- Я вам сказала, что он не возвращался. Он пообедал здесь в полдень, ушел
и не вернулся...
   - Вы знаете, куда он пошел?
   - Нет. Я спросила, а он мне ответил:  "Профессиональный  секрет".  Свинья
паршивая!
   - Полагаю, он вам сказал, что вернется к ужину?
   - Конечно!  Он  привез  из  города  холодного  цыпленка  и  пару  бутылок
скотча...
   - Вы пили, дожидаясь его?
   - Да.
   - Вы никого не видели?
   - Видела.
   Я навостряю уши.
   - Кого?
   - Днем, когда этот мерзкий легаш только что отвалил, пришел какой-то  тип
и спросил некоего Сан-Антонио.
   - Да?
   - Говорю же я вам, француз хренов!
   - Ну и что?
   - Я ему ответила, что не знаю такого, и это  святая  правда,  не  знаю  я
никакого Сан-Антонио. А вы его знаете?
   - Никто никого не знает,- наставительно и уклончиво отвечаю я.- Что  было
дальше?
   - Я думала, этот парень меня  задушит.  Он  был  белым,  как  мертвец,  и
скрипел зубами.
   - Вы его не знаете?
   - Я часто видела его вместе  с  девушкой  из  Стингинес  Кастла.  Молодой
аристократ с противной мордой и пластырем на бровях.
   Сэр Конси! Нет никаких сомнений, меня искал жених Синтии. Как  он  узнал,
что Берю находится у мамаши Глэдис? Я допустил ошибку, оставив  моего  друга
здесь. Эти мерзавцы запаниковали и схватили его. В замке не поверили  в  мой
отъезд. Черт! Мой Берю! Не могли же его убить,  когда  его  назначение  было
почти в кармане!
   Это придает мне сил.
   - После этого визита вы больше никого не видели, Глэдис?
   - Нет.
   - Точно?
   - Говорю же тебе, сопляк!
   Она снова заводится и клянется, что, если я буду сомневаться в ее словах,
она сунет меня носом в ту часть своего тела,  которую  я  считаю  совершенно
непригодной для употребления и которую не облагородит даже присутствие в ней
моего носа.
   Я оставляю отставную шлюху в  одиночестве  и  прыгаю  в  мою  похожую  на
катафалк "бентли".
   На колокольне церкви отбивают полночь- час преступлений, когда я звоню  в
дверь сэра Конси.
   - Хелло!- слышится из переговорного устройства голос унылого аристократа.
   - Это Сан-Антонио.
   Вопль.  Дверь  открывается,  я  поднимаюсь  до   лестнице   На   площадке
вырисовывается прямоугольник света Сын баронета ждет меня. Он в смокинге
   Когда я подхожу, мужской голос кричит по-английски:
   - Нет, Фил, держите себя в руках!
   Но парень уже не может удержать себя в руках и бросается на меня.
   Вам не кажется, что этого многовато?
   Это стало традиционным, как все в  Англии:  едва  мы  встречаемся,  сразу
завязываем драку.
   Он начинает с удара, нацеленного в  мои  фамильные  драгоценности,  но  я
успеваю встать боком, отчего зарабатываю здоровенный синячище на  ляжке;  за
этим следует серия хуков.
   Я шатаюсь, отступаю, падаю, а когда пытаюсь подняться, эта гнида с гербом
отвешивает мне удар ботинком в челюсть.
   - Фил, прошу вас, это же нечестно,- наставительно говорит голос.
   Сквозь  туман  я  успеваю  заметить  элегантного  молодого   человека   с
благородной внешностью, сидящего в кресле, закинув ногу на ногу.
   Сэр Конси не обращает на замечание никакого внимания.
   Он снова бьет меня ногой. У меня такое чувство, что я провожу уик-энд  во
взбесившейся бетономешалке. Удары сыплются на меня со всех сторон. Бац! Бум!
Шмяк! Я пытаюсь отбиваться, но град ударов достает незащищенные места.
   Высокий элегантный молодой человек встает.
   Сэр Конси, утомившись, останавливается. Я вдыхаю три  литра  кислорода  и
решаю сыграть свою партитуру. Каждому свой черед, верно7
   Я начинаю резким ударом толовой. Он Ловит мой кумпол брюхом и валится  на
пол.
   Будучи более честным, чем он, я  не  бью  его,  пока  он  лежит.  Я  даже
простираю  любезность  до  того,  что  помогаю  ему   встать,   схватив   за
галстук-бабочку.
   Чтобы взяться крепче, я поворачиваю запястье, и сын баронета задыхается.
   - Сволочь!- кричу я.- Подлюка!
   Он пытается отбиваться, но я уже не чувствую его ударов Мощным толчком  я
швыряю его к стене. Войдя в соприкосновение  со  стеной,  сэр  Конси  издает
"хааа".
   Я подхожу. Он выдохся, но пытается пойти мне навстречу Однако я  встречаю
его четырнадцатью ударами, нанесенными со всей силой и точностью.
   Молодой человек из хорошей семьи в нокауте падает на ковер.
   Я тихонько массирую костяшки пальцев и выполняю несколько  гимнастических
упражнений.
   - Великолепно,- оценивает зритель.
   Он кланяется и называет мне свое заглавие:
   - Сэр Констенс Хаггравент, лучший друг Филипа.
   - Сан-Антонио.
   Мы пожимаем друг другу руку.
   - О! Так это вы,- шепчет Хаггравент, хмуря брови. Его восклицание кажется
мне странным. Значит, сэр Конси рассказал обо мне своим друзьям.
   Мой собеседник - высокий блондин  со  светлыми  глазами  и  необыкновенно
изысканной внешностью. Даже если бы он расхаживал со  своей  родословной  на
шее, то и тогда это не было бы более красноречиво.
   - Почему вы сказали "так это вы"?
   - Фил разыскивает вас с обеда...
   - Мне это сказали.
   - Он хотел вас убить.
   - Он мне на это достаточно откровенно намекнул.
   - Думаю, он ненавидит вас всей душой.
   - Он дал мне это понять.
   - Кажется, вы отбили у него невесту?
   - Я ее не отбивал, а просто подобрал. Она упала в мою постель.
   Сэр Констенс Хаггравент улыбается.
   - Очень остроумно,- замечает он.
   - Откуда вы это знаете, сэр Хаггравент?
   - Мне рассказал Фил.
   - А он откуда взял? Из пальца высосал?
   - Нет, от бывшего дворецкого своих родителей, Джеймса Мейбюрна.
   Я вздрагиваю, мое сердце делает тук-тук.
   - Рассказывайте, это страшно интересно. - Когда леди Дафна  вернулась  из
Франции,  у  нее  не  хватало  прислуги,  чтобы  заниматься   замком.   Фил,
познакомившийся тогда с Синтией, предложил им Мейбюрна.
   Я громко хохочу.
   - И поручил своему слуге следить за мной?
   - Джеймс ему очень предан. Фил ревновал, а ревность заставляет  совершать
безумства даже британцев,  месье  Сан-Антонио.  По  приказу  своего  бывшего
хозяина Мей-бюрн установил в вашей комнате микрофон, но это ничего не  дало,
потому что вы, кажется, нашли его. Тогда он  осмелился  проверить  сам,  что
мисс Синтия делала в вашей комнате...
   - А! Вторым призраком, значит, был он!- восклицаю я.
   - Простите?
   - Нет, ничего, я просто думаю вслух.
   Но про себя говорю, что допустил  ошибку,  заподозрив  мажордома  и  сэра
Конси. Я просто имел дело с супер-ревнивцем и его помощником.
   -  Джеймс  сообщил  ему  жестокую  правду  сегодня   утром,-   продолжает
Хаггравент - Тогда Фил сошел с ума... Кстати, о  Филе,-  перебивает  он  сам
себя, наклоняясь над моей жертвой,- вы его убили?
   Жених по-прежнему лежит без чувств Этот бедняга  запомнит  меня  надолго.
Его портрет разлетелся вдребезги: раны на бровях открылись, нос разбит, губы
расквашены, скулы ободраны, как пережаренные каштаны.
   Мы льем ему в рот "Мак-Геррел", и он наконец приходит в себя.
   - Послушайте, старина,- говорю я,- мне вас  очень  жаль,  но  вы  сделали
ошибку, влюбившись в Синтию. Эта девица недостойна вас.
   Сэр Конси хочет броситься на меня, но мы его укрощаем.
   - Позвольте мне все-таки закончить. Я комиссар Сан-Антонио из французской
Секретной службы. Вы должны понимать, джентльмены,  что  если  я  приехал  в
Шотландию вести расследование, то дело должно быть очень серьезным и важным.
   Теперь сэр Конси успокоился и больше не думает о том,  как  бы  выпустить
мне кишки. Он чувствует, что это не фуфло, и, сильно  побледнев  под  своими
синяками, ждет продолжения.
   -  Мисс  Синтия  Мак-Геррел  замешана  в  двух   убийствах   и   торговле
наркотиками,- сообщаю я.- Эта девушка  совершенно  испорченна,  виной  чему,
возможно, является ее тяжелое детство...  Но  это  пусть  решают  психиатрыЯ
пожимаю плечами.
   - Объяснитесь,- требует сэр Конси.
   - Позже. Сейчас слишком  критический  момент.  Сэр  Конси,  что  стало  с
человеком, которого я выдал за моего слугу?
   Он качает головой.
   - Мне это неизвестно Но скажите, Синтия...
   -Я же сказал: позже, Фил,- говорю  я,  дружески  хлопая  его  по  плечу.-
Клянусь вам моей честью полицейского, что сказанное мною  о  ней  -  правда.
Будьте таким же мужественным, как во время наших... э-э... встреч!
   Он кивает.
   - Так что с моим инспектором? Он опять качает головой.
   - Узнав от Джеймса о моем несчастье, я бросился в  замок,  надеясь  найти
там вас, но вы уже уехали.
   - Вы говорили с Синтией?
   - Я устроил ей жуткую сцену.
   - И что она вам сказала? Он опускает голову.
   - Ну?
   - Что она любит вас. Я не могу прийти в себя.
   - Не может быть!
   - Может. Она добавила, что только смерть разлучит ее с вами.
   Тут я разражаюсь смехом, который был  бы  гомерическим,  если  бы  я  был
греком, а так он- раблезианский.
   - Неплохо.
   - Что?
   - Ловко она сыграла. Она сделала все, чтобы вы убили  меня.  Вместо  того
чтобы заливать огонь водой, она подлила в него бензин. Что дальше, Фил?
   Его избитая морда вдруг стала мне симпатична. Занятная  штука  жизнь,  а?
Пять минут назад мы молотили друг друга, а сейчас я называю его Филом, а  он
даже не думает обижаться. - Я отправился  вас  искать  и,  проходя  ландами,
увидел вашего слугу, выходившего из дома старой пьянчужки. Я бросился к ней,
чтобы расспросить о вас, но  она  или  ничего  не  знала,  или  не  захотела
сказать.
   Я начинаю серьезно волноваться за Берю. Меня бы  не  удивило,  если  дела
моего доблестного напарника пошли бы паршиво.
   Я  облокачиваюсь  на   камин   и,   разглядывая   в   зеркале   отражение
привлекательной физиономии, обращаюсь к нему со следующими словами:
   -  Сан-А,  дружок,  у  тебя  была  куча  подозреваемых:   лже-Дафна,   ее
племянница, директор Мак-Орниш, сэр Конси и Джеймс Мейбюрн. Теперь  остались
только трое. Прежде чем приступить к основному блюду, то есть к старой  леди
и Синтии, почему бы не разобраться с Мак-Орнишем?
   Оба сэра не нарушают моих  раздумий.  Обернувшись,  я  вижу  их  стоящими
навытяжку, в смокингах.
   - Фил,- спрашиваю я,- какие у вас отношения с Мак-Орнишем?
   - Неплохие, а что?
   - Позвоните ему и попросите прийти сюда.
   - Сейчас?
   - Да. Скажите, что речь идет о крайне важном деле и вам нужна его помощь.
Если он вас  станет  расспрашивать,  скажите,  что  не  можете  говорить  по
телефону
   Сын баронета подчиняется. Он звонит в  Стингинес  Кастл.  Наконец  трубку
снимают, и, по счастью, это Мейбюрн.
   Фил называется и просит своего бывшего слугу позвать директора завода.
   Я беру отводной наушник и слышу сонный голос Мак-Орниша:
   - Что случилось, сэр Конси?
   - Очень  серьезное  происшествие.  Умоляю  вас,  приезжайте  ко  мне,  на
Грейтфорд энд Файрльюир-стрит.
   - Не...
   - Не задавайте вопросов, это ужасно. А  главное,  не  говорите  дамам.  Я
рассчитываю на вас, Мак-Орниш!
   Он кладет трубку на рычаг, что является наилучшим способом положить конец
всяким объяснениям.
   - Теперь нам остается только ждать,- говорю я, тоже кладя наушник.
   - Виски?- предлагает сэр Конси.
   - Охотно... Пока он наполняет три стакана,  я  размышляю.  Я  думаю,  что
отношения между Синтией и Филипом были ненормальными. По  всей  очевидности,
она плевала на этого парня, как на прошлогодний  снег.  Однако  раз  она  не
просто встречалась с ним, а даже была помолвлена,  он  представлял  для  нее
какой-то интерес. Какой, вот в чем вопрос.
   Теперь я знаю, что не тетя Дафна настаивает на  этом  браке,  потому  что
тетя Дафна протянула ноги больше двух лет назад. Тогда кто?
   - Скажите, Фил, как вы познакомились с Синтией9
   - Мой отец и я  нанесли  визит  вежливости  леди  Мак-Геррел,  когда  она
приехала в Стингинес Каста.
   - Ваш отец был с ней знаком?
   - Встречался раз лет двадцать назад на каком-то приеме.  Старуха  жила  в
Лондоне и сюда приезжала только на Рождество.
   - И это была любовь с первого взгляда?
   - С моей стороны да.
   - А с ее?
   - Вначале она даже не обращала на меня внимания, и вдруг однажды...
   У него перехватывает горло.
   - Господи, это правда.
   - Что правда?
   - Она пришла сюда совсем одна. Представляете себе мое удивление, когда  я
открыл дверь и оказался нос к носу с ней?
   - Что она хотела?
   Он с горечью качает головой. Его горло издает стон, а избитая  физиономия
выражает большую душевную боль.
   - Мой отец возглавляет много различных  фирм  и  компаний.  Он  чудовищно
увеличил свое состояние.
   - Не жалуйтесь, дружище,- насмешливо замечает сэр Хаггравент.
   - Он стоит во  главе  фирм,  ведущих  общественные  работы,  транспортных
компаний, разводит овец, выращивает рожь  и  ячмень,  а  также  контролирует
пароходную линию Шотландия- Ирландия. Ею руковожу я.  Это  моя  игрушка.  Он
передал ее мне, потому что она работает как часы, сама, а моя  роль  состоит
только в том, чтобы  зайти  время  от  времени  в  кабинет  и  выкурить  там
сигарету.
   - Хорошая игрушка.
   - Отец считает меня полным ничтожеством,- жалуется сэр Конси.
   - Вы сказали, что Синтия пришла к вам. Что она хотела?
   - Она узнала, что я возглавляю эту компанию, и попросила меня взять  туда
на работу одного ее друга, француза, с которым познакомилась  в  Канне.  Это
было очень сложно,  потому  что  иностранцы  не  могут  занимать  офицерские
должности в нашем флоте, даже торговом, не получив британского подданства.
   - И что же вы сделали?
   - Я все-таки нанял того парня, и мы закрыли глаза на этот случай.
   - Каковы его обязанности в компании?
   -Он первый помощник капитана одного из наших судов, "Рози  Лиф",  которое
ходит между Дублином и Айром.
   - Его имя?
   - Фелисьен Дел„р.
   Я записываю. Мне становится понятно, откуда берутся наркотики.
   В Ирландии находится один  из  крупнейших  в  Европе  аэропортов,  Шэнон,
промежуточный пункт линий Америка-  Европа.  Эти  люди,  очевидно,  получают
героин из Штатов по воздуху, Дел„р переправляет  его  морем  из  Ирландии  в
Шотландию, а здесь его обрабатывают известным нам способом и  отправляют  на
экспорт...
   Мы осушаем уже третий стаканчик виски, когда звонит Мак-Орниш.

   Глава 17
   В комнату сэра Конси входит Мак-Орниш, еще более круглый, более розовый и
более любезный, чем всегда.
   Когда он замечает меня, его лицо освещается счастливой улыбкой.
   - Я думал, вы вернулись во Францию, дорогой мистер Сан-Антонио.
   - Я сгонял туда-обратно, мой добрый друг. Шотландия похожа на  ее  виски:
если раз попробовал, уже не забудешь...
   Говоря, я подхожу к толстяку и в тот момент, когда он менее  всего  этого
ожидает, произвожу. захват. Мак-Орниш оказывается на полу с  заломленной  за
спину рукой и, болтая своими короткими ножками, отчаянно вопит:
   - Да что на вас нашло! Какая неудачная шутка! Господа, что это такое?
   - Заткнись!- говорю  я  по-английски.  Одновременно  я  ощупываю  карманы
директора. В них только бумажник и деньги.
   - Это нападение. О господи!- возмущается толстяк.
   - Куда вы дели свой револьвер?- спрашиваю  я,  отвесив  ему  удар  ребром
ладони по физиономии.
   - У меня нет никакого револьвера!- стонет он.
   - Пузырь надутый! На ужине он у вас был!
   Он садится на пол, достает платок и вытирает лоб.
   - Это правда,- признает он, не особо смущаясь,- но на следующий же день я
отнес его шерифу.
   - Простите?
   Его пухлая физиономия становится фиолетовой от волнения.  Он  смотрит  на
Сан-А, на сэра Конси и его друга.
   - Ну да. Я нашел этот револьвер во дворе завода и сунул в карман,  потому
что такие предметы лучше не оставлять на дороге, тем более он  был  заряжен.
На следующий день я отнес его в полицию. Если не верите мне, можете  сходить
туда и убедиться.
   Он со стонами поднимается на ноги.
   - Что за манеры,- протестует он.- Обращаться со мной как  с  каким-нибудь
бандитом! Джентльмены, вы потеряли  голову  или  пьяны?  А  этот  телефонный
звонок посреди ночи? Гм!
   Он сильно возмущен. Его история  с  пушкой  кажется  мне  правдоподобной.
Итак, у меня стало еще одним подозреваемым меньше.
   Тогда я открываю ему, кто я такой и  зачем  приехал  сюда.  Он  не  может
прийти в себя.
   - Леди Мак-Геррел замешана в торговле наркотиками!  Даже  не  думайте  об
этом!
   - Леди Мак-Геррел умерла двадцать пять месяцев назад, джентльмены,  и  не
от закупорки кишечника.
   Восклицания, изумление.
   - Объяснения позднее,- останавливаю я их.- Мак-Орниш, у вас есть ключи от
завода?
   - Естественно!
   - Тогда поехали туда!
   - Что?
   - Быстро!
   Сказано- сделано. Мак-Орниш, двое парней в смокингах и я, единственный  и
всегда любимый сын Фелиси, садимся в мою катафалкообразную "бентли".
