артаменты, включили верхний свет и закрыли дверь.
   Кипа подушек на кровати ввела бы в заблуждение любого,  кто  заглянул  бы
внутрь из холла, но при ближайшем рассмотрении верхом  изобретательности  не
являлась. Просто неубранная кровать.
   Так где же наш дьявол? Где сундук?
   - А, вот он, - прошептал я. - По ту сторону кровати.
   Я было принял его за какой-то столик, потому что его  полностью  скрывала
декоративная ткань. Теперь же я рассмотрел, что  это  большой  металлический
рундук, обитый латунью, очень блестящий и достаточного размера, чтобы в  нем
без труда поместился человек, лежащий на боку с поджатыми коленями.  Плотная
декоративная ткань, несомненно, держалась на месте с помощью клея. В прежние
века я и сам пользовался этой уловкой.
   Остальное было в безупречном порядке, хотя шкафы буквально раздувались от
дорогой одежды. Быстрый  обыск  ящиков  стола  не  дал  нам  никаких  важных
документов. Очевидно,  все  требуемые  бумаги  он  носил  при  себе,  а  сам
скрывался в сундуке. Насколько  мы  могли  определить,  в  комнате  не  было
спрятано  ни  драгоценностей,   ни   золота.   Но   мы   обнаружили   стопку
проштампованных почтовых конвертов, с помощью которых дьявол  избавлялся  от
награбленных сокровищ - все довольно толстые и большие.
   - Пять абонентских ящиков, - сказал я, перебирая конверты. Дэвид  записал
все номера в кожаную записную книжку, сунул ее обратно в карман  и  взглянул
на сундук.
   Я шепотом попросил его вести себя  осторожнее.  Демон  может  чувствовать
приближение опасности даже во сне. Не вздумай трогать замок.
   Дэвид кивнул. Он молча встал на  колени  рядом  с  сундуком  и  осторожно
приложил ухо к крышке, поспешно отпрянул и уставился  на  нее  с  неистовым,
взволнованным выражением лица.
   - Все в порядке, он там, - сказал он, не сводя глаз с сундука.
   - Что ты услышал?
   - Биение сердца. Пойди, послушай сам, если хочешь. Это твое сердце.
   - Я хочу посмотреть на него. Встань вон там, подальше.
   - Думаю, тебе лучше этого не делать.
   - Но мне хочется. К тому же мне нужно оценить замок - на всякий случай.
   Я подошел к сундуку и, увидев его вблизи, понял, что он даже  не  заперт.
Либо он не умеет делать это телепатически,  либо  не  утруждает  себя.  Стоя
сбоку, я опустил правую  руку  и  резко  толкнул  латунный  край  крышки.  И
отбросил ее к  стене.  Она  с  глухим  стуком  ударилась  о  панель,  но  не
закрылась, и я понял, что  вижу  перед  собой  массу  мягкой  черной  ткани,
сложенной свободными складками и полностью скрывавшей содержимое. Под тканью
ничто не дрогнуло.
   Никакая сильная белая рука к моему горлу не потянулась!
   Стоя по возможности дальше, я протянул руку, схватил  ткань  и  мгновенно
отдернул черный  шелк.  Мое  смертное  сердце  безнадежно  грохотало,  а  я,
отстраняясь на несколько футов от сундука, чуть не  потерял  равновесие.  Но
тело, лежавшее теперь на  виду,  поджав  колени,  как  я  и  предполагал,  и
обхватив их руками, не двигалось.
   Загорелое лицо оставалось неподвижным, как у манекена, глаза  закрыты,  а
на похоронной обивке из белого шелка горел знакомый  профиль.  Мой  профиль.
Мое тело, облаченное в официальный черный  вечерний  костюм  -  по-вампирски
черный костюм, если хотите, - с жесткой  белой  манишкой  и  глянцево-черным
галстуком вокруг  шеи.  Мои  волосы,  распущенные,  густые,  золотистые  при
тусклом освещении.
   Мое тело!
   А я трясусь в смертной оболочке с черным, шелковым покрывалом,  свисающим
с моей дрожащей руки, словно плащ матадора!
   - Быстрее! - прошептал Дэвид.
   Когда слово это слетело с его губ, я увидел, что согнутая рука в  сундуке
зашевелилась. Локоть напрягся. Ладонь на подогнутом колене  расслабилась.  Я
немедленно швырнул ткань обратно и увидел, что она скользнула на  место  тем
же бесформенным покрывалом. И быстрым взмахом пальцев левой руки я оттолкнул
крышку от стены, так что она с глухим стуком захлопнулась.
