.  Дело  в  том,  что  этот  камень
обладает структурой и физическими  свойствами,  несколько  отличающимися  от
кристаллической формы углерода, который мы называем алмазом. Его  физическое
сопротивление мне кажется не таким стойким.
   - Короче, вы хотите сказать,  что  этот  алмаз  не  настоящий?  -  делает
заключение прозорливый начальник.
   - В некотором роде, да. Его качества значительно ниже...
   Матиас  настраивает  микроскоп,  чтобы  рассмотреть  маленький   кусочек,
отколотый от глыбы всего лишь с помощью проволочки для чистки трубки.
   - Гораздо ниже, господин директор!
   Старик хлопает кулаком по ладони другой руки (хлопать кулаком  по  ладони
той же руки представляет собой весьма затруднительное упражнение).
   - Целая тонна! Конечно, я тоже сомневался, - бормочет  задумчиво  шеф,  -
целая тонна! Представляете?  Подумать  только...  В  то  время  как  природа
настолько скупа на такие камни... Это бы перевернуло  всю  шкалу  ценностей.
Будем объективны, господа, алмаз создан  для  того,  чтобы  быть  маленьким!
Иначе... На то он и алмаз!
   - Есть вещи значительно мельче, чем алмаз, патрон, - вмешиваюсь я.
   Он смотрит на меня невозмутимым взглядом.
   - Что вы имеете в виду, Сан-Антонио?
   Я вынимаю из кармана спичечный коробок. Спичек там больше  нет,  но  зато
лежит клочок бумаги, который я осторожно разворачиваю.
   - Я имею в виду микропередатчик, что был у меня в зубной пломбе, господин
директор. Он позволял вам знать о моих малейших передвижениях. Благодаря ему
вы были в курсе, где я и что  делаю,  а  с  помощью  дополнительной  системы
локации вы знали точно, в каком месте в данное время я нахожусь.  Стоит  мне
вспомнить, как за мной следили и  как  я  разукрасил  рожи  двум  несчастным
малым... Нет, правда, господин директор, я не выношу такой мерзкий контроль.
Это насилие против человеческого достоинства!  Вторжение  в  частную  жизнь!
Покушение на свободу личности... Вы вошли в сговор  с  моим  зубным  врачом,
чтобы подчинить меня таким образом! Да! Да!
   Шеф громко хохочет.
   - Успокойтесь, Сан-Антонио, признаю, способ не самый изысканный. Здесь я,
как видите, полностью с вами согласен. Честно говоря,  это  был  всего  лишь
эксперимент. Я хотел рассказать вам об этом после вашего возвращения, но  вы
меня опередили.
   - Не я, а удар кулаком мне в физиономию, - улыбаюсь я.
   Мы выходим из  лаборатории,  чтобы  вернуться  в  места  более  приятные,
подальше  от  дешевых  алмазов,  которые  возбуждают  низменные  страсти   и
губительные инстинкты.
   - Кстати, - спрашивает меня шеф, когда мы входим в  лифт,  -  а  как  ваш
дантист?
   Я показываю ему свои разбитые костяшки на кулаках.
   - Он отправился к своему дантисту, господин директор.

Конец

   Гнусная ложь, поэтому извольте перелистнуть страницу!

Дополнение к прочитанному
(предоставлено бесплатно без увеличения цены)

   Дорогой Сан-А,
   Пишу тебе почтовую открытку, чтобы сказать по поводу  относительно  того,
вот я и моя Берта приехали на каникулы в Дуркина-Лазо. С нами  Альфред,  сам
знаешь, парикмахер. Я нашел хорька - местного эскулапа, того, что продал мне
свои экзотические фрукты, о которых ты, наверное,  помнишь,  как  и  о  моем
недуге. Купил у него все сразу. Но проблема, как их сохранить. Берта сварила
нам из них варенье.  Так  что  в  случае  надобности  всегда  можно  сожрать
ложку-другую. Жму пять. Твой старый
   Берю.

КОНЕЦ
(на этот раз окончательный и бесповоротный, обжалованию не подлежит)
   Что и удостоверяю.


Сан-Антонио.
Причесывая жирафу.


Глава 1


- Дамы и господа,  примат, которого вы здесь видите, вопреки всякой оче-
видности,  не обезьяна. Разве обезьяны разговаривают? Нет, дамы и госпо-
да!  А это странное существо говорит, и мы представим вам доказательство
этого.

- Послушай,- сказал я, обращаясь к мохнатому существу, сидящему посреди-
не площадки,- скажи несколько слов нашей дорогой публике.

