тро и смотреть в оба.
   Я соглашаюсь.
   Несмотря на своеобразную манеру прислуживать за столом, инспектор Берюрье
хорошо поработал как полицейский.
   - Слушай,- решаю я,- иди спать. Ко мне должны прийти.
   - Блондинка?
   - Ты попал в точку. Так что освободи поле для маневра. Он вздыхает:
   -Я думаю о хозяйке гостиницы, Сан-А. Ее худоба давала  мне  отдохнуть  от
моей Берты, которая немного тяжеловата. Но теперь мне кажется, что я слишком
идеализировал ее и трахнул корпус часов.
   Он вытаскивает из кармана вторую бутылку "Мак-Геррела".
   - Знаешь, что я подумал,- говорит он.- Эта штука, конечно, не сравнится с
мюскаде,  но  с  ней  не  надо  обогревателя.  Ладно,  чао.   Желаю   хорошо
повеселиться.
   Я остаюсь один совсем  ненадолго.  Через  пять  минут  в  дверь  начинают
скрестись. Я открываю дверь и вижу Синтию в прозрачном пеньюаре, от которого
захватывает дух. Такую красотку кто угодно возьмет с закрытыми глазами  и  с
распростертыми объятиями, забыв даже спросить гарантийный талон.
   - Брр, какой холод в этих коридорах,- говорит она и бежит в мою постель.
   Она без церемоний забирается под одеяло и смотрит на  меня,  веселясь  от
моего ошеломленного вида.
   Мы не разговариваем. Чего тут говорить? Немое  кино  более  выразительно.
Для начала я показываю ей документальный фильм "Гадюка  в  зарослях",  потом
перехожу к полнометражной ленте...
   Идет уже четвертая часть, как вдруг Синтия издает  приглушенный  крик.  Я
прерываю сеанс и оборачиваюсь, что весьма непросто сделать, если  выполняешь
деликатную работу киномеханика. И угадайте, что я вижу? Слабо? Привидение!
   Вы правильно прочли: привидение.
   Оно закутано в белый саван и движется по комнате. На месте  головы  горит
зеленоватый огонек. Оно продвигается шагом канатоходца, приближаясь к  нашей
кровати. Синтия закричала бы от ужаса, если бы я инстинктивно  не  зажал  ей
рот ладонью. Главное, чтобы не было скандала!
   Я люблю сверхъестественное - оно  добавляет  жизни  остроты,  но  мне  не
нравится, когда оно срывает мне ралли на траходроме.
   Призрак подходит еще ближе и вдруг спотыкается о стул. Зеленоватое  пятно
света качается, падает на пол, а привидение принимается вопить:
   - Ой, твою мать! Я сломал палец на ноге.
   Я включаю свет. Берю пытается выбраться из простыни, которой обернулся. У
его ушибленной ноги лежит маленький электрический фонарик с зеленой  лампой,
который он держал (чуть не сказал - в зубах) в губах.
   Разъяренный, я вскакиваю с кровати в костюме Адама и хватаю его за саван.
   - Мерзавец! Шут! Кретин! Идиот! Дебил от рождения! Позор рода  людского!-
перечисляю я выражения, которые, по моему  мнению,  подходят  к  нему  лучше
всего.
   Он хнычет:
   - Да чего ты! Пошутить, что ли, нельзя? Это французский юмор!
   Мощным  ударом  ноги  пониже  спины  я  вышвыриваю  его  из  комнаты.  Он
возвращается к себе, бормоча извинения и подвывая.
   - У вас очень удивительный слуга!- обиженно замечает Синтия.
   Я достаю мою палочку-выручалочку для  экстренных  случаев  и  начинаю  ей
врать. Берю, мол, мой однополчанин, он спас мне  жизнь,  и  я  взял  его  на
службу... Но вот беда, он пьет. Я много  раз  пытался  его  уволить,  но  он
приходит в такое отчаяние, что... Короче, мы возобновляем прерванный сеанс.
