леф...
   - Вольф умер,- бросаю я. Она страшно бледнеет и шепчет:
   - Умер?
   - Погиб в конце дня от руки  преступника,  которого  мы  обложили  в  его
логове... Детали вы узнаете завтра, из утренних газет...
   Она проводит рукой по лбу. Кажется, сейчас хлопнется в обморок.
   - С вами все в порядке?
   Она утвердительно кивает головой.
   Она сильная. Мне это нравится. Терпеть не могу девчонок, считающих  своим
долгом падать без чувств, чтобы показать глубину своей скорби.
   - Перед смертью Вольф, который был моим приятелем, прошептал: "Навести...
Клод Ринкс... Версаль..." Больше он ничего сказать не смог Вот. Я решил, что
обязан приехать, понимаете? Я не знал, что вы женщина...
   Делаю паузу, чтобы она успела осмыслить сказанное.  Потом  задаю  вопрос,
щекочущий мне язык:
   - Почему по телефону вы мне ответили, что не знаете его?
   Она пожимает плечами:
   - Не знаю. Ваш звонок в такой час показался мне необычным...  Я...  Я  не
подумала... Я смотрю на нее,
   - Вы были очень близки с Вольфом?
   - Он был другом детства... Мы потеряли друг друга из вида, а  два  месяца
назад я встретила его в Сен-Жермен-де-Пре... Мы узнали друг друга... провели
вместе вечер. Через некоторое время он приехал сюда - заказать мне работу...
   - Работу?
   - Он хотел, чтобы я  сделала  копию  бюста  Монтескье...  Мне  приходится
ущипнуть себя, чтобы убедиться, что я не  сплю.  Вольф,  циник,  мерзавец  и
предатель, Вольф, влезщий в грязные махинации, интересовался  скульптурой  и
Монтескье. Обалдеть можно!
   Я смотрю на малышку Ринкс, чтобы убедиться, что она  не  издевается  надо
мной. Нет, сидит в своем кресле очень серьезная, грустная и красивая.
   - Бюст Монтескье?- бормочу я.
   - Да.
   - И вы его сделали?
   - Да.
   - Он просил его для себя?
   - Нет. Сказал, что это для одного из его друзей.
   - Копию?
   - Совершенно верно.
   - Копию чего?
   - Бюста работы Фийе.
   - А где этот бюст?
   - В Лувре...
   Не  понимаю.  Может,   копия   действительно   предназначалась   любителю
искусства. В конце концов, я ничего не знаю ни о личной жизни Вольфа,  ни  о
его знакомых. Я встаю...
   - Не понимаю, почему Вольф попросил меня приехать к вам...- Я  смотрю  на
Клод.- Простите меня, но вы были...
   - Его любовницей? Нет! Просто другом. Хорошей знакомой, и все...
   Девочка кажется мне искренней. Я мысленно  говорю  себе,  что  Вольф  был
придурком, если не пытался взять эту каравеллу  на  абордаж.  Эта  маленькая
скульпторша именно такая девушка, ради которой я готов ходить по потолку.
   Я бросаю на нее такой пристальный взгляд, что он чуть не прожигает дыру в
ее нежной коже. Малышка краснеет.
   - Я вас покидаю,- говорю.- Прошу  вас,  мадемуазель,  простить  мне  этот
поздний визит...
   - Напротив, вы были очень любезны, что приехали сразу...- бормочет  она.-
Я очень тронута... Я так расстроена... Хотите чего-нибудь выпить?
   - Готов согласиться,- отвечаю я ей. Она бледно улыбается.
   - Тогда садитесь...
   Я подчиняюсь. Она идет к бару и выбирает бутылку виски.
   - Вы это любите?
   - Обожаю. Мне его давали еще в колыбели, так что, как вы понимаете...
   На этот раз она откровенно смеется, Я констатирую,  что  мое  присутствие
доставляет  ей  то,  что  на  кастрированном  языке   называется   "приятное
отвлечение".