   Слава Богу, она не зажала декоративную наружную ткань,  -  та  упала  как
раньше, прикрывая незапертый замок. Я отодвинулся  от  сундука,  меня  почти
тошнило от страха и изумления, и я почувствовал, что Дэвид  ободряюще  пожал
мою руку.
   Мы   вместе   долго   стояли   молча,   пока   не   удостоверились,   что
сверхъестественное тело вернулось в состояние полного покоя.
   Наконец я собрался с силами, чтобы еще раз спокойно осмотреться. Меня  до
сих пор трясло, но при этом  задачи,  лежащие  впереди,  волновали  меня  не
меньше.
   Несмотря на толстый слой синтетических  материалов,  эти  апартаменты  по
любым меркам могли считаться  шикарными.  Они  представляли  собой  тот  вид
роскоши и привилегий, который доступен лишь очень немногим смертным. Как он,
должно быть, ею упивался! Да, только посмотри  на  эти  изысканные  вечерние
костюмы! Черные бархатные смокинги, плюс одежда более знакомого стиля,  даже
оперный плащ, в этом  он  себе  не  отказывал.  На  полу  шкафа  -  выставка
блестящих ботинок, в баре - великое разнообразие дорогих напитков.
   Он что, заманивал сюда жертвы на коктейль, чтобы сделать свой глоток?
   Я взглянул на  длинную  стеклянную  стену,  вполне  различимую  благодаря
полоскам света, пробивавшегося наверху и по сторонам штор. Только  теперь  я
понял, что комната выходит на юго-восток.
   Дэвид сжал мою руку. Разве не благоразумнее пока что уйти?
   Мы сразу же ушли с сигнальной палубы, так больше и не повстречав стюарда.
Дэвид держал ключ во внутреннем кармане.
   Теперь мы спустились на пятую палубу - самую последнюю палубу с  каютами,
хотя и не самую нижнюю на корабле,  где  нашли  маленькую  внутреннюю  каюту
мистера Эрика Сэмпсона, которого на самом деле не существовало, а  в  ней  -
еще один сундук, ожидавший, когда в  него  попадет  тело,  лежащее  наверху,
после того как оно снова будет принадлежать мне.
   Приятная комнатка без окон. Конечно, дверь закрывалась на обычный  замок,
но где же остальные, которые Джейк по нашей просьбе принес на борт?
   Для наших целей они оказались чересчур  неуклюжими.  Но  я  заметил,  что
дверь практически нельзя будет открыть,  если  я  задвину  ее  сундуком.  Он
преградит путь надоедливым стюардам или же Джеймсу,  если  он  сумеет  после
обмена выйти на охоту. Сдвинуть дверь с места у него не получится. Да,  если
вставить сундук как клин между  дверью  и  концом  койки,  то  ее  никто  не
откроет. Отлично. Итак, эта часть плана осуществилась.
   Теперь надо продумать маршрут от каюты Королевы Виктории до этой  палубы.
Поскольку схемы корабля висели в каждом холле и фойе, с осложнениями  мы  не
встретились.
   Я быстро осознал, что самый выгодный  маршрут  проходит  по  лестнице  А.
Возможно, это единственная лестница, ведущая напрямую, без разрывов,  с  той
палубы, что была под нами, на пятую палубу. Едва мы  добрались  до  подножия
лестницы, как я понял, что мне будет легче легкого спрыгнуть с самого  верха
по шахте, образуемой перекрестами перил, на это  самое  место.  Теперь  пора
подняться по ней до спортивной палубы и посмотреть, как  на  нее  попасть  с
нашей верхней палубы.
   - Да, дорогой мой юноша, вам это по плечу, - сказал Дэвид. - Я же  проеду
восемь пролетов на лифте.
   Когда мы встретились в тихом солнечном фойе "Королевского Гриля",  я  уже
продумал каждый шаг. Мы заказали пару джинов с тоником - напиток, который  я
нашел довольно сносным - и повторили весь план до мельчайшей детали.
   Всю ночь мы будет ждать в укрытии, пока  Джеймс  не  решит  удалиться  от
приближающегося  дня.  Если  он  появится  рано,  мы  подождем  критического
момента, пока не нападем на него, откинув крышку сундука.
   Дэвид наставит на него "Смит-и-Вессон", мы вдвоем постараемся  вытолкнуть
его дух из тела, и в этот момент я ринусь внутрь. Время решает все. Он будет
чувствовать опасность приближения солнца и понимать, что в  вампирском  теле
оставаться  не  получится;  но  нельзя  дать  ему  ни  малейшей  возможности
причинить кому-нибудь из нас вред.