   Синтии фильм нравится. Она кричит "бис", и я спешу перемотать  ленту  для
повторного показа. И тут я улавливаю позади себя шорох. Спокойно  протягиваю
руку к выключателю, нажимаю на кнопку: ноль, нет тока.
   - Что там?- шепчет моя очаровательная партнерша.- Опять он?
   - Да.
   Я соскакиваю с кровати. Комната пуста. Неужели в этот раз  был  настоящий
призрак? Я бегу в комнату Толстяка. Тот храпит с ревом подвесного мотора.  Я
его трясу. Он издает протяжное бульканье и поднимает свои лягушачьи веки.
   - Чего тебе?- ворчит Жирдяй.
   - Опять ты являешься в виде призрака?
   - Ты ч„, чокнулся? Я отсюда не выходил. Ты меня так отлаял...
   Я возвращаюсь в комнату. В ней ярко горит свет. Чья-то таинственная  рука
включила ток.
   - Наверное, вы ошиблись,- говорит прекрасная Синтия.
   Ее золотые волосы образуют нимб вокруг головы.
   - Возможно,- соглашаюсь я.
   - Я думаю, мне лучше вернуться к себе,- говорит она,  вдруг  занервничав.
Если тетя Дафна узнает, что...
   Она смеется, чмокает меня на прощание в щеку и убегает.
   После ее ухода я обалдевшим взглядом смотрю по сторонам.
   Что-то заставляет меня насторожиться. Не знаю, что именно. Потом  нахожу:
мой пиджак, который я аккуратно повесил на спинку стула, валяется на полу. Я
поднимаю его, ощупываю... Тысяча  проклятий!  Исчезли  мое  удостоверение  и
найденный в сумочке Синтии пистолет, который я оставил себе.
   Теперь я точно погорел. Так погорел, что в сравнении со мной Жанна  д'Арк
выглядит замороженной.
   Действовать надо очень быстро.
   Смотрю на часы: час десять.
   Я одеваюсь, но не в синий костюм, а в серый, сочетающийся с цветом  стен,
и, заблокировав дверь спинкой кресла, подхожу к окну. В  шести  метрах  ниже
газон.
   Спрыгнуть я могу, а вот влезть обратно... Ну и черт с ним,  закончу  ночь
на улице. Я становлюсь  на  подоконник  и-  ух!-  прыгаю.  Посадка  проходит
нормально. Крадучись, огибаю здание, где стоят машины.  В  Стингинес  Кастле
погашены все огни. Я толкаю мою "бентли" до уклона, потом  прыгаю  в  нее  и
качу метров пятьсот, не включая двигателя.
   Курс на Майбексайд-Ишикен!

   Глава 10
   Я оставляю мой катафалк в тупике, ведущем к заводу, где  гонят  виски,  и
иду к воротам. Здесь меня  ждет  первое  разочарование:  со  мной  нет  моей
отмычки. Она осталась в моем доме в Сен-Клу, поскольку я не счел необходимым
брать ее с собой в отпуск на Дордонь. Замок же  на  этих  треклятых  воротах
чертовски сложный. Браться за него с моей пилкой для ногтей  все  равно  что
пытаться вычерпать озеро Бурже  чайной  ложкой.  Остается  только  перелезть
через ворота. Второе разочарование: их  верхушка  украшена  острыми  пиками,
направленными наружу. Тем не менее я предпринимаю две  попытки,  оказавшиеся
безрезультатными. Но неужели я позволю таким  мелочам  остановить  меня?  Ни
фига!
   Я возвращаюсь к моей машине и принимаюсь рыскать по округе  до  тех  пор,
пока  не  нахожу  рощицу.  Там  я  ломаю  прямую  березку  длиной  метров  в
пять-шесть, обрываю ветки и привязываю палку к крылу машины.
   Возвращаюсь к заводу. Сейчас начнется спорт.
