ику.  Семь  лет!  Древним  не
требовалось столько времени даже на то, чтобы высечь бессмертное творение из
мрамора! За такой  период  пространство  между  запятыми  и  точками  успеет
зарасти  мхом,  а  плесень  несколько  раз  покроет  все  вспомогательные  и
смысловые глаголы.. Семь лет! Да за такое время слова  выпадут  в  осадок  и
выпустят газ! Склонения склонятся и загнутся, а спряжения распрягутся, и где
их потом искать? Конечно, это мое  личное  мнение.  Согласен,  я  тоже  могу
ошибаться, хоть и не часто, как вы  успели  заметить.  Но  вот  тираж  -  он
говорит сам за себя! Если кому-то нравится макать перо не в чернильницу, а в
истлевший саркофаг, - пусть его!  Но  его  тираж  обычно  смахивает  на  еле
теплящееся пламя газовой горелки, когда у вас  в  доме  уже  отключили  газ!
Ощущаете образ? Мой образ! А кроме того, что это значит - "потом  вспоминать
не хочется"? Кстати, между нами и господином Кено, хотел  бы  заметить,  что
если бы я был современником великих классиков (Расина или Рабле,  например),
то отрывки  из  моих  произведений  непременно  вошли  бы  во  все  школьные
хрестоматии. Между прочим, и сейчас мои книги находят в  школах,  но  только
мои добропыхатели, хоть и читают сами втихомолку, работают с ними ножницами,
чтобы сделать секвестр моим шедеврам, лишая их самых жизненных мест. Бедные!
Им не хватает смелости, современности, чтобы признать мои  книги!  Ну  и  не
надо. Когда твое имя увековечено на табличке с названием  улицы,  то  так  и
видишь его на могильном камне, а это  не  очень  весело.  Учитывая  все  эти
обстоятельства,  я  сам  выбираю  лучшие  отрывки  из  моих  произведений  и
самолично передаю их в женские ручки. Именно вам, мои милые читательницы!
   Но вернемся, однако, к разворачивающимся событиям. Я уже обмолвился, что,
готовясь к бою,  необходимо  запастись  боеприпасами,  и  это,  согласитесь,
логично, учитывая опыт второй мировой  войны.  Под  "боеприпасами"  я  числю
имена и фамилии, лучше с  адресами,  имеющие  касательство  к  двум  наборам
костей, обнаруженных на новом участке старика Пинюша.
   Я сажусь за маленький столик, заляпанный  чернилами,  на  котором  другой
шутник (не типа Берю) орфографически правильно написал: "Старик -  сволочь".
Это о моем шефе, я точно знаю.
   Возможно, это даст вам повод заключить,  что  мы  в  полиции  неисправимо
непочтительны по отношению к нашим  начальникам,  но  должен  обратить  ваше
драгоценное внимание: суждения-то у нас здравые.
   Я перечитываю описание  мадам  и  месье  Скелет.  Хоть  и  знаю  его  уже
наизусть, но жанр романа обязывает, и мне придется прочесть  специально  для
вас еще раз вслух текст, лежащий передо мной:
   1. Смерть мужчины наступила примерно два года назад.
   2. Смерть женщины наступила  сравнительно  недавно,  но  из-за  негашеной
извести (проклятье!) невозможно назвать точно, когда именно.
   3. Рост мужчины 1,78 м. Примерный вес 75 кг. У него широкие плечи, пальцы
с утолщенными последними фалангами. Большие залысины. Волосы скорее светлые.
Исходя из этого, глаза, очевидно, тоже светлые. Нос орлиный. Причина смерти:
револьверная пуля, пущенная в затылок.  Был  одет  в  костюм  из  английской
шерсти  (лейбл  изготовителя  отсутствует).   На   пальце   золотое   кольцо
швейцарского производства без гравировки.
   4. Рост женщины 1,55 м. Примерный вес 50 кг.  Возраст  -  около  25  лет.
Волосы темные, скорее шатенка. Причина смерти не установлена, следов ранений
или повреждений не обнаружено. Была одета в легкое цветастое платье.  Глаза,
вероятно, карие. Колец на руках нет.
   Все эти подробности я фиксировал по мере того, как их сообщали ребята  из
лаборатории. Изложенные данные, однако, не соответствуют описанию примет  ни
одного из пропавших лиц.
   И тем не менее у этих бедолаг были особые  приметы,  которые  могут  дать
хоть какую-то зацепку, чтобы сдвинуть с места следствие.  Вот,  например,  у
мужчины были утолщенные концы пальцев, а у женщины  сильно  развиты  мускулы
предплечий.
