нут я скакал взад и  вперед  по  аллее.  На  бульваре  царила
обычная для весеннего вечера суета: один за другим катились  экипажи,  между
которыми  сновали  толпы  пешеходов;  двери  ярко  освещенных  театров  были
распахнуты настежь, приглашая на представления публику, а прямо на тротуарах
выступали сотни уличных музыкантов, жонглеров  и  акробатов.  Стоит  ли  мне
покинуть  все  это  ради  разговора  со  столь   странными   существами?   Я
прислушался. Их было четверо. Они были в ужасе. И они ждали меня с отчаянной
надеждой.
   Ладно. Я повернул лошадь и въехал  в  темную  аллею.  Они  с  нетерпением
поджидали меня чуть дальше, сбившись в кучку возле каменной стены.
   Больше всего меня удивило присутствие среди них сероглазого мальчика.  На
лице его было написано недоумение. За спиной  у  него  стоял  высокий  худой
мужчина-вампир, к  которому  прижималась  миловидная  женщина,  -  оба  были
замотаны в лохмотья и походили на прокаженных. Заговорила со мной  та  самая
темноглазая красотка, которая  смеялась  на  ступенях  лестницы,  ведущей  в
подземный склеп кладбища Невинных мучеников.
   - Ты должен помочь нам! - шепотом воскликнула она.
   - Разве? - откликнулся я, пытаясь успокоить кобылу, которой явно было  не
по душе их общество. - И с какой это стати я должен вам помогать?
   - Он уничтожает нашу общину, - ответила она.
   - Уничтожает всех нас... - не глядя на меня, произнес мальчик.
   Он стоял, упершись взглядом в камни мостовой, и я сумел поймать и увидеть
те мысленные  картины,  которые  он  мне  посылал:  горящий  посреди  склепа
погребальный костер и Арман, силой заставляющий своих подданных бросаться  в
огонь.
   Я постарался избавиться от  видения,  но  теперь  все  они  посылали  мне
страшные образы. Темноглазая женщина пристально смотрела мне прямо в  глаза,
заставляя меня увидеть все еще яснее: Арман, размахивающий обугленным куском
бревна, подталкивающий им в огонь своих вампиров и бьющий тех,  кто  пытался
выскочить обратно.
   - Господи! - воскликнул я. - Но  ведь  вас  же  было  не  меньше  дюжины!
Неужели вы не могли оказать сопротивление?
   - Мы вступили в борьбу  и  потому  сейчас  находимся  здесь,  -  ответила
женщина. - Он сжег сразу шестерых, остальным  удалось  сбежать.  Мы  были  в
ужасе  и  днем  укрывались  в  самых  немыслимых  местах.  Нам  никогда   не
приходилось делать это раньше. Мы спали только в своих  могилах.  Не  знали,
что будет с нами дальше. А когда проснулись, он был  уже  там.  Ему  удалось
уничтожить еще двоих. Остались только мы.  Он  вскрыл  даже  самые  глубокие
склепы и сжег тех, которые были обречены страдать  там  от  голода.  Завалил
землей проходы к постоянному месту нашего сбора.
   Мальчик медленно поднял голову.
   - Это ты во всем виноват, - сказал он. - Это ты привел всех нас к гибели.
   Женщина выступила вперед.
   - Ты обязан нам помочь, - вновь заговорила она. - Ты должен создать новое
общество и научить нас жить так, как живешь ты.
   - А что с великой старой королевой? - спросил я.
   - С нее все и началось, - сердито буркнул мальчик. - Она сама бросилась в
костер. Сказала, что хочет присоединиться к Магнусу и отправляется  к  нему.
Она смеялась. Вот после этого он и загнал остальных в огонь,  тогда  как  мы
убежали.
   Я опустил голову. Все. Она ушла. Ее больше нет! И с нею ушло все, что она
видела и знала. Остался лишь невежественный мальчишка. Озлобленный, жаждущий
мести  ребенок,  безоговорочно  верящий  в  то,  что  она  сама  считала  не
правильным и ошибочным.
   - Ты не можешь  не  помочь  нам,  -  промолвила  темноглазая  женщина.  -
Понимаешь, как глава нашего общества он имеет  право  уничтожать  всех,  кто
слаб и не способен выжить самостоятельно.
   - Он не мог допустить, чтобы в обществе  воцарился  хаос,  -  вступила  в
разговор стоящая позади мальчика другая женщина-вампир.  -  Утратив  веру  в
Путь Тьмы, мы можем совершить множество грубых  ошибок  и  привлечь  к  себе
излишнее внимание смертных. Но если ты поможешь нам создать новое общество и
научишь жить по новым законам...