   Мы разговариваем как добрые друзья... Нам хорошо, а я  люблю,  когда  мне
хорошо.
   - Знаете,- говорю я ей вдруг,- мне тоже нужно заказать вам бюст...
   - Правда?- спрашивает она.- А чей?
   - Угадайте...
   - Монтескье?
   - Нет. Ваш. Мне будет приятно поставить его на камин  и  по  утрам,  едва
проснувшись, бросать на него первый взгляд...
   - Вы очень милый,- любезно говорит она. Запомните, ни  одна  красотка  не
может остаться равнодушной к удачному комплименту. Не знаю, заметили вы  или
нет, но этот к тому же и оригинален.
   - Отметьте,- добавляю я,- что,  несмотря  на  весь  ваш  талант,  вам  не
удастся превзойти природу. И обволакиваю ее бархатным взглядом.
   - По-моему,  природа  не  схалтурила,  когда  лепила  вашу  грудь...  Ой,
простите...
   Она показывает мне свои перламутровые  зубки,  блестящие,  как  жемчужное
ожерелье.
   - Вы умеете говорить, комиссар...
   - Чтобы молчать, видя вас, нужно залить язык гипсом...
   Как-видите, если в профессиональном плане мои дела стоят на месте, зато в
личном скачут галопом.
   Мы выпиваем второй стаканчик, и жизнь становится розовой и  красивой.  Не
знаю, понимаете ли вы, к чему я клоню.
   В тот момент, когда она берет мой стакан, наши  пальцы  соприкасаются,  и
это производит на меня такой же эффект, как если бы я положил лапу на провод
под высоким напряжением.
   -  По  третьему?-  спрашивает  красавица.-  Сегодня  мне   надо   немного
взбодриться. Мне было больно.. узнать эту новость.
   - Давайте по третьему, моя маленькая. Я нежно улыбаюсь ей.  Я  знаю,  что
такие улыбки сделали бы мне карьеру в Голливуде.
   - Вас не шокирует, если я буду звать вас Клод?
   - Думаю, что нет,- щебечет она и протягивает мне стакан, в который  щедро
налила виски.
   На этот раз я не ограничиваюсь прикосновением к пальцам, а сразу беру  ее
за лапку.
   - А если я вас поцелую, Клод, вы обидитесь?
   - Вы ужасный человек,- шепчет малышка, краснея.  Лично  я  совершенно  не
могу устоять перед краснеющей девушкой.
   - Это не ответ...
   Она пожимает плечами.
   - Если я отвечу "да", вы сочтете меня маленькой потаскушкой, так?
   Она не лишена здравого смысла.
   - Знаете что, Клод, давайте проведем  опыт.  Я  вас  поцелую  без  вашего
согласия. Если вам не понравится, вы влепите мне пощечину, как в  бульварных
комедиях. Тогда я возьму свою шляпу и отвалю.
   Еще не договорив, я встаю, заключаю  ее  в  объятия  и  одариваю  крепким
поцелуем, так долго не переводя дыхание, что ловец жемчуга мог  бы  сдохнуть
от зависти.
   Она не только не приходит в ярость, но  реагирует  очень  живо:  ее  ноги
обвивают мои, как быстрорастущие лианы дерево.
   - Вы моя любовь,- бормочет Клод.
   Она чуть отодвигается, чтобы посмотреть на меня. Помада  образует  вокруг
ее губ ореол, как на лубочных картинках.
   Ее губы блестят, глаза тоже.
   Я думаю, что жизнь полна неожиданностей. Если бы меня мог  сейчас  видеть
шеф, он бы сказал, что я умею сочетать приятное с полезным.
   Клод, дрожа, снова придвигается и с  таким  неистовством  прижимается  ко
мне, что разлепить нас можно только ножом для открывания устриц.
   - Ты сводишь меня с ума,- лепечет она.
   Мы снова целуемся. Я точно смогу побить рекорд по длительности пребывания
под водой.