   Если  первая  атака  потерпит  поражение  и  возникнет  спор,  мы  должны
прояснить  для  него  всю  уязвимость  его  положения.  Если  он   попробует
уничтожить кого-то из нас, на наши неизбежные  возгласы  и  крики  сразу  же
придет помощь. А труп останется в комнате Джеймса. И  куда  деваться  самому
Джеймсу? Весьма сомнительно, что он знает, как долго после восхода солнца он
сможет оставаться в сознании. Я был полностью  уверен,  что  он  никогда  не
дожидался предела, как часто делал я.
   Учитывая его растерянность, второе нападение наверняка окажется успешным.
И  когда  Дэвид  будет  держать  смертное  тело  Джеймса  на  мушке,  я   со
сверхъестественной скоростью  метнусь  по  коридору  сигнальной  палубы,  по
внутренней лестнице попаду на нижнюю палубу, пробегу по  узкому  коридору  в
более широкий,  за  рестораном  "Королевский  Гриль",  где  окажусь  наверху
лестницы А и спрыгну на восемь  этажей  вниз.  Потом  задвину  сундук  между
кроватью и дверью, заберусь в него и опущу крышку.
   Пусть даже я  встречу  на  пути  стайку  медлительных  смертных,  на  это
понадобится не более нескольких секунд, и почти на протяжении всего  времени
я буду в безопасности, внутри парохода, в изоляции от солнечного света.
   Джеймс - уже в смертном теле, - естественно, разъярится, но  не  будет  и
понятия иметь, куда я делся. Даже если он возьмет верх  над  Дэвидом,  он  в
принципе  не  сможет  обнаружить  мою  каюту  без   исчерпывающих   поисков,
предпринять которые выше его способностей.  А  Дэвид  поднимет  против  него
службу безопасности, обвиняя его в разнообразных злодеяниях.
   Конечно, Дэвид не намеревался позволить взять над собой верх. Он не будет
спускать  с  Джеймса  дула  мощного  "Смит-и-Вессона",   пока   корабль   не
остановится у Барбадоса, и тогда сопроводит его к  сходням  и  пригласит  на
берег. Там Дэвид будет следить, чтобы Джеймс не вернулся. На закате я встану
из  сундука  и  встречусь  с  Дэвидом,  после  чего  мы  предпримем   ночное
путешествие до следующего порта.
   Дэвид откинулся на спинку бледно-зеленого кресла, допивая остатки джина с
тоником и определенно размышляя над планом.
   - Ты, конечно, понимаешь, что я не смогу казнить этого дьявола, -  сказал
он. - С оружием или без такового.
   - Да, на борту не сможешь, это точно, - подтвердил я. - Иначе все услышат
выстрел.
   - А что, если он это поймет? И потянется за оружием?
   - Тогда он окажется в том  же  самом  затруднении.  Естественно,  у  него
хватит ума, чтобы это понять.
   - Я пристрелю его, если придется. И эту мысль он прочтет с помощью  своих
экстрасенсорных способностей. Если будет нужно, я выстрелю. И тогда выступлю
с подобающими случаю обвинениями. Он пытался ограбить  твою  каюту.  Я  ждал
тебя, когда он вошел.
   - Послушай, а что, если мы совершим обмен,  оставив  достаточно  времени,
чтобы скинуть его в воду?
   - Не подходит. Повсюду служащие и пассажиры. Его наверняка кто-то увидит,
закричат: "Человек за бортом!" - и поднимется суматоха.
   - Я, конечно, могу размозжить ему череп.
   - Тогда мне придется  прятать  труп.  Нет,  давай  лучше  надеяться,  что
мерзавец поймет, как ему повезло, и с радостью сойдет на берег. Не  хотелось
бы, чтобы мне пришлось... Мне неприятна сама мысль...
   - Знаю, знаю, но ты можешь просто затолкнуть его в сундук. Никто  его  не
найдет.
   - Лестат, не хочу тебя пугать, но существуют веские причины,  по  которым
мы не должны стараться его убить! И причины эти он объяснил тебе сам.  Разве
ты не помнишь? Пригрози  этому  телу  -  и  он  поднимется  над  ним,  чтобы
совершить новое нападение. Мы фактически не оставим ему  выбора.  И  продлим
духовную битву в самый  неподходящий  момент.  Можно  предположить,  что  он
проследит за тобой  до  пятой  палубы  и  попробует  вытеснить  тебя  снова.
Конечно, это глупо, раз у него нет укрытия. Но предположим, что у него  есть
альтернативное убежище. Подумай об этом.