Огромное существо, бородатое, толстокожее, с длинными волосами на затыл-
ке и с голой верхушкой черепа, с налитыми кровью глазами, с толстыми гу-
бами,  с испорченными и вставными зубами,  с мощными мускулами, огромным
животом и тяжелыми веками,- это существо подняло голову и сказало:

- Какая сегодня забавная публика!

Совершенно необъяснимая,  эта не слишком умная фраза вызвала бурю  апло-
дисментов.

Тогда чудовище подняло тяжелую, покрытую вьющимися волосами голову.

- Все в порядке, парни! - заявило оно.- Не надо проводить манифестации в
публичном месте.  Не забывайте,  что мы находимся посредине площади,  и,
если поднимется купол, вас обрызгает свет звезд!

Снова гром аплодисментов.

- Однако то, что он говорит,- верно,- заметила одна дама, сидящая внизу.

Она оказалась итальянкой.

Я вмешался:

- Безусловно,  мадам, этот индивидуум говорит как любой из нас. И он ду-
мает. Он умеет считать! Хотите доказательства?

Я нагнулся к монстру:

- Сколько будет пятью шесть, джентльмен?

Его брови нахмурились, а взгляд помрачнел.

- Двадцать девять! - наконец ответил он.

- Вы немного недосчитались, джентльмен. Это будет тридцать!

- А удержание в пользу фирмы,  дружок?  - заметил примат.- Ты это будешь
выкладывать из своего кармана?

Смех среди публики.

- Вы  можете  убедиться,  дамы  и господа,  что этот джентльмен не лишен
чувства юмора. Вывод: это действительно человек.

- Если у какой-нибудь красотки  есть  сомнения  на  этот  счет,-  заявил
монстр,-  она может прийти ко мне в фургон после представления,  и я со-
вершенно бесплатно докажу ей, что я мужчина.

Снова бурные аплодисменты.

Я поднял обе руки в положение "я вас понял".

- Леди и джентльмены!  - продолжал я.- Если я заостряю ваше внимание  на
том, что присутствующий здесь индивидуум - самый настоящий мужчина, нас-
тоящего телосложения,  то это лишь потому,  и вы сами убедитесь в  этом,
что  его поведение и поступки в еще большей степени,  чем его внешность,
могут заставить вас сомневаться в этом.

Этого мужчину зовут Беру.  Ему сорок лет, и его родители были совершенно
нормальными людьми.  Его отец был сельским полицейским, мать - сиделкой.
Его младший брат работает в береговой охране,  а он,  дамы  и  господа,-
кладезь!  В  первый  раз в жизни вы будете присутствовать при совершенно
уникальном номере - булимии.  А точнее так:  присутствующий  здесь  Беру
способен проглотить все что угодно, за исключением металлических предме-
тов.  При этом,  когда я говорю о металле, я делаю исключение для ртути,
которая  в  соединении  с любым вином - особенно "Божоле" - является его
весьма любимым напитком. Ртуть для него - настоящее лакомство, и он каж-
дое  воскресенье  ломает дюжину градусников и поглощает из них ртуть для
возбуждения аппетита.

Он держит рекорд Европы по булимии всех категорий сидячего  положения  с
тех пор,  как один раз поглотил: тридцать две дюжины устриц вместе с ра-
ковинами, два женских зонтика, шляпу кюре, пластинку Жана Клода Паскаля,
французско-русский словарь,  очки авиатора,  тачку навоза,  две восковые
свечи, шесть дохлых крыс, три горшка хризантем и фотографию Бриджит Бор-
до!

Я перевел дыхание, в то время как публика бушевала. Толстяк скромно кла-
нялся. Я прочистил горло:

- Особ,  желающих предложить феномену предметы  для  поглощения,  просят
спуститься на площадку.  Месье Беру голоден. Дамы и господа, ведь он ни-
чего не ел в течение двадцати минут!  Это значит, что то, что вы предло-
жите ему, будет с радостью принято.

Я вытер мокрый от пота лоб и ободряюще посмотрел на зрителей.

Они шепотом совещались.

Наконец, один  из зрителей отважился и протянул что-то вроде миниатюрной
лопатки.

- А что это такое? - спросил я, разглядывая предмет.

- Шадела,- ответил проявивший инициативу. Я по-прежнему ничего не понял,
хотя меня считают очень образованным для моего возраста.

- А что вы называете шаделой, дорогой месье?

- Это печенье Боржуана.