   Позвольте вас просветить: эта киска  может  внушить  игривые  мысли  даже
огородному пугалу.
   Мы собираемся завершить этот новый поцелуй единственно возможным образом,
но тут неуместный звонок в дверь разделяет нас.
   Клод вздрагивает и отодвигается от меня.
   - Кто это может быть?- шепчет она. Звонок раздается снова, но в  условном
ритме. Он исполняет "та-талада-гиди дзинь-дзинь".
   - Это подруга,- говорит Клод.
   Она вытирает губы платком, приглаживает  волосы  и  выходит  из  комнаты,
послав мне воздушный поцелуй.
   Если вы никогда не видели долбанутого малого,  смотрите  внимательнее.  Я
так расстроен, что если бы послушался самого себя, то пошел бы  крушить  все
вокруг. Возможно, особа, исполнившая соло на звонке Клод, имеет все мыслимые
достоинства, но одного она лишена -  чувства,  когда  приходить  уместно,  а
когда нет.
   Слышу, как моя красавица спрашивает через дверь:
   - Кто там?
   Ответа я не слышу, вернее, слышу слишком  громко,  как  и  все  остальные
жильцы дома.
   Гремит автоматная очередь, короткая, но легко узнаваемая.  Я-то  в  общем
разбираюсь и непроизвольно прикидываю, что выпущено пуль двенадцать.
   Я бросаюсь вперед!

   Глава 6
   Моя скульпторша лежит на паркете и обливается кровью. Дверь продырявлена,
как решето.
   Я открываю ее и выскакиваю на лестницу, но, не успев пробежать и половины
пролета, слышу, как на улице пулей сорвалась  с  места  машина.  Нет  смысла
нестись как  угорелому.  Чувак,  саданувший  из  автомата,  слишком  намного
опередил меня.
   Поднимаюсь на несколько ступенек и опускаюсь на колени рядом с Клод.  Она
получила добрых полдюжины маслин: одну в правое плечо, три в  грудь,  две  в
левую руку... Она жива, даже не потеряла сознания. Ее глаза полны слез.
   - Маленькая моя Клод,- шепчу я.- Подонок! Клянусь, я его достану! -
   В открытую дверь вижу лица соседей, осторожно высунувшихся на  лестничную
площадку.
   - Вызовите "скорую", быстро!- кричу я им. Я знаю,  что  больше  ничем  не
могу помочь малышке. Чтобы ее  починить  -  если  ремонт  вообще  возможен,-
требуется отличный врач с карманами, набитыми дипло-мами...
   - Сан-Антонио...-бормочет она.
   Она хочет мне что-то сказать, и я  готов  отдать  свой  выходной  костюм,
чтобы ее выслушать, но  знаю,  что  малейшее  усилие  может  стать  для  нее
роковым.
   - Помолчи, киска моя, мы поговорим позже... Приезжает  "скорая".  Малышку
несут в нее через двойной ряд зевак в пижамах.  Когда  появляются  парни  из
ближайшего комиссариата, я показываю им мои бумаги и  делаю  краткое  резюме
драмы.
   - Если узнаете что-то новое, звоните мне в Париж. Я сажусь в свою  машину
и на полной скорости гоню в сторону славной столицы...
   Ночь я заканчиваю в отельчике недалеко  от  конторы.  Встав  рано  утром,
принимаю ледяной душ, потом звоню в версальскую больницу узнать о  состоянии
Клод.
   Дежурный мне говорит, что ей сделали ночью срочную операцию, но состояние
ее очень тяжелое и пока нельзя сказать ничего определенного.
   Эта новость вызывает у меня грусть, но, в конце концов, пока есть  жизнь,
есть и надежда. Клод молодая и крепкая и  раз  не  отдала  концы  сразу,  то
выкарабкается.
   Я одеваюсь и иду перекусить в кафе. Стаканчик кальвадоса, и я снова готов
идти в атаку.
