чика
   "Мы - смерть?, - ответил он ей, и вампиры отозвались эхом: ?Смерть?.
   Девушка резко повернулась, ее волосы взметнулись роскошным золотым дождем
над жалкой, убогой одеждой.
   "Помогите, - тихо вскрикнула она, боясь повышать голос. - Кто-нибудь...?
   Девушка обращалась к невидимой  публике.  Кло-дия  негромко  рассмеялась.
Бедная девушка смутно понимала, что  происходит,  но  все  равно  она  знала
больше, чем зрители.
   "Я не хочу умирать! Не хочу!? - Ее нежный голосок сорвался, она  умоляюще
смотрела на высокого шута. Он вышел из круга и приблизился к ней.
   "Мы все  умираем,  -  ответил  он.  -  Смерть  -  это  единственное,  что
объединяет людей?. Он жестом обвел оркестрантов, балкон, ложи.
   "Нет, - взмолилась девушка. - У  меня  впереди  еще  столько  лет  жизни,
столько лет...? Страдание слышалось в ее легком,  невесомом  голосе,  и  это
делало ее еще более прекрасной;  она  судорожно  мотнула  головой,  поднесла
дрожащую руку к обнаженной шее.
   "Столько лет! - повторил за ней фигляр. - Откуда  ты  знаешь?  Смерть  не
разбирает возраста. Может, уже теперь скрытая болезнь  точит  тебя  изнутри.
Или, скажем, на улице какой-нибудь мужчина поджидает тебя, чтобы убить, хотя
бы из-за этого золота! - Он протянул руку  и  коснулся  ее  волос.  Глубокий
потусторонний голос звучал торжественно и громко. - Стоит ли говорить, какой
удел может быть уготован тебе судьбой??
   "Мне все равно, я не боюсь... - слабо протестовала она.  -  Только  дайте
мне шанс...?
   "Допустим, мы дадим тебе его, и ты проживешь долгие годы. И что же?  Тебе
хочется стать беззубой, горбатой старухой??
   Он отвел в сторону ее волосы, выставляя  напоказ  горло,  потом  медленно
потянул завязки на блузке. Дешевая ткань распахнулась, рукава соскользнули с
узких розовых плеч. Она попыталась поймать падающую блузку, но вампир  силой
удержал ее руки. Толпа отозвалась единым протяжным вздохом. Женщины  прятали
глаза за стеклами театральных биноклей, мужчины подались вперед  в  креслах.
Под безупречно  чистой  кожей  часто  билась  голубая  жилка,  блузка  чудом
удержалась, на крошечных сосках. Вампир крепко держал руку  девушки,  по  ее
вспыхнувшим щекам  катились  слезы.  Она,  кусая  губы,  старалась  сдержать
рыдания.
   "Позвольте мне жить, - молила она, пряча лицо. - Мне все равно... Мне все
равно, что со мной будет!?
   "Все равно? Тогда почему бы тебе не умереть сейчас? Тебя ведь  не  пугают
ужасы, нарисованные мной??
   Девушка беспомощно покачала головой. Он обманул ее, перехитрил. Вместе со
страстью во мне закипал гнев. Это было несправедливо, ужасно  несправедливо:
ей приходилось отстаивать  свою  жизнь  перед  лицом  его  железной  логики,
бороться за священное право на жизнь, воплощ„нную в таком  прекрасном  теле.
Но он запутал ее, лишил  речи  и  представил  жажду  жизни  бессмысленной  и
смешной. Я видел, что она слабеет, умирает  изнутри,  и  ненавидел  его  еще
сильней.
   Блузка  соскользнула,  обнажились  маленькие   круглые   груди.   Публика
восторженно загудела. Девушка тщетно пыталась освободить руку.
   "Допустим, мы позволим тебе уйти отсюда  живой...  Допустим,  что  сердце
Смерти устояло перед твоей красотой...  Кого  же  ей  избрать  вместо  тебя?