Я вам не сказал, что в этот вечер наш цирк давал представление в Боржуа-
не (департамент в Ивер),  на полдороге между Лионом и Греноблем,  и  что
толстяк и я в первый раз предстали перед публикой.

Его Величество проглотил печенье в два глотка. Зрители аплодировали сла-
бо,  так как не находили в этом ничего особенного.  Они сами в юном воз-
расте проделывали то же самое.

- Это безделица!  - сказал я.- Ну же,  дамы и господа, немного воображе-
ния, пожалуйста! Булимик в нетерпении. Если вы не успокоите его аппетит,
он  начнет  пожирать центральную мачту,  и купол цирка обвалится на вашу
голову!

Подошел молодой человек, развязывая на ходу галстук. Не говоря ни слова,
он протянул его Ненасытному.

Беру жадно схватил его.

- Очаровательно,- сказал он.- Он полосатый, а я такие обожаю.

Он с  аппетитом съел галстук,  в то время как в рядах зрители дрожали от
восторга.

Я бросил взгляд на кулисы.  Среди людей,  обслуживающих арену, я заметил
крепкую фигуру месье Барнаби, директора цирка.

Он был  одет в большой фланелевый костюм и огромную ковбойскую шляпу.  У
него были вьющиеся бакенбарды и большой,  заросший шерстью нос. Он курил
сигару  лишь немногим короче Вандомской колонны.  Этот вечер был испыта-
тельным:  если номер пойдет, он нас оставит у себя, если же мы провалим-
ся,  то можем рассчитывать на его прощальный поклон.  Вот почему толстяк
должен был сделать все возможное для нашего успеха.

Разделавшись с галстуком, он затем уничтожил горшок с цветами под овации
публики.

- Вот это называется немного закусить после галстука! - бросил я.

Один тип,  несколько жирноватый, подошел со своей каскеткой. Беру осмот-
рел ее.

- Она,  кажется,  как раз в меру жирная,- сказал он.- Он вцепился в  нее
крепкими зубами.  Но это - лишь манера выражаться,  так как его "универ-
сальная молотилка" была более похожа на старый гребень,  чем на колье из
жемчуга.

Я остановил его на втором закусе.

- Спасибо, джентльмены! - сказал я.- Демонстрация замечательная.

- Я хочу закончить козырек,- запротестовал Беру,- я обожаю его хруст.

Теперь публика заторопилась,  неся разные штуки. Маленький старичок при-
нес свою палку,  одна дама фотографию своей свекрови,  ребенок  протянул
программу  вечера,  а старая англичанка,  протиснувшаяся на арену,  дала
толстяку кусок пудинга собственного производства.

Огромный монстр стоически  принимал  все:  пудинг,  трость,  фотографию,
программу.  Он съел также подошву от ботинка,  лист бумаги, велосипедное
седло, живую жабу, блюдечко, баранью кость, двадцать восемь метров кара-
мелек,  пакет ваты,  экземпляр ежемесячника "Дом и сад",  букет гвоздик,
лифчик,  шерстяной носок ручной вязки,  две пряжки от пояса, пару подтя-
жек, игру в таро, кость цыпленка, шестнадцать гашеных марок, Полное соб-
рание сочинений Жана Кокто, чучело белки, коробочку ароматной мази, неч-
то вроде амулета,  солнечные часы,  пакет корма для попугаев, дипломати-
ческую ноту,  четырнадцать призывов о помощи,  "Вальпургиеву ночь", слу-
жебную лестницу, три толстенных книги, два луча солнца‡

Триумф, друзья!  Иступленный восторг!  Никогда ни Сара Бернар,  ни Элвис
Пресли, ни Робинзон или Спингбоки не знали подобного успеха.

Толстяк, когда он в ударе,  если его не остановить,  способен проглотить
цирк, Боржуан и весь департамент Ивер целиком! В своем порыве, проглотив
вселенную, он может проглотить и самого себя!

Да, в этот вечер Беру был чем-то вроде конца света, или еще похлеще.

По сравнению с ним водородная бомба - маленький смирный кролик.

Мы выиграли, ребята! Я понял это по широкой, во все лицо, улыбке мистера
Барнаби.

Когда мы покинули арену,  директор бросился к нам и стал с завидным рве-
нием растирать бицепсы толстяка.

- Черт возьми!  - закричал он.- Это самый исключительный номер из  всех,
которые  я  когда-либо  видел!  - Он быстро увел нас к своему роскошному
фургону.

