видел,  человек  перелез  через
стену. В этом месте стена полуразрушена, от чего получилась брешь, в которую
легко пролезть. Я перелезаю на ту  сторону  и  оказываюсь  в  другом  парке,
гораздо более густом, чем наш. Видимо, это поместье заброшено.
   От  бреши  идет,  нет,  не  тропинка,  а  след,   протоптанный   чьими-то
регулярными хождениями здесь...  Я  следую  по  этой  извилистой  дорожке  и
подхожу к большому сараю, покрытому соломой. Строение полуразрушено. Крыша с
одного края свисает, как сломанное крыло  утки.  Через  заросли  деревьев  я
замечаю большой дом в стиле Большого  Трианона,  который  кажется  таким  же
пустым, как память министра.
   В этом заброшенном поместье  есть  что-то  тревожное,  даже  трагическое.
Сколько поместий во Франции так вот умирает... Когда  они  находятся  вблизи
городов, вокруг них строят спальные районы многоэтажек, чтобы показать,  что
времена  переменились  и  народ  взял  Тюильри  раз  и  навсегда!  Но  когда
географическое положение делает их неинтересными, они тихо умирают, как это.
Как сказал Анти Беро, камень долго остается у подножия  стены,  которая  его
несла!
   Я начинаю продвигаться к усадьбе, когда мое  внимание  привлекает  легкий
шум, который я не сразу узнаю. Потом я отдаю себе отчет, что это шум птиц  в
вольере; это просто шорох лап и крыльев.
   Меня охватывает прилив энтузиазма. Или я страдаю врожденной дебильностью,
или наткнулся на голубятню, которую искал.
   На этот раз я все понимаю. А голубятник не дурак. Он поставил  клетку  за
пределами территории парка.
   Я достаю электрический  фонарик  и  подхожу  к  полуразрушенному  ангару,
ориентируясь по звуку. Наконец Я нахожу между обвалившимся  куском  крыши  и
дальней стеной большую  клетку,  в  которой  сидят  два  голубя.  Моя  лампа
сообщает мне, что им только что принесли  зерна  и  налили  воды  в  поилку.
Хозяин этих птичек кормит их по ночам. И  выпускает  их  наверняка  тоже  по
ночам...
   Разбуженные светом моего фонаря, голуби начинают ворковать как одержимые.
   - Спите, ребята,- говорю я им.- Не волнуйтесь, я ваш друг.
   После этих слов, непонятных для голубей, я  отчаливаю,  счастливый  своим
открытием, и обдумываю один трюк в моем стиле.
   Сейчас два часа ночи. Если я хочу, чтобы мой трюк удался,  то  не  должен
терять время.
   Я выхожу из соседнего поместья и сажусь в свою машину, стоящую у входа  в
дом. Я вывожу ее вручную и, отогнав на достаточное расстояние, завожу мотор.
   Курс на Эвр„.
   Мне понадобилось двадцать минут, чтобы доехать туда.  Я  ищу  полицейский
участок, потому что это одно из немногих мест, откуда  я  могу  позвонить  в
этот час. Найдя его, я представляюсь дежурному  капралу  и  прошу  соединить
меня с Парижем.
   Через несколько минут меня соединяют с дежурным по нашей Службе. Странная
вещь, но Старика на работе нет. А я-то думал, что он  покинет  свой  кабинет
только затем, чтобы отправиться на кладбище Пер-Лашез.
   Я прошу дежурного немедленно позвонить ему домой и  попросить  как  можно
скорее перезвонить в комиссариат Эвр„.
   Я кладу трубку и угощаю полицейских сигаретами, спрашивая, нет ли у них в
заначке капельки рома. От ликера малютки Мартин у меня  слиплась  глотка,  и
мне надо ее промыть.
   Меня угощают бутыльком "Негриты", которым я щедро пользуюсь. Эти  господа
спрашивают меня, чем я занимаюсь. Чтобы утолить их любопытство,  я  отвечаю,
что вышел на след торговцев  оружием.  И  тут  раздается  дребезжащая  трель
телефона.
   - Это вас,- говорит капрал. Действительно, это Старик.
   - А, это вы, Сан-Антонио-Да. Патрон, до рассвета мне нужны  два  почтовых
голубя...
   Хотя он готов ко всему, но немного ошарашен.
   - Два голубя?
   - Да. Но пришлите мне дюжину разных, чтобы у меня был выбор, и я  мог  бы
заменить ими двух других. Понимаете?
   Он все отлично понимает.
   - О! Великолепная идея, Сан-Антонио... Нашли гнездо?
   - Да. Естественно, птицы, которых вы пришлете, должны лететь к нам, когда
их выпустят...
   - Это само собой разумеется!
   - Через сколько времени я могу получить этих тварей7 Он размышляет.
   - Через три часа. Подойдет?
   - Прекрасно, подойдет. Скажите тому, кто их повезет, чтобы он  ждал  меня
на разветвлении дороги, ведущей к поместью.  Точнее,  это  я  буду  его  там
ждать. Хорошо?
   - Да.
   -  Еще  один  вопрос,  патрон.  Вы  приказали  провести  расследование  о
персонале известного вам человека?
   - Естественно!
   - С этой стороны ничего интересного?
   - Негативно по всей линии. Кажется, эти люди ведут совершенно  нормальную
жизнь.
   -Ладно, спасибо... До скорого, патрон. И простите,  что  побеспокоил  вас
среди ночи, но дело действительно срочное.
   - Меня никогда не беспокоят, звонят насчет работы, Сан-Антонио!
   - Спокойной ночи, шеф.
   Я кладу трубку.
   Дежурные полицейские окаменели. Они обалдели от моей истории с  голубями.
Капрал, толстый сангвиник, смотрит на меня, посмеиваясь.
   - Голуби,- говорит он.
   -Да,- подтверждаю я,- голуби...
   - Настоящие?
   - Подлинные...
   - А зачем они?
   - У меня в чемодане оказалась банка горошка, и я не хочу ее выбрасывать.
   Он недоволен моей шуткой, но, находясь под впечатлением моего звания,  не
осмеливается показывать свое недовольство.
   Я пожимаю ему клешню и отваливаю.

   Глава 6
   Провинция,  ночь.  Что  может  быть   более   меланхолическим   и   более
завораживающим?
   Сидя за рулем, я смотрю на старые дома, эти строения  других  времен,  на
маленькие улочки с неровной булыжной мостовой и думаю о том, как хорошо быть
колбасником в этих краях... Колбасником или кем другим, но вести  спокойную,
размеренную жизнь... Здороваться каждое утро с соседями, смотреть на  парады
барабанщиков  по  праздникам,  присутствовать  на  банкетах  по  случаю  дня
рождения мэра, обсуждать постройку новой линии водопровода и  разряжаться  в
пух и прах, чтобы сходить в кино...
   Я спрашиваю  себя,  не  это  ли  настоящее  счастье,  настоящая  жизнь...
Ограниченный  срок,  выделенный  нам,  требует  такого   вот   неторопливого
существования... Имеем ли мы право использовать свой срок на  безумные  дела
вместо того, чтобы медленно наслаждаться им?
   Я снова проезжаю через  город,  теперь  в  обратную  сторону.  Доехав  до
развилки, останавливаю машину на обочине, включаю позиционные огни и опускаю
спинку сиденья, чтобы поспать. Я сильно устал и чувствую,  что  сон  мне  не
повредит.
   Засыпаю я быстро. Мне снится, что я сижу  верхом  на  огромном  голубе  и
пытаюсь схватить Мартин за юбку, а профессор Тибоден тем временем гонится за
мной со шприцем. Как видите, очень актуальный кошмар.
   Не знаю, сколько времени я дрых, но вдруг кто-то  стучит  в  стекло...  Я
поднимаюсь и вижу Маньена, парня из нашей Службы. Он смеется  за  запотевшим
стеклом.
   Открываю дверцу. Ночь посвежела. Мне становится зябко от холодного ветра,
а желудок крутит тошнота. Это из-за чертова ликера.
   Маньен приветствует меня веселым:
   - Хорошо поспали, патрон?
   Я делаю несколько шагов по дороге
   - У меня башка болит, сынок...  В  твоей  машине  не  найдется  бутылочки
виски?
   - Нет, у меня там только голуби а они устроили жуткий шум!
   Это возвращает меня к реальности.
   - Ладно, в путь. Я поеду впереди, ты за мной. Мы садимся в свои машины и,
один за другим, направляемся в сторону поместья, но, прежде  чем  показалась
лаборатория, я сворачиваю направо и  останавливаюсь  перед  огромной  ржавой
решеткой.
   Маньен вытаскивает клетку, полную махающих крыльев.
   Я помогаю ему дотащить ее до ангара, а там мы ищем среди  привезенной  им
партии двух голубей, похожих на тех,  что  живут  здесь.  Сделав  выбор,  мы
заменяем одних другими, и дело сделано.
   Я привязываю кусок веревки к лапам двух предыдущих пансионеров.
   - Скажешь Старику, чтобы за  ними  хорошенько  ухаживали,-  рекомендую  я
Маньену.
   - Не беспокойтесь, патрон...
   Мы идем к своим машинам и разъезжаемся в противоположные стороны.
   Я возвращаюсь с приятным чувством  выполненного  долга.  Сделав  то,  что
сделал, я предотвратил новый риск утечки.  Как  вам  известно,  у  почтового
голубя есть "база",  на  которую  он  возвращается,  откуда  бы  вы  его  ни
выпускали. Если шпион из лаборатории выпустит одного из голубей,  сидящих  в
ангаре, то он обязательно принесет сообщение в нашу Службу. Все просто, надо
было только подумать.
   На этот раз я засыпаю до восьми часов утра следующего дня.
   Первый, кого я  вижу,  выйдя  из  моей  каморки,  это  -  вы  уже  успели
догадаться - моя маленькая потаскушка. Ей удалась великолепная  прическа,  а
под расстегнутым белым халатом бежевое бархатное платье,  декольте  которого
свело бы с ума даже архиепископа Кентерберийского. Любительница удовольствий
шла ко мне.
   Я ей говорю: "Проходите, вы здесь у себя"  -  и  в  два  счета  и  в  три
действия доказываю, что всякое тело, погруженное в жидкость, получает толчок
снизу вверх, равный по весу перемещаемой жидкости...
   Все происходит быстро, вроде утренней поверки, но придает радость жизни.
   Рука в руке мы спускаемся к завтраку... Все-таки смешно идти  через  весь
парк, чтобы проглотить чашку кофе!
   Когда мы приходим, все уже там. Тибоден раздает инструкции двум докторам.
Трое ассистентов смотрят на нас с легкой иронией. Наверное, они считают, что
секретарша их старика и я составляем хорошую пару...
   Я приветствую собравшихся  с  куртуазностью,  составляющей  мой  шарм,  и
сажусь за стол.
   Какое странное чувство возникает от того, что  рядом  с  тобой  находится
шпион! В этой большой комнате нас восемь. Один  из  этих  восьми  предатель,
второй  полицейский,  а  третий,  в   данном   случае   профессор   Тибоден,
олицетворяет судьбу. Это он создал проблему... Да, странная ситуация.
   Я наблюдаю за ними поверх чашки кофе... Которого  из  шести  я  видел  из
окна? Это точно была не Мартин, потому что ей было невозможно выйти из дома,
не привлекая внимания старого охранника.  Тогда  кто?  Я  пытаюсь  вспомнить
неясную фигуру. Если бы хоть была луна... Не думаю, что это был  Бертье.  Он
слишком толстый, чтобы лазить через заборы. А кроме того, думаю,  я  бы  его
узнал.
   Ладно, значит, это один из  четырех  оставшихся.  Им  легко  выходить  по
ночам, не привлекая ничьего внимания. У всех комнаты на  первом  этаже,  раз
домики одноэтажные...
   Достаточно выпрыгнуть из окна.
   Надо ждать...
   День проходит без малейшего инцидента. Каждый занимается своим делом, а я
с важным видом перелистываю бумаги,  не  забывая  подмигивать  и  пощупывать
Мартин всякий раз, когда встречаюсь с ней в коридоре.
   Я с нетерпением жду следующей ночи, потому что  полагаю,  что  голубятник
должен будет пойти навестить своих птичек. Я решил засесть поблизости, чтобы
разглядеть этого типа.
   Часы кажутся мне бесконечными. Обед...  полное  спокойствие.  Эта  группа
ученых вгоняет меня в  меланхолию...  Эти  люди  озабоченны,  как  пингвины.
Забавно жить бок  о  бок  с  ними.  Честное  слово,  если  они  женятся,  их
избранницам  будет  невесело.  Либо  бедняжки  замучаются  неврозами,   либо
ударятся в загул.
   Наконец кошачьим шагом подкрадывается вечер  и  тень  раскидывает  черный
ковер под деревьями.
   После ужина очаровательница Мартин начинает строить мне глазки. Я отвечаю
ей пылким взглядом. Ваш Сан-Антонио в  большом  смущении.  Всегда  неприятно
разочаровывать  даму.  Эта  куколка  готовится  получить  с   моей   помощью
удовольствие, а я буду вынужден сказать ей "не сегодня", как  неверная  жена
мужу.
   Как и накануне, Тибоден, его секретарша и  я  возвращаемся  в  дом,  съев
перед этим консервированные грибы и пересоленную говядину.
   На этот раз луна светит, как в "Вертере", и я могу надеяться на успех.
   Расставание в холле. Старик закрывается в своей комнате, а красавица и  я
продолжаем восхождение... Уже на лестнице она  начинает  выделывать  зигзаги
задницей. Я засовываю руку ей под юбку, и вот она уже смеется под предлогом,
что я ее щекочу.
   Подойдя к своей комнате, она открывает дверь,  входит,  включает  свет  и
ждет меня.
   Вместо того чтобы шагнуть через порог, я беру  ее  за  крылышко  и  выдаю
долгий поцелуй с засосом. Она думает, что настал день ее славы, но я вежливо
разубеждаю ее.
   -До завтра, ангел мой. Надеюсь, ты придешь меня разбудить, как сегодня?
   Она не решается предъявить свои требования, не обсудив их  предварительно
со своим профсоюзом, и с раздражением закрывает дверь.
   Я отхожу,  осторожно  ставя  копыта,  и  быстро  спускаюсь,  используя  в
качестве единственного средства передвижения лестничные перила.
   Ночной сторож  стоит  в  обалдевшем  состоянии.  Он  считает  эти  манеры
несовместимыми с моей должностью, о чем дает понять суровым взглядом.
   Я встаю на ноги.
   - Если меня кто-нибудь вдруг станет искать,- говорю,-  не  забудьте  меня
предупредить, когда я вернусь. Он кивает в знак согласия:
   - Ясно.
   Я бегу к бреши, пролезаю в нее и прячусь в густых  зарослях,  моля  небо,
чтобы не сесть в муравейник.
   Теперь мне остается только ждать типа,  который  придет  покормить  своих
голубей. Решительно, все дело крутится вокруг этих птичек.
   Если бы я мог покурить! Но, ясное дело, об этом не  может  быть  и  речи.
Ничто так не привлекает ночью внимание, как краснеющий огонек сигареты.
   Я борюсь с бедой  терпением,  принуждая  себя  к  спокойствию,  обманывая
время... Часы текут  медленно,  как  гудрон...  Верх  невезения  -  на  небе
начинают собираться тучи и луна растворяется  в  их  серости,  как  таблетка
аспирина в воде.
   Я продолжаю ждать. Начинает накрапывать дождик, а я все жду! Так  где  он
шляется, этот любитель голубей?! Он что, не собирается сегодня тащить  своим
птичкам жратву? В конце концов, может же он кормить  их  через  день...  Или
независящее от его воли событие помешало ему выйти из комнаты?
   Я сижу еще пару часов, а когда стрелки  моих  часов  показывают  половину
третьего, решаю бросить это дело. Мои шмотки намокли, и я клацаю зубами, как
пара скелетов, танцующих "Пляску смерти". Если я проторчу тут  еще  час,  то
заработаю себе пневмонию. Ко мне, пенициллин!
   Я встаю и делаю  несколько  беспорядочных  движений,  чтобы  восстановить
кровообращение. Я уже собираюсь возвращаться, но тут говорю себе, что  можно
сходить взглянуть на голубей.  Иду  к  полуразвалившемуся  сараю.  При  моем
приближении слышится воркование. Я подхожу к клетке и направляю  внутрь  луч
моего фонаря. И вздрагиваю, ребята. В клетке сидит всего один голубь!
   Вот это сюрприз! Парень приходил днем... Он отправил сообщение...  Я  был
тут, а этот мерзавец вел себя так, будто Сан-Антонио вообще не существует.
   Хоть я и знаю, что сообщение придет в нашу Службу, а все равно злюсь, что
дал себя провести.
   К счастью, я принял свои меры предосторожности. Дождь начинает  лить  как
из ведра, и в дом я возвращаюсь совершенно мокрым.

   Глава 7
   Придя в свою комнатушку, я раздеваюсь, чтобы  вытереться,  потом  надеваю
красивую пижаму и снова отправляюсь в поход.
   Подойдя к комнате Мартин, я начинаю скрестись в  дверь,  чтобы  разбудить
ее. Скоро под дверью появляется полоска света. Узнав мою манеру стучать, она
открывает, не спрашивая, кто пришел.
   - В такое время!- восклицает она. Я ее обнимаю.
   - Представь себе, нежная моя, что я увидел тебя во сне... Мне  захотелось
соединить сон с реальностью... Слишком часто действительность разочаровывает
после сна, но в этот раз она просто бесподобна...
   Такая речь смягчила бы даже бронзовую статую. Она  идет  прямо  в  сердце
Мартин  и,  преодолев  этот  этап,   направляется   в   другие,   столь   же
чувствительные части ее тела.
   Мы чудно проводим время.
   Организуется  большая  партия  "Папа,  мама,  бонна  и  я"  с   холодными
закусками, музыкальным парадом и хоровыми песнями в исполнении школьников.
   Я исполняю ей  "Похищение  Прозерпины",  "Фантастическую  скачку",  "Злую
фею",  "Туда-обратно"  и  "Не  раскрывая  кошелек"  -  произведеньице  моего
сочинения.
   Она сходит от этого с ума, кричит "бис!", и я повторяю до тех  пор,  пока
не утоляю ее жажду.
   Затем я пользуюсь  ее  состоянием  полузабытья,  чтобы  задать  несколько
вопросов. Как вы знаете, я никогда не забываю о деле.
   - Скажи, милая, после обеда ты пила кофе с ассистентами, верно?
   - Да, мой любимый дурашка!
   "Любимый дурашка"! Надеюсь, она больше не повторит это,  иначе  попробует
мой кулак.
   - Ты не помнишь, кто-нибудь выходил в это время?
   Она поднимает брови.
   - Почему ты об этом спрашиваешь? Чтобы пресечь ее сомнения  и  дать  себе
время на раздумья, я говорю:
   - Я объясню тебе после... Она размышляет.
   - Ну, кажется, старик ушел раньше всех, да?
   Это меня раздражает...
   - Да, я помню. А кроме него?
   - Планшони ходил в свою комнату за сигарами.
   - Он быстро вернулся... Кто-нибудь еще выходил? Она безуспешно  роется  в
памяти.
   - Кажется, больше никто.
   Я тоже перебираю воспоминания и тоже ничего не могу вспомнить...  Значит,
он выпустил голубя не во время обеда... Может быть, утром? Да, пожалуй...
   - Почему ты об этом спрашиваешь, дорогой?
   - Просто так...
   - Противный! Ты обещал рассказать! Нет, каково!  Эта  раскладушка  теперь
начала изображать из себя тирана! Я спрыгиваю с кровати.
   - Спи, мое сокровище, и до завтра...
   На следующее утро, в семь часов, ночной сторож начинает барабанить в  мою
дверь.
   - К телефону,- кричит он.- Вас вызывает Париж. Он  мне  сообщает,  что  в
поместье есть два телефона: один в кабинете профессора,  другой  на  складе.
Именно ко второму я и направляюсь.
   Я с сильно бьющимся сердцем беру трубку.  Несомненно,  звонит  Старик.  И
опять-таки несомненно, у него есть для меня новости.
   - Алло?
   - Это вы, Сан-А?
   - Да.
   - Приезжайте немедленно!
   - Что слу...
   - Нет времени!- рявкает он.- Возвращайтесь!
   И кладет трубку.
   Это первый раз, когда он разговаривает  со  мной  таким  тоном.  Что  это
значит? Я стою с трубкой в руке, совершенно обалдевший.
   Почему он заткнул мне  рот?  Боялся,  что  я  скажу  что-то  лишнее?  Да,
наверняка именно из-за этого...
   Я поднимаюсь заняться туалетом, одеваюсь и иду стучать в дверь профессора
Тибодена.
   Он уже готов. В его галстук воткнута золотая булавка- Можно подумать,  он
собирается нанести визит римскому папе. Но нет, он надевает белый халат.
   - Я слышал телефон,-говорит он мне.- Звонили вам?
   - Да, профессор. Это был мой шеф. Он  хочет,  чтобы  я  вернулся  сегодня
утром...
   - О! Есть новости?
   - Не знаю...
   - А вы, со своей стороны, что-нибудь узнали?  Я  не  решаюсь  говорить  о
голубях. Зачем его снова огорчать этой фантастической историей?
   - Э-э... Ничего особенного, господин профессор. Я только приехал...
   - И уже уезжаете!- вздыхает он.
   -  Вне  всяких  сомнений,  это  поездка  туда-обратно...   Я   буду   вам
признателен, если за завтраком вы  при  остальных  поручите  мне  сделать  в
Париже важные покупки, чтобы объяснить мой отъезд.
   - Отлично...
   Все происходит согласно предусмотренному плану. Два часа спустя я являюсь
в Службу и спрашиваю Старика,  но  мне  отвечают,  что  он  на  совещании  у
министра внутренних дел, а мне велел передать, чтобы я его подождал. Значит,
мне придется убивать время в своем кабинете.
   Я рад встретить там Берюрье.  Толстяк  лопает  огромную  порцию  солянки,
одновременно читая "Ле Паризьен".
   - Привет,- говорит он мне.- Ты где пропадал?
   - Отдыхал в провинции.
   Я с ужасом показываю на его солянку.
   - Что это за куча дерьма?
   - Мой завтрак... Я заказал ее в бистро за углом. Там готовят самую лучшую
солянку во всем районе.
   - Ты что, не можешь есть это дома или в туалете? Это же неприлично!
   Он пожимает плечами и яростно подцепляет вилкой большую  порцию,  которую
собирается донести до рта. Франкфуртск