Кто-то должен умереть. Не хочешь ли ты помочь нам  выбрать  этого  человека?
Человека, который будет стоять здесь, передо мной, вместо  тебя  и  страдать
так же, как страдаешь ты? - Он широким  жестом  указал  на  зрительный  зал.
Девушка совсем растерялась. - У тебя есть сестра... мать... ребенок??
   "Нет, - выдохнула она, качнув головой. - Нет...?
   "Но ведь кто-то должен занять твое место. Может быть, друг? Выбирай!?
   "Я не могу. Нет...? - Девушка извивалась всем телом,  стараясь  вырваться
из его рук.
   Вампиры молча взирали на нее. Их неподвижные нечеловеческие  лица  ничего
не выражали,
   "Так ты не хочешь помочь нам?? - издевался он.
   Я знал, если б девушка согласилась, он бы с презрением ответил,  что  она
ничуть не лучше его, раз обрекает на смерть другого и,  следовательно,  сама
заслуживает смерти.
   "Смерть ждет тебя повсюду?, - шумно вздохнул он.
   Я видел, что он теряет терпение, но  зрители  не  догадывались  об  этом.
Мускулы его гладкого лица напряглись. Он пытался заставить девушку  смотреть
ему в глаза, но она отворачивалась, пряча взгляд, полный отчаяния и надежды.
Я вдыхал пыльный сладкий запах ее кожи,  прислушивался  к  тихому  стуку  ее
сердца.
   "Смерть-незнакомка -  вот  удел  человека.  -  Он  наклонился  к  девушке
поближе,  стремясь  подчинить  ее  своей  воле.  -  Но  ты  видела  нас,  ты
познакомилась со Смертью. Теперь ты наша невеста. Ты познаешь  любовь  самой
Смерти!? Он почти целовал ее мокрое испуганное лицо.
   Девушка  с  беспредельным  ужасом  смотрела  на  него.  Вдруг  ее   глаза
затуманились, губы разжались. Я  проследил  ее  взгляд:  она  смотрела  мимо
своего мучителя на темную фигуру другого вампира  Он  медленно  выступил  из
тени и остановился неподалеку от девушки, пристально глядя на нее огромными,
темными, невыразимо спокойными  глазами.  В  них  не  было  ни  страсти,  ни
восхищения, но ее взгляд был  прикован  к  нему.  Чудесный  свет  страдания,
казалось, обволакивал стройную фигуру, делал ее еще прекрасней  и  желанней.
Именно эта ужасная, неприкрытая боль держала в  напряжении  публику.  Я  сам
мысленно  ласкал  ее  кожу,  острые  маленькие  груди  и  зажмурился,  чтобы
стряхнуть наваждение, но образ девушки стоял у меня  перед  глазами.  То  же
самое чувствовали все вампиры,  окружавшие  ее  широким  кольцом.  Она  была
обречена.
   Я открыл глаза. Фигурка девушки слабо мерцала в дымном свете рампы, слезы
золотом сияли на щеках. И вдруг новый вампир тихо сказал:
   "Это не больно?.
   Лицо шута окаменело, но зрители этого не заметили. Они видели перед собой
только детские черты девушки, ее губы, приоткрывшиеся в невинном  изумлении;
она тихонько повторила:
   "Не больно??
   "Твоя красота для нас - великий дар?, - ответил он.  Его  глубокий  голос
без труда заполнил весь зал. Он сделал легкий, почти незаметный жест  рукой:
шут тут же бесшумно отступил назад и застыл одной из терпеливых черных фигур
с одинаково  голодными  и  бесстрастными  лицами.  Неторопливо  и  грациозно
повелитель подошел к девушке. Та стояла безжизненно и покорно, совсем  забыв
о своей наготе. Ее ресницы затрепетали, влажные губы прошептали:
   "Не больно?.
