укольная шевелюра была вся в бигуди. Видя ее без кос-
метики,  можно сказать,  на что она похожа: на кусок растопленного сала.
Месье тоже подурнел в своей черной с белыми полосами пижаме.  Можно ска-
зать: толстая зебра, окрашенная наоборот. Негативное изображение жирафа.

Пара совершенно отупела при виде меня.

- Что случилось?  - спросил Барнаби,  срочно сунув руку в ширинку  своих
пижамных брюк, чтобы навести немного порядка в месте, по сравнению с ко-
торым леса Амазонки похожи на лужайки Гайд Парка.

- А то,  что вы достаточно поиграли, Барнаби,- ответил я.- Теперь с этим
покончено и тебе нужно все выложить, дружок.

Он немедленно взорвался.

- Что я должен выкладывать?! Что ты тут такое рассказываешь, мошка?

Я дважды  рванул его к себе,  он закачался,  опрокинулся на свою толстую
Лолиту, и оба они оказались на ковре с задранными кверху ногами.

Зрелище было забавное.  Беру и я успели отдать себе отчет, насколько оно
было прекрасно, грандиозно, великолепно. Мы аплодировали.

Обозленный Барнаби вскочил, чтобы наброситься на меня.

- Ах ты,  выродок!  - завопил он.- Бродяга!  Прощелыга!  И ты посмел‡ Ты
посмел!

Чтобы его сразу утихомирить, я достал из заднего кармана штанов платино-
вый кларнет.

- Хочешь,  чтобы я сыграл тебе небольшую арию на этом платиновом инстру-
менте?

Он замолчал, замер, перестал дышать, думать, настаивать.

- Но ведь это твой инструмент!  - воскликнула  Лолита,  которая  еще  не
пришла в себя после происшествия с Мугуэт в ночной коробке.

Лед, попавший за вырез платья,  вызвал у нее насморк, и теперь она гово-
рила в нос.

Барнаби стремительно закачал головой.

- Кажется так,- произнес он.

- Ты видишь, толстый свин,- продолжал я,- твоя торговля обнаружена. Тебе
мало было торговли наркотиками, так ты еще пристроился к драгоценным ме-
таллам!  Мне кажется,  что ты будешь вынужден заплатить за это. И дорого
заплатить!

Он побледнел.

- Я дам вам, сколько вы захотите,- нерешительно пролепетал он.

- Я - флик,- сказал я.- И булимик - тоже.  Нас поместили в твой бордель,
чтобы наблюдать за ним.

Барнаби начал подозрительно двигать руку в направлении ящика комода.

- Не двигайся, или я тебя съем! - угрожающе проговорил Беру.

Испуганный Барнаби остался недвижим, как литр арахисового масла, забытый
на морозе Поль-Эмиль-Коктором.

- Послушайте,- прошептал Барнаби,- я клянусь вам жизнью Лолиты,  что тут
какое-то недоразумение. Я не торговал наркотиками. О! Совсем нет!

- Значит,  ты делаешь инструменты из платины и золота только потому, что
ты меломан?

Бедный Зебра  засопел  и оторвал кусок чего-то под штанами пижамы.  Он с
грустью посмотрел на это.  Я не знаю, что это такое, но оно было рыжим и
в завитушках.

- Послушайте,- сказал он,- эти инструменты - сбережения всей моей жизни.

Я посмотрел  на  него.  Его голос был трогательно убеждающим.  Это могло
быть правдой: у него очень порядочный вид, у папаши Барнаби. Внезапно, с
той неожиданной внешностью, которая составляет часть шарма (другая часть
была той причиной, из-за которой ваша жена звонила мне в тот день, когда
вы отсутствовали), я снова стал сожалеть о той ссадине, которая краснела
в углу его рта.

- Ваши сбережения?

- Да. Мы, люди цирка, неплохо зарабатываем, но не доверяем деньги банку:
знаете, разное бывает. Но ведь невозможно таскать крупные суммы с собой.
Тогда я нашел такой выход,  который позволил хранить мне у себя все свое
состояние, не рискуя, что меня могут потрясти. Ты понимаешь, сынок?

Его добрые  глаза сенбернара (похожие также и на глаза Беру,  это верно)
убедительно смотрели на меня.

- Когда ты мне заявил,  что легавые‡ О, простите,- исправился он,- я хо-
тел  сказать флики,  должны будут произвести обыск,  я побоялся,  как бы
они,  увидев инструменты, не обнаружили бы, в чем дело. Тогда спрятал их
у  своего двоюродного брата,  у которого есть в городе лавка.- Он вздох-
нул.

