меня  этому  научили,  -  весело
ответил я.
   - Правда? - От удивления он едва  не  задохнулся.  -  Повторите,  что  вы
сейчас сказали!
   - Я пошутил, - пожал плечами  я.  -  Я  только  хотел  сказать,  что  мне
хотелось бы научиться читать египетские письмена. Тогда  я  смог  бы  узнать
истинную правду о египтянах, вместо того чтобы читать глупости, написанные о
них греческими историками. Египет - неведомая и никем не понятая страна...
   Я вдруг остановился. С какой стати я  разговариваю  с  этим  человеком  о
Египте?
   - В Египте до сих пор живут настоящие боги, - совершенно серьезно сообщил
он, - боги, которые существовали там всегда. Приходилось  ли  вам  бывать  в
самых глубинах Египта?
   То, что он говорил, показалось мне  весьма  любопытным.  Я  ответил,  что
путешествовал довольно далеко вверх по Нилу и что видел там множество чудес.
   - Но что касается настоящих божеств, - продолжал я, - то я едва  ли  могу
поверить в достоверность рассказов о богах с головами животных...
   Он покачал головой, как мне показалось, даже несколько печально.
   - Истинные боги не нуждаются в том, чтобы в их честь возводили статуи,  -
сказал он. - У них человеческие головы, и они появляются только тогда, когда
сами того хотят. Они существуют так же, как существуют  растения,  выходящие
из-под земли, как существует все на земле,  как  камни  и  луна,  в  великом
молчании ведущая отсчет времени благодаря своим неизменным циклам.
   - Вполне вероятно, - едва слышно произнес я, не желая раздражать его.
   Так вот оно что! Он просто фанатик! Мне следовало сразу  догадаться,  что
сочетание ума и детской  наивности  свидетельствует  о  его  фанатизме.  Мне
припомнилось кое-что из записок о галлах Юлия Цезаря. Он писал  о  том,  что
кельты ведут свое происхождение от Диспатера, бога ночи и тьмы. Неужели  сей
странный человек верит во все это?
   - В Египте есть древние боги, - мягко заговорил он. - Древние боги есть и
в этих землях, но только для тех, кто умеет им поклоняться. Я  говорю  не  о
ваших храмах, возле которых торгуют животными, чтобы  осквернять  алтари,  а
мясники потом продают оставшееся мясо. Я говорю об  истинном  поклонении,  о
настоящих жертвах богу, единственных,  к  которым  он  прислушивается  и  на
которые откликается.
   - Вы говорите о человеческих жертвоприношениях? - уточнил я.
   Цезаръ подробно описывал этот обычай кельтов, и при воспоминании о нем  у
меня кровь застывала в жилах. Конечно же, мне  приходилось  видеть  страшную
смерть на аренах Рима, ужасные казни... Однако мне трудно  было  представить
человеческие жертвоприношения, которые не практиковались  у  нас  уже  много
веков, а быть может, вообще никогда.
   Я наконец понял, кем может быть этот  странный  и  удивительный  человек.
Друидом - членом древней касты кельтских  жрецов,  тоже  описанной  Цезарем.
Насколько я знал, во всей Империи не было никого, кто был бы им  подобен,  и
не было им равных по могуществу и влиянию. Однако считалось, что они исчезли
из Римской Галлии навсегда.
   Судя по описаниям, друиды всегда носили белые  одежды,  жили  в  лесах  и
срезали ритуальными серпами ветки омелы. Но этот человек выглядел скорее как
земледелец или воин. Хотя неужели друид стал бы одеваться  в  белые  одежды,
чтобы пойти в прибрежную таверну? К тому же друиды объявлены  вне  закона  и
демонстрировать свою принадлежность к ним опасно.
   - Неужели вы все еще поклоняетесь древним богам? - спросил  я,  подавшись
вперед. - Вам приходилось самому бывать в Нижнем Египте?
   Я подумал, что, если это  действительно  настоящий  друид,  у  меня  есть
прекрасная возможность заставить его рассказать мне о кельтах то, чего никто
другой знать не мог. Кроме того, я никак не мог понять,  какое  отношение  к
кельтам имеет Египет.
   - Нет, - ответил он, - я никогда не был в Египте, хотя именно  из  Египта
пришли к нам наши боги. Мне не суждено побывать там.  Как  не  дано  судьбой
научиться понимать древний  язык.  Богов  вполне  устраивает  тот  язык,  на
котором я говорю с ними. Они слышат меня.
   - А что это за язык?
   - Язык кельтов. По-моему, вам это и так должно быть ясно.
   - А почему  вы  столь  уверены,  что  ваши  боги  слышат  вас,  когда  вы
разговариваете с ними?
   - Мои боги отвечают мне, - спокойно промолвил он.
   У меня не осталось никаких сомнений в том, что он друид. И мне показалось
вдруг, что от него исходит мерцающий свет. Я представил его в белых одеждах.
Наверное, случись в тот момент в Массилии землетрясение, я бы  едва  ли  его
заметил.
   - Значит, вы сами их слышали?
   - Я устремлял взгляд на моих богов, и они беседовали  со  мной  -  иногда
вслух, а иногда мысленно.
   - А что они говорят? Что делают такого, что отличает их от  наших  богов?
Помимо, конечно, обрядов жертвоприношений.
   - Они делают то, что  всегда  было  только  божественной  привилегией,  -
произнес он, и голос его при этом звучал благоговейно,  словно  он  исполнял
ритуальное  песнопение.  -  Они  разделяют  добро  и  зло.   Обращают   свою
благосклонность на тех, кто их  почитает.  Приводят  тех,  кто  искренне  им
поклоняется, в гармонию со всем  миром,  с  лунными  циклами.  Оплодотворяют
землю. Все, что есть на земле доброго и хорошего, происходит от них.
   Да,  сомнений  не  оставалось  -  я  слышал  от  него  изложение  древних
религиозных  верований  в  их  самой  примитивной  форме.  Эти   первобытные
верования до сих  пор  оставались  очень  распространенными  среди  простого
народа Империи.
   - Мои боги прислали меня сюда, - продолжал он, - чтобы я разыскал вас.
   - Меня?! - воскликнул я совершенно потрясенный.
   - Вы очень скоро  все  поймете,  -  ответил  он.  -  Как  и  научитесь  с
благоговением относиться и почитать Древний Египет. Боги научат вас.
   - А чего ради они станут это делать?
   - Все очень просто. Вы должны будете стать одним из них.
   Я хотел было ответить, но в ту же секунду почувствовал  сильный  удар  по
затылку, по голове волнами  разлилась  ужасная  боль.  Я  понял,  что  теряю
сознание - стол накренился,  потолок  уплыл  высоко  вверх...  Мне  хотелось
сказать ему, чтобы он отвел меня в мой дом, к моим слугам,  если  ему  нужен
выкуп...
   Однако уже тогда я понимал, что правила и порядки,  существующие  в  моем
мире, не имеют ничего общего с тем, что происходило со мной в тот момент.
   Когда я очнулся, уже наступил день. Я лежал  в  большом  фургоне,  быстро
мчащемся по немощеной дороге через необъятный лес. Я был связан по  рукам  и
ногам и прикрыт какой-то накидкой. Сквозь щели  в  плетеных  стенках  я  мог
видеть, что происходит по сторонам.  Рядом  с  фургоном  скакал  верхом  тот
человек, который разговаривал со мной  в  таверне.  Там  были  еще  какие-то
всадники, одетые в штаны и короткие кожаные куртки, подпоясанные ремнями. На
всех были железные нарукавники, и у всех сбоку висели железные мечи. В ярких
проблесках солнца волосы их казались почти белыми. Они  окружали  повозку  и
ехали совершенно молча.
   Казалось, сам лес был создан для обитания в нем титанов. Кроны необъятных
в обхвате древних дубов почти смыкались и закрывали свет. Большую часть пути
мы ехали в сыром полумраке, под сенью темно-зеленых листьев.
   Не помню, чтобы по пути нам  встречались  какие-либо  города  и  деревни,
помню только густой, непроходимый лес. Наконец мы въехали  в  ворота,  и  по
обеим сторонам я увидел дома под соломенными крышами, между которыми сновали
варвары в кожаных одеждах. Меня  привели  в  один  из  домов  и  оставили  в
темноте. Я был вне себя от ярости и в то же время чувствовал себя совершенно
разбитым и измотанным, затекшие ноги отказывались меня держать.
   Теперь я был уверен,  что  нахожусь  в  сохранившемся  с  древних  времен
поселении кельтов. Тех самых варваров, которые за несколько веков  до  этого
разграбили храм в Дельфах, а чуть позже и сам Рим.  Тех  самых  воинственных
кельтов, которые, сидя совершенно обнаженными на своих  конях,  бросались  в
бой с войсками Цезаря, громкими звуками труб и дикими воплями приводя в ужас
дисциплинированных римских воинов. Иными словами, я  оказался  вне  пределов
всего того, на что мог бы надеяться. Помощи было ждать неоткуда. И, если эти
разговоры о моем скором превращении в одного из богов означают, что  я  буду
принесен в  жертву  на  каком-нибудь  залитом  кровью  алтаре,  мне  следует
постараться как можно быстрее выбраться отсюда.
 
Глава 6 
 
   Когда тот человек, который меня похитил, появился вновь, на нем  были  те
самые легендарные белые одежды до земли, а  жесткие  волосы  были  аккуратно
расчесаны. Он выглядел очень впечатляюще и торжественно. За ним в полутемную
комнату вошли еще несколько мужчин. Все они - и молодые,  и  старые  -  были
высокого роста, с блестящими светло-русыми волосами, на всех были  такие  же
длинные белые одежды.
   Они молча окружили меня и долго  пристально  рассматривали.  Потом  стали
перешептываться между собой.
   - Ты идеально подходишь для того, чтобы стать богом, - обратился  ко  мне
самый старый из пришедших, и я увидел выражение радостного  удовольствия  на
лице того, кто привез меня. - Ты именно тот, кого хочет бог, и останешься  с
нами до великого праздника Самайна. Когда наступит  этот  день,  мы  отведем
тебя в священную рощу, где ты напьешься божественной  крови  и  после  этого
станешь отцом богов, тем, кому предстоит возродить древнюю магию, отнятую  у
нас без всяких объяснений.
   - И когда это случится, тело мое умрет? - спросил  я,  вглядываясь  в  их
худые, с резкими чертами лица, проницательные глаза, наблюдая мрачную грацию
каждого их движения.
   Я мог представить себе, какой ужас нагоняли эти безжалостные  и  отважные
воины на народы Средиземноморья, когда нападали на них. Стоит ли удивляться,
что об их бесстрашии написано так много? Однако передо мной стояли сейчас не
воины - это были жрецы, судьи  и  учителя.  Наставники  молодого  поколения,
хранители законов и поэзии, не запечатленных ни на одном языке.
   - Умрет только смертная часть тебя, - ответил  мне  тот  старец,  который
разговаривал со мной с самого начала.
   - Как неудачно, - сказал я. - Ведь это практически все, что у меня есть.
   - Нет, останется твой внешний облик, и он будет окружен ореолом славы. Ты
убедишься, что будет именно так. А потому ничего не бойся. К тому  же  не  в
твоей власти изменить ход событий. До дня Самайна тебе  предстоит  отрастить
длинные волосы, а кроме того, выучить наш язык,  наши  законы  и  гимны.  Мы
позаботимся о тебе. Мое  имя  Миль,  и  я  сам  стану  твоим  наставником  и
учителем.
   - Но я не желаю становиться богом! - воскликнул я. - И уверен,  что  боги
не захотят принять в свои ряды того, кто не хочет этого.
   - Это будет решать сам древний  бог.  Но  я  знаю,  что,  как  только  ты
напьешься божественной крови, ты станешь богом. И тогда тебе  откроются  все
истины.
   Спастись было невозможно.
   Меня охраняли днем и ночью. Мне не позволили даже  иметь  при  себе  нож,
чтобы я не смог остричь себе  волосы  или  причинить  иной  вред.  Напившись
густого пшеничного пива и насытившись жареным мясом, которые мне  приносили,
большую часть времени я проводил, лежа в одиночестве в  полутемной  комнате.
Меня лишили письменных принадлежностей, и я очень страдал из-за этого.
   Изнывая от скуки, я слушал приходившего обучать  и  инструктировать  меня
Миля. Я позволял ему петь древние гимны, пересказывать  старинные  предания,
объяснять законы и лишь время от времени поддразнивал его, говоря, что  богу
не требуются никакие указания и инструкции.
   Он соглашался со мной, но оправдывался тем, что обязан рассказать мне обо
всем, что меня ждет впереди.
   - В твоих силах помочь мне выбраться отсюда, ты можешь отправиться вместе
со мной в Рим, - говорил я. - В горах над Неаполитанским заливом у меня есть
собственный дом. Тебе никогда не приходилось видеть  столь  красивые  места.
Если ты мне  поможешь,  я  позволю  тебе  навсегда  поселиться  там,  взамен
попросив лишь о том, чтобы ты  повторил  для  меня  ваши  молитвы,  гимны  и
законы, с тем чтобы я мог их записать.
   - Зачем ты стараешься подкупить меня? - спрашивал он, однако я видел, что
его очень интересует тот мир, из которого я пришел.  Он  признался,  что  за
несколько недель до моего прибытия он осмотрел греческий  город  Массилию  и
ему очень по душе пришлись и римское вино, и  изысканная  еда,  которые  ему
пришлось попробовать. К  тому  же  на  него  большое  впечатление  произвели
стоящие в порту огромные корабли.
   - Я вовсе не пытаюсь подкупить тебя, - отвечал, я. - Я не верю в  то,  во
что верите вы, и я оказался вашим пленником.
   Однако от скуки и из любопытства я продолжал слушать его молитвы, а кроме
того, я не знал толком, что мне предстоит  впереди,  и  меня  мучил  смутный
страх.
   Я стал ждать его прихода с некоторым нетерпением.  Ждать,  когда  бледное
лицо и призрачная фигура возникнут в пустой комнате и словно озарят ее белым
светом, ждать, когда он снова тихим,  размеренным  голосом  начнет  нараспев
произносить бессмысленные для меня речи.
   Вскоре я понял, что в своих поэтических  сказаниях  он  не  излагает  мне
связные и продолжительные истории жизни богов, как делается это в  греческих
и римских мифах. Имена и характеристики богов мелькали  то  в  одних,  то  в
других строфах. Самые различные божества принадлежали  к  единому  небесному
племени.
   Но тот бог, которым предстояло стать мне, имел, судя по всему, величайшую
власть над Милем и его учениками. У этого  бога  не  было  имени,  хотя  его
величали самыми разными титулами, самым распространенным из которых был Тот,
Кто Пьет Кровь. Кроме того, его называли и Белым Богом, и Богом Ночи и Тьмы,
и Богом Дуба, и даже Возлюбленным Матери.
   В каждое полнолуние этому богу приносились кровавые  жертвы.  Но  в  день
Самайна (1 ноября по нашему христианскому календарю -  в  день,  который  мы
называем теперь Днем всех святых или Днем поминовения мертвых) этому богу  в
присутствии всего племени приносились самые  многочисленные  жертвы  -  ради
того чтобы он даровал людям богатый  урожай,  а  также  для  того  чтобы  он
свершил свой суд и предсказал людям, что ждет их впереди.
   Бог этот служил Великой Матери - той, которая не имела видимой формы,  но
незримо присутствовала  во  всем  и  была  Матерью  всего  сущего  -  земли,
деревьев, неба над головой, всех людей и даже Того, Кто Пьет Кровь,  который
обитал в ее саду.
   Чем больше меня интересовало все, что мне рассказывал Миль, тем больше  я
понимал. Традиция поклонения Великой Матери была  знакома  и  мне.  По  всей
Империи люди поклонялись Матери-земле и Матери всего сущего,  хотя  называли
ее самыми разными именами. Точно так же поклонялись ее возлюбленному и  сыну
- умирающему и воскресающему богу, который рос, так же  как  растет  все  на
земле, лишь затем, чтобы быть потом срезанным под корень,  в  то  время  как
Мать  оставалась  жить  вечно.  Это  был  очень  древний  и  красивый   миф,
объясняющий смену времен года. Однако традиции поклонения  ему,  соблюдаемые
повсюду, едва ли можно было назвать красивыми.
   Ибо Божественная Мать одновременно  была  и  Смертью  -  землей,  которая
поглощает останки юного возлюбленного, так же  как  поглощает  останки  всех
нас. И в соответствии с этим древним поверьем повсюду существовало множество
кровавых ритуалов.
   В Риме эта богиня носила имя Кибела, и мне  приходилось  видеть,  как  ее
преданные жрецы и почитатели в порыве  безумия  и  экстаза  подвергали  себя
оскоплению. А упоминаемые в этом мифе боги принимали страшную смерть:  Аттис
в безумии оскопил себя, Дионис был растерзан, Осирис у древних  египтян  был
расчленен, но потом вновь собран воедино Великой Матерью Исидой.
   И вот теперь мне предстояло стать  Великим  Богом  Всех  Плодоносных  Сил
Земли - богом вина, посевов и деревьев. Я был уверен  в  том,  что  в  любом
случае мне предстоит нечто ужасное.