   Силы едва не покинули меня. Девушка всем телом тянулась к  нему,  умирала
на глазах, покорялась его власти! Мне хотелось громко закричать, вернуть  ее
к жизни... Я хотел ее прямо сейчас! Да, я хотел ее. Вампир приблизился к ней
вплотную, потянул узел на ее юбке. Девушка подалась к нему, откинув  голову,
черная юбка скользнула на пол, обнажая бедра и  золотистый,  совсем  детский
завиток волос  внизу  живота.  Вампир  раскрыл  объятия  ей  навстречу.  Его
каштановые волосы колыхнулись, когда золотые локоны упали на черный плащ.
   "Не больно... не больно...? - шептал он ей, и она отдавалась ему целиком.
   Он развернул ее так, чтоб все видели ее лицо; потянул к  себе  податливое
тело. Пуговицы его черного плаща коснулись ее обнаженной груди, она  выгнула
спину, бледные руки обвили его шею. Она  вздрогнула,  застонала  и  замерла:
острые зубы вонзились ей в горло. Ее лицо было спокойно, но полумрак  театра
гудел от страсти. Белая рука вампира светилась  на  ее  смугловатой  ягодице
сквозь золотую пелену падающих волос; он поднял ее на руки, не отрываясь  от
раны, ее горло розовело под его белой щекой. От слабости у меня  закружилась
голова, моя жажда росла, болью пульсировала в  сердце,  в  венах.  Я  крепко
стиснул медный поручень, металл тихо скрипнул под рукой, и этот слабый звук,
недоступный уху человека, вернул меня в действительность, и я вспомнил,  где
нахожусь.
   Я опустил голову. Мне захотелось зажмуриться  и  ничего  не  видеть.  Мне
чудилось, что воздух вокруг благоухает запахом ее  соленой  кожи,  стройного
тела,  близкого,  горячего  и  прекрасного.  К  ней  приблизились  остальные
вампиры. Белая рука дрогнула, объятия разомкнулись. Голова жертвы  безвольно
откинулась назад, он передал тело холодной мертвой красавице.
   Та взяла на руки девушку, принялась гладить и нежно укачивать  ее,  потом
припала к крохотной ранке на горле. Вампиры собрались вокруг  бесчувственной
жертвы, и она переходила по кругу от одного к другому,  провожаемая  жадными
взглядами  зрителей.  Вот  ее  голова  упала  на  плечо  мужчине-вампиру,  и
открылась хрупкая шея под затылком, не менее соблазнительная, чем  маленькие
круглые ягодицы, безупречная  кожа  долгих  бедер  или  нежные  складки  под
коленками.
   Я откинулся в кресле и почувствовал во рту вкус ее  крови.  Меня  терзала
невыносимая жажда. Я не мог отвести взгляда от девушки,  но  краешком  глаза
следил за покорившим ее вампиром. Он отошел в сторону и держался  особняком,
как и прежде. Мне показалось, что его темные глаза отыскали меня в сумрачном
зале. Да, он пристально смотрел на меня.
   Один за другим вампиры исчезали за кулисами. Нарисованный  лес  беззвучно
вернулся на прежнее место.  Девушка,  обнаженная,  безжизненная  и  бледная,
лежала на  шелковой  подкладке  открытого  черного  гроба  в  тени  огромных
деревьев. Снова зазвучала музыка, мрачная и тревожная, она  становилась  все
громче, а огни рампы медленно гасли. Все вампиры уже покинули  сцену,  кроме
моего знакомца фигляра Он подобрал косу и маску Смерти и медленно  подкрался
к спящей девушке. Свет погас, сцена исчезла,  и  только  музыка  властвовала
теперь над темным залом. Вскоре затихла и она.
   Несколько мгновений публика сидела молча и неподвижно.