   Покупаю газеты, чтобы посмотреть, во сколько  должны  собраться  министры
четырех великих держав. Встреча назначена на четыре.
   Чем бы мне до этого заняться? К шефу я решаю не ходить. Я не в настроении
петь ему романсы, глядя на его безупречно  белые  манжеты...  Нет,  схожу  в
Лувр. Имею я право познакомиться с Монтескье, если мне этого хочется?
   Кажется, я не  бывал  в  знаменитом  музее  с  того  времени,  когда  был
студентом. Спрашиваю, где зал статуй, и смотритель в галунах отвечает, что в
подвале. И вот я прохаживаюсь между Дианами, Венерами, героями,  херувимами,
античными воинами и разными бородачами.
   Дохожу до бюстов и довольно скоро узнаю Монтескье.  Встав  перед  ним,  я
чувствую себя кретином. Чего я ждал от этого визита? Что Монтескье расскажет
мне новый анекдот?
   Похлопываю его по щеке.
   - Чего-то ты бледноват,- говорю я ему.- И холодный, как собачий нос!
   Какой-то тип останавливается и смотрит на меня.
   Этот длинный мужик, косящий, как заяц,  ошеломленно  таращится  на  меня,
потом едва заметно пожимает плечами и уходит.
   Конечно, я похож на чокнутого.
   Снова смотрю на папашу Монтескье. Я  не  очень  силен  в  скульптуре,  но
все-таки понимаю, что это не бог весть какой  шедевр.  Вообще-то  сделан  он
неплохо, аккуратно, но любитель искусства  никогда  не  захочет  иметь  дома
копию  этой  штуки...  Она  может  заинтересовать  только  литератора  из-за
личности изображенного...  Сильно  сомневаюсь,  что  у  Вольфа  были  друзья
литераторы.  Он  был  скорее  завсегдатаем  стадионов.  Все   это   довольно
таинственно... Тем  более  таинственно,  что  кто-то  без  колебаний  всадил
автоматную очередь в дверь Клод, чтобы  заткнуть  ей  рот...  Почему  с  ней
сыграли эту злую шутку? Просто потому, что я был у нее и мог узнать, что она
сделала копию этого паршивого бюста? Заводя игру в "почему"  дальше,  быстро
подходишь к вопросу: почему для кого-то так опасно,  что  я  узнаю  об  этой
работе? А если оставить игру в "почему", возникает вопрос: как убийца узнал,
что я у малышки Ринкс? Потому что следил за ней или, наоборот, он следил  за
мной?
   Если  верна  вторая  гипотеза,  это  означает,  что,  несмотря  на   нашу
инсценировку, Анджелино не поверил в "несчастный случай" с Вольфом.
   Темно, как в пузырьке с чернилами!
   Я снова хлопаю Монтескье, уже сильнее. Это почти пощечина.
   - Если бы ты мог говорить, то много чего порассказал, да, старина?
   Монтескье начинает действовать мне на нервы. Я строю ему страшную рожу  и
ухожу

   Глава 7
   Когда я поднимаюсь по лестнице, мне в голову приходит одна  идея.  Думаю,
еще никто не рожал мыслищу такого калибра, кроме Анджелино, конечно.
   Я выхожу в сад Лувра.  Моя  тачка  стоит  справа  от  входа  в  музей.  Я
направляюсь к  ней,  и,  когда  до  нее  остается  каких-то  десять  метров,
вмешивается-случай... Не знаю, знакомы ли вы с парнем по имени Случай?  Если
вы никогда о нем не слышали, позвольте вам сказать, что это тот еще  хитрец!
У него есть чувство юмора, а главное, талант появляться в нужное время.
   Мимо  моей  машины  идет  рабочий  в  синем  халате,  несущий  на   плече
венецианское зеркало. Стекло наклонено. Я смотрю в него и вижу, что творится
в моей тачке.