   Мировой рекорд по прыжкам с шестом я  не  побью,  но  трехметровый  забор
перемахнуть смогу.
   Я кладу пиджак на землю, покрепче беру палку  и  отступаю,  считая  шаги.
Надо перепрыгнуть, не напоровшись на пики  забора;  я  не  должен  выпустить
палку из рук, чтобы она перелетела на другую  сторону  вместе  со  мной;  и,
наконец, я должен успешно приземлиться на камни двора. Представьте себе, что
я сломаю костыль, как тогда объяснить свое присутствие здесь?  Сказать,  что
ищу метро? В Майбексайде его нет.
   Сосредоточенность атлета.
   И - вперед, Сан-Антонио! Мой разбег четок, быстр, мои пальцы вцепляются в
дерево.
   Я прилично втыкаю палку, отталкиваюсь. Мои ноги отрываются от земли.  Мой
торс переходит в горизонтальное  положение  и  тоже  поднимается  вверх.  Не
выпускать палку! Я падаю с другой стороны. Электрический разряд пробегает по
моим ногам.
   Я цел. Немножко ушибся, но зато на месте.
   Палка меня покинула. Она застряла между двумя пиками ворот  и  похожа  на
шлагбаум, перегородивший дорогу.
   Я направляюсь прямо к складу. Дверь заперта, но замок не такой сложный, и
я справляюсь с ним в десять минут.
   Я на ощупь спускаюсь по лестнице и  только  внизу  включаю  мой  фонарик,
уверенный, что снаружи его никто не может заметить. Я ищу пятнышки на полу и
быстро нахожу их. Трогаю их смоченным в слюне  пальцем  и  смотрю  на  него.
Точно, кровь. Вы небось думаете, что  я  раздуваю  слишком  большую  историю
из-за каких-то двух пятнышек крови! Это правда, у меня богатое  воображение.
До сих пор оно меня не подводило. Кстати, полицейским  я  стал  потому,  что
имею шестое чувство.
   Я говорю себе, что света  моего  фонарика  недостаточно  для  тщательного
осмотра места; кроме того, поскольку помещение временно пустует и я нахожусь
в погребе, то могу включить основное освещение. Я даже говорю себе, что буду
полным олухом, если не сделаю этого.
   Так я и поступаю.
   Почему я буквально заворожен странной  атмосферой  склада?  Из-за  запаха
алкоголя? Из-за духоты подземного помещения? Встав  на  четвереньки,  я  ищу
другие пятна крови с упорством, на которое способны только полицейские.
   Наконец я нахожу не пятна, а кровавую дорожку на боку одной из фляг.
   Я стучу по фляге пальцем: по звуку она полная. Привинченная к боку медная
табличка сообщает, что в ней содержится виски, изготовленное в этом году.
   У меня секунда замешательства. Испарения склада немного пьянят меня.  Еще
меня  пьянит  одна  мысль:  я  дошел  до  сердца  загадки.  Я  проделал  это
путешествие, подбирался к цели единственно для того,  чтобы  осмотреть  этот
завод.
   Ну что же, раз я здесь, это должно дать положительный результат
   Сан-А возобновляет осмотр  чана,  а  поскольку  наблюдательность  у  него
развита лучше, чем у  Шерлока  Холмса,  он  констатирует,  что  два  верхних
железных кольца бака имеют следы долота. Объясняю  на  случай,  если  у  вас
разжижились мозги. Молотком и долотом недавно (следы совсем свежие)  снимали
верхние кольца, чтобы поднять крышку А  если  крышку  поднимали,  то  затем,
чтобы сунуть внутрь бочки нечто, что нельзя просунуть через затычку.
   Любопытство терзает меня, как больной зуб. Может, я ошибаюсь и там только
нормальный скотч? Но также может быть, что острый нос  Сан-А  привел  его  к
очень важному открытию.