- А каким образом ты это обнаружил?

- Это ведь моя работа полицейского.  Знаете,  Барнаби, банки гораздо на-
дежнее,  чем вы думаете,  у них есть бронированные шкафы, в которых ваши
драгоценности будут находиться в большей безопасности.

Я бросил кларнет на кровать.

Барнаби быстро оправился от пережитого.  Он сразу же схватил меня за от-
вороты пиджака.

- Вы говорите, что вы из полиции. Я хочу видеть доказательства.

- Нет  ничего  проще,- ответил я,- поднося руку к карману,  чтобы вынуть
оттуда удостоверение.

Проклятье! Его у меня не было! Оно исчезло!

Я решил, что потерял его во время ночных драк.

- Беру,- обратился я к нему,- я потерял свое удостоверение.  Будь  добр,
покажи папаше Барнаби свое.

Его Благородие поднес руку к карману и не замедлил сделать такую же гри-
масу, что и я.

- Я тоже потерял его! - проблеял он.

- Тут что-то нечисто,- вмешалась Лолита.- Будь осторожен,  дорогой,  они
хотят тебя надуть.

- Вместо того,  чтобы оскорблять полицию,- сказал я,- вы бы лучше отпра-
вились и забрали бы свой оркестр,  пока он цел. Около лавки образовалась
паника,  и соседи могут спокойно взять золотой саксофон,  так же,  как и
окорок ветчины.

Пара, почти голая,  я могу подтвердить это,  устремилась к  "кадиллаку",
стоящему перед их фургоном.

Раз мы в Италии,  я могу сказать,  что подумал.  Это богатство при свете
луны имело что-то в себе дантевское.



 Глава 12



- Как по-твоему,- спросил Толстяк,- он искренен или нет?

- Йес,  месье.  Вещи сделаны из металла, и больше по звуку, чем по цвету
определяется состав металла.

- Исчезновение  моих  бумаг меня беспокоит,- вздохнул Толстяк.- У меня в
бумажнике,  кроме полицейского удостоверения и сотни тысяч лир, была фо-
тография Берты и мое разрешение на рыбную ловлю в этом году.  Очень пло-
хо, что все пропало.

Я зашатался.

- А ты не находишь странным, что мы оба потеряли свои бумаги?

- Да,- ответил он,- это пахнет черной магией.

Я окаменел.

- Что это с тобой такое?  - удивился Толстяк.- У тебя вид как у  лошади,
намеревающейся переступить загадочную черту.

- Действительно,  это магия, но не черная. Мы не теряли наших бумаг, Бе-
ру. У нас их просто украли. И украли с необыкновенной ловкостью. Сообра-
жаешь?

- Черт побери!  - воскликнул мой коллега (который был хоровым мальчиком,
прежде чем стать отвратительным взрослым),- это Пивуникони!

- После того,  как он за все время путешествия не обращал на нас  внима-
ния,  он вдруг пригласил нас выпить у него пуншу,  и это среди ночи! Это
очень странно.  Он был удивлен нашими энергичными действиями  и  захотел
узнать,  кто  мы такие.  И в тот момент,  когда он подавал нам стаканы с
пуншем, он облегчил наши карманы.

Я ничего больше не сказал. Мы побежали по просыпающемуся лагерю к фурго-
ну престижератора. Плохо выспавшиеся служащие конюшни уже работали, тас-
кая мешки с овсом и сеном.

За меньшее время,  чем нужно китайцу,  чтобы превратиться в корейца,  мы
оказались на пороге жилища мага.

Дверь тихонько  колыхалась от ветра,  и помещение было пусто‡ Не было ни
Пивуникони, ни мисс Лолы! Никаких чемоданов, да и вообще почти ничего не
осталось.

- Беги за машиной, Толстяк, и как можно скорей!

В то время,  как он устремился на поиски машины, я стал искать в фургоне
что-нибудь,  но ничего не нашел.  Виноваты ли в этом мои нервы?  Разве я
всегда не удачно угадываю?  В моей коробке хороших идей все ясно, просто
и логично.

Беру вернулся с парнем-чехословаком за рулем старой машины.

- Фриппегься? - спросил он.

Я его знал, его звали Фирмия.

- Да, да,- ответил я.- В центральное бюро полиции.

Я сел на заднее сиденье.

- Как ты думаешь, куда он смотался? - спросил Беру.