О нем мне следует вам рассказать,  братцы.  Это Версаль среди  фургонов.
Внутри он весь из мрамора, в нем есть центральное отопление, кондициони-
рованный воздух,  ванная комната с плавательным бассейном вместо  ванны,
гостиная двенадцать на шестнадцать метров,  спальная комната,  обтянутая
тисненым бархатом,  кухня, по сравнению с которой кухня Раймонда Оливера
похожа на печку в кемпинге, и холл, полный доспехов и тигровых шкур.

Барнаби выразил нам свое удовлетворение. Беру получил комплименты и при-
нял их со своей обычной скромностью. Мадам Барнаби, самая что ни на есть
законная супруга большого босса, была в восторге от подвигов юного героя
и с вожделением смотрела на него своими студенистыми глазами.  Эта "кра-
сивая"  светловолосая  кукла  была  примерно  с полтонны весом и с лицом
столь же выразительным, как банка яблочного компота. Она подмазалась го-
лубым,  зеленым,  розовым,  красным и,  вероятно, использовала для этого
мастерок каменщика.

Бриллианты, которые она таскала на себе, гарантировали устойчивость бюд-
жета  семьи  минимум лет на двадцать,  серьги напоминали люстры в салоне
Гранд-отеля в Париже, а браслеты были таковы, что она не в состоянии бы-
ла протянуть руку без опоры на треногу от пулемета. Что касается ее оже-
релья, то оно было похоже на цепь землемера, сделанную из массивного зо-
лота.

- Нет ли у вас питьевой воды? - спросил Беру, всегда готовый на флирт.

- Зачем? Вас переутомил ваш номер? - забеспокоился наш уважаемый патрон.

- О!  Ни в коей мере,- запротестовал Напыщенный.- Только там была старая
англичанка, которая сунула мне кусочек невероятного пудинга.

К вашему сведению,  я бы отправил в туалет всю британскую кухню, не при-
коснувшись к ней,  а особенно этот пудинг,  растертый с калом. К тому же
он, кажется, заплесневел. Короче, он потревожил желудок Беру.

Толстяк отправил себе в желудок большую порцию бикарбоната и,  проглотив
лекарство, заявил, что теперь уже все газует, что и доказал, переключив-
шись на шампанское.

- Если бы у вас нашелся небольшой бисквит,- обратился он к мадам  Барна-
би,- я был бы не против его съесть.

Это заявление полностью убедило директора,  и он заговорил о нашей рабо-
те.

Мы были ангажированы на неплохой кусок в сто тысяч франков за  представ-
ление. Я же, кроме работы конферансье, должен был еще причесывать жирафу
и сторожить слона, и, будучи всегда в превосходных отношениях с жирафоч-
ками и любя слоновую кость, я охотно принял это условие.

Нам предстояло золотое будущее, вроде вышитого платья мадам Барнаби.

Когда мы  чокались бокалами,  в дверь постучали.  Метрдотель заявил нам,
что какой-то журналист просит об интервью.

Это был хороший признак.

Барнаби излил смех, как лопнувший томат.

- Пусть немедленно войдет!

Появился парень с бархатными глазами,  который оказался не кем иным, как
моим другом Марком Перри из "Дофин Либерс". Это старый приятель, который
знает меня отлично.

- Вот так сюрприз!  - воскликнул он со своей обычной манерой.-  Когда  я
увидел тебя на арене, я стал страшно икать.

Я выдал ему такой выразительный взгляд, что он был ошеломлен.

- Старина Марк! - закричал я, кинувшись ему на шею.

Сжимая его в объятиях, я шептал в его отверстия для окурков:

- Ни слова о том, что я флик, я потом тебе все объясню.

Перри - это тип,  у которого столько сообразительности, что он не знает,
куда ее девать.  Он оставался таким же невыразительным, как рыбье филе в
стеклянной банке.

- Вы знакомы? - удивился Барнаби.

- Мы - земляки,- объяснил я.

Марк сжал губы и заявил:

- Ваш номер,  парни, исключительный! Соединенные Штаты широко распахнули
бы для вас двери!

- Падре ди дио! Не сейчас,- запротестовал Барнаби.- Мы с этими господами
проделаем тур по Европе: Италия, Швейцария, Германия, Голландия‡

Мы откупорили две бутылки "Поммери".  Марк,  у которого палец был всегда
на спуске фотоаппарата,  сделал несколько снимков  толстяка  в  домашней
обстановке.

Потом мы покинули нашего дорогого директора, чтобы вернуться в наш собс-
твенный фургон.

Очутившись в нашей усадьбе на колесах, Марк Перри тяжело оперся о стену.

- Ну и свиньи,- пробормотал он,- я надеюсь,  ты расскажешь свою  историю
вдоль и поперек, а?