   Как, черт побери, можно осмотреть бак, когда он  полный?  Если  я  открою
затычку, погреб скоро станет похож на бассейн Молитор.  Если  сниму  кольца,
фонтан виски ударит мне в нос. Чтобы перекачать жидкость в другую флягу, мне
нужно соответствующее оборудование и время... Да, есть над чем подумать,  но
ваш Сан-Антонио человек изобретательный.
   Он идет  в  соседнее  помещение,  где  бочки  чинят,  берет  коловорот  и
маленькую ручную пилу, возвращается, влезает на чан и принимается выпиливать
окошко в крышке Работа занимает четверть  часа,  но  мне  удается  проделать
дырку  сантиметров  в  шестьдесят.  Я  вынимаю  более-менее  круглый  кусок,
получившийся в результате моей работы, и сую руку в  бак.  Он  действительно
полон виски. Направляю луч моего фонарика в янтарную жидкость и тут  замечаю
в бочке темную массу. Присмотревшись внимательнее, различаю,  что  это  тело
мужчины. Он плавает в характерной позе зародыша  в  утробе.  Я  спрыгиваю  с
бочки и бегу искать крюк Крюка не нахожу, но быстренько  делаю  его  сам  из
толстой проволоки и приступаю к рыбалке. Кто бы мог подумать, что однажды  я
займусь этим скучнейшим спортом! Такие вещи случаются  только  со  мной-  Со
мной и с покойничком, естественно.
   Мне  требуется  около  получаса,  чтобы  добиться  результата,  однако  я
все-таки поднимаю труп и хватаю за лацкан пиджака. Затем я вытаскиваю его из
бака и констатирую, что это месье лет сорока пяти, хорошо сохранившийся (еще
бы, в виски сорокатрехградусной крепости!),  с  пепельно-светлыми  волосами,
одетый в костюм из синей шерсти, белую рубашку с открытым воротом и замшевые
туфли. Его карманы абсолютно пусты, но  -  интересная  деталь  -  под  левой
мышкой у него кобура  для  американского  револьвера.  Одна  кобура,  оружие
исчезло. Принимая во внимание его пребывание в виски, несомненно  достаточно
длительное, дату смерти определить невозможно. Зато  я  могу  установить  ее
причину: мой улов умер от пули калибра девять миллиметров, выстрел в сердце,
в упор. В месте входного отверстия рубашка сожжена.
   Я не могу не подумать, что в сумочке Синтии был пистолет  как  раз  этого
калибра, которым недавно пользовались.
   Что теперь делать с месье? Отнести в бюро находок? Если бы я  прислушался
к себе, то сразу же сообщил бы в Ярд, потому что теперь могу представить  им
конкретную  улику.  Но,  сделав  это,  я   потеряю   возможность   завершить
расследование. Получится так, что мы, ребята  из  Парижа,  окажемся  в  роли
маклеров, а лавровые венки достанутся господам ростбифам.
   Не буду я ничего делать, пока не введу в курс Старика. Пусть он принимает
нужные решения.
   Я опускаю любителя виски обратно в бак, как  могу,  прилаживаю  на  место
вырезанный в крышке кусок и  присыпаю  его  пылью.  Надо  знать,  что  дырка
существует, чтобы обнаружить ее.
   Вы осознаете, насколько остроумную могилу придумали этому парню? По идее,
к этому баку  не  должны  были  прикасаться  восемнадцать  лет  и  вовсе  не
обязательно, что его постояльца обнаружили  бы  даже  в  момент  розлива  по
бутылкам...
   Я выхожу со  склада,  выключив  свет  и  приведя  все  в  порядок.  Зачем
продолжать поиски  дальше?  У  меня  теперь  есть  доказательство,  что  дом
Мак-Геррелов большая "малина" отпетых бандитов.
   Надеюсь, никто из вас не подумал, что труп в виски  составляет  фирменный
секрет изготовления их скотча?
   Дует сильный ветер.