- Не имею ни малейшего представления.  Но Швейцария не так уж далеко от-
сюда.

- Дортисшебате? - забеспокоился Фирмия.

- Согласен, но при условии, что ты поедешь быстро,- ответил я.

Он устремился в медленно просыпающийся Турин. Автобусы, грузовики, мото-
циклы‡ смеющиеся люди.

Мы подъехали к центральному бюро пьемонтской полиции.

Я рассказал там,  кто я такой,  и попросил о свидании с шерифом полиции.
Мне ответили,  что он не вернулся из пригорода, так как уезжал на уикэнд
в пятницу вечером вместо утра среды, и потому задержится. Мне предложили
повидать заместителя шефа полиции, эту высокую личность. И я согласился.

Он оказался приветливым господином, с темными вьющимися усами и в шелко-
вом ярко-зеленом костюме с желтыми полосами.

- Господин заместитель секретаря шефа полиции‡- начал я.

Он остановил меня.

- Называйте меня Базилио, синьор.

- Базилио,  мой дорогой коллега,  нужно немедленно  объявить  тревогу  в
службе наблюдения на вокзалах и аэропортах. Пусть прикроют границы. Нуж-
но отдать приказ о задержании артиста цирка по имени Пивуникони, который
путешествует вместе со своей ассистенткой. У этого человека в багаже на-
ходится много его портретов, грубо намалеванных пастелью. И осторожнее с
ним! Эти портреты на самом деле картины, украденные во Франции и в Тури-
не.  Экспертам нужно лишь смыть верхний слой и обнаружить под ним ориги-
нал‡

- Мадонна!  Вперед!  - завопил заместитель секретаря полиции, а попросту
Базилио.

Он снял сразу три телефонные трубки и начал вопить в каждую из них сроч-
ные распоряжения и приказы.

Полицейская машина завертелась.

Пока все куда-то спешили,  бегали,  мчались в разные стороны, Беру отвел
меня в сторону.

- Без шуток,- сказал он,- вором был Пивуникони?

- Это был он, мое милое сердечко. Как это я раньше об этом не подумал!

- Потому что не хотел рано кончать свою книжку? - коварно спросил он.

- Нет,- огрызнулся я,- потому что из-за этой истории с наркотиками,  ко-
торая вмешалась в нашу жизнь,  карты перепутались.  Такой престижератор,
как Пивуникони,  мог замазать картину, не привлекая к себе при этом вни-
мания.  У него была возможность,  ловкость и необходимые принадлежности.
Таким образом,  он писал сверху картины изображение своей внешности пас-
телью,  которая  очень удобна для таких случаев.  Ее легко снять.  И эти
картины, вместо того, чтобы прятать, он выставлял на обозрение, развеши-
вая по всем углам помещения. Гениально, а?

- Совершенно гениально! Но как это ты все обнаружил, Сан-Антонио?

Я принял  таинственный вид - вид номер один.  Именно он заставляет таять
девчонок и превращает Беру в Лису  (некоторых  других  он  превращает  в
птиц, и они улетают на седьмое небо).

- Так какова же причина? - проворчал законный супруг Берты Берурье.

Безразличный к нашему разговору,  Базилио продолжал демонстрировать свой
номер с телефонами.  Рядом с ним органист из Сен-Есташ - просто  средний
игрок на пианино.

Сейчас он говорил уже в пять аппаратов и приказал, чтобы принесли еще.

Если бы  Барнаби увидел это,  он бы его ангажировал,  так как этот номер
был одним из самых уникальных.

Радио Нью-Йорк-Сити дорого заплатило бы, чтобы получить его к себе в ра-
ботники.

- Ответь,  если можешь,- продолжал Толстяк.- Что же подсказало тебе пра-
вильное решение?

Я подмигнул ему.

- Обшаривая фургон, пока ты ходил за позолоченным катафалком с роскошным
мотором, я нашел вот эту штуку, забытую Пивуникони в спешке. Она находи-
лась непонятно почему в ящике с красками.

Я достал из кармана длинный мундштук для сигарет,  который может раздви-
гаться.  Он  составлен из деталей,  свободно входящих друг в друга,  как
трубчатые части треног для фотоаппаратов. Вытянутый максимально, он имел
длину добрых тридцать сантиметров. В конце мундштука - сигарета.

Толстяк внимательно наблюдал за моей работой.

- Не соображаю,  парень.  Не потому, что я глупее других, но часто гово-
рят‡

- Посмотри на сигарету, вставленную в мундштук.