Я упал в кресло,  уронив на ковер руки, как брошенные весла (хорошая ме-
тафора, а?).

Что касается толстяка,  то он убирал в шкаф свои брюки из кожи,  а также
панталоны и пиджак из медвежьей шкуры.

- Послушай, мой дорогой Марк,- сказал я,- я буду с тобой откровенен, по-
тому что ты мой друг.  Но если,  к несчастью, ты напишешь хоть ничтожную
долю истории прежде, чем я дам тебе зеленую улицу, я заставлю тебя прог-
лотить свою авторучку и газету,  в которой будет напечатана твоя статья.
Сообразил?

Марк провел рукой по вьющимся волосам и пожал плечами.

- Угрозы ни к чему,- сказал он.- Достаточно обращения к моему благоразу-
мию.

- Благодарю, братец.

Я вытащил из-под дивана бутылку виски.

- Вот,  пропусти в себя глоток этого супергорячего, пока я расскажу тебе
обо всем. Ты - работник прессы и, вероятно, находишься в курсе всех краж
картин, которые произошли в различных музеях?

- Да, месье,- ответил Перри, вливая себе за галстук, который он по ошиб-
ке забыл надеть, сто грамм чистого солодового продукта.- Ты имеешь в ви-
ду того, кого мои парижские коллеги назвали Арсеном Люпеном Музеев?

- Совершенно точно. В Лувре украли Мане, в Тулузе - Коро, Фрагон украден
в  Марселе,  Сезанн - в Жесе в Провансе и Фра-Анжелико - в Лионе.  Хоро-
шенький счет, понимаешь?

- Понимаю. Ты производишь следствие?

- Уже два дня.

- И ты нашел след?

- Не знаю.

Марк нахмурил брови.

- Нехорошо скрывать от меня, Сан-Антонио.

- Я ничего от тебя не скрываю.  Я сказал грустную правду: я не знаю, на-
хожусь ли я на следе или нет.

- Но тогда что же ты делаешь в этом цирке?

- Я принюхиваюсь. Арсен Люпен Музеев действует с исключительным мастерс-
твом,  никогда не оставляя ни малейшего следа.  Но я вывел одно заключе-
ние, которое может оказаться полезным.

- Не дай мне умереть от любопытства,- умолял Марк.- Я чувствую, что сей-
час это случится.

- В каждом городе,  в котором  происходили  кражи,  цирк  Барнаби  давал
представление именно в тот день, когда исчезали картины.

Перри упал на диван и звонко поцеловал бутылку виски.

- Кроме шуток?

- Да. Может быть, дело идет о простом совпадении, заметь это.

- Нет,- тихо возразил Перри,- пять совпадений‡ это слишком!

- Я  тоже так подумал,  и тогда мне в голову пришла мысль пожить немного
внутри цирка,  чтобы поближе  познакомиться  с  поведением  каждого  его
участника.

- И ты нанял булимика, чтобы он помог тебе?

- Совсем нет,  этот проклятый господин, которого ты видишь, одетый в ха-
лат и поглощающий сэндвич,  не кто иной, как мой сотрудник, главный инс-
пектор Александр-Бенуа Берурье.

Беру поклонился: он заканчивал день легким ужином.

- Беру,- пояснил я,- всегда обладал исключительным аппетитом, а в насто-
ящий момент у него еще завелись солит„ры.  Когда мы  искали  возможность
проникнуть в цирк, у него появилась эта идея. Судя по тому, как идут де-
ла, надо думать, что он попал в яблочко.

Марк был восхищен.

- Цирк отправляется в Италию? - спросил он.

- Да, сын мой. Италия - это страна музеев. Я надеюсь, что мы там что-ни-
будь да засечем.

- Ты будешь держать меня в курсе дела?

- Обещаю.

- Ты только подумай,  как будет отлично,  если я первым сообщу о затрав-
ленном зайце.

- Ты сможешь это сделать,  когда я раскрою это дело,  но в настоящий мо-
мент мы играем в молчанку.

Мы еще немного поговорили,  но в конце концов Марк поднялся с дивана. Он
уже подошел к двери,  когда заметил,  что потерял электрическую лампочку
от своего фотоаппарата.  Он встал на четвереньки,  чтобы поискать ее, но
толстяк сконфуженно пробормотал:

- Прошу прощения, господин журналист, но мне кажется, что я ее съел.



 Глава 2



Я не знаю,  парни, жили ли вы когда-нибудь в цирке. В сущности, с вашими
идиотскими башками, в этом