   - Здесь ты, наверное, прав.
   - И мы не знаем пределов  его  духовной  силы,  -  сказал  он.  -  Нельзя
забывать, что его специализация - переход и  захват  тел!  Нет.  Не  пытайся
топить его или убивать. Пусть заберется  назад,  в  смертное  тело.  Я  буду
держать его на прицеле, пока ты  не  успеешь  полностью  исчезнуть  с  места
событий, а потом мы с ним вдвоем поговорим о том, что нас ждет впереди.
   - Я понял, о чем ты говоришь.
   - Тогда, если придется стрелять, отлично.  Я  выстрелю.  Я  уложу  его  в
сундук и буду надеяться, что выстрел не  заметят.  Кто  знает?  Может  быть,
повезет.
   - Господи, ты понимаешь, что я оставляю тебя наедине  с  этим  чудовищем?
Дэвид, почему нам не напасть на него, как только сядет солнце?
   - Нет. Категорически нет. Это означает битву не на жизнь, а на смерть.  И
он сможет достаточно удержаться в этом  теле,  чтобы  взлететь  в  воздух  и
просто оставить нас на борту  судна,  которое  пробудет  в  море  всю  ночь.
Лестат,  я  все  продумал.  Каждая  часть  нашего  плана  имеет  критическое
значение. Он нам нужен в самом  слабом  состоянии,  прямо  перед  рассветом,
когда пароход вот-вот войдет в док, чтобы, попав в  смертное  тело,  он  мог
радостно и с благодарностью сойти на берег. Ты должен доверять мне - с  этим
типом я справлюсь.  Ты  себе  не  представляешь,  до  какой  степени  я  его
ненавижу! Иначе ты вряд ли бы волновался.
   - Уверяю тебя, я убью его, как только найду.
   - Тем больше у него причин по своей  воле  сойти  на  берег.  Он  захочет
получить фору, и я посоветую ему действовать побыстрее.
   - Охота на крупную дичь. Это мне по душе. Я  найду  его,  пусть  даже  он
спрячется в другом теле. Чудесная игра! Дэвид
   Ненадолго замолчал.
   - Лестат, конечно, существует другая возможность...
   - Что? Я тебя не понимаю.
   Он отвел взгляд, как будто подбирал нужные слова. Потом посмотрел  мне  в
глаза.
   - Понимаешь, мы можем уничтожить это существо.
   - Дэвид, ты в своем уме, чтобы даже...
   - Лестат, вдвоем у нас получится. Есть разные способы. К закату мы  могли
бы его уничтожить, и ты стал бы...
   - Ни слова больше! - Я разозлился. Но увидев в его лице  печаль,  заботу,
нескрываемую смертную растерянность, я вздохнул, сел поудобнее и перешел  на
более мягкий тон:
   - Дэвид, я - Вампир Лестат. Это мое тело. Мы вернем его мне.
   Сперва он не отвечал, но потом довольно  выразительно  кивнул  головой  и
полушепотом произнес:
   - Да. Верно.
   Наступила пауза, в течение  которой  я  начал  перебирать  в  уме  каждый
элемент нашего плана.
   Когда я снова посмотрел на него, он тоже казался задумчивым,  погруженным
глубоко в мысли.
   - Знаешь, я думаю, что все пройдет гладко, - сказал он. -  Особенно  если
вспомнить, как ты описывал его в этом теле. Неуклюжий, неловкий. И  конечно,
нельзя забывать, что  он  за  человек  -  его  возраст,  его  прежний  modus
operandi, так сказать. Он не заберет у меня револьвер. Да,  думаю,  что  все
пройдет по плану.
   - Я тоже, - сказал я.
   - И, учитывая все остальное, - добавил он, - это наш единственный шанс!
 
ГЛАВА 22 
 
   На протяжении следующих двух часов мы обследовали пароход. Главное, чтобы
мы смогли спрятаться в течение ночи, когда Джеймс, вероятно,  будет  рыскать
по палубам. По этой причине необходимо было  все  выяснить,  и  не  могу  не
признать, что испытывал чрезвычайное любопытство относительно судна.
   Мы оставили тихую узкую комнату отдыха в "Королевском Гриле" и  вернулись
в основную часть  судна,  миновав  немало  кают,  прежде  чем  добраться  до
роскошного магазинного городка на круговом балконе. Потом мы  спустились  по
большой круговой лестнице, ведущей  в  другие  затемненные  бары  и  комнаты
отдыха,  каждая  из  которых  могла  похвастаться   собственным   широченным
головокружительным ковром и грохотом  электронной  музыки,  оставили  позади
внутренний бассейн, вокруг которого за  большими  круглыми  столами  обедали
сотни людей, и вышли к еще одному бассейну, открытому, где в пляжных креслах
загорало несметное множество пассажиров, дремавших  или  читавших  сложенные
газеты и книжки в бумажных обложках.