- Черт! - вырвалось у него.- Она фальшивая!

- Да,  бой,  самая, что ни на есть фальшивая. Только не трогай ее конец:
порежешься.  В той части,  где должен находиться пепел, находится лезвие
бритвы.  Этим инструментом Пивуникони разрезал полотно картины,  которое
он  хотел украсть.  С руками за спиной,  с самым непринужденным видом он
разрезал полотно вокруг рамы своими "зубами". Он притворялся восхищенным
посетителем,  забывшимся  в восторге перед творением великого художника.
Когда картина была уже вырезана из рамы, достаточно было одного жеста, и
картина исчезала под его пиджаком.

- Потрясающе!

- По  моему  мнению,-  сказал я,- этот тип ненормальный.  Эти картины он
крал не для продажи,  но чтобы удовлетворить свое желание. А теперь пой-
дем спать, а то я уже валюсь с ног.



Большое оживление царило на краю площади.

Я опять увидел красный цвет на крыше санитарной кареты. Я спросил о том,
что происходит, у одного служащего цирка, того, который причесывал жира-
фу в мое отсутствие (значит, он - помощник причесывателя жирафы).

- С рабочим на кране произошел несчастный случай,- ответил тот.- Он под-
нялся на свое рабочее место,  но,  войдя в кабину, закричал и упал вниз.
По счастью, он упал в кучу песка, и так удачно, что у него только слома-
ны обе ноги и обе руки, потом у него сместилось несколько позвонков, ра-
на в черепе и еще одна рана на спине. А остальное - сущие пустяки.

Беру посмотрел на меня.

- А что,  в Италии существует техника безопасности?  - спросила меня эта
благородная и чувствительная душа, голос которой дрожал от упрека.



 ЭПИЛОГ



После пятнадцати часов сна, восстановившего мои силы, мы проснулись све-
жими и уже в Милане.

За это время все пришло в порядок.  Барнаби смог забрать свои инструмен-
ты,  а швейцарская полиция задержала Пивуникони и его партнершу с драго-
ценным грузом.

Престижератор находился в одном отеле в Бени.  Он прописался под фальши-
вым именем, сам себя выдал в минуту рассеянности, заставив исчезнуть ор-
топедический бандаж у портье.

Мы трогательно прощались с Барнаби.

Мы пили шампанское, поздравляли себя с успешным завершением дела. Он ни-
чего не делал,  чтобы удержать нас.  Он прекрасно понимал,  что флики  в
цирке - это несерьезно.

Он просто сказал,  что ангажирует новые номера, чтобы заменить нас и Пи-
вуникони.

Беру попросил у него разрешения увезти тигра (которого,  как он ему ска-
зал, он нашел), и Барнаби великодушно согласился на это за восемьсот ты-
сяч франков: все сбережения Толстяка.

Нужно было видеть,  как он был счастлив, мой булимик, со своим милым по-
лосатым котенком.

- Вот  уж  удивится моя Берта,- вздохнул он.- Только бы она не причиняла
ему слишком много неприятностей!

- Ты еще не нашел имя для своего полосатого?  - спросил я,  указывая  на
тигра.

- Ну, конечно! - возразил он.- Я назову его Клеменсо!


   Сан-Антонио.
   Стандинг или правила хорошего тона


     перевод А. Мигачева
     OCR: Сергей Васильченко


Сан-Антонио (Фредерик Дар)

                     СТАНДИНГ  или

     правила хорошего тона в изложении главного инспектора полиции
               Александра-Бенуа Берюрье (курс лекций)



Введение (без боли)
     Папа встречает Маму.
     Скоро начнутся ваши мучения!

