в этих лимузинах, как в сейфах, даже толще.  Я
сажусь за  руль  и  жду  инструкций.  Гетордю  опускает  стекло,  отделяющее
пассажиров от шофера.
   - В Елисейский дворец!- приказывает он.
   Вот так, все просто. Кровь приливает к моим дыркам для мух.
   Значит, месье и мадам едут в  Елисейский!  Это  меня  немного  озадачило.
Почему консул не едет с ними? В каком качестве его заменяет секретарь?
   Я трогаю, отягощенный многими тоннами тревожных вопросов.
   Проезжая мимо дома Жозефины, я замечаю  толстую  физиономию  Берюрье.  Он
смотрит из-за занавески, как дамочка. Надеюсь, у него все пройдет хорошо.
   Из-за разделительного  стекла  я  не  слышу,  что  происходит  сзади,  но
благодаря зеркалу заднего обзора могу тайком наблюдать за парочкой.
   Месье и мадам не разговаривают. Молодая женщина забилась в  угол  машины,
чтобы оказаться как можно дальше от своего спутника; он же, положив руку  на
подлокотник, сидит с гордым видом и бросает презрительные взгляды на жителей
предместий, спешащих по тротуарам.
   Я проезжаю по Дефанс, потом по авеню Гранд Нейи, через заставу  Майо,  по
авеню Гранд Арме. Площадь Этуаль, Елисейские Поля во всем их великолепии. На
Рон-Пуэн я сворачиваю направо, чтобы попасть на улицу  Фобур  Сент-Онорэ,  и
вижу Елисейский дворец. Президентское жилище ярко  освещено.  Перед  дверями
вытянулась длинная цепочка шикарных авто,  которыми  руководят  охранники  в
парадной форме. Пристраиваюсь в ее хвост.  Вот  я  оказываюсь  между  послом
одной державы и вице-консулом другой. Мы  медленно  движемся,  и  наконец  я
впервые в жизни попадаю в парадный двор. Играет военный оркестр. Прибывающих
встречают  генералы  при  всех  регалиях.  На   крыльце   я   замечаю   всех
представителей  дипломатического  корпуса,  кардинала-архиепископа  Бостона,
главу японской делегации,  апостолического  нунция,  академиков,  адмиралов,
принцев,  великого  раввина,  американского  госсекретаря,  помощника  посла
Великобритании ...
   Я в свою очередь останавливаюсь перед ступенями. Военный в форме старшего
офицера  открывает  дверцу,  отдает  честь  и  протягивает  моей   белокурой
пассажирке руку в белой  перчатке.  Разряженный  охранник  делает  мне  знак
поставить  мой  гроб  на  колесиках  на  специально  отведенную  стоянку.  Я
подчиняюсь. Из огромных окон Елисейского дворца льется свет. Повсюду охрана,
снаружи в военной форме, внутри в штатском.  Один  из  моих  коллег  (шофер)
подходит к моей горе металлолома.
   - Ты Алабания?- спрашивает он меня. Я отвечаю, что да, временно.
   - А я Марокко.
   Каждый есть то, чем может быть.
   - Я знаю одну лазейку, как удрать отсюда. Хочешь  пропустить  стаканчик?-
предлагает он.
   - Не откажусь.
   Мы потихоньку сматываемся, гости  все  продолжают  подъезжать,  а  музыка
играть.

   Глава 18
   После того как мы выпили четыре стакана божоле в маленьком кафе на  улице
Анжу и мой коллега предложил мне сгонять на улицу Божоле попить анжу, я  его
оставляю, чтобы звякнуть домой.
   Трубку снимает Фелиси. Она кажется сильно взволнованной.
   - У нас месье Берюрье и еще несколько человек,- сообщает мне  она.-  Двое
все в крови. Я их перевязываю...
   - Дай мне Берю, ма.
   Я приободряюсь. Значит, Толстяк успешно справился со своим заданием.