   - Если наткнешься на что-нибудь похожее, дай мне знать, - говорю я  парню
из архива.
   Спускаюсь в кабинет и скликаю своих орлов. Когда они выстраиваются передо
мной (на зов слетелись Берю, Пино, Лавуан, Матиас и Риголье), довожу  до  их
сведения описание примет погибших, действуя по принципу "чем богаты,  тем  и
рады", - вдруг все-таки повезет. Не густо, конечно.
   - Это вам что-либо говорит? - спрашиваю я.
   В ответ они лишь молча морщат лбы. Их  можно  понять...  Разве  по  таким
приметам кого-нибудь узнаешь? Таких людей тысячи!
   Я протягиваю листок Матиасу:
   - Свяжись с провинцией и Интерполом... Мне кажется,  мужчина  не  отсюда.
Только сначала размножь и разошли в  разные  службы.  На  всякий  случай,  а
вдруг! И дай один экземпляр Пинюшу.
   Я обращаюсь к несчастному владельцу кладбища:
   - Что касается тебя, мой славный старичок, то  поезжай  и  проветри  свою
чертову хижину. Сходи в деревню и хитренько, как только сможешь, поспрашивай
жителей,  своих  новых  соседей,  не  попадались  ли  им  на   глаза   люди,
соответствующие  нашему  описанию.  Если  да,   то   когда   и   при   каких
обстоятельствах. Включи мозги на полную мощь. Только не пугай  народ  -  нет
ничего хуже напуганных крестьян!
   Потом поворачиваюсь к Лавуану:
   - Ты,  дружок,  постарайся  узнать,  кому  некая  мадемуазель  Планкебле,
проживающая по улице Баллю, номер сто двадцать, сдавала свой дом в Маньи. Но
слишком много не болтай и забудь, что ты свирепый легавый.  Строго  запрещаю
ходить к самой девушке - этот кусок пирога для меня лично!
   - Слушаюсь, патрон...
   - Риголье, ты поедешь вместе с Пино в Маньи и осторожно  порасспрашиваешь
торговцев магазинов и лавок в округе на предмет  продажи  негашеной  извести
жильцам дома два-три года назад. Я понимаю, надежды на удачу  кот  наплакал,
но проверить нужно абсолютно все... Ясно излагаю?
   - Ясно, шеф.
   Я оглядываю свою команду.
   - Вот и все.
   - А я? - обиженно спрашивает Берю,  обойденный  моим  вниманием  в  таком
важном деле.
   - А ты, Толстяк, закрой рот, ибо поедешь со мной!
   - Ладно!
   Я щелкаю пальцами.
   - Вперед, мужики! Встречаемся здесь в районе шести часов!

Глава девятая
В которой я начинаю поставки на дом

   Я нахожу Айлюли  в  баре  "Утки",  где  она  в  обществе  одного  актера,
пришедшего поделиться подробностями своей интимной жизни в надежде  получить
бесплатную рекламу в газете, большими глотками  заливает  в  себя  приличную
дозу виски.
   - Ба! Опять ты! - восклицает мадемуазель Тустеп, завидев  мой  спортивный
силуэт.
   - Опять я. На этот раз за тобой.
   - А что случилось?
   - Есть небольшая работенка, где требуется твоя сноровка. По поводу  того,
о чем ты знаешь.
   Она негативно встречает мое предложение и не скрывает этого:
   - Сейчас нет времени, мне нужно в завтрашний номер приготовить материал.
   - Наплевать. Твои читатели завтра узнают на одну глупость меньше -  пусть
передохнут! Кроме того, твой шеф дал мне "зеленый свет". Так что поехали.
   - В таком случае, - иронично  замечает  Айлюли,  -  мне,  как  настоящему
рыцарю, остается только подчиниться приказу короля. Но ты  по  крайней  мере
выпьешь с нами?
   Я соглашаюсь. Она  представляет  мне  своего  собеседника,  фотогеничного
мальчика без возраста.
   - Жереми Балуй, ты его должен был видеть в фильме "Немного соли в сточной
воде".
   - Видел, -  вру  я,  не  обращая  внимания  на  протянутую  руку  баловня
кинематографа.
   Барменша, загорелая до полного прожаривания, наливает мне виски.
   - О! Айлюли, - произносит Балуй с театральными интонациями, - у меня  для
вашей рубрики есть обалденный материал. Фантастический просто! Я бы  сказал,
невообразимый! Уверяю вас  -  это  будет  сенсацией!  Ваши  читатели  с  ума
сойдут...
   - Да что вы? - произносит заинтересованно, но в  то  же  время  сдержанно
профессиональная сборщица сплетен.