   - Мы самые сильные из нашего братства, и  если  мы  сумеем  отражать  его
атаки достаточно долго и докажем, что способны жить без него, то со временем
он, возможно, оставит нас в покое, - постарался объяснить мужчина.
   - Он уничтожит нас, - бормотал мальчик, - он никогда от нас не  отстанет.
Дождется того момента, когда мы разделимся...
   - Он не настолько всесилен, чтобы его нельзя было  победить,  -  возразил
мужчина. - И не забудь: он потерял всякую уверенность в себе.
   - А у тебя есть башня, совершенно безопасное место...  -  с  отчаянием  в
голосе начал мальчик.
   - Нет, туда я не могу вас взять, -  перебил  я  его.  -  Вы  должны  сами
выиграть эту битву.
   - Но ведь ты можешь стать нашим вождем и учителем... - сказал мужчина.
   - Вы совершенно не нуждаетесь во мне, - возразил ему я. - Чему вы  сумели
научиться на моем примере? Что вы узнали из моего вчерашнего рассказа?
   - Мы гораздо больше узнали  из  того,  что  ты  рассказал  ему  потом,  -
ответила темноглазая женщина. - Мы слышали, как ты говорил ему о новом  виде
зла, о том зле, которое присуще этому веку и которому суждено присутствовать
среди людей в прекрасном человеческом облике.
   - Ну так и примите этот облик, - рявкнул я. - Возьмите одежду ваших жертв
и деньги, которые лежат в их карманах. И тогда вы, как и я, сможете спокойно
существовать в этом мире. Со  временем  вы  достаточно  разбогатеете,  чтобы
приобрести для себя собственную крепость, свое тайное убежище. И перестанете
быть нищими попрошайками-призраками.
   Они слушали меня очень внимательно, хотя на  их  лицах  было  по-прежнему
написано отчаяние.
   - Но как  же  быть  с  нашей  кожей,  с  нашими  голосами?..  -  спросила
темноглазая.
   - Вы вполне можете одурачить смертных. Это очень  легко.  Требуется  лишь
немного умения и сноровки.
   - С чего же нам  начать?  -  вяло  и  без  всякого  интереса  пробормотал
мальчик. Создавалось впечатление, что он пошел на  встречу  со  мной  против
воли. - Какой облик нам лучше всего принять?
   -  Выберите  сами,  -  пожал  плечами  я.  -  Оглянитесь  вокруг.  Можете
изображать из себя цыган - это проще  всего.  А  еще  лучше  -  притворитесь
бродячими комедиантами.
   Я оглянулся на ярко освещенный бульвар.
   - Да, комедиантами! - восхищенно воскликнула темноглазая красотка.
   - Вы можете стать уличными актерами, акробатами. Вы, конечно, уже  видели
их  там,  на  бульварах.  Скройте  под  гримом  свою  белую  кожу,  а   ваша
экстравагантная внешность, необычные жесты и выражения  лиц  будут  казаться
вполне естественными, и никто ничего не  заподозрит.  Лучшего  способа  всех
обмануть вы не придумаете. Выступая на бульварах,  вы  получите  возможность
видеть множество самых разных людей, будете наблюдать за ними и научитесь  у
них всему необходимому.
   Она рассмеялась и обернулась к остальным. Мужчина задумался, женщина тоже
размышляла  с  мечтательным  выражением  лица,  а   мальчик   явно   был   в
нерешительности.
   - С вашими  способностями  вы  легко  можете  прикинуться  фокусниками  и
акробатами, - сказал я. - Это не  составит  для  вас  никакого  труда.  Ваши
представления увидят тысячи людей, но никто не догадается, кто вы  такие  на
самом деле.
   - Насколько нам известно, с тобой самим на сцене театра произошло кое-что
другое, - ледяным тоном ответил мальчик. -  Ты  привел  всех  в  неописуемый
ужас.
   - Потому что я этого хотел, - промолвил я, при одном воспоминании  о  том
вечере чувствуя в душе боль. - В этом  и  состояла  моя  проблема.  Но  если
захочу, я могу обмануть кого угодно. И вы тоже.
   Я вытащил из кармана полную горсть  золотых  монет  и  отдал  темноглазой
женщине. Осторожно, словно они были раскаленными углями,  она  взяла  монеты
обеими руками. Когда же она подняла на меня глаза, я увидел в них  отражение
того, что произошло на сцене театра Рено, увидел себя, стоящего перед огнями
рампы и демонстрирующего свое  ужасное  искусство,  заставившее  зрителей  в
панике бежать из зала.
