюрье.  Правда,  он  сразу  же  наелся  каких-то
орехов, и его  мужское  достоинство  чуть  было  не  затмило  все  остальные
достоинства  Человека-Горы.  Впрочем,  на   расследовании   это   никак   не
отразилось. Следы Алмаза с большой буквы затерялись где-то в Европе...
   Вас интересует, куда делся этот драгоценный гигант?  Тогда  обратитесь  к
своему психоаналитику - возможно, у вас началась  мегаломания.  А  остальным
лучше открыть следующую страницу.

Глава (так сказать) первая

   - Как ты находишь мои бедра? - спрашивает Франческа.
   -  Запросто,  -  отвечаю  я,  -  они  у  тебя  такие  объемные,  что   не
промахнешься!
   Франческа лежит на постели  в  полном  изнеможении,  одурев  от  ласк,  с
открытым клювиком, как выбившийся из сил птенец. Услышав ответ, она  встает,
взгляд ее меняется, становясь ядовитым, а рот вытягивается как ствол базуки,
готовый запустить ругательство.
   - Осел! - произносит она смачно.
   - Почему осел! - протестую  я.  -  Я  отвешиваю  тебе  лучший  из  лучших
комплиментов, а ты вдруг обижаешься. Меня это удивляет.  Что  за  муха  тебя
укусила?
   Она выскакивает из кровати и  начинает  вертеться  у  зеркала,  покрытого
ржавыми пятнами.
   - И совсем у меня не толстая задница! - уверенно заявляет она, подтягивая
вверх килограммов пятнадцать мясистого окорока, без которого  ей  все  равно
осталось бы на что сесть.
   - Я не говорю, что она толстая! - поправляюсь я.  -  Она  величественная!
Согласись - это нюанс! Она у тебя,  я  бы  сказал,  возвышенная!  Да  что  я
говорю, Франческа! Продукт высшего качества! Самая что ни на есть  волнующая
и трогательная! Центр притяжения Парижа и его окрестностей! Нежное и  теплое
убежище! Законченный монумент! Народное достояние! На все  времена!  Пантеон
секса!  Тауэр  сладострастия!  Место  массового  паломничества!   Иерусалим!
Увидеть и умереть! По сравнению с ней Венеция - ничто! Твоя  попка  вызывает
аппетит.  Она  зовет!  Она  манит!  Это   путешествие   из   ранга   великих
географических открытий! Оно воспето в веках! Мир, поделенный на  полушария:
восточное и западное! Ее величество! Обожаю! Я подложу твою попку  себе  под
голову! Буду спать, как на перине! Как в спальном  мешке!  Она  станет  моим
местом жительства! Это цель моей жизни! Мой культ! Моя религия...
   -  Хватит  надо  мной  издеваться!  -  обрывает  меня  уже  весьма  нежно
обладательница всех вышеперечисленных  достоинств.  (Стоит  сказать,  что  я
встретил ее в  полдень  в  пивной  Рено,  и  к  трем  часам  мы  уже  вполне
пресытились послеобеденным отдыхом,  проведенным  в  меблированных  комнатах
заведения на улице Вдохов и Выдохов (бывшей Охов и Вздохов).
   - Я не издеваюсь над тобой, а тащусь от  тебя!  Я  втрескался  в  тебя  с
первого взгляда. Русалка моя! Ты соблазнила меня, похитила! Каждая складочка
твоей кожи просто создана для любви. Я твой раб! Я погиб! Но чтобы у меня не
осталось и капли сомнения, сейчас проведу очередную  инспекцию...  Like  it,
take it! Если нравится - возьми, как говорят англичане!
