если я был в Одиноком Томе  до  нынешнего
проклятого утра, - отвечает Джо хриплым голосом.
     - А зачем ты пришел сюда теперь?
     Джо оглядывает тесный двор, смотрит на собеседника,  не  поднимая  глаз
выше его колен, и, наконец, отвечает:
     - Я ведь никакого ремесла не знаю  и  никакой  работы  найти  не  могу.
Совсем обнищал, да и заболел к тому же, ну и подумал: дай-ка я вернусь сюда,
покуда все еще спят, спрячусь тут в одном знакомом месте, полежу до темноты,
а тогда пойду попрошу милостыни у мистера Снегсби. Он, бывало, всегда подаст
мне сколько-нибудь, хотя миссис Снегсби, та всякий раз меня прогоняла... как
и все отовсюду.
     - Откуда ты пришел?
     Джо снова оглядывает двор, переводит глаза  на  колени  собеседника  и,
наконец, опять прижимается щекой  к  забору,  как  видно  покорившись  своей
участи.
     - Слышишь, что я говорю? Я спрашиваю, откуда ты пришел?
     - Ну, бродяжничал, коли на то пошло, - отвечает Джо.
     - Теперь скажи мне, - продолжает Аллен, с  большим  трудом  превозмогая
отвращение, и, подойдя вплотную к мальчику,  наклоняется  к  нему,  стараясь
завоевать его доверие, - скажи, отчего ты сбежал из того дома, когда  добрая
молодая леди пожалела тебя на свое горе и взяла к себе?
     Тупая покорность Джо внезапно сменяется возбуждением,  и,  обращаясь  к
женщине, он горячо говорит, что знать не знал о том, что случилось с молодой
леди, - и слыхом не слыхал, - и не за тем он пошел к ней, чтоб ей повредить,
да он лучше сам себе повредил бы, лучше  дал  бы  отрезать  несчастную  свою
голову, кабы можно было так сделать, чтоб он и не  подходил  к  ней;  а  она
добрая была, очень добрая, пожалела его... - и  все  это  он  говорит  таким
тоном и с таким выражением лица, что искренность его не оставляет  сомнений,
а в заключение заливается горькими слезами.
     Аллен Вудкорт  видит,  что  это  не  притворство.  Он  заставляет  себя
дотронуться до мальчика.
     - Ну-ка, Джо, скажи мне всю правду!
     - Нет; не смею, - говорит Джо, снова отворачиваясь. - Не смею,  а  смел
бы, так сказал бы.
     - Но мне нужно знать, почему ты сбежал, - говорит  Аллен.  -  Ну,  Джо,
говори!
     Он повторяет это несколько раз, и Джо, наконец, поднимает голову, снова
обводит глазами двор и говорит негромко:
     - Ладно, кое-что скажу. Меня увели. Вот что!
     - Увели? Ночью?
     - Ага!
     Очень опасаясь, как бы его не подслушали,  Джо  оглядывается  кругом  и
даже смотрит на самый верх высокого, футов в десять, забора и сквозь щели  в
нем, как будто предмет его опасений может вдруг заглянуть через  этот  забор
или спрятаться за ним.
     - Кто тебя увел?
     - Не смею сказать, - отвечает Джо. - Не смею, сэр.
     - Но я хочу знать все - это нужно ради молодой  леди.  Можешь  на  меня
положиться - я никому не перескажу. Говори, никто не услышит.
     - Вот уж не знаю, - сомневается Джо, опасливо покачивая головой. - Один
человек, пожалуй, услышит!
     - Ну что ты! Здесь же никого нет, кроме нас.
     - Нет, по-вашему? - говорит Джо. - А если есть? Ведь он бывает и тут  и
там - во многих местах зараз.