   По дороге я забрасываю директора вопросами.  Он  дает  удовлетворительные
ответы,  которые  меня  просвещают.  Например,  я  узнаю,  что  по  бутылкам
разливают один бак в день и иногда по приказу миссис Дафны дневную продукцию
увозит грузовик, который якобы доставляет ее друзьям  старой  леди  (чему  я
охотно верю).
   - Старая пройдоха была в курсе розлива скотча из баков по бутылкам?
   - Каждый вечер миссис Мак-Геррел указывает мне, из  какого  бака  следует
завтра разливать виски. Я всегда считал это старческим маразмом.
   Странный маразм! Это просто-напросто ключ к разгадке подпольного бизнеса.
Ночью Синтия или другой сообщник высыпал героин в  указанный  бак.  За  ночь
наркотик растворялся, а на следующий день виски  с  приправой,  разлитое  по
бутылкам, забирали другие  сообщники,  которые  посылали  его  потребителям.
Однажды произошла ошибка и месье Оливьери получил ящик виски с  наркотиками.
Роковая ошибка (роковая главным образом дли Оливьери) и  позволила  раскрыть
всю хитрость.
   - Почему вы хотите осмотреть завод в такой час?- беспокоится Мак-Орниш.
   В такой час! Сколько раз я слышал это возражение! С ума сойти,  как  люди
беспокоятся о времени!
   -Я хочу не осматривать завод, а только заглянуть в подвал.
   Мы направляемся туда спортивным шагом. Под ошеломленными  взглядами  моих
спутников иду прямо к баку с трупом. Возле него огромная лужа.
   Я залезаю на него и издаю крик отчаяния.
   Мою дырку заделали. Поверх нее теперь набит деревянный диск.  Я  просекаю
все в одну секунду. Эти гады схватили Берю, убили  его,  как  того  типа,  и
решили, что они составят друг Другу компанию. Проклятье! Три раза проклятье!
Мой бедный Берю! Придя открывать бак, они увидели, что  я  выпилил  дырку  в
крышке...
   - Быстро! Клещи, долото, молоток!
   Господа в смокингах протягивают мне инструменты. Это зрелище я никогда не
забуду.
   Я срываю деревянный диск, потом крышку. Мои  предчувствия  оправдываются.
Вместо одного в виски плавают два трупа: человека с кобурой и Берюрье.
   Я кричу остальным, чтобы они помогли мне. Ударами  кувалды  мы  разбиваем
верх бака. Я беру Берюрье за одну руку, сэр Конси за другую. Мы вынимаем его
из этого странного саркофага и кладем на пол.
   По моим щекам бегут слезы.
   Мой храбрый, мой верный Берю! Умер утопленный! Правда, в  виски,  но  все
равно утопленный!  Значит,  конец  его  словесным  ляпам,  его  ругани,  его
обжорству и бесценным замечаниям?
   И вдруг сквозь застилающий глаза туман я вижу, как огромная мокрая  масса
шевелится,  а  пьяный  голос  затягивает  песню:  "Чешите  шерсть,   мы   же
матрасники". Да, это Берю...
   "Мы матрасники, братцы, мы матрасники". Я не знаю  автора  этого  шедевра
французского фольклора, но будь он благословен за ту радость,  что  доставил
мне своей песней!
   Закутанный в. одеяло и удобно лежащий на диване  в  кабинете  Мак-Орниша,
Толстяк щелкает зубами. Его тошнит, и он периодически пачкает  пол.  Бедняга
проглотил, должно быть, не меньше двух литров скотча!
   - Что с тобой случилось?- спрашиваю я. Его снизу доверху сотрясает дрожь,
и он смотрит на меня налитыми кровью глазами.
   -А, ты вернулся, комиссар хренов!-  булькает  он.-  Не  слишком...  ик!..
быстро. Слушай, я... ик!..  тебе  скажу  о