   В результате мы набрели на  маленькую  библиотеку,  переполненную  тихими
завсегдатаями, и неосвещенное казино, которое откроется только  после  того,
как судно покинет порт. Здесь стояли ряды мрачных темных игровых автоматов и
столы для блэк-джека и рулетки.
   В какой-то  момент  мы  заглянули  в  темный  кинотеатр,  -  он  оказался
огромным, хотя фильм на гигантском экране смотрели  всего  лишь  четыре-пять
человек.
   Далее следовали комнаты отдыха, одни - с окнами, другие - погруженные  во
мрак, и красивый изысканный  ресторан  для  пассажиров  среднего  уровня,  к
которому вела винтовая лестница. Третий ресторан - тоже довольно симпатичный
- обслуживал посетителей самых нижних палуб. Мы спустились вниз, прошли мимо
моего тайного убежища в каюте. И обнаружили не одно, но два  оздоровительных
заведения курортною типа с тренажерами для наращивания мускулов и  комнатами
для очистки пор кожи с помощью струй пара.
   Где-то  еще  мы  наткнулись  на  маленькую  больницу  -  крошечные   ярко
освещенные  палаты  и  медсестры  в  белых  униформах;  в  другом  месте  мы
обнаружили большой зал без окон, полный  компьютеров,  за  которыми  тихо  и
самозабвенно работали несколько человек. Был там и салон красоты для женщин,
и заведение такого же типа  для  мужчин.  Как-то  раз  мы  набрели  на  бюро
путешествий, а потом - на некое учреждение, видимо, банк.
   Все это время мы шли по узким коридорам, которым не было видно конца. Нас
постоянно окружали унылые  бежевые  стены.  Один  чудовищный  оттенок  ковра
сменялся другим. Иногда кричащие современные  узоры  сталкивались  у  разных
дверей с таким неистовством, что я не мог не  засмеяться  вслух.  Я  потерял
счет многочисленным лестницам с низкими, обитыми ковром  ступеньками.  Я  не
мог  отличить  один  ряд  лифтов  от  другого.  Куда  ни  глянь  -   повсюду
пронумерованные двери кают. Картины в рамах - сдержанные,  неотличимые  одна
от другой. Мне вновь и вновь приходилось искать схемы, чтобы определить, где
конкретно я побывал и куда направляюсь или как избежать ходьбы по кругу,  по
которому я слоняюсь уже в четвертый или в пятый раз.
   Дэвид находил это невероятно забавным, особенно когда мы встречали других
пассажиров, которые сбивались с пути почти на каждом  повороте.  По  меньшей
мере раз  шесть  мы  помогли  этим  престарелым  личностям  найти  дорогу  к
определенному месту. А потом заблудились сами.
   Наконец мы чудом нашли дорогу к узкой комнате отдыха "Королевского Гриля"
и поднялись к сигнальной палубе, к нашим каютам. До захода солнца  оставался
всего час, уже ревели гигантские моторы.
   Едва переодевшись к вечеру в белую водолазку и светлый полосатый  льняной
костюм, я помчался на веранду посмотреть, как из большой трубы  над  головой
извергается дым.  Под  действием  моторов  завибрировал  весь  пароход.  Над
далекими холмами гас мягкий карибский свет.
   Меня охватило неистовое, бурлящее предчувствие.  Такое  впечатление,  что
вибрация мотора отдавалась в моих внутренностях. Но дело было не в  этом.  Я
просто думал, что никогда больше не увижу сверкающий  естественный  свет.  Я
увижу тот свет, который придет через несколько мгновений  -  сумерки,  -  но
никогда больше не увижу ни всплеск умирающего солнца в  мозаичной  воде,  ни
золотистый отблеск в далеком окне, ни голубое небо над  плывущими  облаками,
такое ясное в этот последний час.
   Мне  хотелось  приникнуть  к  этой  минуте  и  смаковать  каждую  мягкую,
неуловимую перемену. И расхотелось. Несколько веков назад не  было  никакого
прощания с дневным светом. Когда в тот последний судьбоносный день  садилось
солнце, мне и не снилось, что я никогда больше его не увижу -  до  сих  пор.
Никогда даже не снилось!
   Конечно, я постою здесь, наслаждаясь  остатками  его  прия