     Аллен смотрит на него в недоумении, но чувствует в этих нелепых  словах
какую-то правду, а что они сказаны искренне, в этом сомневаться  нельзя.  Он
терпеливо ожидает подробного объяснения, а Джо, потрясенный не  столько  его
настойчивостью, сколько терпением, наконец сдается и в отчаянии  шепчет  ему
на ухо чье-то имя.
     - Вот оно что! - говорит Аллен. - Но почему? Что ты наделал?
     - Ничего, сэр. Никогда я ничего худого не делал, разве что задерживался
на одном месте, да вот еще к дознанию меня притянули. Ну а теперь  уж  я  не
задерживаюсь - все иду да иду. На кладбище иду - вот куда.
     - Нет, нет; туда мы тебя не пустим. Но что он сделал с тобой?
     - Положил в больницу, - шепчет в ответ Джо, - ну я и лежал,  покуда  не
выписали; потом деньжонок дал... четыре монеты, то есть четыре полукроны,  и
говорит: "Убирайся прочь! Никому ты  здесь  не  нужен,  говорит,  ну  так  и
убирайся подальше. Ступай бродяжничать, говорит. Не  задерживайся  на  одном
месте, говорит. Чтоб глаза мои тебя больше не видели  ближе,  чем  за  сорок
миль от Лондона, а не то каяться будешь". Да и буду каяться, дай ему  только
меня увидеть - а уж он увидит, будьте покойны, если только я сквозь землю не
провалюсь, - заключает Джо и в тревоге снова озирается по сторонам.
     Некоторое время Аллен раздумывает обо всем  этом;  потом  обращается  к
женщине, не сводя с Джо ободряющего взгляда:
     - Он не такой  неблагодарный,  как  вы  думали.  У  него  была  причина
сбежать, хоть и неуважительная.
     - Спасибо вам, сэр, спасибо! -  восклицает  Джо.  -  Вот  видите!  Сами
видите, тетушка, что зря  вы  на  меня  поклеп  взвели.  Только  обязательно
скажите молодой леди, как джентльмен про меня говорил, вот  и  ладно  будет.
Что ж, вы ведь тоже меня пожалели, я понимаю.
     - Ну, Джо, - говорит Аллеи, не сводя с него глаз, - пойдем-ка теперь со
мной, и я найду тебе место получше; там ты ляжешь и спрячешься. Я  пойду  по
одной стороне улицы, а ты по другой, чтобы на нас не обратили внимания, и ты
обещай мне, что не убежишь; а свое обещание ты сдержишь, в этом я уверен.
     - Не убегу... вот разве только увижу, что он идет, сэр.
     - Отлично, верю на слово. Сейчас полгорода  уже  встает,  а  через  час
проснется весь город. Пойдем... До свиданья, сестрица.
     - До свиданья, сэр; премного вам благодарна.
     Женщина все время сидела на своем мешке и внимательно слушала, а теперь
поднимается и берет мешок в руки.  Джо  повторяет:  "Только  вы  обязательно
скажите молодой леди, что не хотел я ей повредить, и передайте, что  говорил
про  меня  джентльмен!",  потом,  кивнув  ей,  идет,  волоча  ноги,   дрожа,
размазывая на лице грязь и мигая;  кричит  ей  что-то  на  прощанье,  не  то
смеясь, не то плача, и крадучись плетется позади Аллена Вудкорта, прижимаясь
к домам на другой стороне улицы. Таким порядком оба они выходят из Одинокого
Тома туда, где ярко светит солнце и где воздух чище.


ГЛАВА XLVII

     Завещание Джо

     Проходя вместе с Джо по улицам, где  в  утреннем  свете  высокие  шпили
церквей да и все отдаленные предметы кажутся такими отчетливыми и  близкими,
что невольно чудится, будто самый  город  обновился  после  ночного  отдыха,
Аллен Вудкорт обдумывает, как и где ему приютить своего спутника.  "До  чего
это странно, - думает он, - что в самом сердце цивилизованного мира  труднее
приютить человека, чем бездомную собаку". Да, как ни странно, но так  оно  и
есть, - и вправду труднее.