   Мне не оставалось ничего, кроме как напиваться и бормотать  песнопения  и
молитвы  вместе  с  Милем,  у  которого  при  взгляде  на  меня   на   глаза
наворачивались слезы.
   - Выпусти меня отсюда, негодяй несчастный, - однажды  в  порыве  крайнего
раздражения воскликнул я. - Почему бы тебе самому, в конце концов, не  стать
этим богом деревьев? Почему именно меня решили удостоить этой чести?
   - Я уже говорил тебе, что бог поведал мне о своих желаниях. Я не  был  им
избран.
   - А если бы ты оказался его избранником, ты сделал бы это?
   Я устал слушать сказки о древних варварских обычаях и верованиях, о  том,
что если человеку угрожает несчастье или  болезнь,  то  он,  чтобы  избежать
угрозы, должен принести человеческую жертву богу.
   - Мне было бы очень страшно, но я принял бы эту судьбу, - шепотом ответил
он. - Известно ли тебе, в чем состоит весь ужас твоей  участи?  В  том,  что
твоя душа окажется навеки заключенной в твоем теле. Она не сможет  в  момент
плотской смерти переселиться в другое тело и в иное жизненное  пространство.
Нет, твоя душа  навеки  останется  душой  бога.  Ты  будешь  навсегда  лишен
возможности умереть и возродиться заново.
   Несмотря  на  мое  абсолютное  неверие  в  возможность   реинкарнации   и
раздражение, вызванное полной убежденностью  Миля  в  неизбежности  подобных
явлений, его слова заставили меня успокоиться и замолчать. Я ощутил всю силу
его суеверного страха и охватившей его печали.
   Мои волосы стали густыми и длинными. Жаркое лето уже  сменила  прохладная
осень. Приближался день великого ежегодного праздника Самайна.
   Однако у меня по-прежнему возникало множество вопросов.
   - Скольких вы уже превратили в богов подобным же образом? Чем  я  привлек
ваше внимание? Что нашли вы во мне такого, что заставило вас избрать  именно
меня? - спрашивал я у Миля.
   - Я еще никогда не приводил сюда человека, чтобы превратить его в бога, -
отвечал он. - Но бог уже стар, он утратил магическую силу. С  ним  произошло
ужасное несчастье, однако я не вправе говорить об  этом.  Он  избрал  своего
преемника.
   Миль внезапно испуганно замолчал. Он сказал слишком много. В глубине души
его что-то очень беспокоило и пугало.
   - Но откуда тебе известно, что он захотел избрать именно меня? Или у тебя
здесь в крепости припрятано еще человек шестьдесят кандидатов?
   Он покачал головой и вдруг с не  характерной  для  него  болью  в  голосе
произнес:
   - Мариус, если ты откажешься выпить божественную кровь, если  не  станешь
отцом нового племени богов, что же тогда будет со всеми нами?
   - Друг мой, меня это совершенно не заботит... - начал было я.
   - О, какое ужасное несчастье! - прошептал он.
   За  этим  последовал  длинный  рассказ  о  возвышении  Рима,  о  страшных
завоеваниях Цезаря, об уничтожении и вырождении племен  и  народов,  которые
испокон веков жили среди  этих  гор  и  лесов,  жалобы  на  то,  что  вместо
величественных и славных твердынь могущественных  племенных  вождей  выросли
презренные города сначала греков, этрусков, а потом и римлян.
   - Друг мой, цивилизации рождаются и умирают, старые боги  уступают  место
новым.
   - Ты не понимаешь, Мариус, -  покачал  головой  он.  -  Наш  бог  не  был
повержен вашими идолами и  теми,  кто  рассказывает  все  эти  фривольные  и
похотливые истории. Наш бог  был  необыкновенно  красив,  словно  сама  луна
создала его и озарила своим светом, он говорил с нами  голосом  чистым,  как
сам свет, и вел нас по жизни в  единстве  с  окружающим  миром.  Но  он  был
сокрушен великим несчастьем, и во всех северных землях другие боги  погибли.
Такова была месть ему со стороны бога солнца, но каким образом солнце  могло
проникнуть в отведенное для тьмы и сна время, ни ему, ни нам не известно.  В
тебе наше спасение, Мариус. Ты тот смертный, Который Знает, Который Способен
учиться и Уже Научился Многому, Ты  Тот,  Кто  Может  Отправиться