   От его громового голоса у меня дрожит барабанная перепонка.
   - А, это ты, Сан-А! Раскрывай уши, у  меня  есть  для  тебя  сенсационная
новость!
   - Какая?
   - Я нашел Морпьона.
   - Ты что-то заговариваешься,  парень.  Мы  же  были  вдвоем  этой  ночью,
когда...
   - Да нет, ошибочка вышла. В негашеной извести отдыхает не он, а консул!
   - Что?!
   - Это чистая правда, корешок. Твой  учитель  жив  и  здоров.  Ну,  насчет
здоров - это я немножко загнул. Ему подбили глаз, не считая того, что с  ним
плохо обращались.
   - Да рассказывай, черт побери!- взрываюсь я.
   - Они похитили его из дома, как ты  и  предполагал.  Погоди,  я  дам  ему
трубку. Не то чтобы он был очень веселым, но говорить может.
   - Погоди, а что с тем малым?
   - С гориллой? Я разбил ему морду за то, что он  хотел  на  меня  напасть.
Твоя  мама  пытается  его  заштопать,  но  для  этого  надо  быть  настоящим
волшебником, потому что он похож на картину Пикассо.- И он орет:- Эй,  месье
Морпьон! Идите поговорить с вашим учеником!
   Я слышу слабый голос Морпьона:
   - Хелло!
   - Господин учитель, как вы себя чувствуете?
   - Как человек, получивший в мягкие ткани  руки  пулю  и  проведший  сорок
восемь часов на чердаке без еды и связанный металлической проволокой. Теперь
благодаря помощи вашей матушки мне уже гораздо лучше. Мне придется вернуться
в больницу. Это самое подходящее место для людей моего возраста.
   - Расскажите мне, что с вами произошло.
   - Я следил в бинокль за теми  типами,  и  они  меня  заметили.  Они  меня
ранили. Я позвонил вам. Они пришли ко мне посмотреть, жив ли я, и  заставили
следовать за ними. Очень банальная история.
   Забавно! Мой старый педагог стал прожженным искателем приключений.
   - Берюрье мне сказал, что в негашеной извести лежит консул. Откуда он это
узнал?
   - Ему это сказал я, мой юный друг. В  те  два  месяца,  что  я  провел  в
больнице, моим соседом по палате был глухонемой, и от него я научился читать
по губам. Когда люди из консульства заметили меня, я присутствовал при очень
поучительной беседе.
   - Я вас слушаю, учитель.
   - Естественно, большое расстояние и слабое зрение не позволили мне понять
все, но в общих чертах могу вам сказать следующее: они убили консула из окна
моей квартиры и готовят покушение на министра  иностранных  дел  СССР  и  на
нашего президента. С другой стороны...
   Но я не даю ему времени закончить. Я уже бросил трубку, бегу в  бистро  и
трясу шофера марокканского посольства.
   - Ты не знаешь, министр иностранных дел  СССР  должен  присутствовать  на
приеме в Елисейском?
   - Да эта хренота устроена в его честь!- смеется он. Я беру другой жетон и
возвращаюсь к телефону. На этот раз я звоню Старику.
   -  Что  новенького,  Сан-Антонио?  Надеюсь,  вы  не  предприняли  никакой
ненужной инициативы?
   - Слушайте меня, черт подери!- надрываюсь я.- С минуты  на  минуту  будет
совершено  покушение  на  президента  Республики  и  на  русского   министра
иностранных дел.
   - Если это шутка, Сан-Антонио...
   -  Драма,  возможно,  происходит  в  эту  самую  секунду,  патрон.   Надо
немедленно  отдать  приказ  арестовать  прямо   посреди   приема   секретаря
консульства, заменяющего консула. Убийство должен совершить  он.  Пусть  его
арестуют немедленно, слышите? Сию секунду. И по-тихому!
   Я вешаю трубку, весь блестя от пота.
