стно, что такое вообще возможно.
   Он продолжал стоять совершенно неподвижно и не отводил глаз  от  лежавшей
на полу фигуры,  наблюдая,  как  она  постепенно  теряет  последние  остатки
вещественности и становится совсем прозрачной. И если кто-то  вообще  должен
был оплакивать это существо, то этим плакальщиком, несомненно,  должен  быть
он. Оно ушло от него навеки, ушло вместе со всем тем, что было ему известно,
чему оно когда-либо было свидетелем. Еще один нашел свой конец.  Способность
осознать и принять это оказалась за пределами его возможностей.
   Он почувствовал вдруг чье-то присутствие. Кто-то вышел из тени алькова, и
он отчетливо ощущал на себе пристальный взгляд.
   Еще на мгновение - невероятное, совершенно иррациональное мгновение -  он
задержался глазами  на  фигуре  поверженного  царя.  Он  пытался  как  можно
спокойнее обдумать  все  то,  что  происходило  сейчас  вокруг.  Неизвестное
существо бесшумно приближалось к нему. Оно обошло трон и остановилось  рядом
с ним - краем глаза он увидел чью-то стройную, грациозную тень.
   Он знал,  кто  это,  кто  это  должен  быть,  и  сознавал,  что  существо
приблизилось к нему, совсем как живое. И все же, когда он поднял глаза,  то,
что он увидел, оказалось для него полнейшей неожиданностью.
   Всего в каких-нибудь трех дюймах от  него  стояла  Акаша.  Кожа  ее  была
гладкой, белой и матовой, как всегда. Она улыбалась, и щеки ее  перламутрово
блестели, темные глаза были влажными и оживленно сверкали, а кожа вокруг них
собралась в едва заметные морщинки. Она  вся  светилась  и  просто  излучала
жизненную энергию.
   Совершенно онемевший, он не мог отвести от нее глаз. Он  видел,  как  она
протянула унизанную перстнями руку и коснулась пальцами его плеча. Он закрыл
глаза и тут же открыл их снова. На протяжении тысячелетий он обращался к ней
на самых разных языках - он умолял ее, возносил ей молитвы, жаловался, делал
ей признания, - и вот теперь он не в силах был вымолвить хотя бы  слово.  Он
только  мог  смотреть  на  ее  шевелящиеся  чувственные  губы,   на   сияние
белоснежных  клыков,  видеть  в  ее  глазах  свет  признания  и   узнавания,
наблюдать,  как  мягко  вздымается  под  золотым  ожерельем  ее  разделенная
соблазнительной ложбинкой грудь.
   - Ты хорошо служил мне, - произнесла она. - Я благодарю тебя. -  Голос  у
нее был низкий, чуть  хриплый  и  очень  красивый.  Но  эта  интонация,  эти
слова... Почти то же самое он сказал несколько часов назад девушке в  темном
городском магазине!
   Ее пальцы крепче сжали его плечо.
   - Ах, Мариус, - вновь в точности имитируя его интонацию, продолжала  она,
- ты никогда не впадаешь в отчаяние и не теряешь надежду! Со своими  глупыми
мечтами ты ничем не лучше Лестата!
   И снова его слова, обращенные им к самому себе на улице в  Сан-Франциско!
Да она просто издевается над ним!
   Что он чувствовал в эти мгновения? Ужас? Или ненависть? Веками  таившуюся
в душе его ненависть, смешанную с негодованием и  непомерной  усталостью,  с
печалью, охватывающей его при воспоминании о своем  утраченном  человеческом
сердце, ту ненависть, которая поднялась  сейчас  в  нем  с  такой  силой,  о
которой он даже не подозревал.  Он  не  осмеливался  пошевелиться,  не  смел
вымолвить хотя бы слово. Ненависть была столь сильной, что он не мог в  себя
прийти  от  удивления.  Она  захватила  его   целиком,   лишив   способности
контролировать ее и в то же время способности понять ее причины. Он не был в
состоянии трезво мыслить.
   Однако она все понимала. Сомневаться  в  этом  не  приходилось.  Ей  было
известно все - его мысли, каждое его слово, каждый поступок. Именно это  она
и хотела ему сейчас сказать. Она всегда  все  знала,  точнее,  все  то,  что
хотела знать. Знала она и то, что обезумевшее  существо,  стоявшее  рядом  с
ней, не в состоянии себя защитить. Однако то, что, казалось бы, должно  было
стать мгновением триумфа, превратилось в мгновение ужаса!
   Глядя на него, она тихо засмеялась. Он не в силах был  слышать  ее  смех.
Ему хотелось причинить ей боль. Ему хотелось уничтожить  ее!  Будь  прокляты
все ее чудовищные потомки! Пусть все мы погибнем вместе с ней!  Если  бы  он
только мог, он непременно бы ее уничтожил!
   Ему показалось, что она кивнула, словно говоря ему, что ей все  известно.
Он воспринял это как чудовищное  оскорбление.  Он  ничего  не  понимал.  Еще
мгновение - и он готов расплакаться как ребенок. Совершена какая-то  ужасная
ошибка, извращение всех намерений.
   - Мой дорогой служитель и подданный, - сказала она, и губы ее растянулись
в слабой улыбке, - ты никогда не смог бы меня остановить.
   - Чего ты хочешь? Что ты собираешься делать?
   - Ты должен меня извинить,  -  ответила  она  со  столь  же  убийственной
вежливостью, с которой он сам недавно разговаривал с юнцом в задней  комнате
бара. - Мне пора идти.
   Прежде чем вздрогнул и покачнулся пол, он услышал звук -  душераздирающий
скрежет разрываемого металла? он  падал...  экран  телевизора  взорвался,  и
тысячи Мельчайших осколков острыми концами пронзили его Плоть. Он закричал -
совсем так же, как кричат смертные, и на этот раз он кричал  от  ужаса.  Лед
вокруг с грохотом ломался, и ледяные глыбы обрушивались на него.
   - Акаша!
   Он проваливался в  глубочайшую  расселину.  Он  постепенно  погружался  в
обжигающий холод.
   Ее уже не было, а он все  продолжал  падать.  Обломки  льда,  кувыркаясь,
падали на него, окружали со всех сторон, ломали ему кости  ног,  рук,  лица,
пока наконец окончательно не погребли под собой его тело. Он чувствовал, как
по истерзанной коже течет и почти  мгновенно  замерзает  кровь.  Он  не  мог
пошевелиться. Он не мог вздохнуть. Боль была совершенно невыносимой. И вновь
перед его мысленным взором на мгновение, как  уже  бывало  прежде,  возникли
джунгли. Знойные зловонные джунгли. Видение  тут  же  исчезло.  Он  закричал
снова, на этот раз обращаясь к Лестату:
   - Опасность, Лестат! Будь осторожен! Все мы в опасности!
   Потом остались только холод и боль. Он терял сознание. К нему  постепенно
приходил сон, чудесный сон  он  видел  сияние  жаркого  солнца,  освещавшего
заросшую травой поляну. Благословенное солнце... сон захватил его полностью.
И женщины... как прекрасны их рыжие волосы! Но что это? Что  лежит  там,  на
алтаре, под увядшими листьями?..
 
ЧАСТЬ 1 
 
ДОРОГА К ВАМПИРУ ЛЕСТАТУ 
 
   Соблазн увидеть смысл в картине мимолетной -
   Пчела, цепочка гор, тень от моей ноги.
 
   Соблазн связать их с логикой Вселенной
   Блестящей нитью чувства и ума.
 
*** 
 
   Соблазн надеяться, что в этом гобелене
   Смогу я различить отдельные стежки.
   Увы! Я только их и вижу...
   И все же глаз зоркий, сердце светлое
   Нам неспроста даны.
   Стэн Райс
   "Четыре дня в другом городе?
 
1 
 
ЛЕГЕНДА О БЛИЗНЕЦАХ 
 
   В жестком ритме
   Описывай все,
   Что видишь.
   Деталь за деталью,
   Без остановки.
   Главное - ритм.
   Женщина. Руки подняла.
   Тьма отступает.
   Стэн Райс
   "Элегия?
 
   - Позвони ей от моего имени, - просил он, - скажи ей, что я  видел  очень
странные сны, что мне снились близнецы. Ты должна позвонить ей!
   Его дочери совсем не хотелось это делать. Она смотрела, как он  с  трудом
справляется с книгой. Он теперь часто повторял, что руки стали его  врагами.
В девяносто один год он уже  едва  мог  удержать  карандаш  или  перевернуть
страницу.
   - Папа, - ответила она, - эта женщина, вполне вероятно, уже умерла.
   Все, кого он когда-либо знал, умерли. Он пережил своих коллег, он пережил
своих сестер и братьев и даже двоих из своих детей. Драма его состояла  и  в
том, что он пережил и близнецов, ибо его книгу давно  уже  никто  не  читал.
?Легенда о близнецах? никого больше не интересовала.
   - И все же позвони ей, - настаивал он, - непременно позвони и скажи,  что
мне приснились близнецы, что я видел их во сне.
   - Почему ты считаешь, что она захочет узнать об этом, папа?
   Дочь взяла в руки небольшую записную книжку и стала медленно листать  ее.
Все эти люди мертвы, давно мертвы... И те, кто участвовал вместе с ее  отцом
во множестве экспедиций, и издатели, и фотографы, помогавшие  ему  в  работе
над книгой. Даже его недруги, те,  кто  утверждал,  что  он  впустую  прожил
жизнь, что все его исследования были напрасны и результат их  нулевой,  даже
наиболее непримиримые враги, обвинявшие его в  фальсификации  рисунков  и  в
том, что он лгал о существовании пещер, -  хотя  на  самом  деле  он  ничего
подобного не делал, - все умерли.
   Так  почему  должна  по-прежнему  быть  жива  та  женщина?  Та,   которая
финансировала его давние экспедиции, - богатая женщина, в течение многих лет
посылавшая ему крупные суммы денег.
   - Ты должна попросить ее приехать! Объясни ей, что это очень важно, что я
должен рассказать ей о том, что видел!
   Приехать? Проделать такой длинный путь до Рио-де-Жанейро  только  потому,
что какому-то старику приснился странный сон? - Дочь наконец-то нашла нужную
страницу. Вот! Имя и телефон  этой  женщины!  И  рядом  дата  -  всего  лишь
двухгодичной давности. - Она живет в Бангкоке, папа. - Интересно, сколько же
сейчас времени в Бангкоке? Она не имела никакого понятия об этом.
   - Она приедет ко мне! Я уверен, что она непременно приедет.
   Он  закрыл  глаза  и  откинулся  на  подушку.  Он  казался  теперь  таким
маленьким, высохшим и сморщенным!  Но  когда  он  вновь  открыл  глаза,  она
ощутила на себе привычный отцовский  взгляд.  Да,  несмотря  на  морщинистую
желтую кожу, темные пятна на тыльной стороне высохших рук, совершенно  лысый
череп, перед ней был ее отец!
   Теперь он, казалось, прислушивается к звукам доносившейся из  ее  комнаты
музыки, к тихому и мягкому голосу Вампира Лестата. Надо  пойти  и  выключить
звук, если музыка мешает ему спать. Она не  была  поклонницей  американского
рока, но этот певец ей очень нравился.
   - Передай, что мне необходимо с ней поговорить, - словно вдруг очнувшись,
произнес отец.
   - Хорошо, папа, я сделаю так, как ты хочешь. - Она выключила лампу  возле
кровати. - А ты спи.
   - Ищи ее, пока не найдешь. Скажи ей... близнецы! Я видел близнецов!
   Она уже было вышла из комнаты, но  он  вдруг  позвал  ее  обратно  -  эти
внезапные, больше  походившие  на  стоны  крики  всегда  так  пугали  ее.  В
проникавшем из холла свете она могла увидеть, что он  указывает  на  книжные
полки у дальней стены.
   - Достань ее мне, - попросил он, с усилием приподнимаясь и снова  пытаясь
сесть.
   - Эту книгу, папа?
   - Близнецов... рисунки...
   Сняв с полки тяжелый старинный фолиант, она  вложила  его  в  руки  отца.
Потом приподняла подушки, помогла ему устроиться поудобнее и снова  включила
лампу возле кровати.
   При мысли о том, каким же он стал теперь легким, у нее  защемило  сердце,
ей было больно смотреть, каких  усилий  стоит  ему  попытка  надеть  очки  в
серебряной оправе. Он взял в руку карандаш,  чтобы,  как  и  всегда  прежде,
иметь его наготове при чтении и в случае необходимости что-то  записать  или
сделать пометки, но тут же уронил его. Она  успела  подхватить  карандаш  на
лету и положила обратно на столик.
   - Иди и позвони ей! - сказал он.
   Она согласно кивнула, но по-прежнему оставалась  рядом  с  ним,  чтобы  в
любой момент прийти ему на помощь. Доносившаяся из ее кабинета музыка  стала
громче - в ней слышалось больше металла, а голос певца был хриплым. Но отец,
казалось, не обращал на эти звуки внимания. Она осторожно раскрыла перед ним
книгу в том месте,  где  на  развороте  были  помещены  первые  две  цветные
иллюстрации.
   Как явственно помнила она эти  рисунки,  прекрасно  помнила  и  то,  как,
будучи еще маленькой девочкой, долго поднималась вместе с  отцом  по  склону
горы Кармел к пещере, а потом  он  вел  ее  в  темноте  по  сухому  пыльному
проходу, чтобы поднять затем повыше фонарик и показать ей цветные  рельефные
изображения на стене.
   - Вот, смотри! Ты видишь эти фигуры? Видишь двух рыжеволосых женщин?
   При тусклом свете фонарика ей поначалу трудно было разобрать, что  именно
изображали эти едва заметные, нацарапанные не слишком  умелой  рукой  линии.
Гораздо  легче  было  изучать  потом   фотографии,   великолепно   сделанные
фотоаппаратом со вспышкой.
   Навсегда останется в ее памяти день, когда отец впервые  одно  за  другим
показал ей все изображения, представлявшие собой маленькие сценки:  близнецы
танцуют под тонкими струйками  дождя,  льющимися  из  обозначенной  неровной
линией тучи; близнецы стоят на коленях по обе стороны  алтарного  камня,  на
котором лежит  тело  не  то  спящего,  не  то  мертвого  человека;  близнецы
захвачены в плен и стоят перед судьями и толпой озлобленных людей;  близнецы
спасаются бегством. Затем шли изображения, смысл которых  из-за  повреждений
понять было невозможно, и наконец, изображение только одной из сестер -  она
плачет, и слезы  ее,  льющиеся  из  глаз,  нарисованы,  как  и  сами  глаза,
тоненькими черточками.
   Все эти изображения были нацарапаны на каменной стене пещеры и раскрашены
разными красками: оранжевой -  волосы,  белой  -  одежды,  зеленой  -  трава
вокруг, а небо над их головами было голубым. С тех пор как в черной  глубине
пещеры кто-то создал все эти рисунки, прошло шесть тысяч лет.
   Примерно  такого  же  возраста  были  и  почти  идентичные   изображения,
обнаруженные в неглубоком скальном гроте высоко на  склоне  Гуаяна  Пиччу  -
практически в противоположной части света.
   Она побывала там с отцом годом позже.  Сначала  они  переправились  через
реку Урубамба, а потом совершили путешествие вверх по реке, пробираясь через
джунгли Перу. И в конце концов  она  своими  глазами  увидела  тех  же  двух
женщин, нарисованных в удивительно похожей манере, хотя одинаковыми  рисунки
назвать было нельзя.
   Там на гладкой стене были изображены уже знакомые  сценки:  струящийся  с
неба дождь, весело танцующие рыжеволосые близнецы. Мрачная  сцена  у  алтаря
была дополнена множеством  деталей.  Тело,  лежавшее  на  камне,  несомненно
принадлежало женщине,  а  в  руках  близнецы  держали  крошечные,  но  очень
тщательно нарисованные тарелки. За совершавшимся обрядом наблюдали солдаты с
поднятыми мечами. Вот близнецы захвачены в плен и плачут.  Затем  шли  сцены
вражеского суда и побега. Было там и еще одно едва различимое,  но  все-таки
вполне доступное для  понимания  изображение:  близнецы  держат  младенца  -
маленький сверток с глазками-точечками и клочком рыжих  волос;  затем  вновь
появляются грозные солдаты, и сестры передают свое сокровище другим людям.
   На последнем рисунке вновь только одна сестра. Вокруг нее зеленые заросли
непроходимых джунглей, она словно в поисках второй сестры простирает  вперед
руки, а рыжие волосы приклеены к стене запекшейся кровью.
   Она хорошо полшила, в каком  возбуждении  пребывала  в  тот  момент,  как
разделяла восторг отца, которому с помощью этих древних рисунков, скрытых  в
горных пещерах Палестины и Перу,  удалось  наконец-то  разыскать  близнецов,
пусть и в разных концах света.
   Он считал это величайшим, не сравнимым ни  с  каким  другим  историческим
открытием. А спустя еще год в одном из музеев Берлина была обнаружена ваза с
точно такими же рисунками: погребальный  камень,  коленопреклоненные  фигуры
перед ним и тарелки в их руках. Откуда взялся этот экспонат, никто не  знал,
никаких документов не было. Но какое это  имело  значение?  Используя  самые
надежные научные методы датировки, удалось установить,  что  время  создания
этой вазы - 4000 год до нашей эры, а переведенная с  древнешумерского  языка
надпись содержала так много значившие для них слова: ?Легенда о близнецах?.
   Это открытие можно было считать наиважнейшим  -  оно  стало  своего  рода
обоснованием работы всей его жизни. Но так  было  только  до  того  момента,
когда он представил свое исследование на суд коллег.
   Одни высмеяли его, другие просто проигнорировали  его  выводы.  Никто  не
хотел поверить, что между Старым миром  и  Новым  могла  существовать  такая
тесная связь. Шесть тысяч лет!  Невероятно!  Они  причислили  его  к  лагерю
чудаков наравне с теми, кто не переставая твердил  о  существовании  древних
астронавтов, Атлантиды и погибшего царства My.
   Он спорил, читал  лекции,  пытался  их  убедить,  уговаривал  отправиться
вместе с ним в путешествие и своими глазами увидеть пещеры. Он предъявлял им
образцы  красок,  заключения  самых  авторитетных   лабораторий,   подробные
описания растений,  изображенных  на  рисунках,  и  даже  белоснежных  одежд
близнецов.
   Другой на его месте давно бы все  бросил.  Все  университеты  и  общества
отказались от сотрудничества с ним. У него не было денег даже на  содержание
детей. Чтобы заработать на кусок хлеба, он стал преподавать,  а  по  вечерам
писал письма во все музеи мира Глиняная табличка с рисунками была обнаружена
в музее в Манчестере, еще одна - в Лондоне, и на обеих можно было  явственно
видеть изображение близнецов! Он влез  в  долги  и  отправился  туда,  чтобы
сфотографировать эти произведения искусства, а потом опубликовал материалы о
них в малоизвестных изданиях. Он не прекращал свои исследования.
   А потом появилась та женщина - странная,  эксцентричная,  с  очень  тихим
голосом. Она внимательно выслушала его, просмотрела собранные им материалы и
даже подарила ему древний папирус, найденный в начале века в Верхнем  Египте
и содержавший некоторые  из  уже  знакомых  ему  рисунков,  а  также  слова:
?Легенда о близнецах?.
   - Я дарю его вам, - сказала она.
   Позже она купила для него вазу из берлинского музея, а также найденные  в
Англии глиняные таблички.
   Но больше всего ее  интересовало  открытие,  сделанное  им  в  Перу.  Она
предоставила ему неограниченный кредит, с тем  чтобы  он  вернулся  в  Южную
Америку и продолжил там свои исследования.
   Год за годом в течение многих лет  он  обследовал  пещеру  за  пещерой  в
надежде найти новые свидетельства, расспрашивал жителей  окрестных  деревень
обо всех  известных  им  древних  легендах  и  сказаниях,  он  осмотрел  все
разрушенные города и храмы, даже христианские, пытаясь обнаружить там камни,
взятые из языческих святилищ.
   Однако проходили десятилетия, а все его поиски были безрезультатными.
   В конце концов он потерпел полный крах. Даже она,  женщина,  многие  годы
бывшая  его  покровителем,  посоветовала  ему   отказаться   от   дальнейших
исследований. Ей не хотелось больше видеть, как он тратит на это  оставшуюся
жизнь. Она говорила, что следует предоставить дело более молодым.  Но  он  и
слушать не хотел об этом ?Легенда о близнецах? принадлежала ему -  это  было
его открытие! Поэтому она продолжала выписывать ему  чеки,  а  он  продолжал
свое дело до тех пор, пока  старческая  немощь  не  лишила  его  возможности
подниматься в горы и прокладывать себе путь сквозь непроходимые джунгли.
   В последние годы он лишь изредка читал лекции. Несмотря  на  то,  что  он
демонстрировал на них вазу, древний папирус  и  глиняные  таблички,  ему  не
удавалось заинтересовать этой таинственной проблемой современных  студентов.
В  конце  концов,  все  эти  предметы  трудно  было  идентифицировать  и   с
определенностью привязать к какой-либо конкретной  эпохе.  Что  же  касается
пещер, едва ли кому-то удастся сейчас их обнаружить.
   Однако необыкновенная женщина  продолжала  ему  покровительствовать.  Она
купила для него дом в Рио, открыла кредит в банке, причем после  его  смерти
деньги должны были перейти к его дочери. Именно благодаря  ее  деньгам  дочь
получила образование, она платила и за многое другое. Казалось странным, что
они с отцом живут в таком комфорте. Создавалось  впечатление,  что  в  конце
концов он сумел добиться успеха в своих исследованиях.
   - Позвони ей, - снова попросил он.  Все  больше  и  больше  волнуясь,  он
нервно гладил руками иллюстрации в книге. Дочь