   С огромным удивлением вижу съежившегося на  полу  перед  задним  сиденьем
мужика. Того самого, который смотрел на меня, когда я беседовал с Монтескье.
   Это видение мелькает так быстро, что нужны рысьи глаза, чтобы  разглядеть
его, но рысь - это крот  по  сравнению  с  Сан-Антонио.  Я  замедляю  ход  и
увеличиваю скорость шевеления мозгами.  Запомните,  что  я  соображаю  очень
быстро. Я останавливаюсь, ощупываю карманы,  как  будто  что-то  потерял,  и
возвращаюсь. И вот я снова в музее.  Заметив  комнату  старшего  смотрителя,
стучу в стекло. Хозяин появляется в фуражке немного набок.
   - Ну, что надо?- ворчливо  спрашивает  он  в  манере,  свойственной  всем
тупицам, которым дали хоть немного власти.
   Предъявляю ему удостоверение. Тут он синеет, как  цветочек...  Незабудка,
да и только!
   - Чем могу служить?
   Говорю, что хочу позвонить. Он показывает на допотопный аппарат в глубине
комнатушки.
   Я  хватаю  трубку  и  велю  телефонистке  соединить  меня  с  МИДом.  Она
соединяет. Не знаю, какую должность занимает ответивший мне тип, но, судя по
резкому тону, это министр собственной персоной.
   - Дирекция Надзора за территорией! - бросаю  я.-  Мне  нужна  справка.  В
министерстве есть бюст Монтескье?
   Мой собеседник, видимо обалдев, молчит.
   - Что?- наконец выговаривает он.
   - Бюст Монтескье.
   Этот болван находится на грани апоплексического удара.
   - Вы надо мной издеваетесь?- спрашивает он. Тут  я  начинаю  сердиться  и
говорю ему, что наша Служба не потерпит, чтобы какой-то швейцар разговаривал
с нами подобным образом, и что если он мечтает стать безработным, его  мечта
близка к осуществлению.
   - Спросите у компетентного сотрудника,- говорю я,- и  пошевеливайтесь.  Я
жду... Проходит несколько минут. Мой приступ ярости произвел должный эффект,
потому  что  малый  возвращается  и  бормочет  в  трубку,  что  такой   бюст
действительно стоит в зеленой гостиной.
   Я его спрашиваю, что такое зеленая гостиная; он мне отвечает, что это зал
для конференций.
   - Встреча представителей  четырех  великих  держав  должна  состояться  в
зеленой гостиной?
   - Да.
   Я кладу трубку, потом звоню боссу.
   - Я уже беспокоился из-за того, что от вас  не  было  никаких  известий,-
говорит он.
   Я показываю ему язык. Большой босс удобно сидит, как  в  кино,  в  мягком
кресле, в теплом кабинете и хочет слушать интересные истории.
   Излагаю ему мою ночную одиссею.
   - Слушайте, патрон, кажется, я обнаружил хитрость Анджелино.  Он  заказал
копию бюста Монтескье, нашпиговал ее  взрывчаткой,  и  сегодня  днем,  когда
министры будут молоть языками, она грохнет. Получится хороший тарарам!
   - Великолепно,- бормочет он.- Хитроумная идея. Я знал, мой мальчик, что в
голове у вас кое-что есть...
   - У Монтескье,- отвечаю,- тоже. У меня тут одна сложность...
   - Правда?
   - В моей машине спрятался тип. Когда какой-нибудь тип  заползает  в  вашу
машину, пока вас нет, это значит, что  он  питает  к  вам  не  очень  теплые
чувства, а?
   - Как вы это обнаружили? Я ему объясняю.
   - Ну так возьмите его!
   Сегодня у босса мозгов не больше, чем у бордюрного камня.
   - Ладно, я его возьму. Анджелино об  этом  сразу  узнает  и  в  последнюю
минуту изменит план действий...
   - Что же вы предлагаете? Я прочистил горло.