   Потом раздались неуверенные хлопки, и  плотину  прорвало.  Бурная  овация
охватила зал. Огромные светильники на стенах вспыхнули ярким светом, и  люди
задвигались, возбужденно переговариваясь друг с другом. Женщина  в  середине
одного из первых рядов торопливо поднялась, сдернула со спинки кресла  лисье
манто. Кто-то, опустив голову, быстро проталкивался к застеленному  дорожкой
проходу. Вдруг вся толпа разом, точно по команде, повалила к дверям.
   Вскоре шум начал стихать. Последние изысканно одетые и надушенные зрители
покидали  зал.  Чары  рассеялись.  Двери  распахнулись   навстречу   свежему
дождливому вечеру, и с улицы уже доносился стук копыт и голоса,  подзывающие
экипажи. Внизу под  нами  простиралось  море  кресел,  на  зеленом  шелковом
сиденье белела забытая кем-то перчатка.
   Я сидел, опираясь локтем о поручень, прятал лицо под рукой, прислушивался
и смотрел вниз. Жажда медленно отступала, но я все еще  чувствовал  вкус  ее
кожи на губах. Мне казалось, что ее запах примешивается к  запаху  дождя,  а
отчаянный  стук  обреченного  сердца  гулким  эхом  отдается   под   сводами
пустующего театра. Я громко вздохнул  и  посмотрел  на  Клодию.  Она  сидела
неподвижно, сложив ручки на коленях.
   Я не знал, что делать. Казалось, про нас забыли. Я взглянул вниз и увидел
швейцара, он поправлял сдвинутые кресла и подбирал программки с пола.  Боль,
смятение и слепая страсть оставили в моей душе чувство неудовлетворенности и
тоски, и я знал только один способ избавиться от него: спрыгнуть в партер  и
очутиться за спиной у ничего  не  подозревающего  швейцара,  утащить  его  в
темноту и забрать его жизнь так, как забрали жизнь девушки  на  моих  глазах
всего четверть часа назад. Клодия наклонилась ко мне и шепнула на ухо:
   "Терпение, Луи. Терпение?.
   Я поднял голову и краем  глаза  заметил  неподалеку  от  нас  неподвижную
фигуру. Он сумел подобраться  совсем  близко,  обманул  мою  бдительность  и
чуткий слух, на которые я полагался всегда, даже в  минуты  смятения.  Но  я
ошибся и не услышал его приближения. Он стоял молча  и  неподвижно  рядом  с
занавешенным портьерой входом в ложу и пристально смотрел на  нас  Я  тотчас
узнал в нем вампира  с  каштановыми  волосами,  сыгравшего  главную  роль  в
спектакле. И мои догадки подтвердились: это он  вручил  мне  приглашение  на
спектакль. Это был Арман.
   Я мог бы испугаться, но он стоял там так неподвижно,  его  глаза  глядели
так спокойно и мечтательно; наверное,  он  уже  давно  следил  за  нами.  Мы
поднялись и двинулись к нему,  но  он  не  шевельнулся.  Его  взгляд  словно
околдовал меня. Наверное, я должен был радоваться, что  это  он,  а  не  тот
злобный шут, но даже не  подумал  об  этом.  Он  неторопливо  обвел  глазами
Клодию, не выказывая  ни  малейших  признаков  чисто  человеческой  привычки
скрывать откровенно любопытный взгляд. Я положил  руку  на  плечо  Клодии  и
сказал:
   "Мы долго искали тебя?.
   Вдруг мое сердце забилось ровней,  и  тревога  покинула  его,  утонула  в
невозмутимом спокойствии, точно обломки  кораблекрушения,  смытые  с  берега
волной отлива в морскую пучину.
   Поверьте, я ничуть не  преувеличиваю,  скорее  наоборот.  Это  невозможно
описать словами. Его глубокие карие  глаза  говорили,  что  он  знает  меня,
знает, зачем я здесь; и не нужно ничего объяснять. Клодия молчала.