   Самое сложное в прыжках с шестом - возвращение.  К  счастью,  заостренные
пики направлены наружу. Я беру разбег минимум  в  десять  метров  и  прыгаю,
подняв руки. Хватаюсь за верхушку ворот, подтягиваюсь, и вот я уже  сижу  на
поперечной балке...
   Я быстро иду к выходу из тупика (французская полиция часто оказывается  в
тупике), и, когда нахожусь не более чем в пятидесяти метрах  от  него,  меня
вдруг ослепляет свет двух фар. Медленно приближается здоровенная  машина.  С
таким освещением водитель должен меня видеть как днем.
   Я проклинаю случай, поставивший меня в такую неприятную ситуацию, но  мои
мысли быстро переключаются на другое. Вместо того чтобы остановиться, машина
несется на меня. Мне требуется одна  десятимиллионная  доля  секунды,  чтобы
понять это, но, когда понимаю, волосы у меня на  голове  встают  дыбом,  как
школьники, когда в класс входит учитель.
   Шофер хочет  меня  раздавить,  и  это  не  представит  для  него  никакой
трудности, поскольку я попался в этом тупике, как крыса в мышеловке. Слева и
справа кирпичные стены, сзади герметично запертые ворота...  Я  влип.  Скоро
ваш друг Сан-Антонио будет расплющен, как галета. Тем более  что  машина,  о
которой я говорю, хоть  и  небольшой,  но  грузовичок.  Я  отступаю.  Машина
надвигается. Все происходит, словно в кошмарном сне. Вот только звонок моего
будильника его не остановит.
   Если бы хоть у меня была пушка Синтии, я бы  пальнул  в  лобовое  стекло,
Чтобы ослепить водителя. Я бросаю быстрый взгляд назад. До ворот  не  больше
десяти метров. Водитель загоняет меня, не  торопясь.  Он  наслаждается,  как
гурман.
   Я делаю вдох, чтобы подкормить мозги кислородом, и  пытаюсь  отскочить  в
сторону, прощупывая реакции водителя. Он хитрец. Вместо того чтобы  пытаться
сбить меня, он тормозит и ждет продолжения.
   Дальнейшее- это воплощенная гениальность Сан-А, за  которую  он  запросто
мог бы получить Гран-При конкурса на звание самого умного полицейского  мира
и его окрестностей.
   Я моментально понимаю, что сила моего врага в том, что он меня  видит.  С
удивительной быстротой я падаю на пузо меньше чем в  метре  от  машины.  Тип
просек и несется вперед, но уже слишком поздно.  Колесо  пролетает  рядом  с
моим лицом и срывает с меня правый ботинок. Я не теряю времени на то,  чтобы
подбирать его.
   Я закатываюсь под машину так  быстро,  как  только  могу,  Водитель  дает
задний ход. Я теперь под тачкой.
   Хватаюсь обеими руками за задний мост и как можно выше  поднимаю  голову.
Шофер-убийца отъезжает метров на тридцать и останавливается, удивленный, что
не почувствовал моего тела под колесами, а главное, тем, что не  видит  меня
лежащим посреди тупика.
   Он ничего не понимает.
   Острые камни мостовой разодрали  мне  спину.  Такой  способ  передвижения
категорически противопоказан для  дальних  путешествий.  Подвеска  оставляет
желать лучшего, а выхлопная  труба  обжигает  мне  ладони  и  плюет  в  лицо
отработанным газом.
   Водитель отъезжает еще метра на три-четыре. Опять-таки ничего не  увидев,
он трогает вперед. Может, он думает, что я повис на бампере?
   Услышав, что он включил первую скорость, я отпускаю  мост.  Тачка  делает
рывок вперед. Я освободился. Теперь я позади машины.
   Пока он заметил меня в зеркало заднего обзора, пока подавал назад, я  уже
выскочил из тупика. Это самая лучшая стометровка в моей  жизни,  ребята!  Да
еще в одном ботинке.