     Первое время Аллен то и дело оглядывается  -  не  убежал  бы  Джо.  Но,
сколько бы он ни смотрел, он всякий раз видит, как мальчик жмется  к  стенам
домов на той стороне улицы, осторожной рукой нащупывая себе путь от  кирпича
к кирпичу и от двери к двери, и  крадучись  двигается  вперед,  настороженно
следя глазами  за  спутником.  Уверившись  вскоре,  что  Джо  не  собирается
удирать, Аллен идет дальше, обдумывая, как быть.
     Увидев съестной ларек на углу, Аллен понимает, что нужно сделать прежде
всего. Он останавливается, оглядывается  и  кивком  подзывает  Джо.  Перейдя
улицу, Джо приближается, то и дело останавливаясь, волоча  ноги  и  медленно
растирая правым кулаком согнутую ковшиком левую ладонь, - кажется, будто он,
получив в дар от природы пестик и ступку, мешает тесто из грязи. Джо  подают
завтрак, который представляется ему роскошным, и  мальчик  начинает  глотать
кофе и жевать хлеб с маслом, тревожно озираясь по сторонам,  как  испуганное
животное.
     Но он чувствует себя таким больным и несчастным, что  ему  теперь  даже
есть не хочется.
     - Я думал - с голоду помираю, - говорит Джо немного погодя и  перестает
есть, - а выходит - и тут ошибся... ничего-то я не знаю,  ничего  понять  не
могу. Не хочется мне ни есть, ни пить.
     И Джо стоит, дрожа всем телом и в недоумении глядя на завтрак.
     Аллен Вудкорт щупает его пульс и кладет руку ему на грудь.
     - Дыши глубже, Джо.
     - Трудно мне дышать, - говорит Джо, - ползет оно еле-еле, дыхание-то...
словно повозка тяжелая тащится. -  Он  мог  бы  добавить:  "И  скрипит,  как
повозка", но только бормочет: - Нельзя мне задерживаться, сэр.
     Аллен ищет глазами аптеку. Аптеки по соседству нет, но есть трактир,  и
это, пожалуй, даже лучше. Он приносит рюмку вина и  приказывает  Джо  отпить
немножко. Мальчик начинает оживать после первого же глотка.
     - Можешь выпить  еще  чуть-чуть,  Джо,  -  говорит  Аллен,  внимательно
наблюдая за ним. - Вот так! Теперь отдохнем минут пять и пойдем дальше.
     Мальчик сидит на скамье у  съестного  ларька,  прислонившись  спиной  к
железной решетке, а Аллен Вудкорт прохаживается  взад  и  вперед  по  улице,
освещенной утренним солнцем, и время от времени  бросает  взгляд  на  своего
спутника,  стараясь  не  показать,  что  следит  за  ним.  Не  нужно  особой
наблюдательности, чтобы заметить, как согрелся и  подкрепился  мальчик.  Его
лицо немного проясняется, если только может проясниться лицо столь хмурое, и
он постепенно доедает ломоть хлеба с маслом, от которого раньше отказывался.
Подметив эти благоприятные признаки, Аллен заговаривает с ним  и,  к  своему
немалому удивлению, узнает о встрече с леди под вуалью и обо  всем,  что  из
этого вышло. Медленно пережевывая хлеб, Джо медленно рассказывает, как  было
дело. После того как он покончил и с рассказом  и  с  хлебом,  путники  идут
дальше.