     И  правда:  однажды  поздним  вечером  Маман  настойчиво просит  Папулю
провести  с  ней  совещание  на  высшем  уровне  по  делу,  имеющему  к  вам
непосредственное отношение.
     Маман  волнуется. В  руке  она  держит  почтовый  календарь  с  разными
цветными  картинками:  крепостная  стена  Каркасоннского  замка,  котята   в
корзине,  рыбалка на берегу  Уазы; но  она тычет им  в нос папулечки  не для
того, чтобы он любовался этими диковинками.
     Кроме  времени  восхода  солнца  и  сроков   лунного  затмения  в  этом
замечательном  календаре  указаны  две существенные  вещи: памятные  даты  и
имена.
     Последние несколько смягчают  коварство первых!  На какое-то  мгновенье
Папа смутился, а потом спросил:
     -- Как мы его назовем?
     Вот с этого момента и начинаются ваши мучения.
     Ведь с вами только что случилось невиданное: вам дали жизнь! Существуют
две разновидности жизни: ваша собственная и жизнь других. И самое трудное не
в   том,  чтобы   прожить   жизнь   в   ладу   с  собой  (проявляя   к  себе
снисходительность, это  не так сложно сделать), а в  том, чтобы прожить ее в
ладу с другими. Этому  учит специальная, причем очень сложная наука, которая
так и называется  -- правила хорошего тона. И в самом  деле: самое простое в
ней -- ее название.
     Что же такое правила хорошего тона?
     Может, это больше искусство, чем наука? Искусство человеческой комедии?
     Комедии, которую человек старается  более или  менее искусно играть  на
протяжении, всей жизни, чтобы увеличить крошечный ровчик,  отделяющий его от
животного.
     Познание правил  хорошего  тона начинается  до  рождения и продолжается
после смерти, ибо есть люди в утробе матери, которые не знают никаких правил
хорошего  тона,  и  есть  покойники,  которые  пропитаны  ими  (извините  за
выражение). И наоборот.
     Когда-то человеку стало стыдно, что он ест мамонта руками, и  он  решил
составить пособие поправилам приличия. Проходили  века,  пособие становилось
более упорядоченным, а правила более педантичными и строгими, так что в наше
время они  как жесткий  корсет  сжимают личность  и  превращают  ее в  некое
подобие хорошо воспитанного робота, который знает, как поцеловать руку даме,
очистить  персик и  засвидетельствовать свое  глубочайшее уважение  королеве
Великобритании, но все больше и больше отрывается от настоящей жизни.
     Короче  говоря,  чтобы знать  правила  хорошего  тона (или  чтобы знать
правила  тона  хорошо), следует  прежде  всего  не  доверять  знанию  правил
хорошего тона.
     Это мое твердое  убеждение, и потому мне показалось  интересным описать
злоключения  и рассуждения моего друга Берюрье, который  взялся  читать Курс
"Правила  хорошего  тона"  и  при  этом вносил  в  него коррективы,  которые
подсказывала  ему  его простая  и щедрая  натура,  и  дополнял его интимными
подробностями из своей жизни. .
     Эту книгу можно было также назвать "Берюрье снизу доверху".
     Откровенно говоря, я не надеюсь, что после ее публикации либо мне, либо
ему  предложат ответственную должность  заведующего  протокольным  отделом в
Елисейском дворце. И очень жаль,  потому  что мы внесли бы немного выдумки и
оживления в дом,  куда  не так  часто  заглядывает веселье.  Тем  не менее я
остаюсь при  убеждении, что страницы этой книги  будут полезны для молодежи,
поскольку они учат молодых, как ке превратиться в любезные мумии, спеленутыс
правилами приличия.
     Рассудительный  и  грубоватый  Берюрье совершенствует правила  хорошего
тона,  раздвигает границы  приличия, отбрасывает  условности,  одним словом,
помогает  современному человеку освободиться от буржуазных  предрассудков  и
светских  нравов и дает ему возможность заложить  основы своего  "Стандинга"
(либо наложить на них).
     Итак,  не возмущайтесь, а строго  выполняйте рекомендации, изложенные в
пособии. Для  начала вылейте  воду из своей мисочки для  обмывания пальцев в
декольте  вашей соседки по столу  и наполните ее красным крепленым  вином, а
потом  выпейте  с  нами  за  хиреющее  здоровье  надутых индюков,  гурманов,
монокляриков и всех этих протирателей паркета светских гостиных, которые так
сильно  хотели  отдалиться  от своих  четвероногих собратьев, что сами стали
походить на обезьян, происшедших от человека.


Глава первая
     В  которой  Берюрье  раскрывает причины, пробудившие  в нем  интерес  к
правилам хорошего тона

     Поскольку главное правило  хорошего тона состоит в том, чтобы нравиться
себе подобным, я всегда обращаю внимание на свой внешний вид.
     -- Вам на таком расстоянии оставить височки?  -- спрашивает любезным  и
вместе с тем  озабоченным тоном мой брадобрей, вопрошающе  глядя  на меня  в
зеркало.
     Я  прошу  его  поднять  их  на   сантиметр  повыше  и  хочу  продолжить
увлекательное  чтение  программы  радио  на  неделю  "Говорит  Париж"  (меня
заинтересовал  заголовок  "Все лопнуло