   - Ну и физиономия у тебя, браток!- замечает мой новый приятель,- Ты  съел
чего несвежего или что?
   - Дайте мне скотч! - говорю я гарсону.- Большой стакан. Это для больного!
   Полчаса спустя я нахожусь в помещении охраны Елисейского  дворца.  Хотите
верьте, хотите нет, но Старик  тоже  находится  там.  Принимая  во  внимание
важность обстоятельств, Лысый явился собственной персоной. Значит, он знает,
что существуют улицы, деревья и люди, не являющиеся полицейскими.
   Он подходит ко мне, театральным жестом кладет мне на плечи руки  и  перед
всеми собравшимися целует меня.
   - Вот, господа, тот,  кто  предотвратил  катастрофу,-  говорит  он.-  Мой
дорогой Сан-Антонио, могу вас заверить, что присвоение вам  звания  старшего
комиссара не заставит себя ждать. Мое представление завтра же ляжет на  стол
господину министру внутренних дел и...
   Как мило с его стороны.  Чтобы  успокоить  Старика,  я  рассказываю,  что
нарушил его приказ. Шефа это не огорчает. Катастрофа-то миновала...
   - Смотрите, что при нем нашли!
   Он достает пистолет-пулемет, заряженный такими маслинами, что  ими  можно
вылечить от головной боли целое стадо слонов.
   - Что говорит Гетордю?
   - Ничего. И ничего не скажет.
   - А женщина?
   - Она здесь. Она жена консула. Она требует своего ребенка. Это террористы
похитили его, чтобы оказывать на нее давление и держать в своих руках.
   - Успокойте ее, я знаю, где он.
   - Я тоже,- наставительно говорит Старик. Не надо  заставлять  его  терять
лицо, и я сдерживаю саркастический смех.
   - Ты заплатишь за жрачку?- спрашивает  Берю  и  добавляет  с  завистливой
ноткой:- Когда  тебя  обещали  произвести  в  старшие  комиссары,  то  можно
оплатить обед подчиненного.
   - Ладно, дружок, приглашаю тебя в алабанский ресторан на площади Перейр.
   - За последние дни я по горло нажрался этой Алабании!
   - Есть-то надо каждый день,- замечаю я.
   Он смеется...
   На лестнице мы встречаем Старика.
   - Все идет отлично,- говорит он мне.- Жена консула получила назад  своего
малыша и собирается вернуться в  Алабанию.  Рана  месье  Мопюи  благополучно
заживает. Куда вы собрались?
   - В алабанский ресторан на площади Перейр. Может быть, вы с нами, босс?
   - Увы, у меня нет времени.
   Утро сегодня просто праздничное...
   - Почему ты так хочешь сходить туда?- спрашивает Берю.
   Поскольку я не отвечаю, он добавляет:
   - Из-за смерти девушки, да? Признайся, что она не дает тебе покоя,
   - Признаюсь.
   Мы заказываем пантагрюэлевский по размерам обед.
   - Извини,- говорю,- Толстяк, я на секунду. Мне надо помыть клешни.
   - А мне помочиться,- решает он. Мы идем в туалет. Берю заходит в  мужской
туалет, поскольку его мама снабдила сыночка всеми аксессуарами, позволяющими
туда заходить. Я жду его, разговаривая с гардеробщицей. Она  меня  узнает  и
кажется смущенной. Я пристально смотрю на нее,  и  чем  больше  смотрю,  тем
сильнее она смущается. Чем сильнее  она  смущается,  тем  больше  я  на  нее
смотрю, так что мы оба можем взорваться, как хамелеон, которого положили  на
шотландскую ткань.
   Наконец я перехожу в атаку:
   - Кажется, вы не в своей тарелке, милая?
   - Но... Почему?.. Я...
   - Да, да. И, если хотите знать мою мысль до конца, у вас нечиста совесть.