   Я снова беру ее (Франческу)  в  свои  руки  и  веду  на  пуховую  перину,
видавшую виды (и похуже). Честно говоря, этой девушке не  хватает  фантазии,
или поэзии, если хотите. Вам вряд ли удастся  вылепить  из  нее  законченное
изваяние сладострастия, хотя в целом она  очень  недурна.  Вполне  приличная
самочка для неприхотливой любви. А вы хотите тигрицу за те деньги,  что  она
просит? Не обладая, прямо скажем, высоким  интеллектом,  Франческа  умеет  в
самые острые психологические моменты поддерживать обмен репликами  в  рамках
подражания различным  природным  звукам.  Впрочем,  усиливая  их  иногда  до
неузнаваемости. Она  владеет  классической  техникой,  требующей  некоторого
обогащения. Виртуозности нет и в помине. Короче говоря, типичный продукт для
времяпрепровождения в послеобеденные часы, когда в Париже идет дождь, других
занятий нет, а на Елисейских полях не крутят ни одного  достойного  внимания
фильма.
   Я начинаю разогревать ее, как греют остывший  за  ночь  мотор,  готовя  к
следующему  сражению,  на  этот  раз  более  продолжительному,  чем  первое.
Любовные утехи как сырный десерт. Сортов много,  и  с  каждой  порцией  вкус
становится все более выраженным. Начинаешь с сортов спокойных  и  мягких,  а
потом потихоньку приближаешься ко все более пикантному  и  соленому.  И  под
конец у мадам растопыриваются пальцы на конечностях, а у меня самого жжет  в
глотке и выпучиваются глаза.
   Большинство людей, я имею в виду современных, проходят мимо  удовольствий
только потому, что не умеют шевелить мозгами.  Некоторые  думают:  для  того
чтобы схватить себя за ногу, нужно нагнуться, но существуют ситуации,  когда
проще поднести ногу к рукам. Из этого можно  заключить,  что  наслаждение  -
вопрос гибкости. Человек проворный ровно в одиннадцать с половиной раз лучше
удовлетворит даму, чем недотепа, если верить статистическим  данным  опроса,
проведенного гинекологом хозяйки бакалейного магазина в нашем доме. Излишний
вес, как он говорит, приводит к застою и увяданию. Согласно статье,  которую
я недавно прочитал в "Монде", начиная с того момента,  когда  ты  видишь  не
больше двух сантиметров своего полового органа, ты теряешь чувствительность.
Я знаю одного хмыря, бывшего бабника и ходока на все сто, который теперь так
растолстел, что вынужден пользоваться щипцами для  вылавливания  огурцов  из
банки и зеркалом, чтобы  узреть  свое  хозяйство.  Можете  себе  представить
мучения этого господина. Когда ему случается тряхнуть стариной, он управляет
собой с помощью целой системы зеркал и удочки. Настраивать себя  на  секс  в
таких условиях - все равно что топить крейсер противника торпедой,  пущенной
с  подлодки  во  время  глубоководного   погружения.   Нужно   пускаться   в
математические расчеты, строить схемы, графики. Да еще  учитывать  состояние
здоровья...
   Словом, как в цирке после антракта, я начинаю второе отделение программы.
Проявляя максимум гибкости и грациозности. В стиле  марокканских  акробатов.
Э-э, хоп! Хоп! И-и,  хоп,  ля-ля!  Со  свистом!  И  отвагой!  Но  с  большой
точностью. Это, братцы, необходимо! Небольшая ошибка  -  и  можно  повредить
себе  шест,  поскольку  он  сейчас  испытывает  напряжение  на  изгиб.   Как
изображение на знаке, предупреждающем о скользкой  дороге.  Он  как  сложный
перископ. Ух, как это опасно! Давление на сгибах  огромно,  может  сломаться
как сосулька, и в руке останется фитюлька длиной со свисток. Так  что  потом
подчиненные не будут знать, как вас называть, - мадам или месье полицейский.
   - А моя грудь, скажи, мой  бюст,  как  ты  его  находишь?  -  беспокоится
сексапильная партнерша.
   - На ощупь, дорогая, если ты ко мне спиной. Можно сказать, что ты  несешь
впереди себя целый кафедральный собор. Воздушный шар, когда на него  смотрит
тот, у кого спьяну двоится  в  глазах.  Вроде  братьев  Монгольфье,  если  у
каждого по шару. Я их пожираю, я с них скатываюсь. Они грандиозны,  как  два
Монблана в свете луны. И аппетитны, как меню ресторана "Золотой лев" - это в
горах Швейцарии самая высокая точка, где есть  ресторан  французской  кухни.
Когда их видишь,  перехватывает  дыхание,  голубка  моя.  Они  дразнят.  Они
опьяняют. Нет ничего более  обалденного,  чем  твоя  грудь,  дорогая.  Закат
солнца в Венеции - чепуха!  Они  могут  дать  благословенную  тень  уставшим
путникам  пустыни  вместе  с  верблюдами!  Животворящий   источник!   Символ
вскармливания человечества! Предмет зависти Ромула и  Рема.  Я  верю  в  нее
больше, чем в голлизм. Я расту и поднимаюсь во весь рост.
   Франческа дует губы, выскальзывает из кровати и седлает фаянсового  коня,
скромное изделие сантехнической фирмы "Жакоб Делафон".
   - Я признаю, что ты хорош в постели и внимательный  партнер,  -  вздыхает
моя очаровательная подружка, включая воду, - но ты  все  время  насмехаешься
надо мной во время пауз.
   - Как же ты можешь такое говорить, о скромная девочка! Ведь  именно  твой
шарм заставляет меня быть таким разговорчивым. Ода твоему крупу  и  серенада
твоему бюсту - это словесная секреция, подчеркивающая эякуляцию. Не  забудь,
что сексуальное наслаждение достигается и  звуковым  восприятием.  Некоторые
люди, более или менее в возрасте, заменяют свои гениталии языком...
   Я вновь впадаю в лирическое настроение, как вдруг мы слышим стук в дверь.
Я вздрагиваю, и мой словесный фонтан резко иссякает.
   Ведь в нашу дверь никто не имеет права стучать,  поскольку  она  ведет  в
номер гостиницы, которая в дневное  время  служит  прибежищем  для  жаждущих
любовных  утех.  Можно  стучать  в  операционные,  дубасить   в   резиденцию
президента республики, колотить по  крышке  гроба,  разносить  в  куски  люк
барокамеры, барабанить в дверь исповедальни, королевского сортира, но  никак
нельзя стучать в комнату, где скрываются от всего мира  те,  кто  занимается
любовью  днем,  ибо  эта  любовь  самая  настоящая,  самая   полная,   самая
насыщенная. Любовью лучше всего заниматься в  послеобеденное  время,  друзья
мои. Запомните это! Согласно статистике  в  одиннадцати  случаях  из  десяти
супружеские измены возникают по той простой причине, что  супруги  сношаются
только по вечерам. И делают они это, находясь в  сумрачном  состоянии  души,
уставшие от повседневных забот, отягощенные вечными проблемами, сгущающимися
в их котелке к ночи. И они вынуждены делать это  через  силу,  что  в  конце
концов становится невыносимым проклятьем! Акт происходит  как  бы  на  самом
финише, когда силы после целого дня всевозможных перипетий на работе и  дома
оставляют их. Но они идут на это, поскольку ложатся  в  одну  постель.  Они,
собственно, и поженились ради этого и вынуждены исполнять  свой  супружеский
долг! Долг тереться друг о друга, не имея желания. Долг лезть друг на друга,
поскольку брак в принципе призывает к этому. Последствия данной  друг  другу
клятвы. А значит, нужно вывешивать флаг верности и чести - иначе куда  ж  их
обоих занесет, женатых? Во что бы то ни стало необходимо оправдывать надпись
на привинченной к двери медной табличке. И  вот  очень  быстро  настает  тот
день, когда проклятая усталость берет свое. И мы украдкой бросаем друг другу
"спокойной ночи" и погружаемся в сон, каждый со  своей  стороны  супружеской
кровати, и прячем голову под крыло. И - начинаются  послеобеденные  любовные
утехи с другими  партнерами.  С  теми,  кого  мы  находим  несравненными  по
отношению (и сношению) к собственным супругам. То есть живем членораздельно!
С этими другими мы укрываемся в таинстве чужих спален и со вершаем то, что в
обывательском понятии происходит только ночью. Эта искусственна