   Наконец  он  отошел  от  стены,  жестом  приветствовал  нас  и  предложил
следовать за ним вниз. Его движения были  хотя  и  спокойны,  но  необычайно
стремительны, и рядом с ним я казался карикатурой  на  человека.  На  нижнем
этаже он отворил дверь в стене, за ней  начинались  лестница  в  подвал  под
театральным залом, повернулся к нам спиной в знак полного  доверия  и  пошел
вниз, едва касаясь ногами ступеней.
   Следом за ним мы очутились в громадной темной комнате, наподобие бального
зала. Подвал был древнее, чем  здание  театра.  Дверь  над  нашими  головами
захлопнулась, и свет пропал раньше, чем я  успел  рассмотреть  помещение.  Я
услышал шорох одеяний нашего провожатого, потом вспыхнула спичка.  Лицо  его
осветилось, словно пламя факела выросло из крохотного  огонька.  Из  черноты
выплыла темная фигура. Это был смертный юноша, почти мальчик. Он приблизился
к вампиру, вручил ему свечу.  Я  вздрогнул:  мальчик  словно  излучал  волны
чувственного наслаждения, как та девушка на сцене,  сладкий  запах  горячей,
пульсирующей крови. Юноша обернулся и посмотрел на меня, спокойно, как и наш
провожатый; вампир зажег свечу и шепнул ему:
   "Иди?.
   Свет рассеял темноту даже у дальних стен зала. Арман высоко поднял  свечу
и медленно пошел вперед, поманив нас за собой. В дрожащем, неровном  пламени
вокруг нас открылся фантастический мир фресок в глубоких, мрачных  тонах.  Я
всмотрелся в ближайшую картину. То была копия с  ужасного  ?Триумфа  смерти?
Брейгеля,  выполненная  в  таком  грандиозном  масштабе,  что   бесчисленное
множество  призрачных  персонажей  возвышалось  над  нами  в  полумраке.   С
содроганием  я  взирал  на  омерзительные,  кровожадные  скелеты,  как   они
сталкивали беспомощные тела умерших в зловонный ров, тянули за собой телегу,
груженную человеческими черепами, обезглавливали трупы, валяющиеся на  земле
или свисающие с виселиц. В вышине над бескрайним адом безжизненной дымящейся
пустыни, над армией уродливых и обезглавленных солдат, спешащих на  кровавую
бойню, одиноко звонил колокол. Я отвернулся, не в силах сдержать отвращение,
но наш спутник взял меня под руку и подвел к следующей фреске,  изображавшей
падение ангелов. Проклятые  существа,  сброшенные  с  божественных  высот  в
пылающую бездну, полную пирующих монстров,  казались  такими  прекрасными  и
живыми, что я невольно поежился. Арман  снова  тронул  мою  руку,  но  я  не
шевельнулся, вглядываясь в парящие на недосягаемой высоте фигуры  ангелов  с
трубами. На мгновение чары, окутавшие меня, спали, и во мне возникло  то  же
чувство восхищения, что и при первом посещении  Нотр-Дама.  Но  оно  тут  же
прошло, оставив после себя только смутное сожаление, точно некая  призрачная
драгоценность выскользнула у меня из рук, прежде  чем  я  успел  насладиться
обладанием ею.
   Пламя свечи выросло и окрепло, из  полумрака  один  за  другим  выступали
кошмарные  сюжеты.  Нашим  глазам  предстали  вырожденцы  и   уроды   Босха,
раздувшиеся в гробах трупы, принадлежащие перу Траини,  чудовищные  всадники
Дюрера  и  выходящее  за  всякие  мыслимые  пределы   грандиозное   собрание
средневековых гравюр, оккультной символики и барельефов. Росписи на  потолке
изображали корчащиеся тела, рассыпающиеся в прах скелеты, ужасных демонов  и
наводящие  страх  орудия  пыток.  Помещение  производило  впечатление  храма
смерти.