     Не зная,  где  найти  временное  убежище  для  мальчика,  Аллен  решает
посоветоваться со своей бывшей пациенткой, услужливой старушкой мисс  Флайт,
и направляется к тому переулку, где впервые встретился с  Джо.  Но  в  лавке
старьевщика теперь все по-другому. Мисс Флайт  уже  не  живет  здесь;  лавка
закрыта;  девица  неопределенного  возраста,  с   жесткими   чертами   лица,
потемневшего от пыли, - не кто иная, как прелестная Джуди, - резко  и  скупо
отвечает на вопросы. Все-таки посетитель узнает, что мисс Флайт переселилась
со своими птичками к миссис Блайндер, и тогда идет вместе с Джо в  Белл-Ярд,
который находится по соседству; а там мисс Флайт (которая встает рано, чтобы
не опаздывать на "Суд скорый и правый",  где  председательствует  ее  добрый
друг канцлер) мчится вниз по лестнице, проливая радостные  слезы  и  раскрыв
объятия.
     - Мой дорогой доктор! -  восклицает  мисс  Флайт.  -  Мой  заслуженный,
доблестный, уважаемый офицер!
     Выражается она, правда, немного вычурно, но она  так  же  приветлива  и
сердечна, как и самые здравые умом люди,  -  пожалуй,  даже  больше.  Аллен,
всегда терпеливый с нею, ждет,  пока  она  не  истощит  всех  своих  запасов
восторга, и, показав рукой на Джо,  который  стоит  в  дверях,  весь  дрожа,
объясняет, зачем он сюда пришел.
     - Нельзя ли мне поместить его на время где-нибудь поблизости? Вы  такая
опытная, такая рассудительная, - посоветуйте что-нибудь.
     Мисс Флайт, весьма польщенная комплиментом, задумывается; но  блестящая
мысль приходит ей в голову не сразу. У миссис Блайндер  весь  дом  занят,  а
сама мисс Флайт живет в комнате бедного Гридли.
     - Гридли! - восклицает вдруг мисс Флайт, хлопнув в ладоши  после  того,
как раз двадцать сказала, что живет в его комнате. - Гридли! Ну, разумеется!
Конечно! Мой дорогой доктор! Нам поможет генерал Джордж.
     Бесполезно было бы спрашивать, что это за "генерал Джордж",  даже  если
бы мисс Флайт уже не умчалась наверх,  чтобы  нацепить  на  себя  общипанную
шляпку и ветхую шаль и вооружиться своим ридикюлем с документами. Но вот она
возвращается в парадном туалете и, как всегда бессвязно, объясняет  доктору,
что "генерал Джордж", у которого она  часто  бывает,  знаком  с  ее  дорогой
Фиц-Джарндис и принимает близко к сердцу все, что ее касается, и тогда Аллен
начинает думать, что, пожалуй, он избрал правильный путь.  Желая  подбодрить
Джо, он говорит, что теперь их путешествие скоро кончится, и все вместе  они
отправляются к "генералу". К счастью, он живет недалеко.
     Наружный вид "Галереи Джорджа", длинный коридор и открывающееся за  ним
просторное, почти пустое  помещение  кажутся  Аллену  Вудкорту  подходящими.
Располагает его к себе и внешность самого мистера Джорджа, который совершает
свой утренний моцион, расхаживая по галерее с трубкой во рту и без  сюртука,
так что мускулы его рук,  развитых  фехтованием  и  гимнастическими  гирями,
отчетливо выделяются под рукавами тонкой рубашки.
     - Ваш слуга, сэр, - говорит мистер Джордж, кланяясь по-военному.
     Добродушная улыбка расплывается по всему его лицу  вплоть  до  широкого
лба и вьющихся волос, когда он здоровается с мисс Флайт, которая очень чинно
и довольно  медленно  совершает  торжественную  церемонию  представления.  В
заключение он повторяет: "Ваш слуга, сэр", - и снова кланяется.
     - Простите, сэр, вы - моряк, если  не  ошибаюсь?  -  спрашивает  мистер
Джордж.
     - Я горжусь тем, что меня принимают за моряка, - отвечает Аллен, - но я
был только судовым лекарем.
     - Вот как, сэр! А я было подумал, что вы настоящий морской волк.
     Аллен выражает надежду, что мистер Джордж тем охотнее  извинит  его  за
вторжение и снова закурит трубку, которую хотел было отложить в  сторону  из
вежливости.
     - Очень благодарен, сэр, - говорит кавалерист. - Я знаю по  опыту,  что
мисс Флайт относится снисходительно к моему куренью, и если вы тоже... -  и,
не докончив фразы, он снова берет трубку.
     Аллен рассказывает ему все, что знает про Джо, а кавалерист слушает,  и
лицо у него очень серьезное.
     - Значит, это и есть тот парень, сэр, - спрашивает он, выглянув  наружу
и увидев Джо, который стоит, уставившись на огромные буквы,  начертанные  на
выбеленной передней стене здания и не имеющие для него никакого смысла.
     - Он самый, - отвечает Аллен. - И вот, мистер Джордж, я прямо не  знаю,
как мне с ним быть. Не хочется помешать его в больницу,  даже  если  бы  мне
удалось выхлопотать, чтобы его туда приняли немедленно -  ведь  если  его  и
примут, все равно пробудет он там недолго. Сбежит он и  из  работного  дома,
даже если у меня хватит терпения добиться, чтобы его приняли, -  ведь  когда
чего-нибудь добиваешься, только и слышишь, что разные отговорки да увертки и
тебя то и дело гоняют из одного места в другое; а это мне не по вкусу.
     - Никому это не по вкусу, сэр, - отзывается мистер Джордж.
     - Он ни в коем случае не останется ни в больнице, ни в  работном  доме,
потом} что смертельно боится того  человека,  который  велел  ему  "убраться
подальше". В  своем  невежестве  он  верит,  что  этот  человек  вездесущ  и
всеведущ,
     - Простите, сэр, - говорит мистер Джордж, - но вы не сказали,  как  его
фамилия. Или ее нужно хранить в тайне, сэр?
     - Да нет, просто мальчик делает из нее тайну.  Фамилия  этого  человека
Баккет.
     - Тот Баккет, что служит в сыскной полиции, сэр?
     - Он самый.
     - Я  его  знаю,  сэр,  -  говорит  кавалерист,  выпустив  клуб  дыма  и
расправляя грудь, - а мальчишка прав в том смысле, что этот Баккет бесспорно
хитрая бестия.
     И мистер Джордж продолжает  курить  с  многозначительным  видом,  молча
поглядывая на мисс Флайт.
     - Видите ли, мне  хочется,  чтобы  мистер  Джарндис  и  мисс  Саммерсон
узнали, что этот Джо, -  который  сейчас  рассказал  мне  такую  невероятную
историю, - наконец-то нашелся, и чтобы они смогли  поговорить  с  ним,  если
пожелают. Поэтому я хочу нанять для него угол у  порядочных  людей,  которые
согласились бы принять его. Джо очень редко общался  с  порядочными  людьми,
мистер Джордж, - говорит Аллен, заметив, что кавалерист  смотрит  в  сторону
входа. - В этом вся трудность. Может, вы знаете  кого-нибудь  по  соседству,
кто согласится принять его к себе ненадолго, если я заплачу за него вперед?
     Задавая этот вопрос, он замечает  грязнолицего  маленького  человека  с
причудливо искривленным телом и перекошенным лицом, который  стоит  рядом  с
кавалеристом и смотрит  ему  в  глаза  снизу  вверх.  Еще  немного  попыхтев
трубкой,  кавалерист  вопросительно  смотрит  сверху  вниз   на   маленького
человека, а тот подмигивает ему.