   - Представьте, еду вчера на своем открытом "порше", и вдруг мимо меня  на
красный свет пролетает машина. Я торможу! Знаете, кто там был?
   - Нет, - отвечает Тустеп, которой абсолютно наплевать на то, кто там был.
   -  Дирк  Круглас,  собственной   персоной!   Он   начинает   крыть   меня
по-французски, а я ему весело так по-английски: "How  are  you?"  Он  узнает
меня и ржет как помешанный... Разве не удивительно? Я подумал, что это может
рассмешить ваших читателей.
   Я залпом приканчиваю виски.
   - У ваших читателей, похоже, гипертрофированное чувство  юмора,  если  их
может рассмешить подобный бред. Поехали?
   И мы оставляем нашего весельчака одного с вытянутой физиономией.

***

   Берюрье дрыхнет в моей машине и просыпается, лишь когда мы  приезжаем  на
улицу Баллю.
   - Никуда отсюда, ни ногой! - приказываю я ему.
   Самое время ввести Айлюли (если можно так выразиться по отношению к  ней)
в курс дела.
   - Слушай меня внимательно, дорогуша. Мы идем к бывшим хозяевам дома,  где
откопали трупы. Мы оба журналисты из газеты, проводившей конкурс,  и  пришли
узнать их мнение по поводу человека, выигравшего  их  дом.  Я  взял  тебя  с
собой, поскольку это твоя работа и ты знаешь, как себя вести. Ясно?
   Я вытаскиваю фотоаппарат из бардачка.
   - Постарайся выяснить, почему они продали  дом.  Первый  контакт  с  ними
очень важен, нужно увидеть их реакцию. Все, пошли!
   Консьержка  объясняет  нам,  что  Серж  Аква  занимает  третий  этаж.  Мы
поднимаемся  по  лестнице,  поскольку  лифт  на  отдыхе  в  горном  местечке
Ремонт-де-Мотор.
   Звоним в дверь. Никто не отвечает. Я наигрываю мелодию Генделя на  кнопке
звонка. Наконец мы слышим легкое, обнадеживающее шуршание за дверью.  Тут  я
замечаю, что в двери есть глазок. Он  размером  с  булавочную  головку,  но,
видимо, увеличивает, как телескоп.
   Судя по всему, из квартиры нас разглядывают с головы до ног. Проходит еще
несколько минут. Что-то хозяева не особенно спешат опустить перекидной  мост
в свою крепость.
   В конце концов дверь все же открывается и на пороге появляется господин с
белоснежными волосами, по виду  полуживой,  завернутый  в  темный  бархатный
халат.
   - Что вам угодно? - спрашивает он голосом, похожим на чирканье спички.
   - "Средиземная утка", - объявляет Айлюли с улыбкой,  сделавшей  бы  честь
рекламе  "Колгейта"  -  проверено  и  одобрено   международной   ассоциацией
стоматологов.
   Старичок хмурит мохнатые брови.
   - Входите!
   Он проводит нас в  гостиную-столовую.  Комната  меблирована  лакированным
буфетом в стиле эпохи императора Мин, а также пианино системы  "Детлефф".  В
самом центре стоит кресло-каталка, на нем очаровательное создание  с  пледом
на ногах. Взгляд ее грустных, красиво очерченных глаз проникает вам  глубоко
в душу.
   Мы расшаркиваемся перед молодой женщиной. Судьба  была  несправедлива  по
отношению к ней, ибо,  наделив  ангельской  внешностью,  отняла  способность
передвигаться - это сурово.
   - О чем пойдет речь? - интересуется старец.
   Айлюли берет вожжи в свои руки.
   - Вы, должно быть, узнали из нашей газеты...
   - Я читаю только "Фигаро", - хрипло каркает Аква.
   Начало смазано. Он, похоже, не в восторге от нашего визита,  этот  старый
хрыч - опекун мисс Планкебле. Но Неф Тустеп не так-то просто сбить с  толку.
Она обладает громадным опытом выуживания информации и  соображает,  в  какой
момент согнуть спину, если нужно.
   - Вы, очевидно, в курсе дела, что  дом  в  Маньи,  проданный  вами  нашей
газете...
   - Не мной, а моей падчерицей  Терезой  Планкебле,  -  поправляет  желчный
опекун.
   Очаровательное создание берет слово:
   - Наверное, надо еще что-то подписать...
   - Нет, мадемуазель, не об этом речь!  Нам  поручили  подготовить  статью,
поэтому мы пришли к вам. Ваш дом выиграл инспектор полиции,  и  наш  главный
редактор подумал, что подобный материал был бы  очень  интересен  читателям.