   Наконец мы вышли на  середину  зала.  Я  огляделся  по  сторонам,  и  мне
почудилось, что нарисованные Монстры ожили. Мне показалось, что  я  падаю  в
знакомую черную бездну, как бывало в предчувствии видения,  комната  поплыла
перед глазами. Я взял Клодию за руку. Она стояла задумчиво и неподвижно,  ее
равнодушный и отсутствующий взгляд на секунду встретился с моим, и я  понял,
что ее надо оставить в покое. Она вырвала крошечную ладошку и  быстро  пошла
прочь от меня.  Торопливый  стук  ее  каблучков  отдавался  громким  эхом  в
огромном зале и барабанным боем у меня  в  висках.  Я  сжал  лоб  ладонью  и
безмолвно опустил голову, словно боялся поднять  глаза  и  увидеть  ужасные,
непереносимые страдания. Потом снова взглянул на вампира. Его лицо как будто
парило передо мной во мраке свечи, древние мудрые глаза сияли в кругу темных
ресниц. Каменные черты не дрогнули, губы не шевельнулись, но мне показалось,
что он улыбается. Я разглядывал его все  настойчивей,  убежденный,  что  это
всего лишь волшебство, иллюзия, и я смогу преодолеть ее.  Но  чем  дольше  я
смотрел на него, тем явственней видел эту легкую и задумчивую улыбку.  Вдруг
он ожил перед моими глазами, и я услышал или, точнее, почувствовал,  как  он
что-то  шепчет,  говорит  и  даже  напевает.  Неожиданно  приблизившись,  он
притянул меня к себе, обнял за плечи. Его лицо очутилось так близко,  что  я
разглядел каждый волосок густых ресниц, блестящих в лучах нестерпимо  яркого
сияния глаз; легкое дыхание коснулось моей кожи.
   Я пытался отстраниться от него, но не мог шевельнутся, его  рука  держала
меня мягко, но нерушимо, его  свеча  вдруг  оказалась  у  меня  прямо  перед
глазами, тепло шло от пламени, все мое холодное тело жаждало этого тепла;  я
потянулся к свече, но не нашел ее, видел только его лучезарное лицо,  белое,
гладкое и мужественное. Лестат никогда  не  был  таким.  Передо  мной  стоял
другой вампир, в нем соединились мы все, но  он  был  такой  же,  как  я,  -
существо моей породы.
   И вдруг все кончилось.
   Я протянул руку, чтобы коснуться его лица, но он был уже далеко, точно  и
не приближался ко мне. Растерянный и изумленный, я отступил назад.
   Где-то вдалеке, над ночным Парижем, зазвонил колокол. Долгий,  монотонный
звук проник даже  в  этот  подземный  зал,  и  балки  перекрытий  отозвались
протяжным гудением могучих труб  величественного  органа.  Я  снова  услышал
шепот или пение. Оглянувшись, я увидел,  что  тот  смертный  юноша  здесь  и
смотрит на меня. Я жадно вдохнул запах жаркой человеческой плоти.  Невесомая
рука вампира поманила юношу, тот подошел, бесстрашно и возбужденно глядя мне
в лицо, и неожиданно обнял меня за плечи.
   Это было впервые: человек сам, сознательно шел в  мои  объятия.  Я  хотел
оттолкнуть мальчика, чтобы спасти, но вдруг увидел синеватое пятно у него на
шее. Он сам подставил горло моему жадному рту, приник ко мне всем телом, и я
почувствовал, как напряглась его мужская плоть. Сдавленный стон вырвался  из
моих губ, но он прижался ко мне  теснее,  припал  губами  к  моей  холодной,
безжизненной коже. Я вонзил зубы в его горло, его твердая плоть вжималась  в
мое бедро; моя страсть оторвала его от пола, и  мир  перестал  существовать,
остались лишь ритмичные удары его сердца; как волны,  они  прокатывались  по
всему моему телу, невесомый, я  раскачивался  вместе  с  ним,  упиваясь  его
плотью,   его   чувственным   восторгом,   его   сознательной   страстью