   Я прокручиваю в памяти позавчерашнюю сцену. Пока я надевал плащ,  малышка
Япакса шла в туалет. В этот момент гардеробщица  ей  что-то  сказала...  Это
произошло так быстро, что я не обратил внимания.
   - Что вы сказали девушке?
   Я говорю это тихо, как будто для самого себя. Она бледнеет.
   - Но...
   - Не пытайтесь толкнуть мне фуфло, иначе пожалеете.
   - Я вас узнала,- говорит она.
   - Как это "узнала"?
   - Я работала  официанткой  в  кафе,  которое  находится  напротив  вашего
управления.
   - Ну и что?
   - Я подумала, что вы "пасете" девушку. Она несколько раз  заходила  сюда,
мы разговаривали... Она была мне симпатична...
   - Продолжайте.
   - Я сказала, чтобы она была поосторожнее. Я делаю  глубокий  вдох,  чтобы
стабилизировать дыхание.
   - Что точно вы ей сказали?
   - Прощу прощения, но...
   - Повторите, черт вас раздери! Она бормочет:
   - Я ей сказала: "Будьте поосторожнее с этим типом. Он  не  тот,  за  кого
себя выдает". Мне очень жаль...  Честное  слово,  я  думала,  она  в  чем-то
провинилась и вы...
   - Вы ее убили,- шепчу я.
   - Как?!
   - Вам не понять. Она была сердечницей...
   - Но...
   - И она знала, кто я такой.  Когда  вы  сказали,  что  я  выдаю  себя  за
другого, она решила, что я тоже принадлежу к банде.
   Я замолкаю. Незачем давать  объяснения  этой  покрытой  паутиной  тупице.
Япакса и так пережила в этот день сильное  волнение,  а  когда  эта  идиотка
сказала ей, что я не тот, за кого себя  выдаю,  она  решила...  Простите,  я
повторяюсь, это от возбуждения.
   Мощный  звук  спущенной  воды!  Открывается  дверь,  и  появляется  Берю,
довольный, расслабившийся, готовый к новым победам.
   - После этого чувствуешь такое облегчение!- сообщает он.
   Жуя, Толстяк спрашивает меня:
   - Слушай, ты узнал, почему те субчики шлепнули своего консула?
   - Узнал
   - Ну так поделись со мной, я подыхаю от любопытства.
   - Кое-кто из  персонала  входил  в  экстремистскую  группировку,  задачей
которой является провоцирование беспорядков в Европе.  Их  цель  -  создание
хаоса и война.
   - Вот гады! Нам так хорошо живется!-  возмущается  Толстяк,  подавившийся
куском.
   - Они тщательно подготовили свою акцию и сумели убедить даже жену консула
и не входящих в их группу служащих из персонала,  что  покушение  осуществил
кто-то со стороны. Тот самый киллер, что пытался  убить  малышку  Данлхавви,
проник  в  квартиру  Морпьона,  которую  выбрал  из-за  ее   стратегического
положения. К тому же он знал, что квартира пуста...
   - Ну и что?
   - Он привязал к подоконнику шелковую ленту, чтобы подать Вадонку  Гетордю
сигнал, что занял позицию...
   - А потом?
   - В кабинете консула шло совещание: сам консул, его жена,  Вадонк  и  еще
двое из персонала...
   - А дальше?
   - Стрелок  кокнул  консула  у  них  на  глазах.  Гетордю  сразу  же  взял
руководство на себя. Он убедил остальных, что не следует заявлять в  полицию
до того, как он свяжется с алабанской столицей. Ввиду  серьезности  ситуации
все согласились. Это позволило Гетордю взять всех в свои руки и занять место
консула. Расставив на ключевые посты
   своих людей, он,  чтобы  быть  полным  хозяином  ситуации  похитил  мадам
консульшу.  Она  была  нужна  ему  на  вчераш-ний  вечер,  чтобы  обеспечить
прикрытие...