Что вы думаете о нашем конкурсе, его победителе и так далее. Понимаете?
   Она обращается к Терезе и одновременно успевает пару раз нажать на  спуск
фотоаппарата, но отвечает этот хорек Аква:
   - Мадемуазель (подобное обращение к Айлюли можно  объяснить  только  тем,
что он сильно близорук), продажа дома никак не подразумевает наше участие  в
вашем конкурсе, насколько я понимаю. Дом был выставлен на продажу, посредник
продал его, а моя падчерица получила  деньги.  На  этом  наше  относительное
участие в вашем идиотском рекламном конкурсе заканчивается.
   Категоричный старикашка...
   - Лично я вообще против подобной рекламной шумихи, имеющей целью  придать
значимость вещам абсолютно ничтожным и не отражающим современные проблемы.
   И он назидательно продолжает в том же духе противным менторским  тоном  -
проповедник, ни дать ни взять! У таких  кротов  с  заклиненными  мозгами  по
поводу всего на свете заготовлены торжественные речи, но  сами  они  за  всю
жизнь не сделали ничего более или менее путного.
   Занудный Аква вышагивает по  комнате,  как  учитель  перед  гимназистами,
нервно кашляя посредине пышных  фраз,  не  имеющих  к  нашей  теме  никакого
отношения. Айлюли пытается возразить, приводит  свои  доводы,  но  таких  не
собьешь - он разносит все ее аргументы в пух и прах, не дает закончить  даже
неначатое. Старикашка раскипятился не на шутку. Если бы он с  самого  начала
знал, что его землю с домом купит желтый капустный листок, а потом их бывшие
владения  послужат  призом  в  конкурсе  дурного  тона,  то  сделал  бы  все
возможное, чтобы отговорить свою падчерицу продавать дом.  И  он  больше  не
желает об  этом  слышать...  Сожалеет,  но  вынужден  просить  нас  очистить
помещение - только так, и никак иначе. Они оба больны, и у них  нет  времени
на болтовню с людьми  из  какой-то  дешевой  газетенки,  чьи  методы  работы
вызывают отвращение у порядочных людей, ибо воздействуют на самые  низменные
чувства толпы и...
   Я трогаю Айлюли за руку.
   - Пойдем! Ты же  видишь,  этот  господин  читает  только  нравоучительные
тексты. У вас обоих сдвиг по фазе, но фазы не совпадают.
   - Да вы грубиян! - становясь лиловым, вскрикивает папаша. Его голос похож
на скрип выскочившей из дивана пружины.
   Я  вежливо  прощаюсь  с  малышкой  Терезой,  которая,  как  мне  кажется,
подавлена и испугана.  Мы  направляемся  к  двери.  Наш  спуск  по  лестнице
происходит в гнетущей тишине.
   Подойдя к машине, я констатирую пропажу. Берю,  видно,  не  устоял  перед
соблазном хлебнуть глоток-другой в кафе на углу.
   - Ну и прием! - хмыкает Айлюли. - Похоже, девочке не  очень-то  сладко  с
этим старым козлом.
   - Думаю, все не так просто. Как тебе показалось, старикашка не может быть
замешан в убийствах?
   Айлюли задумчиво пожимает плечами.
   - Да нет. Он просто вымученный каноник, вот и  все.  Как-то  трудно  себе
представить, чтобы он замочил ближнего.
   - Это верно, но чем черт не шутит. Что-то  у  него  на  душе  есть...  Не
потому ли ему претят любые разговоры о доме? А мы тут приперлись с  улыбками
до ушей, да еще с вопросами, вот его и прошибло!  Знаешь,  детка,  люди,  не
желающие даже выслушать вопрос, часто просто боятся проговориться.
   Но на упрямую Айлюли мой аргумент не действует. Она, кажется,  скорее  бы
согласилась принять у себя дюжину сирот-каннибалов, чем мою точку зрения.
   - Знаешь, у меня все-таки есть шестое женское чувство, -  довольно  смело
заявляет она.
   - С таким же успехом у тебя могло бы быть и седьмое - меня бы не удивило!
   - Кретин! Короче, шестое или седьмое, но я  уверена,  что  наш  Аквамарин
чист как стеклышко.
   - Ладно, посмотрим.
   И тут миру вновь является Толстяк. Но самое удивительное, что он идет  не
из пивной, а из дома Аква Сержа.
   - Я думал, ты присосался к бочке в трактире!
   - Да ладно тебе! - галантно  отмахивается  законный  супруг  Б.Б.  (Берты
Берюрье, не путать с Бриджит Бардо). -  Представляешь,  когда  ты  болтал  с
консьержкой, я увидел ее и узнал. Ее брат служил со мной в  одном  полку,  и
она была моей, так сказать... крестной. Если бы я тебе рассказал...