     - Надо вам знать, сэр, - говорит мистер Джордж, - что я хоть сейчас дал
бы голову себе проломить, если бы только это  могло  доставить  удовольствие
мисс Саммерсон, и, стало быть, почитаю за честь оказать  этой  молодой  леди
любую услугу, пусть хоть самую малую. Мы сами живем тут, как бродяги, сэр, и
Фил и я. Видите, какая у нас обстановка.  Если  хотите,  мы  охотно  отведем
мальчику уголок, где ему будет спокойно. Никакой платы не нужно,  кроме  как
за питание. Дела  наши  идут  не  блестяще,  сэр.  Нас  когда  угодно  могут
вышвырнуть отсюда вон со всеми потрохами. Тем не  менее,  сэр,  располагайте
этим помещением, худо ли оно, хорошо ли, пока мы сами еще живем здесь.
     Сделав широкий жест трубкой, мистер Джордж  как  бы  предоставляет  все
здание галереи в распоряжение гостя.
     - Я полагаю, сэр, - добавляет он, - вы, как медик, можете сказать,  что
на этот раз болезнь у бедняги не заразительная?
     Аллен в этом совершенно уверен.
     - Потому что заразой, сэр, мы сыты по горло, - поясняет мистер  Джордж,
печально покачав головой.
     Его новый знакомый так же печально соглашается с этим.
     - Я все же обязан сказать вам кое-что, - говорит Аллен,  повторив,  что
болезнь у Джо не заразная, - мальчик очень плох,  очень  ослабел,  и,  может
быть - наверное я знать не могу, - болезнь  его  так  запущена,  что  он  не
выздоровеет.
     - Вы находите, что он в опасности, сэр? - осведомляется кавалерист.
     - Да, к сожалению.
     - В таком случае, сэр, - решительно говорит кавалерист, - мне  кажется,
- ведь я и сам бродяга, - мне кажется, что чем скорей он войдет в  дом,  тем
лучше. Эй, Фил! Веди-ка его сюда!
     Мистер  Сквод,  весь  перекосившись,  бросается  выполнять  приказ,   а
кавалерист, докурив трубку, кладет се на место. Мальчика приводят в галерею.
Он не индеец из племени Токехупо, о котором хлопочет миссис Пардигл:  он  не
ягненок из стада миссис Джеллиби, так как не имеет ни малейшего отношения  к
Бориобула-Гха; он не приукрашен отдаленностью и экзотикой; он  не  настоящий
дикарь, не такой дикарь, который рожден и вырос в чужих  странах;  он  самый
обыкновенный  продукт  отечественного  производства.  Грязный,   некрасивый,
неприятный для всех пяти чувств; телом - заурядное детище заурядных улиц,  и
только душой - язычник.  Доморощенная  грязь  оскверняет  его,  доморощенные
паразиты  пожирают  его,  точат  его  доморощенные  болезни,  покрывают  его
домотканые отрепья; отечественное невежество - порождение английской почвы и
английского  климата  -  так  принизило  его  бессмертную  природу,  что  он
опустился ниже зверей, обреченных  на  погибель.  Предстань,  Джо,  в  своем
неприкрашенном облике! От подошв на ступнях твоих  и  до  темени  на  голове
твоей нет в тебе ничего интересного.
     Медленно, волоча ноги, входит Джо в галерею мистера  Джорджа  и  стоит,
сжавшись в комок и блуждая глазами по полу. Он как  будто  знает,  что  этим
людям хочется отстраниться от него, и их желание отчасти вызвано  им  самим,
отчасти тем горем, которое он причинил. И он тоже сторонится их. Он не из их
среды, не из их мира. Он не принадлежит ни к какой среде, ему нет места ни в
каком мире - ни в зверином, ни в человеческом.
     - Слушай, Джо! - говорит Аллен. - Вот это мистер Джордж.
     Джо еще некоторое время шарит взглядом по полу, потом на миг  поднимает
глаза, но сейчас же снова опускает их.
     - Он твой добрый друг - хочет приютить тебя здесь у себя.
     Джо вместо поклона загребает воздух рукой, сложенной ковшиком.  Немного
подумав и переступив с ноги на ногу, он бормочет: "Большое спасибо".
     - Здесь тебе ничто не грозит. Будь послушным и поправляйся -  вот  все,
что от тебя сейча