   - Патрон, этот придурок,  решивший  поиграть  в  Фантомаса,  единственная
нить, ведущая к Анджелино... Я буду играть в его игру, дам себя  поймать.  А
вы немедленно пришлите сюда кого-нибудь, чтобы проследить за моей машиной.
   - Неглупо...
   - Теперь что касается Монтескье. Я бы хотел дать вам один совет.
   - Давайте...
   - Пошлите на Ке д'Орсей саперов, чтобы они выпотрошили Монтескье и набили
его простым порохом... Я бы хотел, чтобы взрыв произошел в назначенный  час,
только пусть он будет безвредным... Надо потихоньку предупредить иностранных
министров...
   - Гм! Мне это кажется слишком рискованным.
   - Однако придется на это пойти,  если  вы  хотите,  чтобы  я  покончил  с
Анджелино. Кого вы ко мне пошлете?
   - Я послал Равье.
   Прошедшее время меня не удивляет. Я знаю босса. Разговаривая со мной,  он
написал свои инструкции на листке блокнота и вызвал дежурного. Равье я  тоже
знаю. Он крепкий орешек и давно работает в конторе. У него на  теле  шрамов,
как на березе, из которой качают сок. Он хитер и зря на рожон не полезет.
   - Пока, босс. Я дам вам о себе знать, когда смогу.
   - Будьте осторожны, мой мальчик, и спасибо... Я кладу трубку прежде,  чем
он  успевает  начать  говорить  о  благодарности  правительства,  которое...
родине, которая... У босса это любимый конек.

   Глава 8
   Вторично выйдя из Лувра, я осматриваю окрестности и  закуриваю  сигарету.
Как раз в тот момент, когда я задуваю спичку, замечаю  Равье  за  рулем  его
старой "симки". Я говорю себе,  что,  раз  меры  безопасности  приняты,  мне
остается по моей доброй привычке рискнуть собственной шкурой.
   Открываю дверь своей тачки, сажусь за руль и трогаю с места.
   Сзади парень с заячьим взглядом готовится сыграть дуэт. Если  он  думает,
что остался незамеченным, то глуп как пробка. Этот придурок  принимает  свои
желания за действительность. Я слышу его дыхание. Он  пыхтит,  как  паровоз,
изготовленный до войны 1870 года! В конце концов, может, он волнуется...
   В какую бы сторону мне поехать, прежде  чем  он  вылезет?  Сворачиваю  на
улицу Риволи, поскольку она с односторонним движением, и следую  по  ней  до
площади Конкорд. Там я поворачиваю на набережные и направляюсь к Гран Пале.
   Рядом с мостом Александра III приятель начинает шевелиться.  Он  дождался
красного света. Парень осторожен и опасается быстроты моей реакции, а потому
предпочитает сделать мне сюрприз во время остановки.
   Его поведение - чистый классицизм. Он действует как бывалый гангстер.
   Для  начала  он  приставляет  ствол  шпалера  к  моему  затылку  и  почти
одновременно говорит, что если я дорожу жизнью, то должен изобразить из себя
статую,  потому  что  в  данном  случае,  как  при  флебите,  нужна   полная
неподвижность.
   - Будешь делать то, что я тебе велю, а если выкинешь  фортель,  я  влеплю
тебе в башку маслину, просек? О шуме не беспокойся. На моей пушке глушитель,
и выстрел примут за отрыжку.
   - Ладно,- отвечаю я как можно вежливее.- И что же я могу  сделать,  чтобы
доставить тебе удовольствие?
   Тут он влепляет мне кулаком по зубам. Хруст, как будто Оливер  Харди  сел
на мешок орехов. Этот гад, наверно, разбил мне губы, а может быть,  и  десны
тоже.
   - Это тебя научит, как мне тыкать!- говорит он совершенно серьезно.-  Вы,
мусора, больно много о себе понимаете! Мы с тобой коров не пасли...
   Если бы я послушался своего душевного порыва, то ударил  бы  его  головой