   Я бегу к моей "бентли", вскакиваю в нее и включаю зажигание. Вторая тачка
выезжает из тупика задним ходом. Такой случай упустить  нельзя.  Бац!  Я  на
полном ходу  тараню  машину  врага.  Она  сразу  приобретает  форму  банана.
Водителю больше не придется беспокоиться о правых поворотах,  она  будет  их
делать сама по себе. А вот с левыми придется туго.
   Он не теряет времени и выскакивает из  своей  тачки.  Я  отъезжаю  назад,
чтобы освободиться от горы металлолома, и, когда  мне  это  удается,  фигура
исчезла. Я запоминаю номер машины, осматриваю салон, не нахожу в нем  ничего
интересного и в задумчивости иду в глубь тупика за моим ботинком.

   Глава 11
   Продрыхнув пару часов в  моем  катафалке,  я  с  рассветом  еду  назад  в
Стингинес Кастл.
   Замок еще не проснулся. Встала одна только  кухарка.  Учитывая,  как  она
готовит, ей лучше было бы продолжать спать.
   Я подхожу к окну Берю, потому что в нем горит свет, беру камушек и  ловко
бросаю его  в  стекло.  Скоро  в  окне  появляется  физиономия  Толстяка.  Я
прикладываю палец к губам и делаю ему знак выйти.
   Я жду его на эспланаде замка. Отсюда открывается чудесный вид на озеро  и
окружающие холмы. Прекрасный шотландский пейзаж, серьезный и  меланхоличный.
В окружающих озеро утесниках дерутся лебеди.
   Появляется Берюрье, застегивающий  на  ходу  ширинку.  Он  надел  высокие
сапоги и старую позеленевшую шляпу. Под мышкой он держит спиннинг, а в зубах
первую за день сигарету.
   - Уже встал?- удивляется он.
   - Ты собрался на рыбалку?- отвечаю я.
   - Да, я собрался  на  рыбалку.-  Он  смеется:-  Прям  как  новый  вариант
анекдота про двух глухих, а?
   Берю в отличной форме. Ни малейшего намека  на  похмелье.  Он  свеж,  как
форели, которых надеется поймать. Свеж, если забыть про его щетину, грязь  и
налитые кровью глаза.
   - Слушай,- шепчет он,- как ты смылся из дома? Дверь заблокирована стулом.
   - Я переоделся привидением, как один мой знакомый  дурак.  Это  позволяет
проходить через стены.
   Он пожимает плечищами безработного грузчика.
   - Да ладно тебе, хватит вспоминать эту историю. Или амур убил твой юмор?
   Довольный своей шуткой, он отравляет утренний воздух несколькими  вдохами
и выдохами с перегаром.
   -Я бы  выпил  перед  рыбалкой  кофейку,  но,  чтобы  разобраться  в  этом
лабиринте, нужен дипломированный-гид.
   - Пошли,- командую я.
   - Это куда?
   Не отвечая, я подвожу его к окну с толстыми решетками.
   - Это и есть кабинет старухи?- спрашиваю.
   - Ес, корешок,- отвечает мой напарник, делающий успехи в английском.
   - В какую картотеку она положила свою шкатулку?
   - В ту, что слева...
   Я осматриваю просторную комнату с помпезной мебелью и портретами людей  с
серьезными минами.  Мои  глаза  останавливаются  на  замке.  Особо  надежная
штуковина. Я морщусь. Ее вилкой не откроешь. Толстяк, проследивший  за  моим
взглядом и гримасой, улыбается.
   - Не хило, а?
   - Как открывается картотека?
   - Рычагом, который ты можешь видеть наверху.
   И вдруг мой Берюрье становится серьезным, как месье, которому  рассеянный
хирург по ошибке вместо миндалин удалил яйца.
   Я отмечаю эту перемену.
   - Что с тобой, Толстяк?
   - Не падай, я тебя сейчас поражу.
   Только две вещи в мире способны вогнать меня в дрожь: