нный  взгляд  из-под
седых бровей, я понял, что это не так. В нем не было  ничего  человеческого.
Передо мной сидело все то же древнее чудовище, только напившееся моей крови!
   - Самое лучшее в мире вино... - едва слышно произнес он. - Это моя  Плоть
и моя Кровь!
   При этих словах руки его снова обвились вокруг моего тела. Он прижал меня
к себе, и я ощутил исходящее от него горячее тепло - казалось, он был  полон
не моей крови, а любви ко мне.
   - Попроси это у меня, Убийца Волков, и ты будешь жить вечно, - шепнул он,
но голос его звучал устало и странно безжизненно, а взгляд был  горестным  и
каким-то отстраненным.
   Собственное  тело  казалось  мне  очень  тяжелым  и  непослушным,  но   я
почувствовал, что голова моя слегка повернулась. Нет, я  не  стану  просить.
Умру, но не попрошу ни о чем. Меня охватило отчаяние, ибо впереди меня  ждет
именно то, чего я больше всего боялся,  -  пустота  смерти...  И  все  же  я
сказал: ?Нет?. Несмотря на переполнявший меня ужас, я ответил: ?Нет?.  Я  не
склонюсь ни перед хаосом, ни перед ужасом. И снова я сказал: ?Нет?.
   - Жизнь, которая будет продолжаться вечно... - услышал я его шепот.
   Голова моя упала ему на плечо.
   - Упрямый Убийца Волков! - Мягкими теплыми губами он коснулся моей шеи.
   - Нет, не упрямый, - прошептал я очень тихо, не зная даже, слышит  ли  он
меня. - Смелый, но не упрямый.
   Все  слова  казались  теперь  бессмысленными.  Что  толку  было  в   моем
тщеславии? Что вообще имело сейчас значение? Но слово  ?упрямый?  показалось
мне таким тривиальным, таким грубым...
   Приподняв мою голову и удерживая ее правой рукой, острыми  ногтями  левой
он расцарапал себе горло.
   Я съежился от ужаса, но он прижал мое лицо к ране и приказал:
   - Пей!
   Я услышал собственный крик, но он замер где-то внутри меня.  И  в  то  же
мгновение сочившаяся из раны кровь коснулась  моих  пересохших  полуоткрытых
губ.
   Мучительная жажда достигла предела, я коснулся языком кровавой полоски...
и буквально утонул  в  море  восхитительных  ощущений.  Рот  мой  сам  собой
открылся шире, и губы  сомкнулись  на  ране.  Я  с  силой  втягивал  в  себя
фонтанирующий поток и сознавал, что получил сейчас возможность утолить жажду
так полно, как мне не приходилось утолять ее никогда в жизни.
   Кровь все текла и текла, и уходило  и  растворялось  не  только  ощущение
жгучей жажды, находили удовлетворение все мои желания и стремления, исчезали
ощущение голода и сознание собственной  ничтожности,  все  горестные  мысли,
когда-либо мучившие меня.
   Я прижался к нему еще крепче. Я чувствовал, как струится в горло кровь. Я
ощущал нежное прикосновение его головы и крепость его объятий.
   Я приник к нему с такой силой, что  чувствовал  каждый  изгиб  его  тела,
каждый сосуд, каждую кость и каждое сухожилие. Я  знал  его  всего  целиком.
Меня   охватывало   приятное   оцепенение,   сквозь   которое    прорывались
восхитительные ощущения, вызывавшие покалывание и звон в  ушах,  усиливавшие
мой восторг до такой степени, что я почти воочию видел то, что чувствовал.
   И все же наивысшее  наслаждение  доставляла  мне  наполнявшая  постепенно
всего меня сладкая, ароматная кровь,  которую  я  не  переставая  пил,  пил,
пил...
   "Еще... Еще...? - только и думал я, если я вообще  способен  был  думать.
Алый поток  был  столь  восхитителен,  столь  ослепительно  прекрасен,  что,
несмотря на густоту,  проникал  в  меня  с  легкостью  струящегося  света  и
тысячекратно удовлетворял все мои отчаянные желания.
   Однако я чувствовал, что его тело,  источник,  к  которому  я  так  жадно
приник, постепенно слабеет. Дыхание стало едва слышным и хриплым. И  тем  не
менее он не делал попыток меня остановить.
   "Люблю  тебя,  Магнус,  -  хотелось  сказать  мне,  -  ты  мой   неземной
повелитель, ты страшное, ужасное существо, и все же  я  люблю  тебя,  люблю,
люблю... именно этого всегда мне хотелось, я мечтал об этом, но никак не мог
получить... а ты подарил мне...?
   Мне казалось, что, если это  продлится  еще  хоть  немного,  я  умру.  Но
наслаждение продолжалось, а я не умирал.
   Неожиданно я почувствовал, как нежные любящие руки гладят меня по плечам,
а потом они с силой отодвинули меня.
   В моем долгом горестном вопле было столько отчаяния, что оно  встревожило
и испугало меня самого. Но Магнус уже поставил меня на ноги, ни  на  секунду
при этом не разжимая объятий.
   Он подвел меня к окну, и я, упершись  руками  в  края,  выглянул  наружу.
Кровь с силой пульсировала в моих венах, меня трясло как в  лихорадке,  и  я
прислонился лбом к холодному железу решетки.
   Далеко-далеко внизу я увидел темный силуэт горы, поросшей  густым  лесом,
деревья которого мерцали в слабом свете звезд.
   За горой широко и беспорядочно раскинулись огоньки  города,  плававшие  и
утопавшие, казалось, не во тьме, а  в  мягком  сиреневатом  тумане.  Повсюду
сверкал подтаявший снег. Крыши,  башни,  стены...  мириады  фрагментов  всех
оттенков голубого, розовато-лилового и розового.
   Это был постепенно разраставшийся большой город.
   Я прищурился и увидел миллионы светящихся окон, больше  того  -  я  сумел
отчетливо разглядеть двигающихся людей. Крошечные люди на крошечных улочках,
их головы и руки. Они касались друг друга  в  темноте.  Одинокая  фигурка  -
всего лишь маленькое пятнышко -  взбирается  на  продуваемую  всеми  ветрами
колокольню. Миллионы душ  на  мозаичной  поверхности  ночи...  Потом  сквозь
мягкую толщу  воздуха  до  меня  донесся  слабый  гул  огромного  количества
одновременно звучащих человеческих голосов.  Крики,  пение,  тихое  звучание
музыки, приглушенный звон колоколов...
   Я застонал. Легкий ветерок шевелил волосы на моей  голове,  и  я  услышал
свой голос, но он показался мне совсем не таким, как прежде.
   Видение города  рассеялось.  В  лиловых  сумерках  угасающего  дня  среди
причудливо переплетающихся теней исчезли толпы людей, заполнявшие его улицы.
   - Что же вы сделали? Что вы мне дали? - едва слышным шепотом спросил я.
   Казалось, я даже не делал пауз между словами,  они  слетали  с  моих  губ
единым  потоком,  пока  наконец  не  слились  в  сплошной  плач,   усиливший
одновременно и ужас и веселье, царившие у меня в душе.
   Теперь для меня не имело никакого значения, существует ли на  самом  деле
Бог. Он остался частью мрачного и унылого царства,  все  сокровища  которого
были давным-давно разграблены, тайны раскрыты и в котором давно уже  погасли
все огни. А истинный центр жизни, вокруг которого вращается все, был  теперь
здесь. И скорость вращения, ощущение, которое испытываешь, находясь  в  этом
центре, забыть невозможно...
   За моей спиной послышался звук шагов чудовища по каменному полу.
   Обернувшись,  я  увидел  бледное,  без  единой  кровинки   лицо,   больше
напоминающее высушенную  маску.  Словно  страдая  от  невыносимой  боли,  он
протянул руки и обратил ко мне налитые кровавыми слезами глаза.
   Я прижал его к своей груди и в этот  момент  почувствовал  к  нему  такую
любовь, какую не испытывал ни к кому прежде.
   - Разве ты не понял? - услышал я хриплый голос, в  характерной  для  него
манере произносящий слова единым потоком, без пауз. - Ты  -  мой  наследник,
избранный, чтобы принять от меня Темный Дар. Какое же прекрасное  выйдет  из
тебя Дитя Тьмы - ведь в тебе вдесятеро больше твердости и  смелости,  чем  в
любом другом человеке!
   Я поцеловал его веки и принялся гладить и перебирать  темные  волосы.  Он
больше не казался мне уродливым  и  отвратительным.  Теперь  он  был  просто
странным незнакомцем с очень белой кожей, значившим для меня гораздо больше,
чем предостерегающе вздыхающие деревья за окном и манящие издалека мерцающие
огни города.
   Впалые щеки, длинная шея, тонкие ноги... все это было неотъемлемой частью
его существа.
   - Нет, мой птенчик, - вздохнул он, -  оставь  свои  поцелуи  для  других.
Пришло мое время. А от тебя теперь не требуется  ничего,  кроме  почтения  и
уважения ко мне. Ступай за мной.
 
Глава 3 
 
   По винтовой лестнице  он  повел  меня  куда-то  вниз,  и  я  с  интересом
рассматривал  все,  что  попадалось  нам  по  пути.  Стены,   сложенные   из
необработанного камня, казалось, излучали свет. Даже крысы,  сновавшие  мимо
нас в темноте, обладали в моих глазах некой странной красотой.
   Открыв толстую деревянную обитую железом дверь, он  передал  мне  тяжелую
связку ключей, и мы вошли в просторное пустое помещение.
   - Как я уже сказал, теперь ты мой наследник, - обратился он ко мне,  -  а
потому ты станешь владельцем этого дома и всех моих сокровищ. Но сначала  ты
должен сделать то, что я тебе скажу.
   Сквозь зарешеченные окна мне было видно  бескрайнее  небо,  купающееся  в
лунном свете, и мерцание городских огоньков, словно город тянулся вширь  без
конца и без края.
   - После  этого  ты  сможешь  досыта  насладиться  всем,  что  увидишь,  -
продолжал тем временем он, заставляя  меня  повернуться  лицом  к  сложенной
посреди комнаты огромной куче дров, перед которой он стоял.
   - Слушай меня внимательно, - сказал он, - потому что я скоро тебя покину.
- С этими словами он небрежно махнул рукой в сторону лежащей на полу кучи. -
А есть вещи, которые тебе необходимо знать. Теперь  ты  бессмертен.  Пройдет
совсем немного времени,  и  твое  естество  приведет  тебя  к  твоей  первой
человеческой жертве. Ты должен действовать быстро и безжалостно. Но при этом
не забывай, что, какое бы удовольствие ты ни испытывал, ты  обязан  прервать
свой пир, прежде чем сердце жертвы перестанет биться. С годами  ты  обретешь
силу и научишься безошибочно распознавать этот момент, но сейчас просто умей
вовремя отставить в сторону  кубок,  прежде  чем  он  опустеет.  Иначе  тебе
придется дорого заплатить за свою гордыню.
   - Но почему же ты хочешь оставить меня? - прильнув  к  нему,  в  отчаянии
воскликнул я. ?Жертва?, ?безжалостный?, ?пир? - эти слова сыпались  на  меня
словно удары.
   Он отстранился от меня так легко и стремительно,  что  моим  рукам  стало
больно. Я удивленно уставился на них, недоумевая, почему боль показалась мне
такой странной, совсем не похожей на ту, которую обычно испытывает человек.
   Тем временем он остановился и указал на противоположную  стену.  Взглянув
на нее, я заметил, что один из камней, из которых она была сложена,  сдвинут
с места и примерно на фут выступает из поверхности стены.
   - Ухватись покрепче за этот камень и вытащи его из стены, - приказал он.
   - Но я не смогу, - ответил я, - ведь он весит, наверное, не меньше...
   - Вытащи! - повторил он, и на лице его в тот момент было такое выражение,
что я не посмел ослушаться.
   К своему величайшему удивлению, я с легкостью вытащил камень.  За  ним  я
увидел темное отверстие, в которое вполне мог ползком проникнуть человек.
   Издав сухой дребезжащий смешок, он кивнул головой.
   - Это, сынок, и есть проход к моим сокровищам, - сказал он. - С ними, как
и со всем остальным моим земным имуществом, ты  можешь  поступить  так,  как
тебе заблагорассудится. Но сейчас ты должен дать мне клятву.
   Он вновь удивил меня, взяв из кучи два полена и с такой силой потерев  их
друг о друга, что по ним побежали маленькие язычки яркого пламени.
   Он швырнул их обратно на кучу дров, и она тут же  занялась  ослепительным
огнем, вмиг осветившим сводчатый потолок и стены комнаты.
   Вскрикнув от ужаса, я  отступил  назад.  Желто-оранжевые  пляшущие  языки
одновременно пугали и завораживали меня, а жар, который я хорошо чувствовал,
вызывал непонятные ощущения. Я не боялся сгореть. Скорее, тепло  было  столь
приятным, что я вдруг понял, как замерз. Во  мне  все  было  словно  сковано
льдом, и теперь жар от огня заставлял этот лед таять. Я едва не застонал  от
наслаждения.
   Он вновь рассмеялся своим сухим, хриплым смехом и принялся плясать вокруг
огня, причем длинные тонкие ноги  делали  его  похожим  на  скелет  с  белым
человеческим лицом. Он размахивал над головой руками,  наклонялся  в  разные
стороны, приседал и крутился, описывая круги вокруг огня.
   - Боже мой! - прошептал я.
   Перед моими глазами все плыло и кружилось.  Еще  час  назад,  увидев  его
танцующим таким образом, я пришел  бы  в  неописуемый  ужас.  Но  сейчас,  в
отблесках пламени, это зрелище  завораживало  и  постепенно  увлекало  меня.
Огненные блики играли на атласе его лохмотьев, на панталонах,  на  порванной
рубашке.
   - Нет! - молил я. - Вы не можете меня оставить!
   Я пытался ясно соображать и понять, что именно он мне говорит. Голос  мой
самому мне казался ужасным, и я хотел заставить его  звучать  тише,  нежнее,
что больше соответствовало моему состоянию.
   - Куда же вы пойдете?
   Он оглушительно расхохотался, продолжая все убыстрять  и  убыстрять  темп
своего безумного танца, хлопая себя по бедрам, удаляясь от меня все дальше и
разводя руки так, словно хотел обнять пламя.
   Самые толстые поленья еще только занимались, но комната уже  походила  на
гигантскую печь, выплевывающую в окна клубы дыма.
   - Только не в огонь! - воскликнул  я,  отпрянув  и  ударившись  спиной  о
стену. - Вы не можете уйти в огонь!
   Все, что я видел и слышал, захватывало меня и повергало во всепоглощающий
страх. Точно такие же ощущения я испытывал все последние часы. Я не в  силах
был противостоять или отказаться от них, и они заставляли меня  то  кричать,
то плакать.
   - Нет, именно это я и могу сделать! - воскликнул он сквозь смех, а  потом
запрокинул голову, и смех его перешел в протяжный  вой.  -  Но  прежде,  мой
птенчик, - он вдруг остановился прямо передо мной и ткнул в меня пальцем,  -
ты должен кое-что  пообещать.  И  ты  сделаешь  это,  мой  маленький  гордый
смертный, а иначе, хотя сердце мое разорвется от боли, я брошу в этот  огонь
тебя и найду себе другого наследника. Отвечай!
   Не в силах произнести ни слова, я молча кивнул.
   В отблесках огня я увидел, что руки мои стали совершенно белыми. И  вдруг
почувствовал сильную боль в нижней губе, заставившую меня вскрикнуть.
   Мои глазные зубы уже превратились в настоящие клыки! Почувствовав это,  я
в панике посмотрел на него, но он наблюдал за мной с хитрой улыбкой и словно
наслаждался моим ужасом.
   - Слушай же. Как только я сгорю, - схватив меня за руку, заговорил он,  -
и огонь погаснет, ты должен развеять  мой  прах.  Слышишь  меня,  малыш?  Ты
должен развеять мой прах! Иначе я могу возвратиться вновь и в таком виде,  о
котором я даже думать не хочу. Но запомни мои слова: если ты  позволишь  мне
вернуться еще более уродливым, чем сейчас, я найду тебя, где бы ты ни был, и
спалю, чтобы ты стал таким же ужасным, как я. Ты меня понял?
   Я по-прежнему не мог выдавить из себя ни звука. И причиной тому  был  уже
не просто страх. Я словно очутился в аду. Я ощущал пощипывание и покалывание
во всем теле и чувствовал, как растут мои зубы. А  потому  лишь  лихорадочно
закивал головой.
   - Ну конечно. - Он улыбнулся и тоже кивнул,  а  за  его  спиной  огненные
языки уже лизали потолок и почти касались его затылка.  -  Это  единственное
одолжение, о котором я прошу сейчас, когда наконец отправляюсь, чтобы  найти
ад, если он есть, или обрести сладкое  забвение,  которого,  безусловно,  не
заслуживаю. И если Князь Тьмы все же существует,  я  смогу  наконец  увидеть
его. И плюнуть ему в лицо! Итак. Ты должен исполнить мой приказ. После  того
как ты развеешь прах, по этому проходу отправляйся в мое убежище. Только  не
забудь со всей тщательностью поставить  на  место  камень,  после  того  как
проникнешь в отверстие. Там ты найдешь мой гроб. В нем ты  должен  прятаться
днем, не то солнечные лучи сожгут тебя дотла. Запомни, что я  сейчас  скажу:
никто и ничто на земле не в силах лишить тебя жизни, кроме солнца  и  такого
пламени, какое ты видишь сейчас перед собой. Но и то ты умрешь только в  том
случае, если прах твой будет потом развеян.
   Я отвернулся, чтобы не видеть ни его, ни языков  пламени.  Из  глаз  моих
катились слезы, и я прижал руку ко рту, чтобы не разрыдаться в голос.
   Однако он, обойдя огонь, снова подвел меня к вытащенному из стены камню и
указал на него рукой.
   - Прошу вас, останьтесь со мной,  пожалуйста!  -  умолял  я.  -  Ну  хоть
ненадолго, хоть на одну ночь! Заклинаю вас!
   И снова меня привел в ужас тембр моего голоса, точнее, это был совсем  не
мой голос. Обняв Магнуса, я прижался к нему всем телом.  Его  мрачное  белое
лицо казалось мне прекрасным, а в темных глазах его застыло  непонятное  для
меня выражение. Отблески пламени плясали на черных волосах.
   Но губы старика вдруг снова растянулись в шутовской улыбке.
   - Не будь жадным, малыш. Неужели тебе мало получить от  меня  бессмертие,
да еще и весь мир в придачу? Прощай, сынок. Сделай все,  как  я  сказал.  Не
забудь о моем прахе! За этим  камнем  находятся  внутренние  покои.  Там  ты
найдешь все, что тебе необходимо для безбедного существования.
   Я изо всех сил пытался удержать его, но он только смеялся мне в ухо своим
хриплым смехом и превозносил мои способности.
   - Великолепно! Великолепно! - шептал  он.  -  А  теперь,  мой  прекрасный
Убийца Волков, живи вечно и пользуйся теми дарами, которые получил от меня в
дополнение к остальным.
   С этими словами он оттолкнул меня от себя  с  такой  силой,  что  я  едва
удержался на ногах, и прыгнул в самую середину пламени. На какой-то миг  мне
показалось, что он летит.
   Я видел, как он опустился в пекло и пламя охватило его одежду.
   Казалось, он превратился в огромный факел,  но  вдруг  глаза  его  широко
распахнулись, рот раскрылся и стал походить на разверстую  черную  пропасть,
зиявшую посреди ослепительного моря  огня,  а  смех  стал  столь  громким  и
пронзительным, что я не выдержал и зажал руками уши.
   У меня создалось впечатление, что он  прыгает  на  четвереньках  в  самой
сердцевине огромного костра, и неожиданно я  осознал,  что  мой  собственный
крик заглушил взрывы его смеха.
   Тонкие обуглившиеся конечности то взлетали вверх, то вновь  падали,  а  в
какой-то момент растаяли, превратились в пепел. Пламя взметнулось и заревело
еще громче. Но ничего, кроме бушующего огня, я уже не видел.
   Упав на колени и закрыв руками лицо, я  продолжал  безутешно  рыдать.  Но
даже сквозь прикрытые веки я  видел  следующие  одна  за  другой  вспышки  и
разлетающиеся во все стороны искры, пока не уткнулся лицом в каменный пол.
 
Глава 4 
 
   Прошли, казалось, годы, а я все продолжал  лежать  на  полу,  глядя,  как
догорает огонь, оставляя после себя обуглившиеся головешки.
   В комнате стало прохладнее. В открытое окно задувал холодный ветер. Я  не
переставая плакал, и собственные всхлипывания отдавались у меня в ушах, пока
наконец я не почувствовал, что не  в  силах  больше  выносить  их.  Меня  не
утешало и сознание того, что в таком состоянии все, в том числе и мое  горе,
несомненно казалось преувеличенным.
   Время от времени я принимался молиться. Я молил о прощении, хотя не мог с
уверенностью сказать, за что я просил простить меня. Я обращался к Пресвятой
Богородице и ко всем святым, снова  и  снова  произнося  все  известные  мне
молитвы, пока речь моя не превратилась в бессвязное бормотание.
   Когда я протирал глаза, кровавые слезы оставляли следы на моих руках.
   Потом я лежал, распластавшись на полу, бормоча уже не молитвы, а какие-то
невразумительные мольбы и просьбы, которые мы обычно обращаем ко всем,  кого
считаем достаточно могущественными, какие бы имена они ни носили.
   - Не бросай меня здесь одного. Не покидай меня. Я на  поляне  ведьм.  Это
колдовская поляна. Не позволяй мне пасть еще ниже, чем я сделал это  прошлой
ночью. Не допусти, чтобы это произошло... Лестат, очнись.
   Вновь и вновь я слышал слова Магнуса: ?чтобы найти ад,  если  он  есть...
если Князь Тьмы все же существует...?
   Наконец я с трудом поднялся на четвереньки. Голова  кружилась,  и  в  ней
чувствовалась какая-то легко