   Толстяк кажется мне рассеянным. Я думал, что рассказ увлечет его, но  его
морда ничего не выражает. В определенное время суток все его мозги, сердце и
потенция сосредоточиваются в желудке,
   - Их планам помешала пальба в консульстве, а  потом  смерть  их  наемного
убийцы,-  продолжаю  я  не  столько  для  Берю,  сколько  для  внимательного
читателя.- Не имея достаточного  числа  людей,  они  были  вынуждены  нанять
иностранную рабочую силу. Отсюда объявление, на которое я ответил и  которое
позволило мне...
   Я в ярости втыкаю нож в дерево стола.
   - Черт возьми, Берю, ты меня не слушаешь! Куда ты смотришь?
   - Прости,- извиняется Толстяк,- но позади тебя  сидит  такая  потрясающая
рыженькая! Если бы ты ее увидел, у тебя бы закружилась голова.  По-моему,  я
ей понравился. Она не сводит с меня глаз, шалунья.
   Я оборачиваюсь, и мне требуется три десятых  секунды,  чтобы  сообразить,
хотя обычно я соображаю быстро. За  соседним  столиком  сидит  знакомая  мне
куколка.  Да,  да,  няня  маленького  консуленка.  Помните,   очаровательная
девушка, предпочитающая розовую любовь?
   - Не может быть!- выговариваю я с полным ртом.- Какой невероятный случай!
   Она улыбается. По ее виду не скажешь, что мужчины интересуют ее только  в
качестве носильщиков и слесарей-сантехников.
   - В данном случае,-  говорит  она,-  роль  случая  сыграл  высокий  лысый
человек с орденом Почетного легиона и лесом телефонов на рабочем столе.
   Описание расширяет мне аорту и разжижает мозги.
   - Старик,- бормочу я.
   - Это он мне сказал, что вы обедаете здесь.  Она  пересаживается  за  наш
столик, поскольку еще не начала есть.
   - Выходит, вы с ним знакомы?
   - Он мой отец.
   Если бы вы, заснув в своей постели, проснулись на третьем этаже Эйфелевой
башни, то и тогда обалдели бы меньше, чем я сейчас.
   - Ваш отец?!
   - Как видишь, он нормальный мужик!- шепчет Толстяк.
   Клэр смеется. Кстати, ее в самом деле зовут Клэр? Да,  подтверждает  она.
Папаша отправил ее в дом консула под видом няни.  Смелый  он  малый,  а?  Не
побоялся. Должно быть, из-за этого он и не хотел рисковать.
   - Я пришла к вам, чтобы разъяснить одно  маленькое  недоразумение,-  тихо
говорит Клэр.
   - Какое недоразумение?
   - Насчет моих... э-э... нравов... Папа меня предупредил,  что  вы  второй
Казанова, и предостерег меня от опасностей, грозивших моей  добродетели.  По
его мнению, в этой истории  она  подвергалась  большей  опасности,  чем  моя
жизнь. Я поклялась ему, что буду сохранять дистанцию, и для этого  придумала
ту хитрость. Вы на меня не сердитесь?
   Я глупо качаю головой.
   - Совсем не сержусь.
   Толстяк,  весь  светящийся,  вытирает  жирные  губы   обратной   стороной
галстука, который видал и не такое.
   - А вы более общительная, чем ваш папа,- утверждает он.
   Мои глаза тонут  в  глазах  девушки.  Во  мне  поднимается  теплая  волна
нежности. Надеюсь, она чувствует то же самое.
   - Что вы делаете сегодня днем?- спрашиваю я.
   - То же, что и вы,- отвечает она.
   Хотите верьте, хотите нет, но она сдержала слово.



   Сан-Антонио.
   Подайте мне Джоконду.

   Глава 1
   Это была собака, которая корчилась посреди дороги. Издалека, в свете фар,
я принял ее за смятый лист газеты, шевелящийся под порывами ночного ветерка.