   - О нет, уволь, -  обрываю  я  Толстяка,  понимая,  что  сейчас  начнутся
скабрезности.
   - Оставь его, пусть говорит, - возражает Айлюли, -  Мы  же  тут  почти  в
мужской компании, разве нет?
   Одарив чудную ошибку природы тягучим благодарным взглядом, Берю стартует:
   - Конечно, в некотором роде все получилось так быстро... Я спохватываюсь:
   - Она в курсе, что ты легавый?
   - Еще бы! Я даже ей намекнул, мол, на следующий год  буду  представлен  в
комиссары.
   - И ты сказал, что мы приехали вместе?
   - А что, не надо было?
   - Берю, - начинаю я скрипеть зубами,  -  с  тех  пор  как  многоклеточные
вылезли из пучин Мирового океана и начали топтать грешную землю, на свете не
было недостатка в  идиотах.  Но  ты  побиваешь  все  рекорды  кретинизма,  и
возникает законное желание утопить тебя в первородной  стихии,  лишь  бы  ты
заткнулся...
   Он краснеет, пытается протестовать,  но  инстинкт  самосохранения  шепчет
ему, что не мешает на время засунуть язык в задницу...
   Под  внимательным  взором  Айлюли,  угадавшей  шестым  женским   чувством
опасность,  я  начинаю  стремительно  соображать:  консьержка  не   преминет
выложить злобному старичку все о моей истинной профессии, и если тот замешан
в убийствах, то пиши пропало - он будет настороже.
   Надеяться, что женщина сможет сохранить секрет, тем более просить  ее  об
этом равносильно приказу растрезвонить про это тут же всем и каждому -  дело
известное!
   - Она спрашивала тебя, зачем мы пришли к ее жильцу?
   - Да, - выдыхает Слон.
   - И что ты ей ответил во время своих экспресс-переговоров ?
   - Что дело конфиденциальное.
   В общем, вполне  достаточно,  чтобы  превратить  подметальщицу  этажей  в
радиорелейную станцию. У нее наверняка даже поднялась температура, настолько
ей не терпится узнать, что означает сей визит. Бьюсь об  заклад  -  она  уже
делится  новостью  с  дамой  этажом  выше,   которая   побежит   докладывать
почтальонше на пенсии, та - подруге по лестничной площадке, и пошло-поехало.
Это же снежный ком, пущенный с горы.
   Я поднимаю глаза на окна третьего этажа. Вижу, шторы спущены. Старый хрыч
занервничал. Почему? "Вот в чем вопрос", - сказал бы Шекспир, который  очень
любил себя цитировать.
   И тут я чувствую, как просыпается мой внутренний голос, вы его знаете,  -
крохотный  квартиросъемщик  моего  подсознания,  тот,  что  нашептывает  мне
гениальные идеи, играя на волшебной дудочке. Так вот он мне  говорит:  когда
сыр созрел, самое лучшее - положить его на бутерброд. Тем более балбес  Берю
не нашел ничего лучшего, как протрепаться своей ротной крестной.
   Принимаю решение использовать вновь создавшуюся ситуацию, чтобы повернуть
ее в свою пользу.
   - Ты сейчас навостришь лыжи к консьержке, Толстяк.
   - Лыжи смазаны, шеф! - докладывает Берю, чтобы тонкой остротой  разрядить
напряженную атмосферу.
   Я уточняю задачу:
   - Если она разогрелась, можешь ее отутюжить. Поскольку тебе все равно  не
удержать язык за зубами, то хотя бы используй свою болтливость и  вытяни  из
нее максимум информации о жизни этого Аквамарина и его падчерицы.  Составишь
мне полный отчет. Если Аква выйдет из дома, двинешь за ним, понял?
   - Все ясно!
   Он вылезает из машины, а я везу Айлюли в редакцию ее брехаловки.
   - Забавные у тебя подчиненные, - замечает акула  пера.  -  Он  специально
прикидывается дураком или от рождения такой?
   Как вы знаете, я сам первый готов валтузить своих ребят, снимать  стружку
и прочее, но ненавижу, когда  кто-то  посторонний  отзывается  о  них  таким
образом.
   - Послушай, Айлюли, мои люди не  сумеют  придумать  ракету  "Атлас".  Это
точно. Они даже ноги моют не каждый год  и  предпочитают  чесночную  колбасу
бутербродам с икрой, но что касается работы, то не тебе о том судить, а  тем
паче давать им уроки поведения.
   - Не заносись, я не хотела тебя обидеть, - старается сглади