   Но при этом я сумел прочесть в ее мыслях  кое-что  еще.  Она  знала,  что
театр сейчас пуст, что я отправил труппу за пределы Франции.
   Чувствуя внутри мучительную боль, я размышлял над этой идеей.  Интересно,
заметили ли они, как тяжело было в тот момент у меня на душе?  Хотя...  даже
если и заметили...
   - Пожалуйста... - умоляюще обратилась ко мне красотка,  холодными  белыми
пальцами дотрагиваясь до моей руки. - Позволь нам укрыться в  твоем  театре!
Пожалуйста!
   Она оглянулась на заднюю дверь театра.
   Позволить им войти? Позволить плясать на моей могиле?!
   В театре наверняка остались  старые  костюмы,  украшения  и  другие  вещи
актеров. У них более чем достаточно денег, чтобы купить себе все  новое.  Но
там оставались баночки с красками и еще многое, многое другое, очень ценное,
однако брошенное в суете поспешного отъезда.
   Я буквально оцепенел, у меня не было сил думать, не было никакого желания
заново переживать все, что происходило со мной в этом театре.
   - Хорошо, - произнес я наконец, глядя в сторону и делая вид, что какая-то
мелочь привлекла мое внимание. -  Если  хотите,  можете  пойти  в  театр.  Я
предоставляю в ваше распоряжение все, что в нем есть.
   Женщина подошла ближе и неожиданно прижалась губами к моей руке.
   - Мы никогда этого не забудем, - сказала она - Меня зовут Элени, мальчика
- Лоран, а эти двое - она указала на мужчину и вторую женщину,  -  Феликс  и
Эжени. И если Арман попытается причинить тебе зло, мы все  встанем  на  твою
сторону.
   - Надеюсь, у вас все будет хорошо, - ответил я и неожиданно  поймал  себя
на том, что действительно хочу этого.
   Я вдруг подумал, что, несмотря на всю приверженность Пути Тьмы и  Законам
Тьмы, едва ли кто-либо из них по собственной воле оказался в  тех  кошмарных
обстоятельствах, в которых все мы сейчас пребывали. Как бы то ни  было,  все
мы теперь - Дети Тьмы.
   - Будьте, однако, очень осторожны, - вновь обратился я к ним.  -  Никогда
не убивайте своих жертв рядом с театром. Ведите себя с умом и  заботьтесь  о
полной безопасности своего убежища.
 
*** 
 
   Когда я въехал на мост, который вел на Иль-Сен-Луи, пробило три  часа.  Я
потерял достаточно много времени и теперь должен был найти скрипку.
   Однако, подойдя к дому  Никола  на  набережной,  я  почувствовал  смутное
беспокойство. Что-то было не так. Шторы со всех окон были  сняты,  а  внутри
было совсем светло, словно там горели тысячи свечей. Более чем странно. Роже
не мог успеть  завладеть  квартирой.  Прошло  слишком  мало  времени,  чтобы
утверждать, что с Ники стряслась беда.
   Я стремительно поднялся на крышу и спустился с другой стороны дома, чтобы
заглянуть в окно, выходящее во двор.
   Повсюду горели свечи - в настенных  и  настольных  канделябрах,  даже  на
рояле и бюро, укрепленные  растекшимся  воском.  В  комнате  царил  страшный
беспорядок.
   Все книги были сброшены с полок, некоторые даже разорваны. Листы с нотами
валялись на ковре. Картины и рисунки вместе с монетами, ключами и множеством
других мелочей были раскиданы на столах.
   Быть может, весь этот беспорядок учинили демоны, когда захватили  в  плен
Ники? Но кто в таком случае зажег свечи? Я ничего не понимал.
   Я прислушался. Никого. Или мне только казалось,  что  в  квартире  никого
нет? И вдруг я услышал... нет, не мысли, а  какие-то  тихие  звуки.  Прикрыв
глаза и сконцентрировав все свое внимание, я услышал шелест  перевертываемых
страниц, потом звук  падения  какого-то  предмета.  Снова  шорох  старинного
пергамента... и книга снова падает на пол.
   Почти бесшумно я поднял оконную раму. Звуки были по-прежнему едва слышны,
но я не чувствовал запаха человеческого присутствия  и  не  мог  уловить  ни
одной мысли.
   Однако  запах  все  же  ощущался,  причем  гораздо  более  сильный,   чем
застарелый запах табака и воска.  Это  был  запах  вампиров,  принесенный  с
кладбища.
   В прихожей тоже горели свечи. И в спальне, где все было перевернуто вверх
дном: сваленные горой, раскрытые и разорванные книги,  изодранное  в  клочья
постельное белье, брошенные  кое-как  картины...  Из  шкафов  было  вытащено
абсолютно все, ящики комода выдвинуты...
   Скрипки нигде не было видно.
   Шелест быстро перевертываемых страниц доносился из соседней комнаты.
   Кто бы там ни находился, - а я уже догадывался, кто именно явился гостем,
- он не обращал никакого внимания на мое присутствие. Даже не остановился ни
на секунду, чтобы передохнуть.
   Пройдя дальше, я остановился в дверях библиотеки и увидел его прямо перед
собой. Он был полностью поглощен своим занятием.
   Конечно же, это был Арман. Однако я никак не ожидал встретить его  именно
здесь.
   Растопленный воск капал с  мраморного  бюста  Цезаря  и  стекал  по  ярко
раскрашенному глобусу. На ковре горами лежали  книги.  На  месте  оставались
лишь те, что стояли на самой верхней полке в том углу, где находился  сейчас
он. Одетый в старые лохмотья, с покрытыми слоем пыли волосами  он,  не  видя
меня,  перелистывал  страницу  за  страницей,  быстро  пробегая  глазами  по
строчкам и  шевеля  губами.  Он  вдруг  напомнил  мне  насекомое,  увлеченно
поедающее зеленый лист.
   Выглядел он действительно ужасно. Создавалось впечатление,  что  он  и  в
самом деле высасывает из книг все, что только можно.
   Отбросив ту, которую держал в руках, он взял другую книгу,  открыл  ее  и
принялся поглощать так же, как  предыдущую,  с  невероятной  скоростью  водя
пальцами по строчкам.
   И тут до меня дошло, что точно таким же образом он изучал  буквально  все
содержимое квартиры - постельное белье, сорванные с  окон  шторы,  снятые  с
мест картины и книги, содержимое шкафов, бюро и  комода.  Но  самое  большое
количество знаний он получал, конечно же, из сваленных теперь на полу книг -
от ?Войны с галлами? Цезаря до самых современных английских романов.
   Но не это произвело на меня самое страшное впечатление, а тот  беспорядок
и хаос, который он оставлял за  собой,  отсутствие  с  его  стороны  всякого
уважения к тому, чем он уже воспользовался.
   И полное отсутствие интереса ко мне.
   Покончив с последней книгой, он  отшвырнул  ее  в  сторону  и  перешел  к
изучению старых газет, сложенных на нижней полке.
   Словно зачарованный,  не  сводя  глаз  с  маленькой  грязной  фигурки,  я
попятился вон из комнаты. Несмотря на грязь, волосы его излучали  сияние,  а
глаза сверкали огнем.
   Среди горящих свечей и ярких  красок  обстановки  квартиры  этот  грязный
беспризорник казался совершенно чужеродным, существом  ниоткуда,  обитателем
потустороннего мира. И тем не менее его красота приковывала к себе внимание.
Чтобы подчеркнуть ее, он не нуждался ни  в  игре  теней  и  света  в  соборе
Нотр-Дам, ни в ярких факелах, освещавших подземный склеп. Но сейчас я  видел
в нем невероятную жестокую силу, которой не замечал прежде.
   Я не знал, что и  думать.  Он  казался  мне  одновременно  и  опасным,  и
неотразимым. Я готов был смотреть и смотреть на него без конца, но  инстинкт
самосохранения настойчиво шептал мне прямо в ухо: ?Беги! Оставь  его  здесь,
если он этого хочет! Какое значение имеет теперь все это??
   Скрипка! Я старался заставить себя думать только о скрипке. Я не в  силах
был видеть движения его рук,  пальцы,  бегающие  по  страницам,  напряженный
взгляд.
   Наконец я нашел в себе мужество отвернуться и вышел в  гостиную.  Руки  у
меня тряслись. Сама мысль о том, что  он  находится  сейчас  здесь,  в  этой
квартире, рядом со мной, была невыносима. Я обыскал все углы,  но  нигде  не
мог  найти  проклятую  скрипку.  Куда  же  Ники  ее  задевал?!  Я   не   мог
сосредоточиться.
   Шелест переворачиваемых страниц, похрустывание бумаги, шуршание  падающей
на пол газеты...
   Надо немедленно возвращаться в башню!
   Я хотел было незаметно проскользнуть мимо библиотеки, но  меня  буквально
пригвоздил  к  месту  его  безмолвный  призыв.  В  горле  у  меня  мгновенно
пересохло, я обернулся и встретился с ним взглядом.
   - Ты любишь их, своих бессловесных детей? А они любят тебя? -  Слова  его
прозвучали и тут же рассеялись, как бескрайнее эхо.
   Кровь бросилась мне в лицо. От одного его вида я покрылся холодным потом.
   Словно привидение среди руин, он стоял в  центре  комнаты,  а  повсюду  в
беспорядке валялись книги. Он был посланцем того самого дьявола, в  которого
так верил и которому поклонялся. И в то же время он  был  удивительно  юн  и
красив.
   - Вот видишь, любовь не предусмотрена Законами Тьмы, они признают  только
безмолвие и забвение. - Голос его казался сейчас чище и нежнее,  гулкое  эхо
исчезло. - Мы всегда говорили,  что  дьяволу  не  угодно,  чтобы  старейшины
общества и их недостаточно опытные и юные собратья искали  утешения  друг  у
друга. Все должны служить и поклоняться только сатане.
   Я жадно ловил каждое его слово. Они проникали в самые тайники моей  души,
волновали меня и возбуждали любопытство. Однако я не  хотел,  чтобы  он  это
заметил, а потому довольно сердито произнес:
   - Чего ты от меня хочешь?
   Мне было трудно говорить.  В  этот  момент  я  боялся  его  сильнее,  чем
когда-либо прежде во время наших споров и сражений. А я  ненавижу  тех,  кто
заставляет меня испытывать страх, кому известно то, что я  сам  хочу  знать,
тех, кто таким образом имеет надо мной власть.
   - Похоже, ты и читать-то не умеешь, - заметил  он.  -  А  твоего  творца,
этого отступника Магнуса, твое невежество что, совсем не волновало?  Неужели
он не научил тебя даже самым простым вещам?
   Пока он говорил, выражение его лица совершенно не менялось.
   - Неужели так было всегда?  Неужели  тебя  никто  и  никогда  не  пытался
научить хоть чему-нибудь?
   - Ты просто читаешь мои мысли... - ответил я, не в силах прийти в себя от
страха.
   Перед моими глазами мелькали картины монастыря, в котором я учился, когда
был совсем мальчиком, длинные ряды  стеллажей  с  книгами,  которые  не  мог
прочесть, сидящую к нам спиной, склонившуюся над книгой Габриэль...
   - Прекрати! - прошептал я.
   Мне показалось, что прошло много времени, прежде чем он заговорил  снова,
на этот раз мысленно:
   "Ты никогда не будешь доволен теми,  кого  создал.  В  мире  безмолвия  и
забвения отчуждение и обиды только усиливаются?.
   Я пытался заставить себя уйти и не мог. Я молча смотрел на него и слушал.
   "Ты нуждаешься во мне, а я в тебе, и во  всем  мире  только  мы  с  тобой
действительно стоим друг друга. Неужели ты даже этого не можешь понять??
   Он произносил слова без всякого выражения, и они сливались в моей  голове
в один монотонный гул, словно без конца звучащая скрипичная струна.
   - Это просто безумие какое-то, -  прошептал  я,  вспоминая  все,  что  он
говорил мне, в чем меня обвинял, вспоминая то,  что  рассказали  мне  другие
вампиры о том, как он заставлял всходить на костер своих подданных.
   - Разве? Тогда отправляйся к остальным, к тем, кто молчит. Но не надейся,
они тебе ничего не скажут.
   - Ты лжешь... - попытался возразить я.
   - И со  временем  их  независимость  будет  только  укрепляться.  Кстати,
запомни: если я тебе понадоблюсь, ты всегда  сможешь  найти  меня.  В  конце
концов, куда мне идти? И что делать? Фактически ты превратил меня в сироту.
   - Я не совершал ничего подобного...
   - Это твоих рук дело! - ответил он. -  Да,  в  этом  твоя  вина.  Ты  все
разрушил. - Странно, но в голосе его не было гнева. - Но я буду ждать  тебя.
Буду ждать, когда  ты  придешь,  чтобы  задать  вопросы,  ответ  на  которые
известен только мне.
   Я смотрел на него очень долго. Не знаю, сколько  времени  на  самом  деле
прошло. Казалось, я не в силах был сдвинуться с места и не мог видеть вокруг
ничего  и  никого,  кроме  него.  Меня   охватило   всепоглощающее   чувство
умиротворения, как  и  тогда,  в  с