Но, приблизившись, увидел, что это собака. Белая.
   Она дала себя сбить. Челюсти ее еще шевелились, но зад  был  раздавлен  в
лепешку.
   Я почувствовал, как во мне зашевелилась жалость. Резко затормозил и вышел
из машины. Увы, помочь псине было уже невозможно. Для  этого  требовался  по
меньшей мере Иисус Христос, а меня, как вы знаете, зовут иначе.
   Он подыхал, этот несчастный пес. Его лапы лихорадочно  царапали  асфальт,
жалобные короткие хрипы вырывались из измазанной кровью пасти.
   Единственное, что я мог для  него  сделать,-  нанести  последний  удар  и
отправить беднягу в собачий рай. Только вот под рукой ничего не, было. Разве
что машиной?..
   Надеюсь, вы не решили, что ваш  старый  приятель  Сан-Антонио  вступил  в
обществе защиты  животных?  Уверяю  вас,  ничего  общего.  Терпеть  не  могу
слюнявого сюсюканья. Но собакам я симпатизирую.
   Короче, сжал я зубы и стукнул ее как следует. Она  коротко  взвизгнула  и
замерла.  Я  снова  выбрался  из  машины  и  убедился,  что  дело   сделано.
Отмучилась.
   Тут я выругался, заметив здоровенное кровавое пятно  на  бампере.  Вот  к
чему приводит доброта! Лениво размышляя на эту, честно признаюсь, достаточно
отвлеченную тему, я стоял и покуривал на обочине возле собачьего трупа. Ночь
была темна, как интеллект жандармского бригадира.  Слышен  был  лишь  робкий
шепот ветерка в листве (какой свежий образ, не правда ли? Как все-таки жаль,
что я не стал поэтом). В небе новорожденная луна играла в турецкий флаг.
   Я  прикурил  новую  сигарету  от  окурка  предыдущей,  испытывая   острое
недовольство собственной персоной. Снова  я  стал  жертвой  своей  природной
доброты. Что мне стоило спокойненько проехать  мимо?  Собачка  прекрасно  бы
издохла сама по себе. А теперь вот стой и мучайся вместо  нее!  Господи,  да
будь она на моем месте - разве что лапку задрала бы у  ближайшего  столбика!
Ну, может, еще отметила  бы  мимоходом,  что  подыхающий  агент  -  забавное
зрелище...
   Поразмышляв таким образом о бренности бытия, я сообразил,  что  в  данных
обстоятельствах неплохо бы оттащить покойницу на обочину - иначе к ней может
присоединиться какой-нибудь лихач, от  большого  ума  решивший,  что  ночное
шоссе - идеальное место, дабы проверить, на что способна  его  тележка.  Как
видите, доброта -  основное  качество  моего  характера;  она  всегда  умеет
настоять на своем, даже когда все прочие чувства кричат, что ничего хорошего
из этого не выйдет.
   Словом, ухватил я дохлого Медорку за ошейник, изо всех  сил  стараясь  не
вымазать в крови еще и костюм, и слегка прибалдел. Что-то не приходилось мне
раньше встречать цельнометаллические ошейники. Я, как вы знаете, человек  от
природы любопытный; рассудив,  что  хозяину  это  украшение  по  объективным
причинам уже вряд ли понадобится, я стащил с него ошейник  и  поднес  его  к
фаре, чтобы разглядеть как следует. Не-ет, такой штуки я и правда никогда не
видел! Больше всего она походила на здоровенную металлическую шайбу; с одной
стороны (на собаке  она  была  сверху)  из  нее  торчал  стальной  стерженек
сантиметров в пять длиной, похожий на миниатюрную антенну, а  на  конце  его
был шарик, весь в мелких дырочках. Если вы не полные идиоты,  то  понимаете,
почему  в  этот  момент  между   вашим   другом   Сан-Антонио   и   статуей,
символизирующей  полное  обалдение,  р